– Послушайте… – проговорил Бартон. – Прекратите истерику и послушайте.
Кристофер дернул плечом.
– Да-да. Простите, мистер Бартон. Все это…
Бартон схватил его за руку.
– Значит, она все же была, значит, я верно помню. Сосновая улица. И Мэйн-стрит. И старый парк. Значит, мои воспоминания истинны?
Кристофер вытер глаза грязной салфеткой.
– Да, старый парк… Вы помните его? Господи, да что же здесь произошло? – Лицо Кристофера покрылось нездоровой желтизной. – Что с ними стало? Почему они ничего не помнят? – Он со страхом огляделся. – Это совсем другие люди, прежние исчезли, как и все остальное. Все, кроме вас и меня.
– Я переехал, – сказал Бартон, – когда мне было девять лет. – Он вдруг встал. – Пойдем отсюда. Где бы нам поговорить?
Кристофер взял себя в руки.
– У меня… – ответил он. – У меня можно говорить свободно.
Спрыгнув со стула, он направился к Двери, Бартон – за ним.
На улице было холодно и темно, фонари стояли редко и через неравные промежутки. Людей было совсем немного, в основном мужчины, кочующие из одного бара в другой.
Кристофер свернул в боковую улицу. Шел он быстро, Бартон с трудом поспевал за ним.
– Я ждал этого восемнадцать лет, – вздохнул Кристофер. – Думал, что совсем спятил, и никому ничего не говорил… боялся. А это была чистая правда.
– Когда же это произошло?
– Восемнадцать лет назад.
– Постепенно?
– Нет, за одну ночь. Я проснулся и увидел, что все стало другим. Я затаился, думал, что сошел с ума.
– И больше никто ничего не заметил?
– Все же исчезли!
Бартон удивился.
– Вы хотите сказать…
– Как они могли что-то заметить, если сами исчезли? Все изменилось, даже люди. Вдруг возник совершенно новый город.
– Вы что-нибудь знаете о барьере?
– Знаю, что никто не может пройти ни в ту ни в другую сторону – что-то блокирует дорогу. Но их это не волнует. С ними тоже что-то не так.
– А кто такие странники? – спросил Бартон.
– Не знаю.
– А когда они появились? До Перемены?
– Нет, после. Никогда прежде я их не видел. А все в городе считают их совершенно нормальным явлением.
– Что это за два гиганта?
Кристофер покачал головой.
– Не знаю. Однажды мне показалось, будто я что-то вижу, – я как раз шел по дороге вверх, хотел выбраться отсюда. Но пришлось вернуться, потому что дорогу перекрывал старый грузовик с рассыпанными бревнами.
– Это и есть барьер.
Кристофер ругнулся.
– Господи, это было столько лет назад! А он до сих пор там торчит…
Они миновали несколько зданий. Вокруг царила темнота, видны были только смутные очертания домов. Кое-где горел свет, а сами дома почти рассыпались от старости. С растущим удивлением Бартон отметил, какие они старые; он не помнил, чтобы эта часть города была такой древней.
– Все выглядит гораздо хуже! – воскликнул он.
– Точно. Перед переменой было не так плохо. Я жил в добротном трехкомнатном домике, сам же его и построил. А тогда проснулся утром, и где я оказался? – Кристофер остановился и зашарил рукой в кармане. – В каком-то большом ящике. Это именно ящик: даже без фундамента. Помню, как я его делал – целую неделю на него угробил, – а теперь перед порогом грязь.
Он нашел ключ и нашарил в темноте замочную скважину, подозрительно огляделся по сторонам, что-то бормоча и ругаясь вполголоса. Наконец дверь со скрипом открылась, и они вошли.
Кристофер зажег масляную лампу.
– Электричества нет, – объяснил он. – Что вы на это скажете? Говорю вам, мистер Бартон, за всем этим кроются адские силы. Я много работал, но все нажитое исчезло за одну ночь, и теперь у меня нет ничего. Я же никогда прежде не пил… вообще капли в рот не брал.
Это был сарай, иначе не скажешь. Единственное помещение, в одном углу стояли печь и раковина, а в другом – кровать. Повсюду валялась какая-то рухлядь – грязные тарелки, старые коробки, пакеты с яичной скорлупой и мусором, черствый хлеб, старые газеты и журналы, грязная одежда, пустые бутылки и старая мебель. Да еще какие-то провода.
– Да, – сказал Кристофер. – Восемнадцать лет я пытался вновь подключить электричество. – Лицо его отразило страх и безнадежность. – Когда-то я был отличным электриком, чинил радиоприемники, даже держал небольшой радиомагазин.
– Помню, – сказал Бартон. – «Продажа и ремонт Уилла».
– Теперь его нет, исчез без следа. Вместо него там прачечная… на Джефферсон-стрит, как она сейчас называется. Халтурят там жутко. Да-а, ничегошеньки не осталось от моего радиомагазина. В то утро я проснулся и, как обычно, пошел на работу, хотя с самого начала почувствовал – что-то не так. Дошел до магазина, а там прачечная. Паровые утюги и прессы для брюк.
Бартон поднял ручную анодную батарею. Щипцы, припой, паяльник, паста, сигнальный генератор, радиолампы, конденсаторы, сопротивления и прочая требуха.
– Так, говорите, сюда невозможно провести электричество? – спросил он.
– Я пытаюсь. – Кристофер беспомощно посмотрел на свои руки. – Но уже не могу. Ломаю детали, забываю, что делаю, путаю провода, наступаю на инструменты и ломаю их.
– Почему?
В глазах Кристофера мелькнул страх.
– Видимо, кто-то не хочет, чтобы я вернул все в прежнее состояние. Наверно, я должен был измениться, как и все остальные, но изменился лишь отчасти. Раньше я не был таким неряхой, как сейчас, много работал, имел магазин и профессию. Они не позволяют мне к этому вернуться, мистер Бартон, буквально вырывают из рук паяльник.
Бартон отодвинул клубок спутанных проводов и присел на край стола.
– Они забрали какую-то часть, значит, имеют над вами некоторую власть.
Кристофер принялся рыться в захламленном буфете.
– Это висит над Миллгейтом, словно черный туман! Отвратительный черный туман, просачивающийся во все окна и двери. Он уничтожил весь город, жители сделались какими-то муляжами. Настоящих уже нет, они исчезли в одну ночь. – Он вынул запыленную бутылку вина и помахал ею перед Бартоном. – Я собираюсь это отпраздновать, мистер Бартон. Присоединяйтесь! Я храню ее много лет.
Бартон осмотрел бутылку, сдул пыль с этикетки и поднес бутылку к масляной лампе. Она была старой, очень старой. Импортный мускат.
– Стоит ли? – сказал он с сомнением в голосе. Бурбон давал о себе знать, и Бартон чувствовал себя неважно. – Не люблю мешать напитки.
– Но ради праздника… – Кристофер скинул на пол груду рухляди и отыскал штопор. Затем зажал бутылку между ног, старательно приставил штопор и ввернул его. – Отпразднуем нашу встречу.
Вино оказалось неважное. Бартон выпил немного из своего стакана и пригляделся к изрезанному морщинами лицу старика. Кристофер быстро выпил свою порцию из грязного стакана, опустился на стул и пригорюнился.
– Нет, – сказал он. – Они не хотят, чтобы все было как раньше. Они забрали наш город и наших друзей. – Лицо Кристофера посерьезнело. – Эти мерзавцы не дают нам даже пальцем шевельнуть, чтобы вернуть прошлое. Думаю, они могут все.
– Но мне же удалось проникнуть сюда, – буркнул Бартон. Он уже здорово захмелел: бурбон и вино, смешавшись, сделали свое дело. – Я как-то прошел через барьер.
– Они тоже не совершенны, – сказал Кристофер и поднялся. – Оставили часть меня и впустили сюда вас. Просто проглядели.
Он открыл нижний ящик одежного шкафа и выбросил из него какие-то тряпки. На дне оказалась коробка и старый футляр от столового набора. Покашливая и пыхтя, Кристофер вынул его и поставил на стол.
– Я не голоден, – буркнул Бартон. – Хочу только немного посидеть здесь и…
– Посмотрите, – сказал Кристофер. Он вынул из бумажника маленький ключ, осторожно открыл замок и поднял крышку. – Я хочу показать вам это, мистер Бартон. Вы мой единственный друг, единственный человек в мире, которому я могу верить.
Внутри оказалось какое-то поблескивающее устройство. Выглядело оно довольно сложно: путаница проводов, стержней, шкал и переключателей. Все это было связано с каким-то металлическим конусом. Кристофер вынул его и воткнул разъемы в гнезда. Потом соединил провода с анодной батареей и прикрутил электроды к нужным клеммам.
– Шторы, – кашлянул он. – Опустите шторы. Не хочу, чтобы они это увидели. – Он нервно захохотал. – Они бы многое дали, чтобы это заполучить! Думаете, всех опутали? Хрен вот вам!
Щелкнул переключатель, и конус зловеще загудел, а когда Кристофер принялся крутить ручки, гудение сменилось звуком, больше похожим на стон. Бартон осторожно отодвинулся.
– Что это такое, черт побери? Решили поднять городишко на воздух?
По губам Кристофера пробежала хитрая улыбка.
– Я расскажу вам потом; сами понимаете, нужна осторожность.
Он обошел комнату, опуская шторы и каждый раз выглядывая наружу, потом закрыл дверь и осторожно подошел к своему гудящему конусу. Бартон присел на пол, внимательно следя за ним. Это был настоящий лабиринт проводов – поблескивающая сеть из металла. Понятной была только латунная табличка.
Р. В.
НЕ ТРОГАТЬ!
СОБСТВЕННОСТЬ УИЛЛА КРИСТОФЕРА
Кристофер сделал торжественное лицо и, скрестив ноги, сел рядом с Бартоном. Энергично и вместе с тем уважительно он поднял конус, подержал его в руках, а затем надел на голову. Он смотрел из-под него широко открытыми глазами со спокойным и одновременно торжественным выражением лица, которое вмиг угасло, когда гудение шлема стихло.
– Проклятье… – буркнул он и принялся на ощупь искать паяльник. – Опять вырубилось.
Бартон оперся спиной о стену и ждал, сонно глядя на Кристофера, который припаивал оторвавшийся провод. Вновь раздалось гудение, на этот раз громче, чем раньше.
– Мистер Бартон, – скрипуче спросил Кристофер, – вы готовы?
– Давно, – буркнул Бартон.
Он открыл один глаз, чтобы оценить ситуацию. Кристофер – по-прежнему с конусом на голове – взял со стола старую бутылку из-под вина, осторожно поставил ее на пол и сел рядом. Нижний край конуса доходил ему до бровей, и видно было, что он довольно тяжел. Кристофер поправил его, скрестил руки на груди и сосредоточился на бутылке.
– Что это?.. – спросил Бартон, но Кристофер тут же прервал его.
– Молчите, я должен сосредоточиться.
Он прикрыл глаза, сомкнул губы, нахмурил брови, глубоко вздохнул и замер неподвижно.
Тишина.
Бартона все больше охватывала сонливость. Он старался смотреть на бутылку из-под вина, но и она расплывалась перед глазами. Он с трудом подавил зевок и икнул. Кристофер гневно посмотрел на него и вновь сосредоточился. Бартон пробормотал извинения, но тут же снова зевнул, громко и протяжно. Вся комната, Кристофер и прежде всего бутылка от вина начали исчезать. Гудение усыпляло, припомнился рой пчел.
С трудом различал он контур бутылки, она буквально таяла в воздухе. Бартон тряхнул головой, но бутылка растаяла совершенно. Протерев глаза, он взглянул снова, но это не помогло – бутылка была лишь пятном, тенью на фоне пола.
– Слушайте, – буркнул Бартон, – я ее уже не вижу.
Кристофер ничего не ответил. Лицо его было темно-зеленым, казалось – через секунду он взорвется. Все его внимание сосредоточилось на том месте, где прежде была бутылка; он напрягался, смотрел грозно, хмурил брови, тяжело дышал сквозь стиснутые зубы, сжимал кулаки…
Постепенно все начало приходить в норму, и Бартон почувствовал себя лучше. Там, где раньше была бутылка, появилась тень, мгновение спустя она стала пятном, а потом каким-то кубом. Этот куб уплотнялся, обретал цвет и отчетливую форму, а потом стал непрозрачным, так что Бартон уже не мог видеть сквозь него пол. Он вздохнул и вновь привалился спиной к стене.
Была только одна проблема. Предмет, стоящий на полу перед Кристофером, беспокоил его: то была не запыленная бутылка из-под муската, а нечто совершенно другое.
Это была старая-престарая ручная кофейная мельница.
Кристофер снял шлем с головы и протяжно вздохнул.
– Получилось, мистер Бартон… – сказал он.
Бартон кивнул.
– Не понимаю, – произнес он, чувствуя, как холодеет затылок. – А где же бутылка? Что стало с бутылкой?
– Здесь никогда не было никакой бутылки, – ответил Кристофер.
– Но я…
– Обман. Иллюзия. – Кристофер с отвращением сплюнул. – Это очень старая кофейная мельница, еще моя бабка привезла ее с собой из Швеции. Я же говорил вам, что не пил до Перемены.
Бартон начал понимать.
– Эта кофейная мельница превратилась в винную бутылку, когда случилась Перемена. Но…
– Но на самом деле оставалась кофейной мельницей. – Кристофер медленно поднялся; выглядел он вконец измотанным. – Понимаете теперь, мистер Бартон?
– Наш старый город по-прежнему здесь, – сказал Бартон, осознав слова Кристофера.
– Конечно. Он не уничтожен, а просто спрятан. Под поверхностью. Его скрывает густой черный туман иллюзии. Они явились сюда и накрыли все мрачным саваном, но настоящий город существует до сих пор. И его можно вернуть.
– Р. В.? Реверс времени?
– Верно. – Кристофер гордо похлопал по металлическому шлему. – Это мой реверс времени, я сам его построил. Никто, кроме нас, о нем не знает.
Бартон взял кофейную мельницу. На ощупь она была вполне нормальной, старой, с царапинами на деревянной поверхности. У нее была металлическая ручка, и пахло от нее кофе – острый запах, чуть отдающий плесенью. Бартон повернул ручку – механизм заскрипел, в лоток выпало несколько зерен кофе.
– Значит, все по-прежнему здесь, – сказал он.
– Да, по-прежнему.
– Как вы до этого дошли?
Кристофер трясущимися руками достал трубку и медленно набил ее.
– Поначалу я впал в уныние: все изменилось, все жители сделались другими. Оказалось, что я никого не знаю. Я не мог с ними разговаривать: они меня просто не понимали. Тогда я начал ходить каждый вечер в клуб «Магнолия», ведь без магазина мне стало нечего делать. Однажды я вернулся домой, уже почти ничего не видя, сел примерно там, где сижу сейчас, и стал вспоминать прежние времена, старые места и людей и как выглядел мой старый дом. И когда я вспомнил его, этот сарай исчез, а на его месте появился дом.
Он раскурил трубку и несколько раз глубоко затянулся.
– Я бегал вокруг него, будто псих, и был счастлив. Но вскоре он начал исчезать и снова превратился в эту конуру. – Он постучал пальцем по захламленному столу. – Такую, как вы сейчас видите.
– Вы помните ювелирный магазин Берга?
– Конечно. Он стоял на Мэйн-стрит. Теперь на его месте плохонький пансионат, почти притон.
Бартон вынул из кармана кусочек черствого хлеба.
– Теперь понятно, почему мой компас превратился в сухарь, когда я въехал в долину. Его купили именно в ювелирном магазине Берга. – Он бросил сухарик в кучу мусора. – Так что же ваш реверс времени?
– Создание его отняло пятнадцать лет. Они сделали мои руки такими неуклюжими, что я с трудом мог паять. Много раз приходилось все переделывать. Это устройство служит для концентрации моих мыслей, моих воспоминаний. С ним я могу, словно линзой, фокусировать свои мысли. Именно так можно извлечь вещи из глубины на поверхность. Этот туман тает, и вещь становится прежней, тем, чем должна быть.
Бартон отставил свой стакан с вином; еще недавно он был наполовину полон, сейчас же в нем не осталось ни капли. Вино, которое он не успел выпить, исчезло вместе с бутылкой. Он понюхал стакан – пахло кофе.
– Солидная работа, – заметил Бартон.
– Пожалуй. Но это было нелегко. Я не до конца свободен, они по-прежнему контролируют какую-то часть меня. Жаль, что у меня нет снимка моего дома, чтобы показать вам.
Бартон перевернул пустой стакан и вытряхнул из него зернышко кофе.
– Вы, конечно, продолжаете пробовать?
– Что?
– Ну, с этим прибором. Теперь вас ничто не может остановить. Вы же можете все вернуть.
Кристофер смутился.
– Мистер Бартон, я должен вам кое-что сказать…
Впрочем, говорить не пришлось, потому что на рукав Бартона вдруг пролилось теплое вино и стекло на пальцы и запястье. В ту же секунду кофейная мельница исчезла и вместо нее появилась бутылка с мускатом, запыленная и до половины наполненная вином.
– Это длится недолго, – горько сказал Кристофер. – Не больше десяти минут. И я ничего не могу поделать.
Бартон сполоснул руки в раковине.
– И так всегда?
– Всегда. Я не могу надолго вернуть истинный облик вещи. Наверное, кишка тонка.
Бартон вытер руки грязным полотенцем.
– Но, может, так только с этой вещью? Вы пробовали свой прибор на других предметах?
Кристофер встал, подошел к буфету, порылся в ящике и вынул из него небольшую картонную коробку. Затем снова сел на пол.
– Взгляните сюда, – сказал он, открыл коробку и что-то достал из нее. Потом трясущимися руками развернул тонкую бумагу. Бартон, присев рядом, внимательно смотрел.
В бумаге оказался клубок коричневого потрепанного шнура, намотанного на щепку.
Старое лицо Кристофера прояснилось, глаза засверкали, а губы приоткрылись, пока он ласкал клубок пальцами.
– Я пытался на этом. Много раз. Пытаюсь почти каждую неделю. Много бы я дал, чтобы превратить это, но удается мне совсем ненадолго.
Бартон взял клубок из рук Кристофера.
– Что это такое, черт возьми? Похоже на обычный шнур.
Усталое лицо Кристофера посерьезнело.
– Мистер Бартон, это съемник для покрышек Аарона Нортрупа.
Бартон недоверчиво уставился на него.
– О боже!.. – вздохнул он.
– Да, это правда. Я украл его. Никто, кроме меня, не знал, что это такое, и мне пришлось его искать. Если помните, он висел над дверями Миллгейтского торгового банка.
– Да. Его повесил туда сам бургомистр. Я помню тот день, хотя и был тогда мальцом.
– Это было очень давно. Банка, разумеется, сейчас нет, на его месте стоит дамская чайная. Над ее дверью висел этот клубок, и однажды ночью я его украл. Кроме меня, он ни для кого ничего не значил. – Кристофер отвернулся, пытаясь скрыть волнение. – Никто, кроме меня, не помнит съемника Аарона Нортрупа.
На глазах Бартона тоже выступили слезы.
– Мне было всего семь лет, когда это случилось, – сказал он. – Вы видели это?
– Видел. Боб О’Нейл орал на весь город.
– Я в тот момент был в кондитерской.
– А я чинил старый «Атватер Кент», – сказал Кристофер. – И слышал этого мерзавца – он орал, как свинья, когда ее режут. Его тоже было слышно за несколько километров.
Лицо Бартона посветлело.
– Потом я увидел, что грабитель бежит мимо… Его машина не заводилась.
– Нет, он не смог завести ее от волнения. О’Нейл кричал, а тот просто бежал посреди улицы.
– С деньгами в бумажной сумке, которую держал, словно сумку с покупками.
– Он был из Чикаго, один из тамошних бандитов.
– Сицилиец. Крупный гангстер. Я видел, как он бежал мимо кондитерской и как выскочил наружу. Боб О’Нейл стоял перед банком и орал во все горло.
– А все вокруг бегали и кричали, как стадо ослов. Воспоминания Бартона все больше слабели.
– Гангстер бежал по улице Фултона, а именно там старый Нортруп менял камеру на своем «форде».
– Да, он приехал с фермы за кормом для коров. Сидел на бордюре, а рядом валялись домкрат и съемник. – Кристофер взял у Бартона клубок шнура. – Этот тип хотел его обогнуть…
– Но старый Нортруп вскочил и дал ему в лоб.
– Он был очень высокий.
– Более шести футов, но при этом худой. Длинноногий старый фермер. Он свалил мерзавца одним ударом.
– Да, удар у него был что надо… покрути-ка заводную ручку «форда». Он его чуть не убил.
– Да, съемник – тяжелая штука. – Бартон вновь взял клубок шнура и осторожно погладил его. – Значит, это и есть съемник Аарона Нортрупа. Банк заплатил ему за него пятьсот долларов, а бургомистр Клейтон повесил ее над дверями банка. Это было настоящее торжество.
– На него все сбежались.
– Я тогда держал лестницу. – Бартон вздрогнул. – Мистер Кристофер, я держал его в руках. Когда Джек Вэйкли поднялся с молотком и гвоздями, он дал мне съемник, чтобы я его подержал. Я касался его.
– Сейчас тоже, – взволнованно сказал Кристофер. – Это именно он.
Бартон долго смотрел на клубок.
– Я помню, как он выглядел, ведь я держал его. Он был тяжелый.
– О да…
Бартон встал, осторожно положил клубок на стол, снял плащ и повесил на спинку стула.
– Что вы хотите делать? – обеспокоенно спросил Кристофер.
Лицо Бартона выглядело как-то странно. На нем читалась решимость пополам с задумчивостью.
– Я вам скажу, – ответил он. – Я хочу убрать этот туман и сделать съемник таким, каким он был.
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления