Онлайн чтение книги Переход The Crossing
17

В апреле они выбирают дом. Она домом интересуется мало, и выбор в основном за Тимом – ну, за Тимом и его матерью. Три спальни, полкоттеджа на границе Дорсета и Уилтшира, на машине от дома Рэтбоунов – всего ничего. Сад, балочные потолки, большая дровяная печь, плита «Рейбёрн», деревянная калитка с розами пообок, чистая продажа. Средства из денежного потока покупают им дом сразу. Тим и Мод станут возвращать по столько-то в месяц.

В начале мая Тим нанимает фургон. Друзья на полдня откладывают все дела. Отяжелевшая Мод пакует одежду в чемоданы, заворачивает тарелки и бокалы в газеты. Один бокал роняет, и бывший Тимов сосед Эрнесто кричит:

–  No le toques [20]Не трогай ( исп .)., Мод!

Он сметает осколки. Обнимает ее. Возлагает руки ей на живот, и лицо у него – как у священника во время таинства.

Назавтра часам к десяти утра последние остатки – коробка чайных пакетиков, цветок в горшке, пробковая доска, к которой до сих пор прикноплены счета за «Киносуру», – впихнуты в кузов фургона, и они выезжают, на юг, затем сворачивают на запад. Шоссе сменяются проселками с кружевными изгородями и некошеными обочинами. В коттедже их поджидают Тимовы родители. А также двойняшки и некто Слэд, немолодой здоровяк, не вполне слуга, но близко – домочадец, личный гвардеец.

В коттедже распахнуты все окна. Дверь оплетена жимолостью. Дорожка засыпана серо-голубым камнем, в котором Тимов отец, со скрипом опустившись на колени, распознает голубой лейас, морское дно юрского периода, богатое окаменелостями, особенно аммонитами.

Внутри, в прохладе низких комнат уже стоит кое-какая мебель из запасников Рэтбоунов. Кухонный буфет, столовые стулья темного лакированного дерева, кожаное кресло – кожа испятнана и истыкана, словно кресло сшили из старых боксерских мешков. Есть даже кровать – Слэд как-то ухитрился заволочь ее вверх по лестнице; изголовье из грецкого ореха отполировано до блеска. После обеда прибывают другие вещи; холодильник, стиральную машину и сушилку доставляют на фургонах местных компаний, с которыми Рэтбоуны ведут дела уже тридцать лет.

Слэд разжигает плиту. Поначалу воняет керосином, затем пары́ рассеиваются. К закату дом обитаем, и все собираются в кухне на ужин. Тимова мать привезла запеканку в кастрюле «Ле крёзе». Отец Тима из машины приносит пол-ящика бургундского. Слэд уходит домой. Отвешивает всем эдакий легкий поклон. Все твердят, что Мод, должно быть, ужасно устала. Она отвечает, что нет, но после ужина засыпает в кожаном кресле и просыпается, лишь когда все собираются уезжать. Вместе с Тимом выходит на крыльцо помахать.

– Они пили-пили и всё выпили, – поясняет Тим. – Но утром опять приедут.

Затихает одинокая нота автомобильного мотора, а Тим с Мод все стоят в дверях, рука в руке. Небо над силуэтами крон заполонено южными звездами. Сова окликает сову; сова сове отвечает. Миг льнет к совершенству.

– Давай не будем запирать, – говорит Тим. – Мы же за городом все-таки, – но потом, когда Мод уже легла, отыскивает ключи и запирает дверь, задвигает засовы. У него же тут, в конце концов, гитары.

Она уходит в отпуск. В «Феннимане» ей вручают открытку «Удачи!», подписанную всеми, в том числе и Хендерсоном – от него только имя, Карл Хендерсон. Мод вернется на работу в октябре. С ребенком будет сидеть Тим – сам он на это соглашается с радостью, но его отец ворчит, заявляет, что ему такого не понять. («Это теперь принято? Рожать ребенка, а потом бросать?»)

Находят акушерку. В городке их всего две, и к Мод приставляют Джули – цветущую, коренастую, по-матерински заботливую, хотя она старше Мод всего на пару лет.

– Планируете большую семью? – спрашивает она, а услышав «нет», смеется, будто навидалась уже такого – женщин, которые и детей-то не хотели, а в итоге наводняли ими дом.

Она осматривает Мод.

– Вы очень сильная, – говорит она. – Выскочит, как косточка из лимона.

Она включает в динамиках пульс ребенка, а Мод смотрит на мобиль – медленное вращение птиц, которых она поначалу принимает за лебедей, но затем, полминуты понаблюдав, догадывается, что они задуманы аистами.

Джули показывает Мод палату. Сидя на койке, мамочка кормит грудью ребенка – мамочке на вид лет четырнадцать, да и то с натяжкой. Другая лежит на спине, как подстреленная. Третья медленно расхаживает туда-сюда с мужчиной, которого душит татуированная змея.

Вернувшись в кабинет, Джули спрашивает, какие у Мод планы на роды, но у Мод планов нет. Она планирует, когда придет час, делать что должно. Вроде можно это и не записывать. Что касается обезболивания, они договариваются, что, если понадобится, Мод попросит. Она не рассказывает Джули о своей работе в этой области, о кройдонском проекте, о пробных упаковках феннидина в бардачке «корсы». Пока клинические исследования крайне многообещающи, хотя есть сведения и о побочных эффектах, порой тревожные. У одной пациентки развилась крайней степени тошнота, пришлось ее ненадолго госпитализировать. Другая – есть подозрения, что она скрыла историю употребления рекреационных наркотиков, – утверждала, будто у нее галлюцинации, визуальные и слуховые. Ее, Пациентку Р, от дальнейшего участия в исследованиях отстранили.