Глава 2

Онлайн чтение книги Проклятые The Damned
Глава 2

Мы с сестрой умерли в день, когда нам обоим исполнилось шестнадцать.

Мы были близнецами, хотя при первом взгляде на нас вы вряд ли догадались бы об этом. Эшли обладала осанкой танцовщицы, и в каждом ее жесте читалась уверенность, будто все ее действия были частью утонченного, но властного перформанса, предназначенного собрать всех вокруг и заставить смотреть. Я, напротив, старался спрятаться за длинной челкой, опускавшейся ниже глаз, а когда входил в помещение, сразу искал ближайший угол, предоставляя своей сестре право находиться в центре внимания. Если бы вы познакомились с нами раньше, то сказали бы, что жизнь сделала свой совершенно отчетливый выбор в пользу одного близнеца за счет другого. И когда смерть пришла за нами, она выбрала Эшли вместо меня, сжала ее в своих объятиях, а меня отвергла и выбросила обратно в мир, который стал мне незнакомым, потому что в нем больше не было сестры.

До того дня, когда нам исполнилось шестнадцать, мы всю свою жизнь жили в одном и том же доме. Самом лучшем доме на одной из лучших улиц Ройял-Оук. Впрочем, в обоих случаях это было верно лишь отчасти. Местных жителей называли «роялистами» (потому что мы именовали свой район просто «Ройял»), а местные бизнесмены, рекламируя свою продукцию, использовали слоган «Будь лоялистом к роялистам». Ройял вообще был очень приятным районом, не менявшимся в своей скромной сдержанности; здесь не было чудовищных модерновых памятников, магазинов известных торговых сетей или новых пригородов, протянувшихся на многие мили вдаль от Детройта. Большинство семей, среди которых мы росли, принадлежали к золотой середине среднего класса, умевшей профессионально переживать взлеты и падения, и к немногим мелким торговцам, предпринимавшим все что можно, чтобы перебраться к северу от 8-й Мили. Однако по сравнению с большинством соседей мы были особенными. Не из-за денег, а потому, что у нас была Эш. Девочка, которая, как все говорили, могла стать моделью, актрисой, а может, когда-нибудь и президентом Соединенных Штатов.

Эшли Орчард являла собой величие Ройял-Оук. Эшли с великолепными отзывами педагогов и отличным табелем успеваемости, занимающая самое высокое место в почетном списке выпускников, удостоенная в обзоре «Детройт Фри Пресс» отдельной оценки за «восхитительную сцену» в пьесе «Тайны Тихого океана», поставленной в старшей школе Дондеро. Причем в настоящей, обычной жизни она всегда была только Эш.

Прекрасная Эш! И все же красота ее была того сорта, когда хочется сказать: «Она великолепна, но…»

Наш отец о подобной красоте говорил: «угрожающая». Черты лица Эшли, пропорции тела, все ее внешние данные, взятые по отдельности, были чрезмерно прелестны, но если брать в целом, то она казалась инопланетянкой, продуктом генетической мутации – чрезмерно широко расставленные слишком голубые глаза, поразительно длинные конечности и пальцы.

Увидев нас вместе с Эш, вы бы непременно решили, что перед вами счастливая семья. Однако стены нашего дома на Фарнум-авеню скрывали одну тайну. Мои отец и мама, а также я совершенно точно сознавали, что с нами живет чудовище, пусть даже фотогеничное и прекрасно образованное. Мы опасались ее, но ничего не могли с этим поделать, поскольку она была всего-навсего девочкой, одной из нас, и носила нашу фамилию.

Поэтому каждый старался решить проблему по-своему. Отец скрывался от нее на работе, уходя утром как можно раньше и возвращаясь все позже и позже по вечерам. Он работал управленцем в офисе «Дженерал Моторс», расположенном в центральной башне центра «Ренессанс», где компания арендовала один этаж у отеля «Детройт Мариотт», занимавшего все остальные 72 этажа. Из окон на 42-м этаже открывался вид на реку, и с этой высоты отец мог видеть вдали Канаду и табачные плантации на ее территории. За год до гибели Эш он пару раз в неделю даже оставался ночевать на работе и спал на диване в кабинете. Прятался.

Наша мать, по ее собственному определению, была «домохозяйкой». Однако в действительности она больше протестовала против постылой обыденности, и протест ее выражался в том, что она, заткнув уши, могла спать целыми днями, пить без удержу шерри с утра до вечера, а к тому моменту, когда мы переступали порог дома после школы, превращалась в зомби, нализавшись шардоне. Иногда я находил ее в бессознательном состоянии под кроватью или на цветочной клумбе в садовых перчатках, с ножницами для обрезания веток или поливочным шлангом в руках. Однажды я обнаружил ее в ванне, наполненной холодной водой. Мать была жива, хоть и не подавала признаков жизни. Она оказалась на удивление тяжелой, когда я попытался совершить невозможное: вытащить ее из ванны, одновременно стараясь не прикасаться к ее обнаженному телу. В конце концов мы оба рухнули на банный коврик.

– Спасибо, Дэнни, – сказала она, когда наконец смогла говорить, после чего, придерживаясь за стены и стараясь сохранить чувство собственного достоинства, удалилась в свою комнату. – Эт-то был-ло благородно с твоей стороны.

Она умерла за два года до смерти Эш. «Несчастный случай» – так назвали это происшествие, когда обнаружили, что она в очередной раз напилась и захлебнулась в ванне. Собственно, не было нужды искать других объяснений. Папа в тот день поздно пришел с работы и нашел ее. Жена смотрела на него широко раскрытыми глазами из-под воды.

Ее мучила не банальная депрессия, которая иногда наблюдается у жителей городских окраин, она страдала от ужаса и старалась избавиться от него единственным доступным ей способом. А еще причина заключалась в знании того, что лежит в основе этого страха, и ожидании, что мы тоже заметим его и поможем преодолеть. Думаю, мама испытывала чувство вины. Раскаивалась, что именно она помогла Эш явиться в этот мир.


А что такого делала Эшли? Почему собственная мать могла желать, чтобы эта девочка вообще не родилась?

Дайте я вам кое-что расскажу. Это будет такая совсем короткая и жутковатая история.

Однажды зимой, когда нам с Эш было по двенадцать лет, после внезапных заморозков выдался яркий, солнечный день: тающий снег на мокрых улицах, звон капели с карнизов, знакомо? Уже на следующее утро мороз вернулся. Тротуары и проезжая часть превратились в настоящие катки. А на каждой крыше повисли длинные и острые, словно копья, сосульки.

– Прямо как зубы чудовища! – сказала Эш, увидев их.

Когда мы вернулись из школы, сосульки еще висели, но прогноз погоды обещал потепление в течение недели.

– Надо сохранить хотя бы одну, – сказала Эш. – Они слишком красивы, чтобы просто умереть .

Она заставила меня принести стремянку. Когда я вернулся, она указала на сосульку, которую выбрала, и приказала забраться на лестницу и достать ее.

– Будь осторожен! Не сломай!  – В ее голосе звучала такая неподдельная тревога за ледышку, какой я никогда у нее не слышал в отношении людей.

Когда я передал сосульку Эш, она бережно взяла ее на руки, словно ребенка, и понесла в гараж, где запрятала в морозильнике под пакетами со свиными отбивными.

Прошло несколько месяцев. Как-то по весне мы с нею вдвоем смотрели что-то по телевизору – полицейский боевик, в котором убийца использовал ледяные пули, чтобы прострелить череп своей жертвы. В луже крови, оставленной на полу, на месте убийства были найдены лишь капельки воды, что озадачило детективов. «Лед! – воскликнул обвинитель в ходе процесса. – Лед практически невозможно обнаружить!» Той ночью, отправляясь спать, Эш напевала эту строчку, словно припев из любимой песенки.

После той передачи я заметил, что она никогда не упоминает о сосульке, как, впрочем, и я. Хотя не было ни дня, чтобы я не думал об этом куске льда. Я представлял жгучую боль, которую испытаю, когда острая ледышка войдет мне в горло, пока я сплю. Ждал, что открою среди ночи глаза и увижу сестру, стоящую надо мной и держащую обеими руками сосульку, словно осиновый кол. И ее лицо при этом превратится в бесцветную маску (как это происходит всегда, когда она не притворяется), которая как раз наиболее полно отражает ее внутреннюю суть.

Затем пришло лето. Наступили долгие тягостные дни ожидания чего-то, что неотвратимо должно случиться.

И это случилось.

Я вышел во двор и направился в гараж в поисках какой-то ерунды, а вместо этого обнаружил собаку. Несколькими неделями раньше отец принес из службы помощи бездомным животным молодого лабрадора. Очередной жест, чтобы соответствовать норме.

Эш тогда все время слушала «Секс Пистолз», поэтому назвала щенка Сидом в честь Сида Вишеса.

День стоял жаркий, и вокруг тела Сида уже жужжали толстые синие мухи, словно искали, как бы залезть ему под кожу. Их привлекла кровь. Красная, густо-глянцевая, еще не запекшаяся. Она вытекала из глазницы собачьего черепа. Самого глаза не было…

Оскаленная морда щенка казалась улыбающейся. Словно он выполнил команду «Лежать!» или «Замри!», а теперь ждал, что ему скомандуют вставать.

Вокруг его головы растеклась лужа розовой воды. Я опустился на колени и дотронулся до лужи.

Все еще ледяная.

Одновременно с прикосновением родилась мысль, и она была озвучена, но не моим голосом, а голосом сестры.

–  Это никогда не кончится…


От нее пытались избавиться.

Конечно, самой Эш они это преподнесли иначе. Это называли «великолепной возможностью».

Вообще-то родители не могли себе позволить обучать нас в частной школе типа Крэнбрука, но отец сказал, что дело стоит того и неважно, во сколько нам это встанет. А Эшли он сказал, что для нее это «шанс изменить жизнь».

Нам тогда было тринадцать.

Я помню, как отец вез нас с сестрой в Блумфилд-Хилс, где мы должны были ее оставить. Я сидел впереди, Эш – сзади. Она не сопротивлялась, не спорила. Слез расставания не было ни с ее стороны, ни с нашей. Она просто сидела и смотрела на мелькающие за окном зеленые домики нашего пригорода, как они сменяются другими районами, более роскошными, и в уголках ее губ играла затаенная улыбка. Словно это была ее идея поехать учиться в другую школу.

После того как ей показали ее комнату, она закрыла за нами дверь без единого слова. А потом я отчетливо почувствовал, как неторопливо шагавший рядом со мной отец с трудом удерживается, чтобы не побежать к машине.

Отец повез меня к себе в офис. Мы проехали по Вудворд-авеню и через весь Детройт к центру «Ренессанс». Отец сказал, что ему нужно забрать у себя в кабинете какие-то документы, но на самом деле он просто не торопился домой, а хотел продлить ощущение праздника. Нас было только двое – я и он. Мы подшучивали друг над другом, папа рассказывал о своей молодости истории, которых я от него никогда не слышал. И вокруг нас сверкал огнями прекрасный город.

Я не уверен, что кто-то действительно думал, что это сработает. Однако в течение трех месяцев Эшли отсутствовала, она была где-то там, по дороге на Блумфилд-Хилс, и что-то вроде покоя снизошло на наш дом. Своеобразный курс реабилитации для ветеранов – мы трое были ранены, но с каждым днем нам становилось все лучше, мы набирались сил. Я обрезал волосы, и теперь всякий мог видеть мои глаза. Мама стала меньше пить. И даже попробовала приготовить биф «Веллингтон», его рецепт она нашла в кулинарной книге Джулии Чайлд, к которой не прикасалась много лет. Это осталось самым вкусным воспоминанием в моей жизни.

Иногда я думал о сестре и напоминал себе, что Эшли никогда не делала мне прямого зла. Угрозы, манипуляции, запугивание – это да. Но со мной она никогда не вела себя так, как с остальными. Я был единственным, кого она щадила, кого допускала к себе; просто она не умела любить. И когда я рассуждал обо всем этом, ощущение счастья моментально уступало чувству стыда. Но все-таки жизнь без сестры дарила свободу, открывала безграничные горизонты, и я только сильнее желал заглянуть за них как можно дальше.

А потом я однажды пришел домой из школы и увидел отца. Он стоял посреди кухни с багровым лицом и молча читал письмо. Рядом на полу валялся конверт с печатью школы Крэнбрук, и я понял, что Эшли дома, что мы никогда не попытаемся снова отправить ее назад, а за первую свою попытку избавиться от нее мы все будем наказаны.

Ее исключили из школы. Это все, что отец сказал по этому поводу, хотя в письме содержалось значительно больше информации. Перечислялись специфические проступки, которым не нашлось названия. Пока отец все это читал, выражение его лица менялось на глазах. Черты осунулись, оно помертвело.

Отец закончил чтение, сложил письмо несколько раз – так, что получился прямоугольник размером не больше визитки. И покинул дом, сжимая письмо в руке.

Когда я поднялся по лестнице, дверь в комнату Эш была открыта. Это означало приглашение зайти, что случалось крайне редко. Она сидела на краешке кровати и спокойно что-то записывала в свой дневник.

Почувствовав мое присутствие, Эшли подняла на меня глаза. На ее губах появилась недовольная гримаса. Веки накрашены так, что тени больше напоминали синяки. Она моргнула и произнесла:

– Скучал без меня?


Читать далее

Фрагмент для ознакомления предоставлен магазином LitRes.ru Купить полную версию
1 - 1 19.10.16
Часть первая. После
Глава 1 19.10.16
Глава 2 19.10.16
Глава 3 19.10.16
Глава 4 19.10.16
Глава 5 19.10.16
Глава 6 19.10.16
Глава 7 19.10.16
Глава 8 19.10.16
Глава 9 19.10.16
Глава 10 19.10.16
Глава 11 19.10.16
Глава 12 19.10.16
Глава 2

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть