Онлайн чтение книги Призрак шимпанзе The Dead Ringer
Глава 12

Кэри вернулся в четверть одиннадцатого. Он сразу ринулся к стоявшей на столе бутылке, отхлебнул порядочную порцию и только потом уселся. Собрав колоду, разбросанную на столе, он начал ее тасовать.

— Ты слышал последние новости, Эм? Мори закрывает свою лавочку.

— Господи! А может, это неправда? — забеспокоился дядя Эм.

— Не знаю, правда это или неправда. Ты же понимаешь, для чего распространяются такие слухи.

— А ведь это вполне вероятно, Эм, — вмешался Хоги. — Мори давно поговаривает, что ему пора на покой.

— Разве Мори принадлежит вся ярмарка? — спросил я.

— У старого Хобарта еще осталась доля, — ответил Хоги. — Он позаботился о себе на старости лет. Но доля Мори значительно больше. Зачем ты выключил радио, Эд? Так хочется послушать хорошую музыку!

Я опять включил радио. Ли продолжал задумчиво перебирать карты. Покрутив ручку, я нашел приятную музыку. Но я нарочно приглушил звук: мне не хотелось упустить ни слова из предстоящего разговора.

Однако разговор не клеился. Дядя Эм подошел к открытой двери, докурил сигарету и щелчком выбросил окурок.

— Становится прохладно, — заявил он.

Но это сообщение никого не заинтересовало. Дядя Эм отошел от двери и присел на кровать, прикрыв глаза. Музыка, видимо, навевала ему приятные мысли. Казалось, он совершенно отключился. Но я знал дядю Эма, его поза не могла меня обмануть: в тот момент он серьезно размышлял.

Внешне я сохранял спокойствие, но внутри кипел от злости. «Мы даром тратим время, — думал я. — Хоги подкинул мне маленький факт — следы уколов на руке обезьяны. Может быть, это только плед его воображения, а может, здесь кроется кое-что поважнее. Разгадка тайны складывается из сопоставления множества мелких разрозненных фактов. Но надо уметь их сопоставить. Чего ждет дядя Эм? Ведь достаточно порасспросить Хоги — и он получит ответ!»

Я так обозлился на дядю Эма, что перестал слушать, о чем говорили Хоги и Кэри. Вдруг я услышал, как Кэри воскликнул:

— Ты с ума сошел!

Он продолжал баловаться картами, перебрасывая их из руки в руку веером. Хоги расхохотался:

— Я не шучу. Я действительно могу тебя обыграть. Ли Кэри подмигнул мне и презрительно сказал:

— Этот мужик совсем спятил. Он говорит, что я могу сдать ему крапленые карты, и он все равно меня обыграет.

Я выключил радио и подошел к ним поближе.

— Сдавай карты, я говорю вполне серьезно.

В голосе Хоги появились угрожающие нотки. Он достал из кармана бумажник и положил на стол. Отхлебнув из бутылки очередную порцию виски, он открыл бумажник и вытащил один доллар.

— Для начала ставлю доллар. Условия такие: торгуемся сколько влезет, открываем карты, только если ставка не меньше пяти долларов.

Ли бросил колоду на стол:

— Господи, Хоги, ты не сможешь выиграть, если я буду сдавать крапленые карты. Я не собираюсь тебя грабить.

— Я сам все это затеял. Сдавай! Играем по-настоящему! Ли пристально на него поглядел и пожал плечами. Его лицо окаменело, когда он собрал колоду и начал ее тасовать. Глядя, как мелькали его руки, я подумал, что эти пальцы могли бы сделать честь любому музыканту. Я попытался за ним проследить, но безрезультатно: если Кэри брался жульничать, уличить его было невозможно. Я не успел опомниться, как он уже проговорил, обращаясь к Хоги: «Снимай!» Хоти снял. В мгновение ока Кэри положил нижнюю часть колоды на верхнюю и начал сдавать. Я надеялся поймать тот момент, когда он подменит карты. Но он так быстро и ловко прикрыл колоду рукой, что я так ничего и не заметил. Перед каждым из игроков уже лежало по пять карт.

Ли достал из кармана пачку долларов и аккуратно положил свою долларовую бумажку рядом со ставкой Хоги. Хоги подгреб к себе карты.

— Можно, я посмотрю, как ты будешь играть? — негромко спросил я.

Хоги утвердительно кивнул. Я подвинул стул и сел сзади него. Он держал карты так, что я мог их видеть: на руках у него было два туза, две восьмерки и трефовый валет.

— Открываю, — небрежно сказал он и бросил в банк пять долларов.

Ли выложил из своей пачки десятидолларовую бумажку. Мне показалось, что сначала он хотел поднять ставку, но передумал. Положив в банк десять долларов, он забрал себе пять долларов Хотя. Хоги склонился ко мне и произнес трагическим шепотом:

— Вот видишь, он нас боится! Потом обратился к Ли:

— Три карты!

Он сбросил валета и пару восьмерок, оставив только два туза. Ли взглянул на него еще pas и выбросил три карты. Пока он их сдавал, я напрягал слух, чтобы уловить легкое шуршание, означающее, что в ход пошла Вторая колода. Но так ничего и не услышал. Я оглянулся через плечо. Дядя Эм не сдвинулся с места, его глаза были по-прежнему закрыты. Я подумал, что он действительно задремал. Такая игра не могла не привлечь его внимания.

Я опять начал смотреть во все глаза, когда Ли взял свою сдачу. Он сбросил одну карту и добрал из колоды. Хоги раскрыл передо мной свои карты веером. Кроме двух тузов, у него была теперь семерка и пара троек. Его положение не только не улучшилось, но даже ухудшилось по сравнению с первоначальным.

— Ну что, будем поднимать ставку, Эд? — обратился он ко мне.

Конечно, я ничего не ответил; я не мог высказать свое мнение. Он положил свои карты рубашкой вверх и потянулся за бумажником. Раскрыв бумажник, он Демонстративно вытряхнул деньги на стол. Перед ним образовалась куча двадцати- и десятидолларовых бумажек, не считая мелочи, потом он их пересчитал и сложил стопкой: в стопке оказалось сто восемьдесят четыре доллара. Хоти сокрушенно покачал головой, делая вид, что ему жаль с ними расставаться. На какое-то мгновение он, казалось, заколебался, но потом положил сто восемьдесят четыре доллара в банк и заявил:

— Я увеличиваю ставку.

Ли Кэри взглянул на свои карты, а потом на Хоги. Его лицо оставалось совершенно бесстрастным. Только в глазах на мгновение мелькнули удивление и беспокойство.

— Хоги, зачем ты все это затеял? Ты просто выбрасываешь деньги. Я не хочу ничего у тебя брать. Ведь я предупреждал, что играю краплеными картами.

— Так ты не будешь сравнивать банк? — спросил Хоги.

— Я этого не говорю. Послушай, я сдал тебе два туза и две восьмерки, а себе набрал «стрит». Ты, может быть, думал, что, сбросив восьмерки, сможешь набрать каре на тузах и поломать мою игру? Уверяю тебя, ты ошибаешься.

— Я сам могу подбрасывать крапленые карты, — ухмыльнулся Хоги. — С целой колодой я, пожалуй, не справлюсь, но кое-что и я умею делать. Я знаю, что ты постарался на славу.

— Тогда признайся, что это совершенно идиотское пари.

— Ты сравниваешь банк?

Ли посмотрел на деньги, лежавшие на столе. Потом еще раз взглянул в свои карты. Чувствовалось, что он не знает, как поступить. Я просто читал его мысли. Перетасовав колоду, он прекрасно знал двенадцать первых карт; этого было достаточно, чтобы рассчитать игру. После второй сдачи он знал первую карту Хоги, но не знал двух остальных. Вероятность того, что Хоги прикупил еще два туза, была очень невелика, но могло случиться и так. Две неизвестные карты все-таки могли оказаться тузами. Тогда на руках у Хоги было бы каре на тузах. Кэри беспокоили не столько карты, сколько поведение Хоги. Раз он так откровенно признался, что тоже умеет жульничать, для Кэри дело могло принять плохой оборот. Хоги явно знал какой-то трюк, иначе он не осмелился бы дурачить профессионала. Кэри больше всего раздражало то, что его собирались побить тем способом, к которому он привык прибегать сам.

Ли неуверенно достал свои деньги и начал их пересчитывать. Он досчитал до ста долларов, потом до ста десяти и опять взглянул на Хоти. Я понимал, чего он опасался. Хоги был далеко не простачком. Если он так себя вел, значит, у него в запасе был какой-то фортель. Кому, как не фокуснику, было знать, что существует множество трюков, при помощи которых можно обмануть непосвященного. Он и сам охотно ими пользовался. Но может быть, он что-то упустил из виду? Кэри взглянул на часы и выругался. Ему пора было возвращаться в шапито. Он вновь начал пересчитывать деньги, дошел до ста пятидесяти долларов и остановился.

— К черту все это! — сказал он. — Я не понимаю, в чем заключается твой трюк, но предпочитаю не рисковать. Ставка слишком велика.

— Так ты не закрываешь банк?

— Нет, оставь меня в покое. Хотя спокойно кивнул годовой.

— Начальная комбинация, — сказал он и бросил на стол свои два туза. Потом раскрыл бумажник и положил туда лежавшие в банке деньги — свою ставку и шесть долларов Кэри. Остальные три карты, которые Кэри не видел, он положил обратно в колоду.

— Можно мне на них взглянуть? — попросил Кэри.

— Ты за это не заплатил, — ответил Хоги, быстро взял колоду и перетасовал карты. Потом он улыбнулся Кэри и насмешливо произнес: — Но я все равно тебе скажу. У меня было две пары: на тузах и на тройках.

Ли бросил в мою сторону вопрошающий взгляд, но я не дрогнул. Он действительно не заплатил и не имел права смотреть карты. Хоги хотел, чтобы он сомневался, поэтому и назвал свою комбинацию. Но он ни за что на свете не стал бы ее показывать. Ли собрался уходить — он боялся опоздать к началу своего номера в шапито. В дверях он остановился и недовольно сказал:

— Ну хорошо. Если это правда, то это означает, что ты просто блефовал и никакого трюка у тебя в запасе не было. Что ты от этого выиграл?

— Шесть долларов.

— Но ведь мог проиграть около двухсот!

— Я их не проиграл.

— Ну ладно, я пошел, а то Скитса хватит сердечный приступ, — и Кэри вышел из фургона.

Тут я заметил, что дядя Эм поднялся с кровати.

— Хоги, ты не хочешь сыграть со мной партию на тех же условиях? — спросил он.

— С тобой? — рассмеялся Хоти. — Ты что, держишь меня за придурка? Ты же прекрасно понял, что я проделал с Кэри. А теперь хочешь, чтобы я попался в свою собственную ловушку?

Он встал со стула и потянулся.

— Пойду посмотрю, как там дела у Мардж. Может, она уже! вернулась. Она ассистировала Уолтеру… Сегодня у него куча народу, без ассистента ему никак не справиться.

И он пошел к выходу. Ему пришлось нагнуться, чтобы пройти в дверь. С порога он крикнул: — Ты еще побудешь здесь, Эм? Я приведу Мардж, и мы сыграем в карты.

— У меня еще есть кое-какие дела, Хоги. Мы сейчас уходим, — ответил дядя Эм.

— О каких это делах идет речь? — поинтересовался я.

— Ну, например, надо выпить еще стаканчик. Тебе налить?

— Что ж, давай, я не откажусь.

— По-твоему, как поступил бы Хоги, если бы Кэри все-таки сравнял банк? — спросил я у дяди Эма.

— Что бы он сделал? Проиграл бы кучу денег — вот и все. Но Ли не стал смотреть его карты — кишка тонка!

— Что правда, то правда, — подтвердил я. — Ну, чем мы теперь займемся?

— Малыш, не приставай ко мне. Если бы я уже получил ответы на все наши вопросы, то знал бы, как нам действовать дальше. А пока надо немного подождать.

— То есть ты хочешь сказать, что знаешь ответы на некоторые из этих вопросов?

— Считай, что так.

— И ты мне ничего не скажешь?

— Пока нет.

— Спасибо и на этом, — сказал я. Он улыбнулся.

— Если ты так жаждешь что-нибудь предпринять, то у меня есть идея. Давай прокатимся!

— На чем?

— На чертовом колесе.

По его тону я не понял, шутит он или нет. Но он поднялся и вышел из фургона. Я последовал за ним. Мы направились к центральной аллее, а потом повернули направо.

Дядя Эм не шутил. Подойдя к чертову колесу, он пошептался с машинистом, и тот посадил нас в люльку. Через несколько мгновений мы уже были на самом верху. Я глянул вниз и увидел ровную темную поверхность бассейна для прыжков. Именно отсюда тот наблюдательный посетитель заметил плавающую в бассейне мертвую обезьяну. Сейчас бассейн был совершенно пуст. Я спрашивал себя, зачем дяде Эму понадобилось подниматься на чертовом колесе. Только затем, чтобы взглянуть на воду сверху? Но он даже не посмотрел в сторону бассейна. Наша люлька начала потихоньку спускаться, пассажиры вышли, новая группа заняла их места, а колесо все продолжало крутиться — и мы вместе с ним. Наконец дядя Эм сделал знак машинисту. На следующем круге он остановил колесо, и мы высалились.

Я был зол на дядю Эма. Уже давно я мог бы сидеть в поезде и катить в Индианаполис, а вместо этого прохлаждался на этом дурацком чертовом колесе.

— Ну и что дальше? — раздраженно спросил я. — Можно еще покататься на деревянных лошадках или на качелях. Тебя они не соблазняют?

— Я как раз об этом думаю. Мы прокатимся на поезде.

— Послушай, дядя Эм! Я, конечно, привык к твоим выходкам, но тебе не кажется, что иногда ты перегибаешь палку?

Он рассмеялся н ничего не ответил. Я думал, что он предлагает мне прокатиться по детской железной дороге. Однако он пошел в противоположную сторону, а я поплелся вслед, соображая, какое очередное идиотство он затеял.

Мы подошли к центральному входу и увидели такси, из которого выгружались пассажиры. Дядя Эм впихнул меня в машину и приказал шоферу: «На вокзал!»

Только теперь до меня дошло, что он имел в виду не прогулку в детском поезде, который ходил по ярмарке, а настоящую поездку.

— Куда мы едем? — спросил я.

— Ты же слышал, что я сказал шоферу.

— Ты сказал, чтобы он нас отвез на вокзал. А дальше?

— Мы едем в Цинциннати.

— Это невозможно, дядя Эм! Я говорил с Ритой по телефону. Она возвращается завтра на ярмарку всего на несколько часов. Мы договорились, что я буду встречать ее на вокзале. Если я не приду…

— Все будет в полном порядке! Мы успеем обернуться до ее приезда. Кончай ныть! У нас мало времени.

Я подчинился — наверняка дядя Эм задумал эту поездку неспроста. По дороге на вокзал я стал ему рассказывать о моем разговоре с Ритой: о смерти ее отца, о страховке и о том загадочном деловом предложении, которое она мне сделала. Я говорил довольно путано — ведь я и сам не понимал, что она имела в виду. Дядя Эм ни разу не прервал моей болтовни. Наконец я спросил:

— А что мы будем делать в Цинциннати?

— Малыш, ведь надо же с чего-то начать. Цинциннати — это отправная точка во всей этой истории. Лон Стаффолд приехал из Цинциннати за пять дней до того, нашли мертвым на ярмарке в Эвансвилле.

— Вейс уже туда ездил. Ты надеешься откопать там что-то новое после него?

— Смотря как приняться за дело. Может быть, и откопаю.

Когда мы приехали на вокзал, то оказалось, что нам очень повезло: поезд отходил всего через несколько минут. На нем мы смогли бы добраться до Лимы в штате Огайо, а там пересесть на экспресс компании «Балтимор — Огайо Рэйлроуд», который курсировал между Детройтом и Цинциннати. Скорый делал остановки только в Дэйтоне и Гамильтоне; таким образом, к трем часам ночи мы бы уже добрались до Цинциннати. Дядя Эм не переставал благодарить господа бога за такое везение.

Лично мне совершенно не улыбалось высаживаться в незнакомом городе в три часа ночи. Что нам там делать в такое время? Правда, можно заночевать в какой-нибудь гостинице, а утром с новыми силами приняться за дело. Пока я с раздражением размышлял о предстоящем путешествии, дядя Эм купил билеты и впихнул меня в поезд.

В дороге мы почти не разговаривали. Дядя Эм явно обдумывал какой-то план и отвечал мне невнятным мычанием всякий раз, когда я хотел вступить с ним в беседу. Я тоже попытался собраться с мыслями, но безрезультатно: карлики, обезьяны и дети перемешались у меня в голове в полном беспорядке. Чем больше я старался найти путеводную нить в этом сумбуре, тем запутаннее мне казалось это дело. В конце концов я устал и стал дремать. Однако заснуть мне тоже не удалось.

Когда мы прибыли в Цинциннати, дядя Эм сразу же побежал к телефонной кабине. Он не стал никому звонить — ему нужен был телефонный справочник. Покопавшись в справочнике, он выписал чей-то адрес.

Мы взяли такси, и дядя Эм попросил шофера отвезти нас на Вайн-стрит.

— Вайн-стрит? Кажется, Вейс говорил, что карлик жил в меблированных комнатах на Вайн-стрит?

— Именно так. У миссис Червински.

— Сейчас около трех часов утра. Не совсем подходящее время для визитов.

— Ничего, — буркнул дядя Эм. Я выглянул в окно: такси свернуло на узкую улицу.

— Вот мы и прибыли на Вайн-стрит,12«Вайн-стрит» — в буквальном переводе с английского «Винная улица». Эд! До первой мировой и сухого закона это было знаменитое местечко! В этом квартале было полно немецких пивных, в которых маленькие оркестрики играли немецкую музыку. На месте этой автострады проходил старый канал — его прозвали Рейном. Как все изменилось! В былые времена здесь пили пиво и танцевали польку и вальсы Штрауса. Говорят, кое-где висели объявления «Здесь шпрехен только по-английски». Но я этого уже не застал.

Такси остановилось перед фасадом дома из темного камня. — На стекле входной двери висело объявление: «Свободных мест нет».

Дядя Эм расплатился с шофером, и мы поднялись по ступенькам к двери. Дядя Эм долго жал пальцем на кнопку звонка: ни в одной из комнат дома не было света.

Такси развернулось и исчезло в мгновение ока, а мы остались стоять у темного дома. Наконец в одном из окон второго этажа зажглась лампа. Женская голова высунулась наружу и стала рассматривать нас. У нее были ярко-рыжие волосы; при неверном свете уличного фонаря они показались мне просто огненными. А вот лица видно не было — оно смутно белело в темноте.

— Что вам надо? — прокричала женщина. Ее голос утвердил меня в мысли, что в такое время являться с визитом не стоило.

Дядя Эм спустился со ступенек и, выйдя на середину улицы, стал так, чтобы свет уличного фонаря падал на его лицо.

— Привет, Фло! — крикнул он. — Ты принимаешь гостей?

Голос женщины изменился.

— Мне кажется, квас уже где-то видела… — неуверенно сказала она. Потом раздался радостный крик: — О господи! Эм Хантер! Я сейчас спущусь!

И головав окне исчезла. Я взглянул на дядю Эма,

— Это и есть миссис Червински? Почему же ты мне ничего не сказал?

— А потому что ты меня ни о чем не спрашивал.

— Черт возьми! Ведь Вейс тоже не знает, что вы знакомы!

— Он тоже меня ни о чем не спрашивал. Много лет назад мы с Фло работали вместе на ярмарке. Она занималась френологией и ясновидением. А я работал в маленьком шапито с волшебным шаром.

— А что это за волшебный шар?

— Это хрустальный шар. по которому читают судьбу. Оказывается, ты не знаешь таких простых вещей! А я думал, что ты уже стал заправским циркачом.

— Подожди-ка — может, ты знал и карлика? Об этом я тоже тебя не спрашивал.

— Нет, Эд, я никогда не знал Лона Стаффолда — Его лицо стало серьезным. — Малыш, если ты хочешь что-то узнать, никогда не исходи из принципа, что люди обязаны докладывать тебе все, что им известно. Взять, например, эти следы от уколов на руках Сьюзи. Хоги рассказал нам об этом, только когда мы задали наводящий вопрос.

Внизу в холле зажегся свет, обозначивший на двери желтый прямоугольник. Раздался шум быстрых шагов, и дверь растворилась.

— Входи, Эм! Дай-ка я разгляжу тебя хорошенько! Где ты пропадал все эти годы?

Я думал, женщина бросится ему на шею, так она обрадовалась. Но дядя Эм выдвинул меня вперед как буфер.

— Ты ни капельки не изменилась, Фло. Разве что набрала два-три килограмма, но это тебе идет.

— Врунишка! — сказала она с довольной улыбкой.

«Она набрала все пятнадцать, судя по груди и бедрам», — подумал я. При росте в сто шестьдесят сантиметров, она весила не меньше семидесяти пяти килограммов. Но ее лицо осталось на удивление красивым. Она уже успела подкраситься. Чувствовалось, что она спешила и в спешке наложила грим небрежно. Но под яркими румянами угадывались тонкие черты и младенчески свежая кожа. У нее были очень красивые ровные зубы. Если эта женщина весила когда-то меньше шестидесяти килограммов — а так оно, вероятно, и было, — то она была по-настоящему красивой. Правда, мне не нравились ее огненно-рыжие волосы. Но, может быть, тогда они не были такими рыжими?

Когда она закрывала дверь, дядя Эм стал позади меня.

— Фло, это Эд, мой племянник; тоже Хантер. Он сын Уолли; ты помнишь моего брата Уолли?

Он не стал дожидаться, когда она спросит про моего отца.

— Уолли умер больше года назад. Теперь со мной работает Эд. У нас балаганчик на ярмарке Хобарта.

— Хобарта? Послушай, это не та ли ярмарка, где убили Лона?

— Именно та. Я приехал переговорить с тобой об этом деле.

— Конечно, Эм, мы обо всем поговорим!: Только зачем нам стоять под дверью. Давайте пройдем в мою комнату! Поднимайтесь по этой лестнице!

— Дамы проходят первыми. Торопиться нам некуда — у нас вся ночь впереди.

— Ты думаешь, я позволю тебе смотреть, как я влезаю на лестницу? Иди вперед, а то я дам тебе пинка под зад!

Дядя Эм расхохотался, и мы прошли перед хозяйкой. Она провела нас в комнату на втором этаже. Комната была красиво и кокетливо обставлена, хотя обои показались мне немного кричащими. А главное, она была чистенькой, как новый центовик. Если бы не разобранная постель, можно было бы подумать, что комнату только что тщательно убрали. Она усадила нас на стулья, а сама опустилась в кресло, которое заскрипело под ее тяжестью.

— Ты можешь немного подождать, Эм? Сейчас у меня нет свободных комнат, но я попытаюсь устроить вас на ночлег. У меня внизу живет тип, который задолжал мне. Сейчас я вытряхну его вещички…

— Не стоит, Фло. Мы не останемся на ночь. Ярмарка Хобарта сейчас в Форт Вэйне; мы должны туда вернуться. Мы заскочили на минутку. Нам надо переговорить с тобой по поводу Лона Стафсролда.

— Хорошо, Эм.

Она вздохнула и поднялась с кресла. На ней был домашний халат из ярко-голубой шелковой материи, который она все время поправляла.

Войдя в комнату, я сразу заметил перегородку, расписанную яркими попугаями. За ней находилась крохотная кухня. Хозяйка двинулась в ее сторону. — Я даже не стану спрашивать тебя, хочешь ли ты выпить. У меня кое-что найдется, — сказала она.

Она зашла за перегородку, и мы услышали, как она открыла холодильник. Потом раздался ее сконфуженный голос: «Господи! Оказывается, у меня ничего нет». Она выскочила из кухни и побежала к двери.

— Подождите минуточку! У кого-нибудь из моих постояльцев, конечно, найдется бутылка…

— Не надо, Фло. Сядь!

— И не подумаю. Я ничего не стану рассказывать, пока мы не выпьем по стаканчику. Хозяйка я или нет? Я имею право разбудить жильцов, если мне вдруг вздумается выпить.

Она выбежала из комнаты, и через, секунду мы услышали, как она стучится в чью-то дверь.

— Чертова баба! — ухмыльнулся дядя Эм.

— Я ее боюсь, но она мне нравится. Когда ты с ней познакомился?

— Мы работали вместе два сезона. А потом она вышла замуж за Теда Червински из большого шапито. Я слышал, что он умер через несколько лет после свадьбы. Помню, кто-то случайно мне сказал, что Фло завязала с цирком и стала хозяйкой меблированных комнат. Но я не знал, где именно, пока Вейс не упомянул ее имени.

Он печально покачал головой.

— Ты даже не представляешь, какой красавицей была она когда-то.

— Ты ее знал… близко?

— Малыш, ты иногда задаешь неприличные вопросы.

— Ты же сам говорил, что люди никогда ничего не рассказывают, пока им не задашь вопрос в лоб.

Дядя Эм рассмеялся, но не успел ответить, потому что дверь распахнулась и появилась миссис Червински с маленькой бутылкой в руках.

— Я принесла джин. Не помню, любишь ли ты джин, но я больше ничего не достала: Так что придется тебе выпить. Открой шкафчик за перегородкой, там стаканы.

Она протянула бутылку дяде Эму и вновь уселась в кресло. Теперь ее внимание переключилось на меня.

— Эм, у тебя красивый племянник. Он еще красивее, чем был ты в его возрасте. Девчонки с ярмарки наверняка сходят по нем с ума.

— Он их гоняет бейсбольной битой, — подтвердил из-за перегородки дядя Эм.

Она взглянула на меня еще раз и спросила:

— А он умеет разговаривать?

— Конечно, — сказал я, не дождавшись ответа дяди Эма. — А что вы хотите от меня услышать?

— Вылитый ты, — восхитилась она. — Правда, он немного повыше ростом.

Она снова обратилась ко мне и сказала:

— Дай мне посмотреть твою руку, Эд!

Я протянул ей руку, она взяла ее и повернула ладонью вверх. Ей пришлось немного наклониться, чтобы свет лампы, стоявшей на столе, упал мне прямо на ладонь.

— Ты любишь музыку, Эд, не так ли? Она захватывает тебя, она заставляет тебя мечтать. Но… не думаю, чтобы ты стал музыкантом.

Дядя Эм вышел из кухни с подносом, на котором стояли три стакана и бутылка.

— Кончай свои штучки, Фло, — сказал он и разлил джин по стаканам.

— Поставь мой стакан на стол, Эм, — сказала миссис Червински и опять принялась за мою ладонь. — У тебя будет длинная жизнь» Эд. Но тебя ожидает куча неприятностей. Сколько тебе лет? Двадцать? Двадцать один?

— Почти двадцать.

— Тогда эти неприятности начнутся очень скоро. Ты попадешь в ловушку. Мне кажется, это связано со смертью…

— Прекрати. Фло, — сухо прервал ее дядя Эм. — Нас ты не проведешь.

Я взглянул на женщину: ее лицо было совершенно серьезным. Она вздохнула и выпустила мою руку.

— Он не верит во все это, Фло, а когда человек не верит, лучше ничего ему не говорить. Если ты ему предскажешь что-то хорошее, он об этом забудет. А плохое запомнит, и это будет его беспокоить. Ты же прекрасно сама все понимаешь.

— Ты прав, Эм. Мне очень жаль. Я только хотела тебя подразнить, Эд.

Она отстранилась от меня и взяла со стола стакан. Ее рука слегка дрожала, и она пролила немного на ковер.

Дядя Эм бросил на меня острый взгляд, взял свой стакан и уселся на диван. Мало-помалу его лицо опять приняло умиротворенное выражение, и он улыбнулся.

— Время было к тебе милосердно, Фло. Ты все так же хороша, черт возьми!

— Я была бы еще лучше, если бы осталась с тобой. Ты тоже прекрасно выглядишь. Но давай лучше выпьем, чем петь друг другу дифирамбы.

Она подняла свой стакан. Ее рука перестала дрожать.

— За кого?

— За Лона, — сказал дядя Эм. — Я его не знал, но мы выпьем за его память. И поговорим о нем.

— Хорошо, Эм, за Лона, — сказала миссис Червински. — Это был большой поганец, несмотря на маленький рост. Но мне он нравился.

Они выпили. Я тоже отхлебнул глоток из своего стакана. Напиток был крепким.