Онлайн чтение книги Грозящая беда The Devil To Pay
Часть первая

Глава 1

МНОГО ШУМА ИЗ-ЗА ЧЕГО-ТО

Голливуд, подобно стране Оз[1]Страна Оз — волшебная страна из сказки американского писателя Лаймена Фрэнка Баума (1856–1919) «Волшебник из Оз». (Здесь и далее примечания переводчика), обладает рядом неповторимых особенностей. Это место, где в декабре при девяностоградусной жаре[2]При принятой в США шкале Фаренгейта — около 32 градусов по Цельсию. вокруг столбов вырастают миниатюрные рождественские елки, где рестораны имеют форму маяков и шляп, где леди в субботние вечера разгуливают по бульварам в брюках и норковых манто, ведя на поводке детеныша леопарда, где утренние газеты стоят пять центов, а вечерние — два, где люди готовы стоять часами, чтобы увидеть, как другие люди заключают брачный союз.

Поэтому даже самое тривиальное событие в Голливуде выглядит менее тривиальным, чем в Цинциннати или Джерси-Сити, а важное происшествие, соответственно, становится в несколько раз важнее.

Таким образом, когда предприятие «Огипи»[3]Наименование составлено из названий рек Огайо и Миссисипи. лопнуло как мыльный пузырь, даже джентльмены, не принадлежащие к числу держателей акций, жадно поглощали известия из Лос-Анджелеса, и к вечеру слово «Огипи» было на устах буквально у всех.

Конечно, не следует преуменьшать значение самого события. Главная беда заключалась в том, что «Огипи» во время краха не могло рассчитывать на чью-либо поддержку, и хотя дело не попало в суд — благодаря предусмотрительности адвоката, Анатоля Руига, — в печати и на улицах разыгрывались подлинные сражения. Покуда долговязый сын Солли Спета производил дальнобойные залпы из редакторских офисов «Лос-Анджелес индепендент», несчастные акционеры выли и неистовствовали у железных ворот «Сан-Суси», за которыми Солли невозмутимо подсчитывал свои миллионы.

Во всем был виноват диагност с Востока, ибо Солли никогда бы не обосновался в Калифорнии, если бы врач не порекомендовал ему ее климат, гольф и солнечные ванны. Попробуйте вообразить Соломона Спета, согласившегося ничего не делать, а только созерцать свой живот, греясь на солнышке! Естественно, он начал раздумывать о своем капитале, лежащем столь же праздно, как и сам Солли, в различных надежных банках.

Поэтому Солли встал, прикрыл наготу, с надеждой огляделся вокруг и обнаружил Риса Жардена и коротышку Анатоля Руига. Их счастливый союз породил пользовавшееся на первых порах широкой популярностью, а впоследствии дурной славой гидроэлектрическое предприятие «Огипи».

(Солли повстречал Винни Мун примерно в то же время, но его интерес к ней был эстетический, а не коммерческий, так что это другая часть истории. Винни стала его протеже, и начало ее успешной карьеры датируется стартом этой удачно обретенной духовной близости.)

Организация и развитие «Огипи» потребовали подлинной гениальности в те дни, когда тяжелая индустрия переживала столь же тяжелые времена, а в Вашингтоне слышались тревожные разговоры насчет закона об акционерных компаниях, но Солли обладал этой гениальностью. Однако он не смог бы преуспеть без Риса Жардена, которому предназначалась роль благодетеля промышленности. Рис — отчаянный яхтсмен, гимнаст и игрок в гольф — был нужен Солу совсем из-за других качеств: он располагал свободным капиталом, носил магическую фамилию Жарден и ничего не понимал в большом бизнесе.

Когда дело «Огипи» перекочевало со страниц финансовых известий в отдел по расследованию убийств Главного полицейского управления Лос-Анджелеса, история, и до того бывшая лакомым кусочком, а теперь ставшая мечтой каждого редактора, едва не свела Фицджералда с ума.

Фиц был университетским товарищем Риса Жардена в Гарварде и формально боссом Уолтера Спета. Однако ситуация выглядела настолько соблазнительно — шлюзы, Винни Мун и ее надушенный шимпанзе, возбуждающая интерес маленькая деталь относительно черной патоки, старая итальянская рапира, тысячи возможных убийц, — что Фиц закрыл глаза на этические соображения.

Разумеется, каждый репортер в Лос-Анджелесе был преисполнен гражданской гордости и профессиональной радости, а газеты пестрели всевозможными подробностями, касающимися участников событий, — от элегантных купальных костюмов Винни до старой фотографии Пинка с луком в руке в роли вождя Желтого Пони из давно забытого вестерна «Индеец». Удалось даже раскопать в архиве снимок Риса Жардена, завоевавшего в 1928 году звание чемпиона Южной Калифорнии по гольфу среди любителей.

Один журналист, испытывая нужду в материале, ударился в статистику, отметив, что почти все замешанные в деле происходят откуда угодно, только не из Голливуда.

Рис Жарден был родом из Вирджинии — Жардены являлись одним из первых семейств этого штата с традиционными богатствами и богатыми традициями.

Солли Спет был выходцем из Нью-Йорка.

Уолтер Спет, кто, благодаря заложенному в его отце инстинкту странствий, мог родиться в горах, прериях или на море, увидел первый солнечный луч в чикагской больнице, где его мать увидела последний.

Винни Мун получила при крещении имя Фреда Мёндегарде в холодной шведской церквушке среди полей Южной Дакоты. Постоянной ее целью служил Голливуд, так как она была блондинкой, умела вертеть бедрами, блистала в школьном драмкружке, работала одно время официанткой в закусочной у грека по имени Ник и победила на конкурсе красоты, разделив почести с призовой дойной коровой.

Анатоль Руиг родился в Вене, но быстро исправил ошибку судьбы, став адвокатом в Канзас-Сити. Голливуд притянул его к себе, как магнит — металлическую стружку.

Пинк прибыл из Флэтбуша в Бруклине.

Репортер включил в перечень даже Фицджералда, к негодованию упомянутого джентльмена. Фиц оказался бостонским ирландцем со слабостью к правде и виски, привлеченным в Калифорнию хроническим синуситом и ситуацией с Томом Муни[4]Муни, Томас Дж. (1892–1942) — американский профсоюзный деятель левого крыла. Был обвинен в организации взрыва в Сан-Франциско 22 июля 1916 г., во время которого погибли десять человек. Обвинение считали необоснованным и неоднократно пытались оспорить, однако Муни провёл в тюрьме двадцать три года..

И так далее, и тому подобное. Мистер Эллери Квин, будучи уроженцем Западной Восемьдесят седьмой улицы на Манхэттене, в самые мрачные часы расследования забавлялся, изучая эти интересные, но бесполезные сведения.

* * *

Единственной урожденной калифорнийкой, фигурирующей в деле, была Валери, непредсказуемая дочь Риса Жардена.

— Я никогда не думал, мисс Жарден, — сказал ей Уолтер Спет, когда они впервые повстречались во время игры в поло в Беверли-Хиллз, — что здесь хоть кто-то может родиться.

— Это ваша манера вести светскую беседу? — вздохнула Вэл, очищая апельсин.

Но почему в Голливуде? — настаивал Уолтер, разглядывая девушку во все глаза. Его интересовало, каким образом фетровая шляпка, заломленная набок, умудрялась преодолевать закон тяготения, однако эта великая проблема была забыта, когда он обратил внимание на губки Вэл.

— Со мной не посоветовались, — раздраженно ответила мисс Жарден. — Отойдите, вы мешаете... — Она подпрыгнула от возбуждения. — Молодец, папа! Давай, Пинк! — Девушка взмахнула апельсином. — Следи за той чалой кобылой!

Пинк, очевидно, выполнил указание, ибо из свалки вылетели двое всадников, а мяч описал перед ними грациозную дугу.

— Ну, теперь все в порядке, — удовлетворенно промолвила мисс Жарден. — О, вы все еще здесь, мистер Спет?

Первый всадник — моложавый, длинноногий, на коричневом пони — проскакал через поле и метко послал мяч в сторону ворот. Между ним и его преследователями скакал другой мужчина с рыжими волосами, веснушками и широченными плечами. Мяч влетел в ворота, первый всадник отсалютовал деревянным молотком, а его рыжеволосый спутник довершил обмен любезностями, расхохотавшись и показав нос. Затем оба поскакали к центру поля.

— Понимаю, — обронил Уолтер. — Первый — папа, а второй — Пинк.

— Вы детектив? — с интересом спросила Вэл. — Как вы догадались?

— Рыжие волосы и Пинк обычно идут рядом друг с другом[5]Пинк (англ. pink) — розовый.. Кроме того, мне кажется, что ваш отец едва ли стал бы показывать нос. Кто такой Пинк?

— А что?

— Ваш дружок?

— Так вот откуда ветер дует! — проницательно заметила мисс Жарден, вонзая зубы в апельсин. — Три минуты, и он уже сует нос в мои личные дела! Сейчас вы чего доброго сделаете мне предложение.

— Прошу прощения, если я вам наскучил... — чопорно начал Уолтер.

— Не вы первый, — улыбнулась Вэл. — Подойдите-ка поближе.

Уолтер колебался. Современные женщины вызывали у него беспокойство. Единственной женщиной, с которой он был близко знаком, была мисс Тайтес — пожилая английская леди, воспитывавшая его и укладывавшая в постель, покуда он не подрос и не переехал в Эндовер, и до конца дней порицавшая все феминистские фантазии — от курения и коротких юбок до права голоса для женщин и контроля над рождаемостью.

Вновь окинув взглядом мисс Жарден, Уолтер решил, что было бы неплохо побольше узнать о женщинах именно от нее. Он сел на перила.

— Ваш отец очень молодо выглядит, верно?

— Разве это не ужасно? А все витамины и упражнения. Папа помешан на спорте. Потому он и подружился с Пинком — это должно снять с вашей души камень, мистер Спет, — сухо добавила Валери. — Пинк — настоящий феномен; он умеет играть во все игры, которые когда-либо были изобретены, и может учить этому других, а кроме того, Пинк вроде как диетолог и, разумеется, вегетарианец.

— Весьма разумно с его стороны, — серьезно одобрил Уолтер. — А вы?

— Боже, конечно нет! Я — существо плотоядное. А как насчет вас?

— Это дурной вкус, но признаю, что люблю вонзить клыки в филе-миньон.

— Отлично. Тогда можете пригласить меня сегодня на ужин.

— Ну... это было бы чудесно, — промямлил Уолтер, не понимая, каким образом произошло это чудо, и в отчаянии ломая голову над тем, как продолжить столь очаровательную беседу. — Э-э... ваш отец выглядит как ваш брат... я имею в виду, как мог бы выглядеть ваш брат, если бы он у вас был...

— Меня уже принимали за папину старшую сестру, — печально признала Вэл.

— Вы скорее походите на молодую супругу, — заметил Уолтер, в очередной раз осматривая девушку с головы до пят.

— Да вы просто ясновидящий, мистер Спет! Я великолепно шью и застилаю постель.

— Я не то хотел сказать... — Уолтер еще никогда не видел такой восхитительной фигуры.

Валери резко взглянула на него:

— А что? Со мной что-нибудь не в порядке?

— Это с киношниками не все в порядке!

— Не только с ними. Вот «Янки» позволили Хэнку Гринбергу — парню из Бронкса — перейти к «Тиграм»...

— Вы очень фотогеничны, — продолжал Уолтер, придвигаясь ближе. — У вас нос как у Мирны Лой[6]Лой (Уильямс), Мирна Адель (1905-1993) — американская актриса., а глаза и рот напоминают мне...

— Мистер Спет... — смущенно пробормотала Вэл.

— ...мою мать, — закончил Уолтер. — У меня есть ее фотография. Я имел в виду... каким образом эти ребята вас не заметили?

— Они годами висели у меня на хвосте, — сообщила Вэл, — но я всегда давала им от ворот поворот.

— Почему?

— В кино я бы не преуспела.

— Чепуха! — горячо возразил Уолтер. — Держу пари, из вас вышла бы превосходная актриса.

— Вздор. Понимаете, я родилась в Голливуде и отлично знаю эту кухню. К тому же я ненавижу соболя и низкие каблуки. И вообще, на мне написано, что я не домашняя девушка. Так что видите, насколько это безнадежно?

— Должно быть, вы считаете меня дураком, — буркнул Уолтер, чьи большие уши становились все краснее.

— О, простите, — виновато сказала Вэл, — но вы сами напросились... Потом эти экранные поцелуи... Смотрите! — Она внезапно притянула его к себе и крепко поцеловала в губы, после чего вздохнула и снова принялась за апельсин. — Я могу только так.

Уолтер смущенно улыбнулся и вытер помаду.

— Я имела в виду, — продолжала Вэл, — что в кино актеры изображают страстную любовь, но когда дело доходит до поцелуя, они просто клюют друг друга. А я когда целую, то целую по-настоящему.

Уолтер соскользнул с перил.

— Как вы проводите время? — внезапно осведомился он.

— Развлекаюсь, — ответила Вэл.

— Я знал, что с вами что-то не так. Наверное, никогда в жизни не занимались стиркой?

— О боже! — простонала Валери. — Он реформист! — Она положила в рот последнюю дольку. — Слушайте, мой худой и голодный друг! Папа и я живем и даем жить другим. У нас имеются кое-какие деньги, и мы стараемся избавиться от них как можно скорее, пока их у нас не отняли.

— Из-за таких, как вы, — с горечью промолвил Уолтер, — и происходят революции.

Вэл уставилась на него, затем разразилась смехом.

— По-моему, мистер Спет, я вас недооценила. У вас ловкий подход! Очевидно, следующим шагом будет предложение устроить сидячую забастовку на двоих в ближайшем парке?

— Так вот что вы понимаете под развлечениями!

— Да я сейчас шлепну вас по вашей нахальной физиономии! — Валери задохнулась от гнева.

— Вся беда с вами, богачами, в том, — вздохнул Уолтер, — что вы жутко твердолобые.

— Только послушайте его! — воскликнула Вэл. — Кто вы такой, чтобы читать мне нотации? Я слышала о вас и вашем отце. Вы такие же пиявки, как мы, жиреющие за счет государства!

— Ну нет, — усмехнулся Уолтер. — Можете называть моего старика как хотите, но я сам зарабатываю себе на жизнь.

— Каким же образом? — фыркнула Вэл.

— Рисованием. Я газетный карикатурист.

— Подходящее занятие для мужчины! Надо будет не забыть посмотреть в завтрашней газете новые приключения малыша Билли. Не сомневаюсь, что ваш юмор сразит меня наповал!

— Я рисую политические карикатуры для «Лос-Анджелес индепендент»! — рявкнул Уолтер.

— Так вы еще и коммунист!

— О господи! — В отчаянии взмахнув длинными руками, Уолтер зашагал прочь.

Вэл с довольным видом улыбалась. Этот молодой человек так похож на Гэри Купера![7]Купер, Гэри (Фрэнк Джеймс) (1901–1961) — американский актер.

Обследовав с помощью зеркальца свои губы, она решила, что должна очень скоро снова повидаться с мистером Уолтером Спетом.

— А вечернее свидание, — крикнула она ему вслед, — категорически отменяется!

Глава 2

LA BELLE DAME SANS SOUCI[8]Прекрасная дама без забот (фр.). (Название «Сан-Суси) означает «без забот»). Здесь пародируется название баллады английского поэта Джона Китса (1795–1821) «La belle dame sans merci» («Прекрасная дама без жалости»).

Однако последовали другие вечера и встречи, и вскоре мистер Уолтер Спет в отчаянии ощутил, что мисс Валери Жарден появилась на земле с единственной целью сделать его жизнь невыносимой.

Рассматривая мисс Жарден in foto[9]В целом (лат.)., подобную участь можно было считать приятной, однако именно это делало ситуацию столь раздражающей. Денно и нощно Уолтер боролся со своей чувствительной совестью, иногда даже пытаясь окунуться в ночную жизнь кишащего красавицами Голливуда.

Однако все заканчивалось тем же самым — в праздной и легкомысленной мисс Жарден было нечто, чему он не мог противостоять.

Поэтому Уолтер на четвереньках приползал назад и принимал каждый знак внимания, который изволила даровать ему мисс Жарден, испытывая радость терзаемого блохами пса, которого почесывает хозяйка.

Будучи абсолютно слепым в отношении женских хитростей, Уолтер не понимал, что мисс Жарден также проходит тяжкое испытание. Но у ее отца, Риса Жардена, было развито шестое чувство, обычно свойственное матерям.

— Ты шесть раз промазала, играя в гольф, — сурово заметил он однажды утром, когда Пинк терзал его на массажном столе спортзала, — а вчера вечером я обнаружил на террасе мокрый носовой платок. В чем дело, юная леди?

— Ни в чем! — Вэл сердито хлопнула ладонью по сумочке.

— Как бы не так! — усмехнулся Пинк, продолжая массаж. — Вчера ты опять поцапалась со своим чокнутым грубияном.

— Заткнись, Пинк, — сказал Рис. — Неужели отец не может спокойно побеседовать с дочерью?

— Если этот тип снова назвал тебя паразиткой, Вэл, — проворчал Пинк, погружая кулаки в живот Жардена, — я выбью ему все зубы. Кстати, что такое паразит?

— Ты подслушивал, Пинк! — возмущенно крикнула Вэл. — Не дом, а черт знает что!

— Как я мог не слышать, когда вы орали во все горло?

Вэл с ненавистью посмотрела на него и сняла с полки в стенном шкафу две спортивных булавы.

— Ну-ну, Пинк, — усмехнулся Рис. — Мне тоже не нравится, когда подслушивают... А как еще называл ее Уолтер?

— Разными забавными именами. Тогда она стала ругать его в ответ, а он вдруг схватил ее и поцеловал.

— Пинк! — зарычала Вэл, размахивая булавами. — Ты форменная гнида!

— А что же сделал мой котенок? — продолжал допытываться Рис. — Теперь грудную клетку, Пинк.

— То, что сделала бы девчонка из кордебалета. Поцеловала его в ответ. И как!

— Очень интересно, — прищурился Рис.

Вэл швырнула булаву в сторону массажного стола, а Пинк увернувшись, как ни в чем не бывало продолжал растирать загорелую плоть своего босса. Булава вонзилась в дальнюю стену.

— Я могла с таким же успехом развлекать моих друзей на голливудском балу! — захныкала Вэл, садясь на пол.

— Уолтер — славный парень, — заметил ее отец.

— Он зануда! — фыркнула Вэл, вскакивая на ноги. — Меня тошнит от его социальных идей!

— Ну, не знаю, — промолвил Пинк, не прерывая массажа. — Что-то в них есть. У маленького человека нет никаких шансов...

— Пинк, не лезь не в свое дело!

— Понял, что я имею в виду? — пожаловался Пинк. — Хозяева и слуги! Я не должен лезть не в свое дело. Почему? Потому что я всего лишь раб! Перевернись-ка, Рис.

Жарден послушно перевернулся на живот, и Пинк принялся растирать ему спину.

— Тебе не следует видеться с этим парнем, Вэл... Ой!

— Думаю, — мрачно отозвалась Вэл, — я достаточно взрослая, чтобы самой решать свои проблемы. — И она выбежала из зала.

Уолтер и впрямь был проблемой. Иногда он веселился как мальчишка, а иногда становился угрюмым и сердитым. Иногда он был готов задушить Вэл в объятиях, а иногда ругал ее последними словами. А все потому, что она не интересовалась рабочим движением и могла отличить левое крыло от правого только в жареном цыпленке.

Ситуация стала особенно затруднительной, потому что в последнее время Вэл приходилось буквально сидеть на собственных руках из-за развившегося в них своеобразного зуда. Им хотелось то поглаживать взъерошенные черные волосы Уолтера или его вечно небритые щеки, то щелкать его в самый кончик длинного носа.

Положение усложнял тот факт, что Соломон Спет и ее отец стали деловыми партнерами. После стольких прекрасных лет праздности Рис Жарден занялся бизнесом! Вэл не могла решить, почему она так не любит румяного Солли — то ли из-за него самого, то ли из-за того, что он сотворил с ее отцом. Эти тоскливые совещания с адвокатами, особенно с вечно потным низеньким субъектом по фамилии Руиг, переговоры, контракты и тому подобное... На целых три недели Рис забросил яхту, гольф и поло — он едва находил время для упражнений на шведской стенке под руководством Пинка.

Но самым худшим было то, что произошло в Сан-Суси, когда все контракты были подписаны.

Сан-Суси был родом из золотых безоблачных дней. Словно предназначенный для уединения, с его десятифутовой оградой из крепких ивовых кольев, он занимал полдюжины акров на Голливудских холмах; ограда удерживала на расстоянии торговцев и туристов, за ней высились гигантские королевские пальмы.

Внутри находились четыре сооружения из черепицы, штукатурки и дымчатого стекла, выглядевшие подлинно испанскими, хотя не являлись таковыми.

Вся территория имела форму блюдца, где четыре здания располагались с промежутками вдоль ободка. Все задние террасы были обращены в сторону общей впадины в центре, где демократ-архитектор поместил обширный плавательный бассейн, окруженный садами с декоративными каменными горками.

Рис Жарден купил один из домов, потому что агент по продаже недвижимости был его старым знакомым, попавшим в стесненные обстоятельства. Впрочем, сделка не пошла бедняге на пользу, ибо банк прогорел вскоре после начала кризиса, и агент вышиб себе мозги, выстрелив из револьвера в рот. Валери приобретение очень не нравилось, но их коттедж в Малибу и вилла в Санта-Монике всегда были переполнены людьми, поэтому она смирилась с Сан-Суси в надежде обрести там покой.

Второй дом занимал знаменитый киноактер, отличавшийся пристрастием к терьерам Дэнди Динмонта[10]Порода собак, названная по имени персонажа романа Вальтера Скотта «Гай Мэннеринг»., чей лай отравлял жизнь окружающим, покуда их хозяин внезапно не женился на английской леди, которая увезла его вместе с собаками потрясать британских кинозрителей, оставив дом пустым, за исключением ежегодных кратких визитов.

Третий дом был временно снят иностранным кинорежиссером, с которым вскоре случился приступ delirium tremens[11]Белая горячка (лат.)., и его отправили в санаторий, откуда он уже не вернулся.

Четвертый дом вообще никогда не был занят, пока Солли не купил его у банка, «чтобы быть поближе к моему партнеру — вашему достойному и очаровательному отцу», как он, сияя, сообщил Валери.

Вся беда заключалась в том, что когда невыносимый Солли въехал в Сан-Суси, то вместе с ним туда въехал и Уолтер, который никак не соответствовал этому месту. Он просто не должен был жить там! До того, как его отец приобрел участок Сан-Суси, Уолтер проживал один в меблированных комнатах в Лос-Анджелесе. Спеты не ладили между собой — ничего удивительного, учитывая убеждения Уолтера! Но внезапно их отношения гармонизировались — по крайней мере, на неделю, — и Уолтер, мрачно выслушав елейные благословения отца, въехал в новое жилище вместе с чертежной доской и экономическими идеями.

В итоге он в любое время дня и ночи находился на расстоянии нескольких ярдов, что превращало жизнь Вэл в сущий ад. Уолтер читал ей нотации, критикуя ее расходы, декольте, купальные костюмы, цапался со своим отцом, как уличный кот, рисовал карикатуры для «Индепендент» под неприятным псевдонимом Оса, распекал Риса Жардена за его недавно приобретенные «феодальные манеры» (непонятно, что под этим подразумевалось), огрызался на бедного Пинка, оскорблял Томми, Дуайта, Джоуи и других славных парней, с надеждой околачивающихся возле Сан-Суси... В итоге Вэл настолько рассердилась, что ей почти расхотелось отвечать на поцелуи Уолтера, которые случались нечасто и, как он с ненавистью заявлял, «в моменты животной слабости».

Когда Винни Мун приехала жить в дом Спетов в качестве «протеже» Солли с ее ужасным шимпанзе и костлявой шведской компаньонкой, казалось, что уважающий себя моралист должен немедленно выехать оттуда. Однако Уолтер оставался на месте, и Валери даже заподозрила, что Винни имеет виды на сына своего благодетеля, по определенным признакам, незаметным для Спетов, но абсолютно очевидным для непредубежденного женского глаза.

Иногда в священном уединении ее комнат Валери открывала душу маленькой Рокси — горничной-китаянке.

— Знаешь, что? — с негодованием говорила она.

— Да, мисс? — спрашивала Рокси, расчесывая волосы Вэл.

— Просто фантастично, но я влюблена в эту скотину, черт бы его побрал!

* * *

Уолтер нажимал на клаксон, пока Фрэнк, дневной сторож, не отпер ворота. Толпа на дороге хранила весьма неприятное молчание. Пятеро полицейских с мрачным видом стояли возле своих мотоциклов перед Сан-Суси. Маленький человечек, похожий на торговца, оперся на древко самодельного лозунга, гласившего: «Пожалейте бедного вкладчика! »

Толпа состояла из торговцев, клерков, рабочих, мелких бизнесменов. Вот и причина бездействия полицейских, мрачно подумал Уолтер; солидные граждане не были обычной возбужденной толпой. Его интересовало, потерял ли кто-нибудь из этих пяти полицейских деньги в результате краха «Огипи».

Проезжая в ворота и слыша, как Фрэнк вновь их запирает, Уолтер ощутил легкую дрожь. Эти люди знали, кто он такой. Он не порицал их за сердитые взгляды в его сторону и не стал бы их винить, даже если бы они расшвыряли полицейских и сломали ограду.

Шестицилиндровый двухместный автомобиль Уолтера подкатил к дому Жарденов. На подъездной аллее стояло более дюжины машин — спортивные модели, по которым можно легко судить об их владельцах, с горечью подумал Уолтер. Валери продолжала бы развлекаться и во время пожара Рима.

Уолтер нашел ее в саду одной рукой удерживающей печальных молодых людей и сопровождавших их дам, а другой предлагающей им деликатесы. Сначала он недоуменно заморгал, так как Вэл, казалось, срывала салями и сосиски с розовых кустов, а ему никогда не приходилось слышать, чтобы сандвичи с колбасой и бутылочки с коктейлями росли на пальмах. Но потом он разглядел, что еда и напитки искусно привязаны к кустам и деревьям.

— О, это Уолтер, — промолвила Вэл, и ее улыбка потускнела. Затем она выпятила подбородок. — Уолтер Спет, если ты скажешь хоть слово о голодающих шахтерах, я закричу!

— Смотрите-ка! — хихикнула одна из молодых леди. — Амос снова здесь.

— Так звали библейского пророка, который грозил всем карами Господними?

— Пока, Вэл, — сказал Томми. — Увидимся в повозке, в которой нас повезут на гильотину.

— Вэл, — обратился к девушке Уолтер, — мне нужно поговорить с тобой.

— Почему бы и нет? — отозвалась Вэл и извинилась перед гостями.

Как только они скрылись за пальмами, любезная улыбка сразу же исчезла.

— Не смей портить мою вечеринку, Уолтер. У меня новая идея, от которой Тесс, Нора и Ванда будут рвать на себе волосы... — Она посмотрела на его лицо и сменила тон: — Что случилось?

Уолтер опустился на траву и пнул ближайшую пальму.

— Очень многое, мой дорогой Нерон[12]Нерон, Луций Домиций Агенобарб (37–68) — римский император с 54г., жестокий тиран. Когда в 64 г. пожар уничтожил большую часть Рима, обвинил в поджоге христиан, чтобы отвести подозрения от себя. в женском обличье.

— Расскажи скорее!

— Земля ушла из-под ног, и ад разверзся. Прошлой ночью река затопила дамбы. Вся долина Огайо и часть долины Миссисипи оказались под водой вместе с электростанциями «Огипи», мир их праху.

Валери внезапно почувствовала озноб. Казалось несправедливым, что наводнение в местах, находящихся отсюда на расстоянии в половину континента, добралось до ее сада и все испортило. Она прислонилась к пальме и тихо спросила:

— Неужели все так скверно?

— Электростанции потеряны полностью.

— Сначала крах на бирже, а теперь... Бедный папа! — Вэл сняла широкополую шляпу и стукнула по ней кулаком.

Уолтер смотрел на нее снизу вверх. Конечно, малышке придется нелегко, но, возможно, это пойдет ей на пользу. Вся эта преступная затея...

— Это твой отец виноват! — крикнула Вэл, швырнув в него шляпой.

— Думаешь, я стану спорить? — откликнулся Уолтер.

Вэл закусила губу.

— Прости, дорогой. Я знаю, как тебе ненавистно все, что он отстаивает. — Она села на траву и склонила голову ему на грудь. — О, Уолтер, что же нам делать?

— Ты промочишь слезами мой галстук. — Уолтер осторожно поцеловал ее.

Вэл вскочила, вытерла глаза и убежала. Издалека послышался ее веселый голос:

— Заседание трибунала отложено, ребята!

В ответ раздались стоны.

В этот момент с тем унылым упорством, которым отличается Калифорния в дождливый сезон, начал моросить дождь.

«Совсем как в кино или романе Томаса Харди[13]Харди, Томас (1840–1928) — английский писатель.», — мрачно подумал Уолтер. Поднявшись, он последовал за девушкой.

* * *

Они нашли Риса Жардена бродящим по каменным плиткам террасы позади дома. Пинк в спортивном свитере и теннисных туфлях с беспокойством наблюдал за своим боссом.

— А вот и вы, — сказал Рис, садясь в кресло-качалку. — Иди сюда, котенок. Дождь, наверное, испортил твою вечеринку?

— О, папа! — Вэл подбежала к отцу и обняла его.

Дождь барабанил по навесу.

— Ну, Уолтер, — улыбнулся Рис, — ты оказался хорошим пророком. Но даже ты не сумел предвидеть наводнения.

Уолтер опустился на стул. Пинк тяжело поднялся, подошел к металлическому столику, налил себе воды и снова сел, что-то с отвращением пробормотав.

— Хоть что-то у нас осталось? — тихо спросила Вэл.

— Не воспринимай это так трагично.

— Так осталось или нет?

— Раз уж ты спрашиваешь, — вздохнул Рис, — то могу тебе ответить: ничего. Все наше имущество пойдет с молотка.

— Тогда почему ты позволил мне устраивать эту вечеринку? — крикнула девушка. — Ведь на нее ушло столько денег!

— Никогда не думал, что доживу до того дня, — усмехнулся Пинк, — когда Вэл Жарден начнет считать деньги.

— Нам придется отдать коттедж в Малибу и дом в Санта-Монике? — с трудом выговорила Вэл.

— Не волнуйся так, котенок...

— И... и этот дом тоже?

— Тебе же он все равно не нравился.

Вэл стиснула ладонями голову отца.

— А ты будешь вынужден бросить свои яхт- и гольф-клубы и пойти работать... Как ты с этим справишься?

Рис скорчил гримасу:

— Мы можем получить много денег за недвижимость и мебель...

— И должны будем уволить миссис Томпсон, горничных и Рокси...

— Нет, Вэл!

— Да. И конечно, Пинку тоже придется уйти...

— Чушь! — буркнул Пинк.

Вэл умолкла и села в качалку, закусив губу.

— Я понимаю, что мои карикатуры на акционерные компании не пошли на пользу «Огипи», мистер Жарден, — смущенно заговорил Уолтер. — Но вы же знаете... газеты не могут...

Рис засмеялся:

— Если бы я слушал тебя, а не твоего отца, мы бы сейчас были в куда лучшем положении.

— Самое паршивое во всем этом, — проворчал Пинк, — что ваш старик мог бы спасти «Огипи», но не захотел. Его можно принудить только судом!

— Что вы имеете в виду? — медленно осведомился Уолтер.

Пинк махнул рукой.

— Ну, он ведь сорвал солидный куш, верно? Так почему бы ему не...

— Мой отец сорвал куш?

— Спокойно, Пинк... — начал Рис.

— Погодите. Я имею право знать!

— Теперь это уже не важно, Уолтер, — мягко произнес Рис. — Забудь об этом.

— Черта с два! — рявкнул Пинк. — Давай-ка расскажи ему, как ты сцепился со Спетом сегодня утром!

Жарден пожал плечами.

— Ты знаешь, что мы с твоим отцом были равноценными партнерами. Когда бы он ни создавал новую акционерную компанию — а он организовал их семь, прежде чем вмешалось правительство, — корпорация должна была контролировать объединенный капитал и выбрасывать на рынок оставшиеся сорок девять процентов. Привилегированные акции мы оставляли и делили поровну.

— Ну? — спросил Уолтер.

— Не надо, папа, — сказала Вэл, глядя на выражение лица Уолтера.

— Продолжайте, мистер Жарден.

— Ничего не понимая в подобных вещах, я полностью доверился твоему отцу и Руигу. Руиг посоветовал мне держаться за мои привилегированные акции — это казалось разумным, потому что электростанции «Огипи» выглядели абсолютно надежными. Однако, когда были созданы компании, твой отец тайком, через агентов, продал свои привилегированные акции. И теперь он получил целое состояние, а все акционеры разорились.

— Понятно, — произнес смертельно побледневший Уолтер. — А он меня уверял...

— С такими деньгами, — вмешался Пинк, — он мог бы восстановить электростанции. Мы ведь тоже имеем права, верно?

— Вы тоже потеряли деньги, Пинк?

— К несчастью, — виновато откликнулся Рис Жарден, — я по простоте душевной втянул в это дело нескольких друзей.

— Извините. — Уолтер встал и начал спускаться по ступенькам террасы навстречу дождю.

— Пожалуйста, Уолтер! — Вэл устремилась за ним.

— Вернись назад, — не останавливаясь, бросил ей Уолтер.

— Нет!

— Это мое дело. Возвращайся.

— Все равно, — упрямо заявила Вэл, — я пойду с тобой.

Она не отпускала его руку всю дорогу вокруг бассейна и вверх по каменному склону к дому Спета.

* * *

— Прошу тебя, Уолтер, — нервно прошептала Вэл на террасе дома, — не делай ничего, что...

Но Уолтер уже шагнул через стеклянные двери в кабинет отца.

Мистер Соломон Спет величаво восседал за овальным столом, слегка покачивая головой во время нескончаемых вопросов толпы репортеров. С очками на толстой переносице, брюшком, жидкими седыми волосами и скорбной физиономией он никак не походил на дьявола, каковым его именовали собравшиеся у ворот акционеры.

— Пожалуйста, джентльмены! — протестовал Спет.

— Но как же с наводнением, мистер Спет?

— Вы намерены продолжать?

— Где обещанное вами заявление?

— Могу сказать только следующее. — Спет зашуршал бумагой, и репортеры притихли. — В результате катастрофы в долинах Огайо и Миссисипи все наше гидроэлектрическое оборудование, как мне доложили, полностью вышло из строя. Его замена обошлась бы нам в миллионы долларов, джентльмены. Боюсь, что нам придется отказаться от электростанций.

Последовало красноречивое молчание.

— Но это означает, — воскликнул кто-то, — что акционеры «Огипи» лишатся всех своих вкладов!

Солли развел руками:

— Это большое несчастье, джентльмены. Но не можем же мы нести ответственность за наводнение! Ведь это стихийное бедствие.

В свалке у дверей репортеры даже не заметили Уолтера. Он неподвижно стоял у выхода на террасу, слегка скривив губы. Его отец задумчиво погладил подбородок и приступил к чтению утренних газет.

Винни Мун с рассеянной улыбкой скользила по кабинету, в камине потрескивал огонь, а Джо-Джо — шимпанзе Винни — вертелся на своей розовой заднице, что-то сердито вереща. Ему не нравился собственный запах, хотя его опрыскивали духами, обходящимися Солли в пятьдесят долларов за унцию.

Стоя на террасе, Вэл с неприязнью наблюдала за молодой женщиной. Винни Мун была облачена в великолепное изделие портновского искусства из красного крепа со сборками на запястьях, которые «подчеркивают каждый ваш жест, мадам» — Вэл хорошо знала методы портных, — а густые, пшеничного цвета волосы были заплетены в фигуру, напоминающую цифру «восемь», помещенную сбоку.

Протеже выглядела как хозяйка дома! Вэл судорожно сжала кулаки.

— А вот и Уолтер! — воскликнула Винни, бросаясь к нему.

«Сейчас повиснет у него на шее!» — с горечью подумала Вэл. Правда, Уолтер отодвинул Винни в сторону, но, возможно, он знал, что Вэл за ними наблюдает.

— Уолли, довогой, какой ужас! Наводнение и эти люди на довоге! Как штувм Кастилии![14]Винни путает Кастилию — историческую область в Испании — и Бастилию — парижскую тюрьму для политических преступников, захваченную 14 июля 1789 г. восставшим народом. Я умоляла Солли... твоего отца, чтобы он заставил полицейских вазогнать их...

— Отстань от меня! — рявкнул Уолтер.

— Но почему, Уолли?

Солли снял очки и приказал:

— Выйди отсюда, Винни.

«Протеже» тотчас же заулыбалась.

— Конечно, папочка. У вас мужской вазговор. — Она хлопнула в ладоши. — Джо-Джо!

«Ну ты и штучка!» — подумала Вэл, глядя на происходящее сквозь стеклянные двери.

Шимпанзе прыгнул Винни на плечо, и она вышла вместе с ним, покачивая бедрами из стороны в сторону, улыбаясь во весь рот и тщательно закрыв за собой дверь.

* * *

Уолтер шагнул вперед и посмотрел в лицо отцу над кожаной, выделанной под мрамор крышкой стола.

— Не будем тянуть резину, — сказал он. — Ты мошенник!

Соломон Спет заморгал, приподнялся на стуле и снова сел.

— Ты не смеешь так говорить со мной!

— Тем не менее ты все-таки мошенник.

Солли побагровел:

— Спроси любого юриста! В моих операциях нет ничего незаконного!

— О, я в этом не сомневаюсь, — отозвался Уолтер. — Тем более, что тебе помогает Руиг. Но это не делает тебя честнее.

— Если ты еще раз осмелишься назвать меня... — злобно зашипел Солли. Внезапно он улыбнулся. — Ты слишком возбужден, Уолтер. Я тебя прощаю. Выпьешь?

— Не нужно мне твое прощение! — заорал Уолтер.

Вэл с отчаянием смотрела на него.

— До наводнения наше финансовое положение было прекрасным. Это конгресс... правительство подорвало доверие публики...

— Послушай, — прервал его Уолтер. — Сколько денег ты заработал на продаже своих привилегированных акций с тех пор, как начал создавать акционерные компании вокруг «Огипи»?

— Несколько долларов, Уолтер, — спокойно ответил Солли. — Но то же самое мог сделать и Жарден, только он предпочел сохранить свои акции.

— Ты поручил твоей крысе Руигу посоветовать ему это!

— Кто так говорит? — зашипел Солли. — Пусть он это докажет!

— Тебе мало было ограбить вкладчиков — ты еще надул своего партнера!

— Если Жарден утверждает, что я его обманул, то он просто лжец!

Вэл стиснула зубы. «Ах ты елейный негодяй! — подумала она. — Не будь ты отцом Уолтера...»

— Жарден разорен, и ты это знаешь! — бушевал Уолтер.

На лице Солли появилась странная улыбка.

— Вот как? В самом деле? Жарден сказал тебе это?

Валери почувствовала, что у нее сердце останавливается при виде ошеломленного выражения лица Уолтера. Что имеет в виду этот человек? Неужели...

— Факт остается фактом, — проворчал Уолтер. — Ты заработал миллионы, а твои акционеры разорились.

Спет пожал плечами:

— Они тоже могли продать акции.

— А теперь ты отказываешься от электростанций!

— Они бесполезны.

— Ты мог бы восстановить их!

— Чушь! — отрезал Солли. — Ты сам не знаешь, о чем говоришь.

— Ты мог вложить эти миллионы в электростанции и снова привести «Огипи» в действие, когда наводнение закончится!

Спет судорожно сглотнул и стукнул кулаком по столу.

— Согласно закону от 1934 года, правительство ликвидирует объединения акционерных компаний...

— И правильно делает!

— Так что и без наводнений скоро бы наступил перелом. Делать повторные вклады нет смысла — они не дадут прибылей. Ты просто не знаешь, что происходит в этой стране!

— Ты заработал эти грязные миллионы на Жардене и акционерах, — настаивал Уолтер, — и твой моральный долг — спасти их вклады!

— Ты дурак! — резко заявил Солли. — Поговорим снова, когда у тебя в голове прибавится здравого смысла. — Он надел очки и взял со стола лист бумаги.

Валери, следившая за лицом Уолтера, ощутила панику. Если бы только она могла осмелиться войти и увести его, прежде чем он...

Уолтер наклонился над столом, вырвал у отца бумагу и швырнул ее в камин. Солли сидел неподвижно.

— Послушай меня, — сказал Уолтер. — Я посмотрю сквозь пальцы на твое мошенничество, на то, как ты провел Жардена, и на твою ложь мне насчет того, как плохо тебе пришлось. Но ты сделаешь одну вещь...

— Не выводи меня из себя! — прошипел Солли.

— Ты спасешь электростанции!

— Нет!

— Поскольку мне выпала трудная задача носить твою фамилию, — продолжал Уолтер, — то я постараюсь стереть с нее грязь. Ты разорил отца девушки, на которой я собираюсь жениться. Поэтому ты возместишь убытки им обоим, понятно?

— Что?! — Солли вскочил со стула. — Жениться? На дочери Жардена?

— Вот именно!

Вэл подошла к верхней ступеньке террасы и села, не обращая внимания на дождь. Ей хотелось смеяться и плакать одновременно. Милый дурачок — делает предложение таким образом...

— Этому не бывать! — пропыхтел Солли, тыча пальцем в лицо сыну.

«Скажи ему, Уолтер! — думала Вэл, сжимая свои колени. — Скажи этому старому удаву! »

— Ты чертовски прав — не бывать! — крикнул в ответ Уолтер. — Я не могу жениться на Вэл после того, что ты с ней сделал! Кто я, по-твоему?

Вэл сидела разинув рот. Вот это сюрприз! Впрочем, ей следовало ожидать подобного донкихотства. Уолтер ничего не может сделать разумно и нормально. Ей захотелось уползти с террасы в сад и забиться под камень.

В кабинете Соломон Спет обежал вокруг стола, выдвинул ящик, вытащил пачку газет и бросил их на стол.

— Все время с тех пор, как акции начали падать, — завопил он, — ты рисовал эти мерзкие карикатуры в своей красной газетенке! Я сохранил их все! Ты изображал меня, как...

— Не тебя, а вонючую систему, которую ты представляешь!

— Как крысу, коршуна, волка, акулу, спрута!

— На воре шапка горит.

Солли швырнул газеты в огонь.

— Я дал тебе слишком много воли! Позволял следовать твоим дурацким наклонностям, позорить меня публично... Предупреждаю тебя, Уолтер, если ты немедленно не прекратишь этот вздор...

— Вложи свои деньги в электростанции, — сдавленным голосом произнес Уолтер.

— Если ты не выкинешь из головы нелепую идею жениться на нищей...

— И не подумаю.

— Ты женишься только на богатой!

— Теперь ты мыслишь династическими категориями. Уже подобрали для меня самку королевской крови, ваше величество?

— Клянусь Богом, Уолтер! — взвился Солли. — Если ты не...

Он умолк. Их взгляды встретились. Вэл затаила дыхание. Солли схватил телефонную трубку и прокричал номер. Уолтер молча ожидал.

— Руиг! Соедините меня с Руигом, болван! — Солли злобно покосился на сына. — Я тебе покажу! С меня довольно... Руиг?.. Нет-нет, перестаньте болтать! Руиг, немедленно приезжайте сюда с парой свидетелей... Для чего? Чтобы составить новое завещание — вот для чего!

Он швырнул трубку на рычаг и поправил очки дрожащими пальцами.

— Полагаю, — засмеялся Уолтер, — ты думаешь, что нанес мне смертельный удар?

— Ты никогда не получишь моих денег, черт бы тебя побрал!

Уолтер молча подошел к стеклянным дверям. Вэл поднялась, прижав руки к горлу, но он внезапно повернулся, прошел мимо отцовского стола и открыл другую дверь.

Винни Мун едва не упала ему в объятия; на ее лице застыла глупая улыбка. Уолтер прошел мимо, не взглянув на нее, и она исчезла.

Спет, тяжело дыша, опустился на стул. Вэл застыла на террасе.

Вскоре она услышала, что Уолтер возвращается. В одной руке он держал саквояж, а в другой — чертежную доску.

— За остальными вещами я зайду завтра, — холодно сказал Уолтер.

Спет не ответил.

— Но это еще не конец, — тем же ледяным тоном продолжал Уолтер. — Все деньги вернутся к людям, у которых ты их отнял, понятно? Не знаю как, — он распахнул стеклянные двери, — но клянусь, что я этого добьюсь.

Солли Спет сидел неподвижно, только слегка подергивая головой.

Уолтер вышел на террасу, задев краем чертежной доски мокрые плечи Вэл.

— Не приютишь меня на ночь, Вэл? До завтра я не смогу начать подыскивать себе жилье.

Вэл обняла его за шею и прижалась к нему.

— Уолтер, дорогой, женись на мне!

Она ощутила, как напряглось его тело, но он легкомысленно ответил:

— Я предпочел бы жить с тобой во грехе.

— Уолтер, я без ума от тебя! Мне все равно, что сделал твой отец! Мы как-нибудь выкрутимся. Не взваливай себе на плечи чужие несчастья. Забудь обо всем...

— Ну хватит! — весело сказал Уолтер. — Смотри, ты совсем растрепала свою драгоценную прическу.

Вэл опустила руки.

— Но, Уолтер, я просила тебя жениться на мне!

— Нет, Вэл, — мягко ответил он. — Пока — нет. — Что-то в его голосе превратило капающий ей на спину теплый дождик в ледяной душ.

Глава 3

ПЕРЕЕЗД

Наводнение обрушилось на Сан-Суси среди ночи. Уолтер, Вэл, Винни Мун, Джо-Джо, Пинк и Рис Жарден, дрожа и прижимаясь друг к другу, сидели на самом высоком участке крыши в темноте и слушали, как вода, жадно урча, подбирается к ним.

Внезапно появилась луна с румяной физиономией Соломона Спета, затем, продолжая усмехаться, утонула в черной воде... Начался серый день, но Вэл не видела ничего, кроме воды повсюду. Чувствуя страшную жажду, она начала шарить языком по пересохшему нёбу и... проснулась.

Солнечный зайчик попытался взобраться к ней на кровать, но оказался слишком слаб и вскоре растаял, поглощенный холодными серыми облаками реального дня.

Поежившись, Вэл поднялась и по привычке окликнула Рокси. Но Рокси исчезла вместе с экономкой миссис Томпсон и остальными слугами. Вэл ощутила, как в недавнем сне, что приближается конец света.

Она беспомощно сидела за туалетным столиком в ванной, глядя на флакончик французских духов, когда в дверь постучали и вошел Рис.

— В какой именно момент, котенок, бекон превращается в уголь? — спросил он.

Вэл вскочила.

— Папа! Неужели ты пытался приготовить завтрак? Ради бога, не делай ничего! Я сейчас спущусь.

— Рад, что ты воспринимаешь это спокойно, — улыбнулся Рис. — Если Пинк тоже уйдет, нам придется где-то искать кухарку.

— Вовсе нет. Я отлично могу готовить сама.

— Тебе незачем торчать у плиты. Мы еще в состоянии этого избежать.

— Да, — усмехнулась Вэл, — пока деньги не истощились полностью. Как тебе удалось разделаться с недвижимостью?

Рис пожал плечами:

— За дома в Санта-Монике и Малибу дают хорошие деньги, а вот на Сан-Суси мы здорово погорели.

— А этот киношник забирает яхту?

— Да, но он форменный пират.

Вэл чмокнула отца в загорелый подбородок.

— Не волнуйся, дорогой. Я научу тебя экономить. А теперь уходи.

Оставшись одна, Вэл снова помрачнела. Расставаться с привычной роскошью было все равно что ожидать ампутации ноги. Ей представились грядущий аукцион, толпа любопытных, наседающих друг на друга, трогающих руками их личные вещи... Лучше об этом не думать.

Вэл пережарила тосты, бекон и яичницу и испортила кофе, однако Рис ел с удовольствием, уверяя, что в жизни не пробовал такого вкусного завтрака. Ему почти удалось одурачить дочь, хотя по-настоящему вкусным был только апельсиновый сок, который Пинк приготовил перед уходом. Уолтер прав — она абсолютно бесполезна в этой жизни. Вспомнив об Уолтере, Вэл почувствовала, что у нее дрожат губы. Вытолкнув отца из кухни, утратившей после отбытия миссис Томпсон свой безупречный облик, она села и заплакала над посудомоечной машиной. Это походило на реквием, ибо Вэл не сомневалась, что упомянутым чудесным изобретением они также пользуются в последний раз.

Потом стало еще хуже.

Целую неделю аукционисты бегали по дому, словно муравьи, составляя каталог мебели и произведений искусства. Телефоны звонили беспрестанно — покупатель яхты с очередной претензией, адвокаты с вопросами об имуществе, назойливые репортеры... Рис почти весело прыгал от одного телефона к другому в сопровождении Пинка, походившего на собаку, которую только что пнули ногой.

Среди царящей суматохи Вэл была предоставлена собственным мыслям; ей было нечего делать — разве что не мешать суетящимся незнакомцам. Один из них буквально опрокинул девушку на пол, забирая старинную колыбель, в которой ее укачивала мама. Вэл почувствовала желание продемонстрировать на нем пару приемов, но грубиян успел скрыться с добычей.

Вэл слонялась по дому, прощаясь с предметами, среди которых она росла, — всеми этими старинными серебряными изделиями, миниатюрным фарфоровым сервизом, купленным отцом в Шанхае во время медового месяца, светильниками, старинными гравюрами на охотничью тематику... Она поглаживала корешки книг, смотрела на картины и провела трудные минуты у рояля, на котором училась (но так толком и не выучилась) играть Шопена, Бетховена и Баха.

А Уолтер, черт бы его побрал, даже ни разу не позвонил!

Вэл умудрилась израсходовать только два носовых платка, плача в уголки.

Однако, сталкиваясь с отцом, она тут же весело заговаривала с ним об их свежемеблированных апартаментах в отеле «Ла Салль», который рекомендовал им Уолтер, снимавший в нем комнаты. Жить там будет так интересно! Да, соглашался Рис, интересно и совсем не похоже на те места, где они жили прежде. Вэл думала о тесных пяти комнатах, гостиничной прислуге, встроенном радио, паре эстампов на стенах, и по спине у нее бегали мурашки...

Она обнаружила Пинка в разоренном спортзале, пыхтящим над клюшками для гольфа, лыжами, булавами и прочим инвентарем.

— О, Пинк! — жалобно произнесла Вэл. — «Ла Салль» в самом деле так ужасен?

— Все будет в порядке, — успокоил ее Пинк. — Если тебе что-нибудь понадобится, попросишь у Мибс.

— Кто такая Мибс?

— Мибс Остин. Моя подружка.

— Пинкус!

Пинк покраснел.

— Она работает там телефонным оператором. Мибс о тебе позаботится.

— Не сомневаюсь. В конце концов, — рассеянно добавила Вэл, — там живет Уолтер.

— И я, — сказал Пинк, упаковывая пару лыж. — Снял нечто вроде телефонной будки.

— Пинк, дорогой...

— Я ведь должен где-то жить, верно? К тому же кто будет готовить пищу? Ты не умеешь, а Рис может только поджарить омлет по-испански.

— Но, Пинк...

— Кроме того, Рис нуждается в упражнениях. И ты ведь не сможешь делать ему массаж.

— Но ты же знаешь, Пинк, — с огорчением сказала Нал, — что сейчас мы не в состоянии позволить себе лишние расходы...

— Кто говорит о плате? — буркнул Пинк. — Иди отсюда, попрыгунья, и не мешай мне работать.

— Но что ты намерен... Я имею в виду, у тебя есть какие-нибудь планы?

Пинк вздохнул:

— Когда-то я собирался начать собственный бизнес и зарабатывать деньги на ребятах, которым нравится накачивать мускулы, но теперь...

— О, Пинк, мне так жаль, что ты потерял все свои деньги!

— Не беспокойся, у меня остались старые связи. Я всегда могу вернуться в кино — стать дублером какого-нибудь смазливого парня, который играет чемпионов по гольфу, но не знает, как держать клюшку.

— Пинк, — сказала Вэл, — ты не возражаешь, если я тебя поцелую?

— Прибереги свои поцелуи для малыша Спета — они для него все равно что для кота сливки, — проворчал Пинк. Однако его загорелое лицо смягчилось.

Вэл улыбнулась:

— Ты такой обманщик, милый Пинкус. — И она поцеловала его, не встречая дальнейшего сопротивления.

* * *

Аукционист громко откашлялся.

— Перед началом, леди и джентльмены, прошу вас выслушать объявление. Как вам известно, это не принудительная распродажа. Поэтому владелец, мистер Рис Жарден, воспользовался своим правом изъять в последний момент кое-какие предметы. Если вы будете любезны внести изменения в ваши каталоги...

Вэл, сидя рядом с отцом, чувствовала, как он дрожит, и не осмеливалась смотреть на его лицо. Она пыталась выглядеть безразличной к происходящему, хотя понимала, что эти попытки тщетны.

— ... Шестидесятифутовая яхта «Валери» снята с аукциона, будучи проданной частным образом вчера...

Уолтер присутствовал в зале — этот трус сидел сзади! Мог бы хоть поздороваться, сказать: «Какой прекрасный день для казни!» — или что-нибудь в таком роде. Но он вел себя очень странно — был бледен как смерть и даже не смотрел в сторону Вэл.

— ...Номер сто двадцать шесть: коллекция из четырехсот двадцати двух гравюр на спортивную тематику. Номер сто пятьдесят два: коллекция стрелкового оружия. Номер сто пятьдесят три: коллекция средневековых наконечников стрел. Учитывая огромный интерес к коллекции спортивных гравюр, мистер Жарден просил меня объявить, что она подарена Лос-Анджелесской ассоциации публичных библиотек.

Последовали вялые аплодисменты, которые быстро стихли, когда кто-то зашикал. Вэл хотелось провалиться сквозь землю. Сзади какой-то мужчина прошептал:

— А наконечники стрел он, очевидно, подарил музею.

— Должно быть, он окончательно разорен, — послышался женский шепот.

— Кто знает...

— Что ты имеешь в виду?

— Ш-ш! Разве это не он сидит впереди нас?

Вэл стиснула кулаки. Она слышала, как ее отец тяжело вздохнул. Все-таки люди — свиньи! Кружат над падалью, как стервятники! Даже Руигу хватило наглости явиться на аукцион. Он сидел в первом ряду широко улыбаясь, несмотря на враждебные взгляды, устремленные на его пухлую физиономию.

— Также исключен номер семьдесят три: различные предметы спортивного инвентаря — клюшки для гольфа, фехтовальные рапиры, теннисные ракетки и так далее.

Вэл почувствовала, как ее отец вздрогнул от удивления.

— Нет, папа, — шепнула она. — Это не ошибка.

— Но ведь я включил их...

— А я исключила. Ты не останешься раздетым догола!

Рис нащупал ее руку и сжал ее.

— Все остальное будет продано на этом аукционе, независимо от предложенной цены. Все предметы в отличном состоянии. Произведения искусства и антиквариат прошли экспертизу и признаны подлинными. Каждый лот полностью описан в вашем каталоге...

Сейчас начнется! Это оказалось куда хуже, чем представляла себе Вэл. «О, Уолтер! — думала она. — Почему ты не сядешь рядом со мной и тоже не возьмешь меня за руку?»

— Лот номер один! — громко возвестил аукционист. — Сервиз из фарфора «Лоустофт»[15]Лоустофт — порт на северо-востоке Англии, в графстве Суффолк, известный производством высококачественного фарфора. 1787 года с нью-йоркской эмблемой, изображающей женщину и орла; антикварная и историческая ценность. Кто предложит начальную цену пять тысяч долларов? Пять тысяч за лот номер один!

— Две тысячи! — выкрикнул бледный мужчина с хищным взглядом завзятого коллекционера.

— Джентльмены! — простонал аукционист. — Грубая подделка подобного антиквариата была продана несколько лет назад на частной распродаже за семь тысяч!

— Две с половиной тысячи, — послышался спокойный хрипловатый голос сзади.

— Три тысячи, — пробубнил бледный мужчина.

— Три с половиной, — произнес хриплый голос.

— Три с половиной! Кто предложит четыре тысячи?

— Четыре тысячи, — сказал Анатоль Руиг.

— Кто предложит пять?

— Четыре с половиной, — отозвался хриплый голос.

— Четыре с половиной тысячи! Кто предложит пять? Вы, сэр? Мистер Руиг? Четыре с половиной раз, четыре с половиной два, четыре с половиной... Продано джентльмену за четыре тысячи пятьсот долларов!

«Грабеж!» — подумала Вэл. Лоустофтский фарфор был семейной реликвией, стоящей куда больше десяти тысяч...

Вместе с остальными присутствующими она вытянула шею, чтобы рассмотреть вора с хриплым голосом. Он оказался худощавым молодым человеком с черной бородой и в пенсне. Вэл бросила на него злобный взгляд и отвернулась.

Наступила очередь второго лота. Вэл едва слышала выкрики аукциониста и предложения цены. Бедняга Рис сидел неподвижно — находиться здесь было для него пыткой. Когда голоса смолкли, выяснилось, что победу вновь одержал бородатый молодой человек. «Скотина! — подумала Вэл. — Отхватил спальный гарнитур бедной мамы! »

С лотом номер три произошла та же история. Зал загудел, а аукционист был в восторге. Зато мистер Анатоль Руиг, очевидно питавший склонность к антиквариату, отнюдь не казался довольным, кидая мрачные взгляды на непобедимого соперника. В заднем ряду Уолтер Спет откинулся на спинку стула, рассеянно набрасывая карандашом на оборотной стороне конверта голову бородатого молодого человека, сидящего в ряду перед ним.

Лот номер четыре. Номер пять. Шесть. Семь...

— Это подтасовка! — громко заявил чей-то голос. — Он не дает никому ни единого шанса!

— Пожалуйста, тише! Леди и джентльмены...

— Это не аукцион, а монолог!

Три человека встали и возмущенно покинули зал. Мистер Анатоль Руиг внимательно разглядывал главного злодея. Бледный мужчина тоже поднялся и вышел. Вэл в панике озиралась. Рис, нахмурившись, смотрел на алчного покупателя.

Лот номер восемь, девять, десять...

— Я ухожу!

— Я тоже!

Бородатый молодой человек кашлянул.

— Простая вежливость вынуждает меня предупредить оставшихся, что они могут также уйти, если только не хотят присутствовать в качестве обычных зрителей.

— Прошу прощения, сэр... — начал аукционист, которому происходящее перестало нравиться.

— Должен добавить, — обратился к нему молодой человек, — что мы побережем голосовые связки, если взглянем в лицо факту.

— Факту? — ошеломленно переспросил аукционист, призывая к порядку стуком молоточка.

— Тому факту, — продолжал молодой человек, вставая во весь довольно значительный рост, — что я имею скромное намерение купить каждый лот на этом аукционе, независимо от предлагаемой другими цены.

И он сел, дружелюбно улыбаясь соседям.

— Кто это такой? — пробормотал Рис Жарден.

— А ты не знаешь? — удивленно прошептала Вэл. — Не понимаю...

— Все это абсолютно против правил, — заявил аукционист, вытирая лицо.

— Фактически, — уточнил с места молодой человек, — чтобы сэкономить время, я готов предложить мистеру Жардену крупную сумму за весь каталог.

Мужчина, сидящий позади Вэл, вскочил с криком:

— Это заговор — вот что это такое!

— Теперь все ясно! — подхватил кто-то еще.

— Конечно! Это трюк Жардена!

— Он блефует!

— Устроил фальшивый аукцион, дабы все подумали, что он разорен, а сам подсадил этого типа, чтобы тот скупил для него все!

— На его же деньги!

— Пожалуйста, леди и джентльмены... — начал Рис, поднимаясь с места.

— Сидите, мошенник! — завизжала толстая потная леди.

— Нет-нет, он вовсе не мошенник, — запротестовал молодой человек, явившийся причиной беспорядка.

Но его голос утонул в хоре негодующих криков.

— Полицейский! Очистите зал! — рявкнул аукционист. Когда порядок был восстановлен, Вэл пробралась поближе к бородатому молодому человеку.

— Бессовестный! Смотрите, что вы наделали!

— Признаю, — виновато ответил он, — что я не предвидел возмущения масс... Полагаю, вы мистер Жарден? Мое предложение было вполне серьезным.

— Аукцион прекращается! — сердито объявил аукционист. Имея в зале столь ретивого покупателя, он явно рассчитывал на хорошие комиссионные.

— Я принял решение внезапно, мистер Жарден, поэтому не мог обратиться к вам с этим предложением перед распродажей.

— Хорошо, давайте обсудим ваше предложение, — согласился Рис.

Трое мужчин склонили друг к другу головы. Мистер Анатоль Руиг встал, взял шляпу и трость и потихоньку вышел.

Молодой человек сумел добиться своего. Спустя пять минут озадаченный Жарден принял предложение, аукционист неуклюже сел, чтобы выписать счет, а молодой человек извлек из кармана бумажник и выложил на стол такую толстую пачку новеньких тысячедолларовых банкнотов, что Вэл едва не завопила: «Финансовый король!»

— Чтобы избежать путаницы с чеками, — хриплым голосом объяснил молодой человек. — А теперь, если больше нет вопросов, на улице меня ждут несколько фургонов.

Он вышел и вскоре вернулся с группой мускулистых джентльменов в комбинезонах, которые огляделись, поплевали на руки, выслушали данные шепотом инструкции их нанимателя, покивали и молча приступили к работе.

— Кто же он такой? — осведомился Пинк, глядя на бороду незнакомца.

— Спекулянт! — фыркнула Вэл. Подумав об Уолтере, она как бы невзначай придвинулась к нему. — Привет.

— Здравствуй.

Молчание. Затем Вэл спросила:

— Тебе не стыдно?

— Стыдно, — ответил Уолтер.

Ну что можно сделать с таким человеком? Вэл выхватила у него конверт, на котором он рисовал, скомкала его, швырнула в Уолтера и отошла прочь.

Уолтер подобрал конверт и рассеянно сунул его в карман.

— Вот ты где! — послышался чей-то бас, и Уолтер поднял голову:

— Привет, Фиц. Как поживаешь? Фицджералд сел, тяжело дыша.

— Паршиво. Я думал, Калифорния избавит меня от синусита, но будь я проклят, если моя башка не стала болеть еще сильнее. — Фиц прожил в Калифорнии больше десяти лет и по десять раз в день жаловался на свой синусит. — Где рисунок?

— Какой именно?

— Сегодняшний, завтрашний — любой, — проворчал Фиц. — За что, по-твоему, я тебе плачу — за красивые глаза? Из-за этой истории с «Огипи» в воздухе полным-полно грязи, а ты бездельничаешь!

— Я был занят.

— У меня целую неделю не было карикатур — приходилось пользоваться старыми. Послушай, Уолтер, что здесь происходит?

— Как будто ты не знаешь, осел длинноухий.

— Я слышал снаружи, что кто-то сорвал аукцион.

— Тогда с твоими ушами все в порядке.

Фиц был толстым ирландцем, с бровями, напоминающими птичьи гнезда; его глаза находились в беспрестанном движении. Будучи абсолютно непредсказуемым, он внезапно отошел от Уолтера.

— Привет, Рис. Чертовски тебе сочувствую. Рано или поздно это должно было случиться, хотя ты вряд ли хочешь все это заново пережевывать.

— Что верно, то верно. — Жарден огляделся вокруг — зал почти опустел. — Ты присутствовал при добивании затравленного зверя, — мрачно добавил он.

— Да, тяжелая передряга. — Фиц покосился на бородатого молодого человека, спокойно наблюдавшего за рабочими. — А кто покупатель? Привет, Валери.

В этот момент молодой человек повернул к ним бородатое лицо, и Фиц так прищурился, что его брови почти соединились с мясистыми щеками.

— Здравствуйте, мистер Фицджералд, — ответила Вэл, глядя, как выносят комод. На одной из ножек виднелась глубокая царапина, оставшаяся от пинка маленькой Валери, когда миссис Томпсон отшлепала ее за то, что она написала на одном из ящиков «Томпсон дура».

Но Фиц не обратил на нее внимания.

— Эй! — кинул он бородатому молодому человеку. — Ведь я вас знаю!

— Вот как? — вежливо отозвался молодой человек и отошел.

Фиц последовал за ним.

— Вас зовут Квин, верно? Эллери Квин?

— У вас хорошее зрение. — Молодой человек снова попытался отойти, но Фиц схватил его за руку.

— Знаешь, Рис, кто скупил ваше барахло? — крикнул он. — Эллери Квин — великий ум!

Однако великому уму удалось вывернуться. Фиц потопал за ним. Проходя мимо Уолтера, он крикнул:

— Сообщи в офис, черт бы тебя побрал... Эй, Квин!

Фиц поймал Эллери снаружи. Несколько фургонов уже были загружены и уехали; рабочие нагружали последние два.

— Не будьте таким назойливым, — вздохнул мистер Квин.

— Я Фицджералд из «Индепендент», — быстро представился Фиц, железной хваткой вцепляясь в руку Эллери.

— Вы осел.

— Это почему?

— Если бы я хотел, чтобы меня узнали, мистер Фицджералд, то не кажется ли вам, что я бы сам назвал свое имя?

— Так вот в чем причина фальшивой бороды!

— Не совсем. Несколько месяцев назад у меня появилась сыпь на лице — вероятно, аллергия, — и я не мог бриться. Теперь сыпь прошла, но мне настолько понравилась моя внешность, что я сохранил бороду.

— А меня мучает синусит, — тут же доложил Фиц. — Что у вас с голосом? Сыпь на связках?

— Элементарно, мой дорогой Ватсон. Как только я сошел с поезда под ваш благословенный калифорнийский дождь, так сразу заполучил ларингит, от которого до сих пор не избавился. Мне бы следовало находиться в постели, — с горечью пояснил Эллери.

— Почему же вы не в ней? Что вы делаете в Голливуде? Где вы раздобыли столько денег? Или вы женились и меблируете ваше семейное гнездышко?

— Если это интервью, — ответил Эллери, — то я стал глухонемым вследствие полного паралича.

— Главный редактор этому не поверит. — Фиц бросил на него проницательный взгляд. — Даже если вы это утверждаете.

— Я это утверждаю.

— Как насчет того, чтобы удовлетворить мое непрофессиональное любопытство?

— Я в Голливуде согласно литературному контракту со студией «Магна». Видит бог, я не имею понятия о том, как писать киносценарий, но раз их это не заботит, то меня и подавно. И я не женился.

— Погодите! Зачем вы скупили весь хлам Жардена?

Эллери наблюдал, как отъезжают два последних фургона. Выйдя из-под навеса под дождь, он поспешно сел в такси и вежливо помахал рукой:

— До свидания, мистер Фицджералд. Было приятно с вами познакомиться.

Автомобиль быстро отъехал.

* * *

Жардены, Уолтер и Пинк молча стояли в пустой гостиной.

— Фургоны уехали? — наконец спросила Вэл. — Все... увезли?

— Да, Вэл.

— Тогда нам больше нечего тут делать.

— Пошли, — проворчал Пинк, — пока я не разревелся. Они вышли из пустого дома, держась рядом друг с другом, как приговоренные преступники по пути на казнь.

Снаружи Вэл сорвала розу и стала рассеянно обрывать лепестки.

— Ну, давайте прощаться, — весело произнес Рис. — Думаю, нас ожидает много интересного, котенок. — Он обнял дочь.

— Выше голову, попрыгунья, — подбодрил девушку Пинк.

— Со мной все в порядке, — отозвалась Вэл. — Конечно, это немного странно...

— Пошли, — тихо сказал Уолтер.

Он зашагал впереди всех к сторожке у ворот, сунув руки в карманы пальто и не оборачиваясь ни на дом Жарденов, ни на остальных.

За воротами на дороге шумела толпа, но когда маленькая процессия направилась к ней, гул стих. Фрэнк, дневной сторож, выбежал из своей будки и поспешил к стоящим у ворот двум автомобилям, болтая пустым левым рукавом.

Сохранять спокойствие становилось все труднее. Вэл почувствовала слабость. Это походило на французскую революцию с толпой citoyens[16]Граждане (фр.)., алчно поджидающей жертвы, и маячившей впереди гильотиной...

Фрэнк открыл дверцу маленького седана — единственного автомобиля Жарденов.

— Мне очень жаль, мистер Жарден, — сказал он.

Садясь в машину, Рис зацепился пальто за ручку дверцы, и шерстяная ткань под правым карманом, треснув, разошлась — образовалась дыра почти правильной треугольной формы.

— Ты порвал пальто, Рис, — сказал ему Пинк, но Жарден не обратил внимания, шаря в поисках ключа зажигания.

Вэл скользнула на заднее сиденье и откинулась на спинку, избегая взгляда Уолтера, закрывавшего за ней дверцу. Пинк влез следом за Жарденом.

— Мне жаль, сэр, — плачущим голосом повторил Фрэнк.

— Вот. — Рис сунул крупную купюру в руки привратнику. — Раздели это с Валевским, Фрэнк. До свидания.

— Спасибо. — Фрэнк заковылял к воротам.

— Ну, — улыбнулся Рис, заводя мотор, — что будем делать? Перекусим в «Троке»?

— Там слишком дорого, папа, — пробормотала Вэл.

— Тогда как насчет Эла Леви? Или «Дерби»?

— Лучше уберемся отсюда, — сухо заметил Пинк, — пока толпа не начала требовать крови.

Рис смолчал и нажал на акселератор. Вэл оглянулась. Уолтер медленно садился в свой двухместный автомобиль. Внезапно он обернулся и посмотрел через лужайку в сторону дома Спета. Вдалеке стоял Соломон Спет, открыв рот и размахивая руками. Очевидно, он что-то кричал, но его не было слышно.

Вэл увидела, как напряглась челюсть Уолтера. Он молча сел в машину.

«Это как конец дурного сна, — вздрогнув, подумала Вэл. — Для всех нас».

Они медленно ехали сквозь толпу, и она выпрямилась, стараясь выглядеть так, как, по ее мнению, выглядела в сходной ситуации Мария-Антуанетта[17]Мария-Антуанетта Австрийская (1755–1793) — королева Франции с 1774 г., казненная во время французской революции..

Глава 4

...И ВНЕЗАПНАЯ СМЕРТЬ

После ленча Пинк сказал, что ему нужно повидаться кое с кем насчет работы, и Жарден высадил его у студии «Магна» на Мелроуз-стрит.

— Пожалуй, нам стоит отправиться в «Ла Салль», Вэл, — сказал Рис, когда Пинк ушел. — Все равно этого не избежать.

— Тогда поехали, — улыбнулась Вэл. Она чувствовала себя лучше, потому что херес и пирожки с курицей оказались отличными. К тому же им действительно как можно скорее следовало привыкнуть к мысли, что они разорены. Единственной ложкой дегтя в бочке меда был Уолтер — он расстался с ними так внезапно и с таким мрачным видом, который не был типичен даже для него.

— Приехали, — бодро заявил Рис.

Вэл выпрямилась на сиденье. Они находились на расстоянии квартала от шумного Голливудского бульвара — перед отелем «Ла Салль».

— Здесь будут проблемы с парковкой, — заметил Рис. Наконец он нашел свободное пространство у тротуара, они вылезли из машины, посмотрели друг на друга, расправили плечи и вошли в отель.

— Вы, должно быть, Жардены, — обратилась к ним миниатюрная блондинка. — Пинк звонил насчет вас. Я Мибс Остин.

— Привет, Мибс, — поздоровалась Вэл, окидывая взглядом вестибюль.

Мисс Остин сняла наушники и склонилась над регистрационной книгой.

— Ни о чем не беспокойтесь, милочка. Я почти что содержу эту дыру. Следите за Фанни — женщиной, которая будет убирать ваши апартаменты, — она оставляет пыль в углах. Для радио нужна новая ручка — я сказала об этом управляющему. А питание, мистер Жарден, здесь превосходное.

— Уверена, что нам тут понравится, — сказала Вэл.

— Ваше имущество уже прибыло, — продолжала мисс Остин. — Я сама за всем проследила — они ничего не сломали.

— Имущество? — переспросила Вэл. — Какое имущество? А, вы имеете в виду чемоданы. Спасибо, Мибс. Мы вам очень признательны.

Они поднялись в скрипучем лифте на третий этаж — комнаты здесь были дешевле на тридцать долларов в месяц, — оставив мисс Остин удивленно смотрящей им вслед. Чемоданы? При чем тут чемоданы?

Рис медленно повернул ключ в замочной скважине входной двери апартаментов 3С и медленно открыл дверь. Вэл столь же медленно вошла и вскрикнула:

— О!

Псевдосовременная мебель, безвкусные циновки, скверные эстампы — все это исчезло. На их месте были вещи, которые грузчики вынесли из Сан-Суси под бдительным присмотром таинственного мистера Квина всего несколько часов тому назад.

— Будь я трижды проклят! — воскликнул Рис, швырнув пальто на собственный диван и опускаясь в собственное кожаное кресло.

Вэл бросилась к телефону.

— Мибс! Кто привез сюда нашу мебель? Я имею в виду, как...

— Разве что-нибудь не так? Этот человек сказал...

— Кто ее привез, Мибс?

— Грузчики. Они приехали в фургонах и выгрузили вещи, а мы сегодня утром получили распоряжение вынести отсюда отельную мебель.

— Кто же об этом распорядился? — спросила Вэл.

— Джентльмен из апартаментов 4Ф. Как же его фамилия?.. Мистер Спет. О, мисс Жарден, это не тот ли мистер Спет, который...

— Привет, — сказал Уолтер, появившись в дверном проеме.

Вэл, уронившая телефон, увидела, что он дружески ей улыбается.

— Уолтер, ты скотина! — заплакала она, бросилась в спальню и захлопнула за собой дверь.

— Так это твоих рук дело? — осведомился Рис.

— Здесь все, — ответил Уолтер. — Я имею в виду, все, что нам удалось впихнуть в пять комнат. А вот квитанция на остальные вещи.

— Квитанция? — странным тоном переспросил Рис.

— Я их поместил в камеру хранения.

Рис невесело засмеялся и потер затылок.

— Боюсь, это слишком сложно для моего примитивного ума. А этот парень, Квин, — кто он такой?

Уолтер бросил на диван пальто и шляпу, сел и зажег сигарету.

— Квин только что приехал на побережье, заключив контракт на киносценарий — вы, наверное, знаете, что он писатель и детектив. Мой старый школьный товарищ в Нью-Йорке попросил Квина навестить меня, а я уговорил его действовать в качестве моего представителя. Он хорошо с этим справился, не так ли?

— Но почему, Уолтер? — мягко спросил Рис.

Уолтер прищурился, глядя на сигаретный дым:

— Ну, я ведь знал, что вы упрямы и ни за что не примете деньги. Поэтому, чтобы избежать споров...

Жарден встал, подошел к окну, поднял жалюзи и распахнул створки. Дождь прекратился, и вновь сияло солнце. С улицы доносился грохот транспорта. Он закрыл окно и повернулся.

— Очень достойно с твоей стороны, Уолтер. Но я не могу принять и это. Кроме того, Вэл сказала, что твой отец исключил тебя из завещания.

— У меня есть свои деньги от деда с материнской стороны. Осталось еще достаточно.

Рис печально усмехнулся:

— Я положил все наличные в банк, и сегодня уже поздно снимать их со счета. Но, Уолтер, как только...

— Забудьте об этом.

— Уолтер, ты все усложняешь.

Они молча уставились друг на друга. Затем из спальни донесся плачущий голос Вэл:

— Мог бы, свинья, хотя бы войти сюда и постараться меня утешить!

Уолтер поднялся, глуповатая гримаса исказила его черты.

— Пожалуй, — пробормотал Рис, — я пойду подышать воздухом. — Он взял шляпу и вышел, а Уолтер направился в спальню.

Вскоре зазвонил телефон, и Вэл выбежала в гостиную взять трубку. От слез не осталось и следа. Уолтер последовал за ней, выглядя еще глупее, чем раньше, хотя это едва ли было возможно.

— Да, — сказала Вэл. — Одну минуту. Это тебя, Уолтер. Оператор спрашивает, здесь ли ты.

— Алло, — заговорил Уолтер, взяв трубку. Затем он умолк и стал слушать; при этом выражение его лица становилось все более мрачным. — Сейчас приеду, — пробормотал он наконец и положил трубку.

— Что-нибудь не так?

Уолтер потянулся за пальто и шляпой.

— Мой отец.

У Вэл внутри похолодело.

— Не уходи, Уолтер.

— Я должен уладить это дело раз и навсегда.

Она вцепилась в него.

— Пожалуйста!

— Подожди меня, — мягко сказал Уолтер. — Я вернусь через полчаса, и мы поедем пообедать на пляже. — Он отодвинул ее в сторону и вышел.

Вэл долго стояла неподвижно. Прежний страх вспыхнул с новой силой. Она подобрала с дивана пальто и направилась с ним в прихожую, едва сознавая, что делает.

Однако, когда Вэл вешала пальто в платяной шкаф, к ней вернулась ясность мысли. Она внимательно посмотрела на пальто. Это же пальто Уолтера! Он по ошибке взял пальто Риса — они были одного размера и покроя, из коричневой верблюжьей шерсти.

Когда Вэл вертела пальто в руках, что-то внезапно выпало из кармана и ударило ее по ноге.

Это был черный блестящий пистолет.

Вэл инстинктивно отпрянула. Но после первой вспышки страха она быстро подняла оружие и сунула его в карман пальто Уолтера, по непонятной причине радуясь, что отец этого не видит. Затем Вэл снова вытащила пистолет из кармана и, держа его так, словно это был скорпион, с бешено колотящимся сердцем спрятала его на самое дно ящика бюро.

Уолтер носит оружие... Вэл была так напугана, что присела на кровать, ощущая слабость в коленях. У Уолтера никогда не было пистолета. Он ненавидел оружие так же, как войну, бедность и несправедливость...

Чуть позже она поднялась и начала распаковывать чемоданы, стараясь ни о чем не думать.

* * *

Рис вернулся через десять минут с сигаретой и более спокойный.

— Где вы там? — окликнул он.

— Уолтеру позвонил отец, — ответила из спальни Вэл.

— Вот как?.. Куда мне положить мою шляпу?

— В стенной шкаф в прихожей, глупый. Теперь тебе придется самому вешать свою одежду.

Жарден усмехнулся, положил шляпу в шкаф и пошел к себе в спальню распаковывать вещи.

В половине шестого вся одежда была развешана, и больше делать было нечего.

— Интересно, где Уолтер? — с тревогой спросила Вэл.

— Он ведь ушел только полчаса назад.

Вэл закусила губу.

— Он сказал... Давай подождем его в вестибюле.

— Снова пошел дождь, — сообщил Рис, роясь в платяном шкафу. — Вэл, это не мое пальто.

— Уолтер взял твое по ошибке.

Жарден надел пальто из твида, и они спустились в вестибюль. Вэл посмотрела на часы над столиком портье. Без двадцати пяти шесть.

— Я хочу ему позвонить, — нервно произнесла она.

— Что с тобой, котенок? — Жарден уселся возле кадки с пальмой и взял газету, но отложил ее, увидев свою фотографию на первой странице.

— Соедините меня с домом Соломона Спета, — попросила Вэл. — По-моему, Хиллкрест 2411.

Мибс включила связь:

— Хиллкрест 2411... Уолтер Спет — симпатичный парень. У него красивые глаза, верно, мисс Жарден?.. Алло! Это вы, мистер Спет?.. Мистер Уолтер Спет, не так ли? Я узнала ваш голос. С вами хочет поговорить мисс Жарден... Возьмите трубку, мисс Жарден.

Вэл схватила трубку:

— Уолтер! Что-нибудь случилось? Ты ведь сказал...

Голос Уолтера показался ей очень странным.

— Вэл, у меня сейчас нет времени. Случилось нечто ужасное...

— Что, Уолтер? — прошептала Вэл.

— Жди меня в «Ла Салль», — продолжал Уолтер тем же странным тоном. — Я приду, как только смогу... — Он понизил голос. — Пожалуйста, Вэл, не упоминай об этом звонке никому. Никому!

— Хорошо, Уолтер... — Она услышала громкий щелчок, положила трубку и медленно сказала отцу: — Давай посидим здесь.

* * *

В половине седьмого Вэл заговорила охрипшим голосом:

— Не могу больше этого выносить... Уолтер велел мне ничего не рассказывать, но... у него беда.

— Послушай, котенок... — начал Рис.

— Он сказал, что случилось нечто ужасное... — прошептала Вэл.

Отец с тревогой посмотрел на нее.

— Хорошо, Вэл. Мы поедем туда.

Рис вел машину в сторону холмов со скоростью пятьдесят миль в час. Вэл высовывалась из окошка. Никто не произносил ни слова.

Свернув к воротам Сан-Суси, они поняли, что действительно что-то произошло. В наступающих сумерках сверкали огни полицейских машин.

— Я же говорила тебе! — воскликнула Вэл.

Ворота открыл полицейский. Рядом с будкой не было видно Валевского — ночного сторожа, — зато толпилось еще несколько полицейских.

— Что случилось? — осведомился Жарден. — Я Рис Жарден.

— О, вот как? Подождите минуту. — Полицейский что-то сказал своему коллеге, тот направился в сторожку, и они услышали звяканье телефона Валевского. Потом полицейский вышел и поманил их пальцем.

Жарден въехал в ворота. Один из полицейских вскочил на подножку.

Вэл казалось, что она слышит звук, похожий на вой ветра.

У двери дома Спета Жарденов встретили трое мужчин в штатском. Они холодно разглядывали их. Затем самый высокий, с носом, похожим на наконечник стрелы, обратился к ним:

— Входите, пожалуйста.

В сопровождении всех троих Жардены шагнули через порог. Они прошли мимо Винни Мун, которая сидела на нижней ступеньке лестницы, ведущей на второй этаж, с ужасом глядя на свои длинные ноги, покуда Джо-Джо что-то лопотал у нее на плече.

В кабинете Соломона Спета было полно народу — мужчины с фотоаппаратами, рулетками, бутылками, щетками, карандашами. В воздухе ощущался едкий запах, остающийся после магниевых вспышек.

Уолтер также был здесь. Он сидел за письменным столом отца, напряженный и бледный. Рядом с ним стоял высокий мужчина. На голове Уолтера была повязка, которая придавала бы ему залихватский вид, если бы не расплывшееся пятно крови на левом виске.

— Уолтер!

Валери хотела подбежать к нему, но высокий человек с острым носом положил ладонь на ее руку, и она остановилась. Все выглядело так четко — голубой дым от вспышек, красное пятно на повязке, Уолтер, смотрящий на нее и покачивающий головой из стороны в сторону, словно о чем-то предупреждая...

Внезапно комнату как будто заволокло туманом, и Вэл прислонилась к стене.

— Вы мисс Жарден? — резко осведомился высокий мужчина.

— Да, — ответила Вэл. — Конечно, это я. — Ну не абсурдно ли говорить такое?

— Меня зовут Глюке — инспектор Глюке из Главного полицейского управления Лос-Анджелеса.

— Здравствуйте. — Это звучало еще абсурднее, но, как ни странно, мозг Вэл не мог контролировать ее язык.

— Вы искали мистера Уолтера Спета?

— Инспектор... — начал Рис, но высокий человек нахмурился.

— Да, — сказала Вэл. — Да, разумеется. А почему бы и нет? Мы договорились вместе пообедать и искали мистера Спета в его квартире, но там его не было, поэтому мы подумали, что он поехал к отцу, и тоже приехали сюда...

— Понятно, — промолвил Глюке, глядя на них блестящими глазами.

Вэл показалось, что Уолтер одобрительно кивнул. Все было так странно. Она не должна терять голову. Скоро все выяснится. Глюке — какая забавная фамилия! Но пока она не узнает, в чем дело...

— Все так, как говорит моя дочь, инспектор, — сказал Жарден. — Могу я узнать, что произошло?

— А вы не знаете?

— К сожалению...

— Ну, — сухо произнес высокий мужчина, — сотрудников отдела убийств не присылают в случае мелкой кражи.

Он подал знак с видом человека, привыкшего к повиновению. Группа людей, стоящих у камина, расступилась.

На полу, подогнув под себя одну ногу, сидел мертвец. Колотая рана пламенела на его сером габардиновом пиджаке. Сидя в углу, он напоминал мальчика, которого отшлепали без предупреждения; на его неподвижном лице застыло удивленное выражение.

Вэл взвизгнула и, резко повернувшись, спрятала лицо на груди отца.

Репортер с сигаретой за ухом кричал в телефонную трубку:

— Бенни! Записывай, черт бы тебя побрал!.. «Кара Божья». Да, болван! «Кара Божья. Только что убит Солли Спет!»