Онлайн чтение книги Чарующий вальс The Enchanted Waltz
ГЛАВА VII

Ричард вышел из Хофбурга в десять часов вечера через потайную неосвещенную дверь. Александр сам позаботился, чтобы его никто не заметил. Широкополая шляпа, низко надвинутая на лоб, и маска скрывали его лицо.

Поверх Ричард надел черный плащ, которым пользовался царь, когда не хотел быть узнанным.

Он прошел мимо стражи, отдавшей ему честь, и поспешил к ожидавшей карете. Внутренний двор был пуст, но Ричард был уверен, что завтра утром император Франц узнает обо всем от верного барона Хагера.

Карета тронулась с места, и Ричард откинулся на мягкую спинку сиденья. На душе было тяжело. Теперь он мог признаться себе, что глубоко потрясен вероломством Ванды. Думая, о ней день и ночь, он не мог понять, как такая юная, чистая девушка может обманывать его.

Он не был настолько глуп, чтобы не знать, что сложная политическая дипломатия не способна обходиться без секретной службы и агентов, но он полагал, что такую работу выполняют люди, нуждающиеся в деньгах или просто склонные к лицемерию по натуре.

Ричард был уверен, что настоящий джентльмен не станет пачкать руки, занимаясь шпионажем, тем более трудно представить в этой роли женщину. Его коробило от мысли, что княгиня Екатерина Багратион была завербована русским правительством, а затем и самим царем и считалась одним из блестящих агентов секретной службы. Она не делала секрета из своей удачливости и даже гордилась своими успехами, как генерал своими военными победами на поле брани.

Но Екатерина — русская, даже, скорее, восточная женщина, а общение с русскими позволило ему понять, что мыслят они отлично от европейцев, не говоря уж об англичанах.

Ванда казалась совсем другой, не испорченной дворцовой жизнью. Он даже не мог объяснить себе, почему за такое короткое время она показалась ему совершенно необыкновенной. Он привык к красивым женщинам, привык к заученное их манер и уловок, их опытности.

Ванда представлялась ему человеком из другого мира. Но теперь он знал, что это была только игра, причем очень искусная игра, и ей удалось одурачить его.

Ричард сжал губы при мысли, что его так легко обмануть. Он мог бы поклясться, что Ванда чиста и искренна: вся ее внешность и поведение говорили об этом. Какими же глупыми становятся мужчины при виде хорошенького личика и как хитро женщины этим пользуются!

Он честно признавался себе в том, что застенчивость и некоторая робость всегда привлекали его в женщинах. Мужчина, как он полагал, становился сильнее и отважнее рядом с прелестным беззащитным существом. Когда он впервые увидел Екатерину, она показалась ему именно такой. Лишь позже он понял, что, опуская перед ним глаза, она отнюдь не смущается, а лишь скрывает свое возбуждение.

Екатерина, в конце концов, ведет честную игру. Если она хочет мужчину, то открыто говорит об этом или ведет себя соответствующим образом. Она шпионка; но когда мужчина, зная о ней все, заключает ее в объятия, он словно открывает ее для себя и она полностью покоряет его.

Ванда же обманщица и лгунья. Как ему хотелось уличить ее, открыто сказать, что он о ней думает, увидеть ее дрогнувшие ресницы и краску стыда на щеках!

Но ему приказано вести себя по-другому. Что ж, он неопытен, но если дело касается состязания умов, то тут, он полагал, справится не хуже других. Придется попробовать и отработать свои деньги. Ричард решил извлечь для себя пользу, перехитрив князя Меттерниха, одного из самых искушенных дипломатов Европы, в его собственной игре.

Карета подъехала ко дворцу графа Разумовского, где Ричарду приходилось бывать и раньше. Несомненно, это одна из красивейших достопримечательностей Вены. Дворец строился около двадцати лет, и граф украсил его всеми сокровищами, какие только можно приобрести благодаря деньгам и влиянию в обществе.

Гостиные залы были самыми элегантными не только в Вене, но и во всей Австрии. Галереи были заполнены шедеврами живописи и скульптуры, а в библиотеке хранились редкие рукописи и книги со всего мира. Поговаривали, что Разумовский потратил почти все свое состояние на этот дворец. Но это маловероятно, ведь он унаследовал много от отца, знаменитого фельдмаршала русской армии, и богатство его было огромно.

Несколько раз во время конгресса Александр заимствовал дворец у своего посла Разумовского для приемов, и по размаху и щедрости они едва ли не превосходили праздники при австрийском дворе.

Но сегодня Ричард объехал парадный вход с позолоченными воротами и огромными мраморными колоннами с другой стороны: таков приказ. Его карета остановилась у маленькой незаметной двери. Пройдя темный коридор, он поднялся по винтовой лестнице и через потайную дверь вошел в небольшую комнату.

Там никого не было; доверенный слуга проводил его только до двери. Ричард осмотрелся. Комната, как и весь дворец, поражала роскошью обстановки. Особенно бросался в глаза ее своеобразный стиль: к примеру, канделябр дрезденского фарфора, в котором мерцали тонкие свечи, был украшен купидонами и амурами; картины на стенах и роспись на потолке изображали Венеру и ее возлюбленных; на шелковых занавесях кораллового цвета — сердца, пронзенные стрелами.

В комнате стоял огромный диван, покрытый коврами; было множество цветов с пьянящим экзотическим ароматом, и откуда-то издалека доносились звуки музыки.

Ричард иронически усмехнулся: Александр умеет создавать соответствующую обстановку для любовных встреч. Как же все в нем уживается: и Библия, которую он трепетно читает по ночам в своей спартанской постели; и откровенный портрет мадам Нарышкиной в виде Афродиты, выходящей из пены морской?

Ричард с трудом заставил себя думать о роли, какую должен играть. Он снял плащ, шляпу, затем, сбросив маску, надел другую, бархатную, оставшуюся после бала, и подошел к зеркалу. Да, они удивительно похожи с Александром.

Бутинский и на сей раз не ударил лицом в грязь, так же тщательно уложив его волосы, но на всякий случай Ричард задул дюжину свечей, и комната погрузилась в таинственный полумрак.

В углу комнаты стоял небольшой стол, богато сервированный изысканными блюдами и редчайшими винами в золотых ведерках со льдом. Он налил бокал вина, прохладного и ароматного, и выпил половину залпом. Вторую половину бокала он уже медленно смаковал, наслаждаясь букетом. Погреб у русского посла богатейший, а безупречность его вкуса не вызывает сомнения.

Поставив бокал на стол, он услышал шаги за дверью. Слуги не доложили о ее приходе — она просто вошла, и двери закрылись.

Ванда выглядела совсем маленькой и очень испуганной. Он уже успел забыть, какая она миниатюрная. Платье из мягкой зеленой ткани с серебристыми лентами под грудью очень шло ей. Ванда была похожа на нимфу, которая случайно выбежала из Венского леса, — и все то же очарование свежести… Он вспомнил, как сравнивал ее с Юностью и Весной.

Поразительно, что она оставалась такой же, будучи агентом князя Меттерниха!

— Итак, вы пришли. Я уже почти не надеялся вас увидеть, — произнес он, подходя к Ванде. Склонившись над ее рукой, Ричард почувствовал, как дрожат ее пальцы.

— Я очень испугалась, когда увидела, что экипаж привез меня к этому дворцу. Я думала, мы встретимся в том маленьком ресторанчике, где ужинали вчера.

— Вчера был маскарад. Вся Вена жила им, и на всех лицах были маски. Сегодня бал кончился, и вы, конечно, понимаете, что меня не должны видеть посторонние.

— Значит, вы действительно… тот, за кого я вас принимаю? — Он не ответил. — Мне показалось, что я ошиблась.

— Почему? — Краткий вопрос показался резким даже ему самому.

— В моем представлении царь… должен быть немного другим.

— И чего же вы ожидали?

— Ну, не совсем обычный смертный… Разве можно так просто говорить с царем, как это делала я?! Я не могу вам этого объяснить… Я все время забывала, кто вы. Ричард поймал себя на том, что с большим волнением прислушивался к ее словам. Но… наверняка это опять игра, ее очередной обман!

— И сейчас вы разочарованы, — насмешливо сказал Ричард.

— О нет, конечно нет! Просто все так странно. Я… никогда не встречала такого человека, как вы.

— Давайте попробуем забыть, кто я, и поговорим как обычные люди, которые приятны друг другу и хотят побыть вместе!

— А разве мы поступаем сейчас иначе? — возразила она.

— Надеюсь, что нет.

— Прежде всего мне хочется поблагодарить вас за чудесный веер. Он много лучше того, что оставила мне мама, а я сломала!

— Не беспокойтесь, ваш веер обязательно починят.

— Благодарю вас! Не сочтите это жадностью, но я хотела бы иметь оба! Я буду беречь ваш — как прекрасный подарок, а мой дорог как воспоминание, и я не хочу с ним расставаться!

— Помните, я рассказывал об одном удивительном мастере? Он непременно починит ваш веер.

— О, благодарю! Вы так добры!

— Интересно, вы всегда будете обо мне такого мнения? — загадочно спросил Ричард. — Не хотите ли немного вина?

— Чуть-чуть, пожалуйста.

Ванда смотрела на него, пока он шел к столу, и тут с изумлением заметила убранство комнаты.

— Какая чудная комната! Мне так понравилась парадная лестница, а еще больше — галереи дворца! Кому он принадлежит?

— Графу Разумовскому, русскому послу в Вене, — ответил Ричард и прищурился: она должна это знать, Меттерних наверняка сообщил ей, чей это дворец.

— Постараюсь запомнить. Сейчас кругом такая суматоха: меня представляют знатным особам, а я боюсь, что перепутала все имена и теперь не помню, кто есть кто. Столько новых лиц…

— Расскажите, чем вы занимаетесь, — попросил Ричард и предложил ей сесть.

Ванда с испугом посмотрела на диван и осторожно опустилась на краешек, подальше от Ричарда.

— Вы боитесь меня? — улыбнулся он.

— О нет, что вы! — Она говорила быстро и, судя по голосу, очень волновалась.

— Почему же вы сели так далеко?

Ее щеки вдруг вспыхнули. Она была гораздо умнее, чем полагал Ричард. Несомненно, это была блестящая игра очень опытной женщины, или… или произошла невероятная, непростительная ошибка. И хотя сомнения не оставляли его, он знал, что ошибки не было. Могла ли невинная девушка приехать сюда одна, без провожатых, получив лишь краткую записку без подписи? Нет, Ванда Шонберн прекрасно знала, что делала.

— Вчера вы не боялись меня, — заметил Ричард.

— Вчера все было по-другому, — возразила она. — Я думаю, эта комната, такая величественная, действует на меня столь угнетающе. Пожалуй, мне не нужно было приезжать сюда.

— И все-таки вы приехали… — жестко сказал он.

— Но я… Я очень хотела увидеть вас.

— Только поэтому?

И кровь вновь прилила к ее щекам, ресницы затрепетали, и она опустила глаза. Ричард вдруг ощутил неведомое дотоле чувство жестокости; ему захотелось помучить ее. Он наклонился и взял ее за руку.

— Могу ли я надеяться, — мягко произнес он, — что нравлюсь вам как обыкновенный человек? Как бы мне хотелось этого!

Она не отвечала, и, глядя на ее опущенные ресницы, он добавил:

— Позвольте мне думать, что это правда!

— Да, это так.

Ванда неожиданно подняла на него удивительно синие глаза.

— Просто как обыкновенный человек, а не император? — настаивал Ричард. — Я так счастлив. Давайте поговорим о чем-нибудь другом. Расскажите, где вы были сегодня, что видели?

— Всего так много, я боюсь утомить вас.

— Меня интересует все, кроме лжи. Он заметил, что она чуть вздрогнула.

— Сегодня мы с баронессой Валузен были в Пратере. Там было очень многолюдно, и мне показалось… мне показалось, что я видела вас!

— Жаль, но я вас не видел. Я был там с княгиней Екатериной Багратион.

— Да, я видела ее. Она так красива! Я еще не встречала такой красивой женщины!

— Многие считают ее красивой, — согласился Ричард. — Я думаю, вы знаете, что много лет ее любил князь Меттерних и она отвечала ему взаимностью.

— Князь Меттерних? — Казалось, голос Ванды дрогнул.

— Да, он пользуется огромным успехом у женщин, вы, наверное, слышали об этом.

— Нет… боюсь, я не слышала…

— Да? Хотя откуда?! Вы говорили, что не встречались с князем, или я ошибаюсь?

— Я и вправду не видела князя. Приехав в Вену, я сразу отправилась в замок баронессы!

— Да, я помню. И как прекрасно, что вашим первым настоящим поклонником в Вене оказался русский царь.

— Не говорите так! — непроизвольно воскликнула Ванда. Опомнившись, она произнесла: — Простите, ваше величество, я не должна так разговаривать с вами!

— Нет причины обращаться ко мне так официально. Когда мы встретились, вы не знали, кто я, а сейчас вы сами сказали, что я понравился просто как обыкновенный человек.

Он снова хотел взять ее за руку, но Ванда вскочила с дивана.

— Мне пора идти.

— Но почему?.. — жестко спросил Ричард. — Ведь вы только что пришли, и мы еще о многом можем побеседовать. Мы еще не обсудили множество тем, которые могут привлечь ваше внимание. Неужели вас не интересует польский вопрос? И мое отношение к нему?

— Вы правы, мне очень интересно, я с удовольствием послушаю.

— Что именно хотите вы узнать?

— Я… я даже не могу сказать точно, потому что совсем в этом не разбираюсь. Может быть, я выгляжу глупой, но когда слышу о польском вопросе, я не совсем понимаю, что это значит.

Ричард сжал губы. Она действительно прекрасная актриса. Нужно быть настороже. Притворяясь, что ни в чем не разбирается, она намеренно вызывает его на откровенность, и его слова будут, конечно, совсем небезынтересны князю Меттерниху и его министрам.

— Наиболее важная проблема конгресса. Это знают все, кроме князя Меттерниха.

— Но князь судит обо всем с точки зрения Австрии, — робко сказала Ванда.

— А я хочу решать этот вопрос с точки зрения Польши. Возможно, в этом и есть главное различие между мной и князем. Он думает лишь об Австрии, ее нуждах, целях, тогда как я совершенно бескорыстно думаю не только о России, но и о Польше.

Произнеся эту фразу, Ричард улыбался про себя. Его тирада достойна Александра! Если Меттерниху передадут все слово в слово, он, без сомнения, почувствует знакомый стиль русского царя.

— Жаль, что я так мало разбираюсь в политике, — вздохнула Ванда. — Мой отец ненавидел политику, и мы никогда дома не говорили на эти темы. Но моя мать утверждала, что князь Меттерних самый талантливый дипломат, которого знала Европа. Мне хочется верить в это ради моей страны.

— А если я скажу, что она была не права? Ванда задумалась.

— Я думаю, это вы ошибаетесь, — ответила она тихо. Неожиданно Ричард рассмеялся. По крайней мере, девушка оказалась смелой. Он-то знал, что не каждый отважится сказать подобное царю.

— Князь совершает роковую ошибку и скоро в этом убедится, — настаивал он.

Да пусть князь делает что хочет! Ричард устал от этой беседы.

— Давайте поговорим о другом. О вас, например. Что еще произошло сегодня?

Когда Ванда начала рассказывать о том, где они были с баронессой, Ричард почувствовал, что ее напряжение спадает. Некоторое время он с удовольствием слушал ее милое щебетание и затем спросил:

— А не показалось баронессе странным, что вы отправились сюда ночью одна?

Смущение Ванды было так велико, что Ричард почти возненавидел себя за то, что все испортил. На ее лице уже не было счастья и покоя, и губы ее дрожали.

— Баронесса… ничего не знает… Это была ложь, причем явная ложь.

— Но ведь очень трудно незаметно исчезнуть из дома без объяснений, не оставив записки. Да и слуги могут рассказать баронессе, что вы куда-то уехали.

— Я не думаю.

— Я бы не советовал вам так обольщаться. У венских слуг есть скверная привычка: они докладывают об всем, что услышали и узнали, до мельчайших подробностей, своим хозяевам или тем, кто им больше заплатит.

— Вы думаете, они шпионят?

— Именно так. Все следят друг за другом, а самый опасный человек — барон Хагер. Вы еще не слышали о нем? Он возглавляет секретную службу Вены и считается правой рукой императора Франца. Ему цены нет на этом конгрессе!

— Но какие важные сведения могут узнать слуги?

— Нельзя быть такой доверчивой, — холодно сказал Ричард. — Представьте, что может сделать шпион барона Хагера, если будет беспрепятственно подслушивать и подглядывать за мной в Хофбурге, знать все, что я говорю, делаю, даже думаю. Это нанесет вред мне и моей стране.

Он заметил, что, слушая его, Ванда нервно сплетала пальцы, отвернувшись в сторону.

— Только не переживайте так, — с притворной бодростью заметил он. — Я принял все меры предосторожности против барона Хагера. Меня окружают только преданные мне люди и друзья, которым я полностью доверяю.

Ванда как-то странно вскрикнула и повернулась к нему. Но, взглянув на его маску, словно что-то вспомнила и опять отвернулась.

— Вы хотели что-то сказать?

— Нет… ничего.

— Вы уверены? Мне казалось, вы хотели мне что-то сообщить.

— Нет, нет, вы ошибаетесь!

— Как глупо с моей стороны что-то выдумывать! Обычно я не бываю столь невнимательным. Хотите еще вина?

— Нет, спасибо. Я действительно должна идти. Она была очень бледна.

— Мне думается, вам не понравился сегодняшний вечер, — тихо сказал Ричард.

— Мне было очень приятно снова увидеть вас.

— Я думал, мы будем счастливы здесь. Слышите музыку? Мне кажется, звучит еще один волшебный вальс.

— Нет, это другой вальс, — решительно возразила она.

— Мелодия или очарование?

— Не знаю. Мне пора. Благодарю за веер и за то, что вы пригласили меня сюда. Разрешите мне уйти.

— А если я не позволю?

Она резко обернулась и с недоумением посмотрела на него. Как ни хотелось побольнее уколоть Ванду, доброе сердце не позволило ему быть жестоким с девушкой.

— Я только хотел сказать, что нам не удалось так хорошо побеседовать, как вчера.

— Это оттого, что сегодня все какое-то другое.

— И мы тоже?

— Не знаю, — жалобно прошептала она. — Может быть, эта комната… А может быть… и мы.

Ричард вдруг понял, что не может позволить ей уйти в таком настроении. Он оправдывал себя тем, что выполнял приказ царя, но он не мог видеть ее такой несчастной и растерянной. Если она и играет сейчас, то это блестящая игра, которая может принести славу любому театру.

— Останьтесь еще на пять минут, — взмолился он. — Доставьте мне эту радость. К тому же ваша карета еще не готова.

Он видел, что она очень хочет верить ему. Она присела, и он, наклонившись к ней, сказал совсем другим тоном:

— У меня очень плохой день сегодня. Я узнал новость, она меня очень огорчила. Мне сообщили, что человек, которому я безоглядно верил, оказался не тем, за кого себя выдавал. Простите, если я заставил вас страдать.

— Мне жаль, что вы так огорчены. Это действительно самое ужасное, когда тебя предают близкие люди.

— Откуда вам это известно?

— Со мной было так однажды, и я никогда не смогу забыть этого.

— Да, вы правы. Разочарование очень больно ранит. Но давайте не будем говорить об этом.

— Тогда о чем же? — спросила Ванда.

— О вас.

— Но мы все время говорили обо мне. Это скучно. Расскажите мне лучше о России.

— Что вы хотите знать? Намерения России в отношении Польши? — В его голосе отчетливо слышалась злость.

Ванда кротко вздохнула.

— Мне кажется, не стоит продолжать. Как вы думаете, карета уже ждет меня? Может быть, позвонить или спросить кого-нибудь?

— Да, сейчас. Когда я снова вас увижу?

— Вы хотите увидеть меня после сегодняшней встречи?

— А что произошло сегодня?

— Я не могу сказать определенно. Просто… все не так. Разве вы не почувствовали этого? Мы словно сердиты друг на друга. Вчера — по-другому. Я думала, что могу считать вас своим другом. Конечно, это было самонадеянно с моей стороны…

— Вы и были моим другом вчера, — согласился Ричард.

— А сегодня?

— И сегодня тоже, — торопливо, но неуверенно сказал он.

Ванда безнадежно развела руками.

— Вы чем-то очень расстроены. А поскольку я не знаю чем, я не могу вам помочь. Может быть, все уладится, когда мы встретимся в следующий раз?

— Когда это будет? — нетерпеливо спросил Ричард.

— Я приду, когда вы позовете меня.

— Потому что вы хотите этого или считаете, что так нужно сделать?

Ричард не мог не задать этого вопроса.

— Потому что я хочу вновь увидеть вас, — быстро и прямо ответила Ванда. — Пожалуйста, поверьте. Вы должны поверить.

Ее синие глаза были полны искренности. Казалось, между Ричардом и Вандой вновь было полное понимание, как и в предыдущий вечер.

— А вы уверены, что захотели бы увидеть меня, окажись я не тем, кем вы думаете?

— О, даже больше, чем прежде, — прошептала она.

Внезапно она наклонилась к нему.

— Вчера мне казалось, что наша встреча значила очень много. Но потом я вспомнила, кто вы, и стала молить Бога, чтобы вы оказались обычным человеком, таким как я, просто тем, с кем можно быть откровенной и кто может быть тебе другом.

— Окажись я таким, вы даже не взглянули бы в мою сторону, — усмехнулся Ричард.

— Мне кажется, это было предопределено. Мы должны были встретиться. Неужели вы не чувствуете этого?

— Мне бы очень хотелось верить в это. Вчера я был благодарен судьбе за сломанный веер. Сегодня такой уверенности нет.

Она вспыхнула и отвернулась.

— В одном вы можете быть твердо уверены: я бы хотела видеть вас вновь, говорить с вами и находиться рядом, если бы вы были самым обыкновенным человеком.

Ричарду так хотелось открыть ей правду, сорвать маску с лица. Но затем он рассмеялся над собой, подумав, что снова дал себя обмануть, как и прежде.

— Я весьма польщен, — сухо сказал он. Она поднялась.

— Доброй ночи, — пожелала Ванда, и он знал, что она вспоминает их вчерашнее прощание. Он хотел поцеловать ее, но что-то удержало его. Вчера их поцелуй был прекрасным обоюдным выражением счастья и радости, захлестнувших их. Сегодня не было ни счастья, ни радости.

Он взял ее руки в свои и поцеловал сначала одну, потом другую.

— Доброй ночи, Ванда, и простите меня.

— За что?

— Я испортил наш вечер. Это моя вина: я ничего не мог с собой поделать!

— Пожалуйста, не огорчайтесь. Я постараюсь понять. Что еще можно сказать в таком случае?

— Ничего, — грустно согласился Ричард.

— Тогда доброй ночи.

Она направилась к двери и хотела ее открыть, но услышала голос Ричарда:

— Ванда!

Она обернулась, и он бросился к ней, забыв подозрения, тревоги, страхи. Она была рядом, в его объятиях. Он целовал с отчаянием человека, который минуту назад мог потерять ее навсегда.

Он снова и снова повторял ее имя. Вдруг Ванда всхлипнула и вырвалась из его объятий. Ричард слышал ее шаги на лестнице, но не посмел бежать за ней.

Еще какое-то время он смотрел на место, где она только что сидела, чувствуя свежий аромат ее, и постепенно его волнение проходило.

Успокоившись, он посмотрел на себя в зеркало и цинично рассмеялся. Затем взял шляпу, плащ и направился к панели в стене, что вела на потайную лестницу.