Онлайн чтение книги Богиня маленьких побед The Goddess of Small Victories
5

Отсутствием цербера в приемном покое Энн воспользовалась, чтобы просмотреть книгу посещений. В последние две недели мадам Гёдель навещали нечасто и лишь женщины, которых, судя по именам, отнюдь нельзя было причислить к числу молодых.

Она положила книгу точно на то же место и заняла стратегический наблюдательный пункт в кресле. Но поторопилась – было еще слишком рано. Энн привычно набралась терпения. Этой осенью она сможет пополнить свой список идиотских заданий, который пока выглядел так: пытаться найти конец скотча; стоять в очереди в банке; встать не в ту кассу в супермаркете или прозевать нужный поворот на дороге. Теперь еще прибавится ждать Адель. Сумма опозданий других людей и небольших отрезков времени, потраченного понапрасну, в итоге дает загубленную жизнь.

С противоположного конца коридора к ней бросилась Глэдис. Демонстрируя удивительную для своего возраста проворность, она бесцеремонно изучила содержание сумки, но была разочарована: на этот раз посетительница ничего с собой не принесла.

«Вы сегодня просто очаровательны, Глэдис». Стоявшая перед Энн миниатюра из розовой ангорской шерсти выпустила неправдоподобные коготки: тошнотворный запах лака, нашатырного спирта и совершенно дикий цвет.

«Распускаться нельзя. Вы же знаете, что такое… мужчины». Энн прижала к себе сумку. Ей ничего не хотелось знать. В голове непроизвольно вспыхнул образ старых, сморщенных тел, прижимающихся друг к другу, и дряблого мужского достоинства в пальцах, покрытых пергаментной кожей. Молодая женщина его тут же отогнала.

– Здесь, в пансионате для пожилых, мужчин осталось совсем не много. Всего один на шестерых. Я могла бы вам столько всего рассказать…

– Не стоит.

Глэдис не стала скрывать разочарования: ни сладостей пожевать, ни посплетничать. Сжалившись над ней, Энн вновь завела разговор:

– А Адель?

– Она даже не требует парикмахера. По правде говоря, у нее проблемы с волосами, они у нее лезут клочьями. А у вас красивая шевелюра. Это ваш натуральный цвет?

– У нее депрессия?

Пожилая дама похлопала Энн по руке:

– Адель в фойе. Идите на звук музыки! А я с вами прощаюсь, маленькая моя. У меня свидание.

«Зимний сад» Энн нашла без труда, следуя за обрывками задорной мелодии, исполняемой на расстроенном пианино. Стены были увешаны уродливыми, кричащими картинами. Восседая в кресле-качалке, Адель отбивала ногой такт. Увидев молодую женщину, она приложила к губам палец. На ней были все тот же чепчик, плотный шерстяной жакет, дни славы которого пришлись на прошлый век, и стоптанные мягкие домашние туфли. Энн села на ближайший к ней стул: розовый, как женщина, которой вскоре предстоит стать матерью, – охватывающий всю гамму пастельных тонов.

Пианист, по здешним меркам совсем еще юнец, извлек из инструмента последний аккорд и повернулся. Рот этого человека был обезображен шрамом, превращавшим его в заячью губу. Перед тем как уйти, он поцеловал Адель в щечку.

– Джек – сын старшей медсестры. Он страдает психическим расстройством, но при этом очарователен и мил.

– А что он играл? Я уже где-то слышала эту мелодию.

– Я счастливая вдова человека, который боготворил Оффенбаха.

Энн напряглась и заерзала на стуле.

– Юмор – одно из условий выживания, мадемуазель. Особенно здесь.

– В печали каждый распоряжается собой, как может.

– Боль – это вам не торговля! Утопающий не думает о том, как собой распорядиться. У него в голове одна мысль – выплыть на поверхность.

– Или утонуть.

– А вы, похоже, знаток в подобных делах. Что вы так насторожены? Расслабьтесь!

Энн ничто и никогда так не напрягало, как предложение расслабиться. Для вдовы Адель пребывала в слишком хорошей форме, и молодой женщине никак не удавалось ее понять. Она никогда не обладала особыми талантами в таком деле, как постижение человеческих душ, к тому же пожилая дама не вписывалась ни в одну из схем, выработанных ее методичным умом. Энн с удовольствием укрылась бы за привычной сдержанностью, но для этого у нее не было ни времени, ни способностей держать тактические паузы.

– Вы не хотели со мной говорить? Решили заставить меня подождать в холле?

– Хотите устроить мне сцену?

– Не могу себе такого позволить.

– Жаль. Пожалуйста, отвезите меня обратно в комнату.

Энн собралась было выполнить просьбу, но кресло-каталка оказалось заблокированным.

– Тормоз, барышня.

– Извините.

– Вычеркните это слово из своего словарного запаса.

Адель относилась к тем женщинам, которые никогда не извиняются за то, что живут на этом свете. Они молча прошествовали по коридору. Стены скрывались за облезлой репродукцией, живописующей осенний лес. Какой-то тайный бунтовщик слегка оторвал ее уголок в поисках несуществующего аварийного выхода.

– На похоронах было много вдов. Мужчины уходят раньше, так уж устроена жизнь.

Оконная занавеска трепетала на холодном ветру; Энн бросилась вперед.

– Не закрывайте. Мне нечем дышать.

– Но ведь вы подхватите простуду.

– Ненавижу запертые окна.

– Уложить вас в постель?

– Я еще какое-то время предпочла бы смотреть на мир в его вертикальном положении.

Энн откатила кресло в уголок, подальше от сквозняков, и села рядом.

– Глэдис всегда ходит в одном и том же свитере?

– У нее их целая коллекция, штук двадцать. И все розовые.

– Один ужаснее другого!

– Когда вы, Энн, забываете о необходимости сохранять серьезность, на вашем лице появляется весьма прелестная улыбка.