Онлайн чтение книги Английские письма или история кавалера Грандисона The History of Sir Charles Grandison
ПИСЬМО LІІ.

Генріетта Биронъ къ Люціи Сельби.

Въ Понедѣльникъ, 10 Марта.

Вчерашняго вечера когда все собраніе разошлось постучалась я у дверей Емиліи , кои мнѣ тотчасъ отворила горнишная ея женщина. Ково я вижу, любезнійшая моя Миссъ Биронъ, вскричала она подходя ко мнѣ съ распростертыми руками? Какое безпредѣльное снисхожденіе!

Я пришла, любезная моя, сказала я ей, препроводитъ полчаса въ пріятномъ съ тобою разговорѣ, по крайней мѣрѣ естьли тебя не обезпокою

Ахъ! никогда и никого Миссъ Биронъ не можетъ обезпокоить.

И такъ прежде всего, любезная Миссъ, прикажите своей горнишной ложиться спать, безъ чего я здѣсь не останусь. Я оказала уже и своей такую милость. Естьли вы имѣете нужду въ какихъ ниесть небольшихъ услугахъ, то я вамъ сама оныя окажу.

Ахъ! сударыня, ваши попеченія на всѣхъ простираются. Анна мнѣ сказала, что всѣ служители сего дома васъ обожаютъ; я же довольно знаю, сколь вы любезны господамъ. Анна ложись спать.

Горнишная моя нѣсколько разъ мнѣ говорила, что Миссъ Жервинсъ любитъ ложишься поздо, читаетъ или приказываетъ себѣ что-либо читать Аннѣ, которой сія должность не очень нравится хотя она и весьма хорошо читать умѣетъ. Служители толико же чувствительны какъ ихъ господа и госпожи; они откровенно говорятъ то, что чувствуютъ. Я не сумнѣваюсь чтобъ они также не любили и Миссъ Жервинсъ. Я легко могла судить о господахъ какъ по любви ихъ служителей, такъ и по всякому другому правилу. Совершенное и почтительное стараніе служителей Сира Карла не ясно ли показываетъ, колико они обожаютъ своего господина?

Я чувствую великое усердіе быть любимою отъ моихъ, а особливо съ того времени, какъ я примѣтила служителей моего опекуна и какъ мнѣ Анна разсказала все, что ни говорятъ о васъ вообще всѣ, сколько ихъ здѣсь ни находится; но не взирая на то вы толикое имѣете сходство съ моимъ опекуномъ, что кажется будто бы вы созданы другъ для друга.

[Она испустила непроизвольный вздохъ не стараясь однако удержать оной.]

Для чегожъ любезная моя пріятельница вздыхаетъ? отъ чего происходятъ вздохи моей Емиліи ?

Я восхищаюсь, сударыня, когда вы называете меня вашею Емиліею ! Опекунъ мой также называетъ меня своего Емиліею. Я очень тогда горжусь, когда меня такъ называютъ… Но я вздыхаю, по истиннѣ, не знаю отъ чего. Мнѣ кажется что ето привычка, кою я приняла съ нѣкоего времени. Можетъ ли она вредитъ моему здоровью? Анна сказала мнѣ, что ето худой знакъ и что я должка оный оставить. Ей кажется , что весьма не прилично для молодой особы такъ вздыхать какъ я; но я ничего худаго въ етомъ не усматриваю.

Увѣряютъ что вздохи сутъ знаки любви; и вы знаете что молодыя особы…

Ахъ! Сударыня, [прерывая рѣчь мою.] Вы также часто вздыхаете.

[При сихъ словахъ краска появилась на лицѣ моемъ.]

Правда, любезная моя, что я иногда въ томъ сама себя замѣчала. Конечно ето привычка, какъ вы говорите, и я не желала бы чтобъ вы ее перенимали.

Но, сударыня , я имѣю такія причины воздыхать, коихъ вы имѣть не можете. Я имѣю мать… увы! такую мать, отъ коей я менѣе желаю для себя милости, сколько для самой ея благополучія: толико нещастную мать, отъ коей нахожусь принужденною убѣгать. Родитель мой, коего добродушіе всѣмъ было извѣстно, померъ отъ нее съ печали. Ахъ! Сударыня, [обнявши меня и преклоня свою голову къ грудямъ моимъ] не имѣю ли я причины воздыхать?

Потекшія изъ глазъ моихъ слезы упадали на ея шею. Я не могла удержать оныхъ, помышляя о столь справедливомъ и нѣжномъ прискорбіи! Кто не былъ бы тѣмъ тронутъ?

А то, что здѣсь произошло вчерашняго дня, возразила она приподнявши голову. Бѣдная женщина! она не много отъ того получила плода. Думаете ли вы, чтобъ и сія единая причина не заставила меня вздыхать?

Прелѣстная дѣвица! [цѣлуя ее въ щеки.] Я буду любить тебя съ великою нѣжностію, Емилія.

Вы весьма много оказываете мнѣ милости, сударыня. Не простирайте ее столь далеко. Вы видите, что она заставляетъ паки меня вздыхать, равно какъ и милость моего опекуна. Я совершенно увѣрена, что гораздо чаще стала воздыхать нежели прежде, съ того времени какъ оставила госпожу Ланъ; я лучше спознала его добродушіе; я совершеннѣе усматриваю то удивленіе, кое ему всѣ оказываютъ и благодарность, кою всякой почитаетъ за долгъ ему изьявлять. Судя что посторонней человѣкъ, я могу такъ сказать, и человѣкъ столь достойной, изливаетъ на меня всѣ благодѣянія, а нещастная матъ причиняетъ ему великое замѣшательство: какъ возможно удержаться отъ вздоховъ имѣя столь сильныя къ тому причины!

Любезная Миссъ ! [Я чувствовала, что сердце мое пронзено было сожалѣніемъ] мы обязаны ему оказывать равное почтеніе и ты и я, по самымъ сильнѣйшимъ причинамъ благодарности.

Ахъ! Сударыня, вы нѣкогда будете благополучнѣйшею изъ всѣхъ женщинъ и весьма ясно то видите.

Что хочетъ сказать моя Емилія ?

Не вижу ли я и не слышу ли здѣсь каждой денъ того что Милордъ Л… и обѣ госпожи стараются исполнить; да и горнишная моя не оказываетъ ли мнѣ, чего желаютъ и ожидаютъ себѣ здѣсь всѣ домашніе?

А чего они ожидаютъ? Чего они желаютъ? моя Емилія ?

Не вижу ли я, что мой опекунъ васъ любитъ?

Вѣришь ли ты тому, Емилія?

Вѣрю ли я тому! Развѣ я не вижу, съ какимъ вниманіемъ слушаетъ онъ каждое ваше слово!

Непорочное воображеніе, любезная моя.

Такъ, сударыня, вы конечно не столько примѣчали его взоры, какъ я, когда онъ съ вами находится; мнѣ также нѣкогда случилось примѣтить и ваши; но я неусмотрѣла въ нихъ таковыхъ движеній, какія въ его. Я увѣрена, что онъ васъ любитъ. [Произнося послѣднія сіи слова она паки испустила вздохъ . ]

Но о чемъ же вы вздыхаете, моя Емилія ? Естьлибъ я имѣла щастіе быть столь благополучною, какъ вы то думаете и почитаемою симъ предостойнымъ человѣкомъ; то не ужели бы вы мнѣ по завидовали, любезная моя?

Завидовать? Мнѣ! мнѣ вамъ завидовать? Нѣтъ, по истиннѣ нѣтъ. Какую имѣла бы я причину… но, дражайшая Миссъ Биронъ, скажите мнѣ теперь…Я покорно васъ прошу, скажите мнѣ любите ли вы моего опекуна?

Вы знаете, что онъ любимъ всѣми . Вы, моя Емилія , не ужели его не любите?

О! Я его люблю со всею нѣжностію. Но вы, сударыня , вы любите его съ такимъ упованіеѵІъ, которое однимъ вамъ прилично. Пожалуйте будьте откровенны къ своей Емиліи. Опекунъ мой ничего и никогда о томъ не узнаетъ. Я васъ заклинаю въ томъ признаться. Вы не можете себѣ и вообразить, колико меня обяжете сею милостію. Она подастъ мнѣ гораздо высокое о самой себѣ мнѣніе.

Обѣщаете ли вы мнѣ, Емилія , быть столь откровенною, сколько оной отъ меня требуете?

Обѣщаю.

Я признаюсь, любезная моя, что имѣю великое почтеніе къ вашему опекуну.

Почтеніе? кто говоритъ о почтеніи? Ахъ! Миссъ Биронъ, сколько я ни молода, но очень знаю, что почтеніе не происходитъ отъ любви.

Очень хорошо, я хочу говорить откровенно съ моею Емиліею ; но токмо съ тѣмъ договоромъ чтобъ никто и никогда не зналъ того, въ чемъ я вамъ признаюсь. Я предпочла бы вашего опекуна, любезная моя, Королю во всей его славѣ.

И я его тоже бы предпочла, сударыня, естьли бы была Миссъ Биронъ. Я желала бы во всемъ имѣть съ вами сходство.

Любви достойная невинность! Но, скажите мнѣ, Миссъ Жервинсъ, желаете ли вы, чтобъ я не имѣла сихъ чувствованій къ вашему опекуну? Вы знаете, что онъ также и мой, и что заступилъ мѣсто онаго въ самомъ важнѣйшемъ случаѣ въ моей жизни.

Желать… чтобъ Миссъ Биронъ была неблагодарною? Нѣтъ, нѣтъ. [Она еще воздохнула.]

Да о чемъ же моя Емилія вздыхаетъ? Она обѣщалась мнѣ быть откровенною.

Я вторично вамъ обѣщаюсь. Но по истиннѣ, я и сама не знаю о чемъ вздыхаю, я желала бы, чтобъ опекунъ мой былъ самымъ благополучнѣйшимъ изъ человѣковъ: я желала бы сударыня, чтобъ вы были самою щастливѣйшею изъ всѣхъ женщинъ; а сего не иначе можете вы обрѣсти какъ другъ въ другѣ. Не взирая на то мнѣ кажется что есть нѣкое препятствіе, противоборствующее взаимному вашему благополучію; а отъ сего-то думаю я происходитъ мое прискорбіе. Однако я не весьма увѣрена, чтобъ оно единственно отъ сего происходило. Нѣтъ, я дѣйствительно не знаю, откуда оно происходитъ. Естьлибъ я знала, сударыня, то конечно бы вамъ сказала; но я иногда чувствую трепетанія сердца, прерывающія мое дыханіе; я ничего въ етомъ не понимаю. Здѣсь я вижу на себѣ какое-то бремя, заставляющее меня вздыхать; а вздохи повидимому приносятъ мнѣ удовольствіе, поелику меня облегчаютъ. Отъ чего ето произсходитъ? [При семъ она остановилась взирая на меня,]

Продолжай, любезная моя, твое описаніе весьма пленительно.

Я съ охотою окончу рѣчь мою. Естьли кто ниесть прибѣгши съ торопливостію, какъ то случилось въ послѣдній разъ горнишной моей женщинѣ, скажетъ мнѣ: Миссъ, Миссъ, Миссъ , опекунъ вашъ пріѣхалъ: то я тотчасъ прихожу въ колебаніе. Мнѣ кажется что сердце мое столько наполняется, что едва могу удержатъ его въ своей груди. Я принуждена бываю сѣсть, и столь тяжело дыхать, какъ будто бы взбѣжала на верьхъ по самой трудной дорогѣ. Почти съ четверть часа я бываю въ такомъ трепетаніи что не имѣю силы бѣжать на встрѣчу къ моему опекуну. Хотя съ великою нетерпѣливостію желаю его видѣть, а по томъ слышать толико пріятной голосъ о мнѣ соболѣзнующей, что имѣю нещастную мать, которая называетъ меня своею Емиліею. … Не слышите ли вы, что его голосъ чрезвычайно пріятенъ, да и вашъ очень пріятенъ? Всѣ домашніе говорятъ, что и въ самыхъ простѣйшихъ вашихъ словахъ, вашъ голосъ есть образецъ… тогда Анна, меня увѣряетъ…

О ласкательница, какъ ты меня плѣняешь!

Я неумѣю льстить, сударыня. Не называйте меня ласкательною. Нѣтъ я говорю чистосердечно.

Я тебя почитаю чистосердечною; но ты возбуждаешь во мнѣ тщеславіе, любезная Миссъ. Я тебя ее укоряю за сказанное тобою мнѣ, что обо мнѣ думаютъ; но я укоряю самое себя за то, что весьма къ тому чувствительна. Пожалуйте, продолжайте. Тогда Анна ! сказали вы, увѣряетъ…

Она увѣряетъ меня, что всѣ чрезвычайныя сіи движенія сутъ знаки любви. Глупая! Однако статься можетъ, но ето только не такая любовь, какую она подъ симъ именемъ разумѣетъ, то есть: какую она чувствовала въ своихъ критическихъ лѣтахъ: такъ странно она ихъ называетъ, говоря, что препроводила ихъ въ такой любви будучи двумя или тремя годами старѣе меня. Во первыхъ вамъ не безъизвѣстио, сударыня, что я весьма молода, и только что выхожу изъ младенческихъ лѣтъ. Я никогда не имѣла ни матери, ни сестры, ни подруги моего пола. Дочери Гжи. Ланъ что для меня значили? Онѣ считали меня дитятею; да я и въ самомъ дѣлѣ была такою. Впрочемъ я люблю по истиннѣ моего опекуна, но съ такимъ уваженіемъ, какъ бы моего родителя. Я не имѣла нималѣйшей такой мысли, котораябъ не была сопровождаема глубочайшимъ къ нему почтеніемъ , и такимъ, какое помню я, имѣла къ своему родителю.

Однако, любезная ноя, чувствовала ли ты когда ниестъ хотя единое изъ тѣхъ движеній, о коихъ ты говорила, когда увѣдомляли тебя о возвращеніи твоего родителя, по небытности его чрезъ нѣсколько дней дома.

Нѣтъ. Я признаюсь, что никогда сего не случалось. Хотя я и всегда радовалась видя моего опекуна, когда онъ пріѣзжалъ къ Гжѣ Ланъ, но я не помню, чтобъ мои движенія когда ни будь были столь стремительны, какъ послѣднія. Я и сама тому удивляюсь. Не можете ли вы мнѣ сказать тому причину?

Нѣжность и сожалѣніе къ сей любвидостойной дѣвицѣ не тронулилъ сердца твоего, любезная Люція?

Не сумнѣвайся, любезная моя Емилія, чтобъ ето не были признаки…

Какіе, сударыня, [прервавъ мою рѣчь.] Скажите мнѣ искренно, я не скрою отъ васъ ни единой мысли.

Такъ, естьли я тебя разсматриваю, любезная моя.

Скажите же, сударыня?

Признаки любви я въ томъ ни мало не сумнѣваюсь, и при томъ такой любви, которая можетъ тебя лишить спокойствія…

Нѣтъ, [вторично прервавъ мою рѣчь.] Нѣтъ сударыня, нельзя тому статься. Естьлибъ ето было то, что вы думаете, сударыня, то я не имѣла бы смѣлости казаться предъ вами. Богъ тому свидѣтель, что я желала бы васъ одну васъ видѣть Миладіею Грандиссонъ. Я только опасаюсь…

Чегожъ вы опасаетесь?

Чтобъ дружество моего опекуна ко мнѣ не уменшилось, когда онъ будетъ женатъ.

Опасаетесь ли вы, чтобъ его жена не приложила всего своего старанія къ счастію столь великаго сердца, каково его?

Нѣтъ, естьли вы его супругою будете… Но, сударыня, [потупляя глаза] простите моей глупости! Онъ уже не будетъ меня братъ за руку съ такою пріятностію, какъ теперь. Его взоры не будутъ уже имѣть болѣе той нѣжности, кою они теперь изьявляютъ изъ сожалѣнія къ моему состоянію. Онъ не станетъ болѣе называетъ меня своею Емиліею и не будетъ болѣе требовать отъ всѣхъ, подобно прежнимъ уваженій къ своей питомицѣ .

Любезная моя, вы теперь уже не дитя. Естьли онъ и еще нѣсколько времени останется холостымъ, то вѣрьте что вся любовь, кою онъ изъявляетъ къ вамъ до сего времени словесно, вскорѣ скроется во внутренности его сердца. Вы должны ожидать сей перемѣны отъ его, благоразумія. Да вы и сами, любезная. моя, вы подадите ему къ тому примѣръ; вы будете гораздо скрытнѣе въ наружныхъ поступкахъ, нежели сколько были въ прежнемъ возрастѣ.

Ахъ? Сударыня, что вы мнѣ говорите? Когда бы мнѣ было и двадсять лѣтъ, но я умерла бы съ печали естьлибъ онъ пересталъ со мною поступать съ прежнею нѣжностію. Естьли я подамъ ему причину почитатъ меня нескромною, отважною и докучливою, то соглашаюсь, чтобъ онъ меня называлъ чужею Емиліею, а отрекся бы называть своею.

Ваши мысли, любезная моя, перемѣнятся еще до того времени.

Нѣтъ, я не хочу и жить на свѣтѣ, естьли сія перемѣна должна случиться. Представте себѣ, сударыня, что единое мое утѣшеніе въ нещастіи, въ кое повергла меня моя мать, состоитъ въ томъ, что имѣю толико любезнаго и добродѣтельнаго опекуна, которой называетъ меня своею Емиліею и которой любитъ меня какъ родную свою дочь. Скажите мнѣ, сударыня, естьлибъ вы были Милади Грандиссонъ , завидовали ли бы вы симъ знакамъ его о мнѣ соболѣзнованія и дружбы.

Нѣтъ, любезная моя; нѣтъ, естьли только я совершенно знаю внутренность моего сердца.

И позволили бы вы мнѣ жить вмѣстѣ съ вами? Скажите, сударыня, теперь, когда вы обо всемъ извѣстны; позволили бы вы мнѣ жить съ вами и съ моимъ опекуномъ. О семъ уже давно хотѣла я васъ спросить; но опасность и смущеніе препятствовали мнѣ произнести оное даже до сего времени, когда вы меня ободрили. Я васъ увѣряю, что съ охотою на то соглашусь, естьли вашъ покровитель не сдѣлаешъ на оное какого возраженія.

Ахъ! сего не довольно, дражайшая моя Миссъ Биронъ. Будете ли вы моею искреннею и усердною у него ходатайницею? Весьма вѣроятно, что онъ вамъ ни въ чемъ не откажетъ. Согласитесьли вы…Я хочу вамъ сказать, сударыня, какъ надлежитъ поступать… Согласитесь ли вы сказать ему: "Посмотрите Сиръ Карлъ на сію молодую дѣвицу, сію Емилію одаренную изящнымъ свойствомъ. Ея мнѣніе довольно велико. Ее могутъ поймать въ сѣти. Она не имѣетъ другаго родителя, кромѣ васъ. Бѣдная дѣвица, [я думаю, что для возбужденія въ немъ ко мнѣ сожалѣнія, вы будете меня называть трогательными именами], бѣдная дѣвица не имѣетъ матери, или считаетъ себя гораздо нещастливѣйшею, что имѣетъ оную. Какое лучшее средство усматриваете вы для нее, кромѣ того, какъ оставить ее жить съ нами? Я буду ея покровительницею, ея пріятельницею, ея маминькою. Такъ, сударыня, [прерывая рѣчь свою] позвольте мнѣ избрать себѣ маминьку. Не оставляйте нещастную дочь безъ матери, естьли вы можете заступить мѣсто оной. Я увѣрена, что употреблю все мое стараніе, дабы только приноситъ вамъ удовольствіе и что никогда не причиню вамъ прискорбія. И такъ вы можете сказать Сиру Карлу, я настою въ томъ, Г. Грандиссонъ. Мы составимъ благополучіе сей бѣдной сиротѣ. Она слыхала о хитростяхъ человѣческихъ, коими они стараются ловитъ богатыхъ наслѣдницъ въ свои сѣти. Сей страхъ равно и опасность происходящая отъ ея матери, безпрестанно приводятъ ее въ трепетъ. Она будетъ съ нами спокойна.,, Любезнѣйшая, дражайшая Миссъ Биронъ ? Вы почувствовали ко мнѣ сожалѣніе… [Ктожъ бы не восчувствовалъ онаго отъ ея дѣтскія нѣжности? Она обняла меня съ великою нѣжностію.] Я вижу что вы тронуты сожалѣніемъ… я поставлю за великое щастіе быть съ вами. Естьли вамъ непротивно я буду вашею горнишною. Я буду помогатъ вамъ одѣваться и каждый денъ казаться любвидостойнѣйшею глазамъ моего покровителя.

Я чувствительно была тронута всѣми сими мнѣніями. Сего довольно; сего довольно, моя любезная, нѣжная и великодушная Емилія ! естьли мой жребій учинится такимъ, какъ вы говорите, то нѣтъ ничего такого, чегобъ мое сердце не готово было вамъ оказать; вы не имѣли бы ни единаго желанія , коегобъ успѣхъ ни учинился мнѣ толико же пріятнымъ какъ и самимъ вамъ. Я прижимала ее къ своей груди въ то время, какъ она продолжала обнимать меня обѣими своими руками.

Я можетъ быть васъ утомляю, возразила она. Ни за что въ свѣтѣ не пожелала бы я причинить и малѣйшаго прискорбія молодой моей маминькѣ. Позвольте мнѣ впредь называть васъ симъ именемъ. Маминька, какъ мнѣ говорили, гораздо нѣжнѣйшее наименованіе, нежели матушка. Нещастная Гжа. Жервинсъ, или Гжа. Огара , естьли сіе качество приноситъ ей удовольствіе, не будетъ для меня болѣе, какъ мать. Дитя не должно отрекаться отъ своей матери, хотя она сама отъ него отрекается, или дѣлаетъ еще хуже нежели отрекается отъ своего дитяти.

Уже время мнѣ растаться съ вами, Емилія.

Скажите же, моя Елшлгл.

Моя Емилія , моя любезнѣйшая Емилія. Вы лишили меня сна и я конечно уже не засну во всю ночь.

О! мнѣ ето весьма прискорбно…

Не печальтесь ни о чемъ, любезнѣйшая моя. Правда, что вы причинили мнѣ нѣкое прискорбіе; но ето самое пріятнѣйшее, коего я еще никогда не чувствовала въ своемъ сердцѣ. Я удивляюсь такому добродушію, невинности, и столь великодушнымъ чувствованіямъ! я почитаю за великое щастіе, что спознала толь нѣжное сердце, какъ ваше.

Сколько умножаете вы мое восхищеніе! [При сихъ словахъ она паки начала меня обнимать.] Но для чегожъ такъ скоро отъ меня бѣжите?

Такъ надобно, любезная моя. Я не могу долѣе остаться. Но вѣрьте, что Емилія останется на всегда любезнѣйшею моему сердцу. Я употреблю всѣ мои старанія къ споспѣшествованію благополучія ея жизни, и къ исполненію всѣхъ ея желаній.

И такъ я считаю себя весьма увѣренною, что буду жить съ вами и моимъ покровителемъ. [Тогда держа меня за руку, она стала на колѣни.] Дай Боже, какъ для моего такъ и для вашего благополучія, чтобъ вы въ скоромъ времени учинились наищастливійшею изъ женщинъ, по бракосочетанію съ самымъ превосходнымъ изъ человѣковъ, съ моимъ покровителемъ! Присоедините свою молитву къ моей. Скажите Аминь, и да низпошлетъ небо вамъ вся благая.

Я съ великимъ трудомъ могла освободиться отъ рукъ ея. О утѣшеніе моего сердца! я тронута плѣнительными вашими восхищеніями. Послѣ спѣшила я идти въ свою горницу. Она за мною слѣдовала и ухвативши мою руку поцѣловала ее съ великою нѣжностію. И такъ вы на меня не сердиты, сударыня? Скажите, что вы несердиты. А безъ сего обнадѣживанія я съ вами не разстанусь.

Сердита, любезная моя! Ахъ! кто можетъ на васъ сердишься? Въ какое сильное движеніе привели вы меня своими нѣжностями…

Я весьма довольна, естьли совершенно ни чѣмъ васъ не оскорбила… Но скажите еще однажды, моя Емилія. Скажите, добрый вечеръ, моя Емилія , моя любезная, и всѣ тѣ нѣжныя имена, кои вы произносите пріятнымъ своимъ голосомъ Дайте мнѣ ваше благословеніе, такъ какъ долгъ требуетъ отъ дражайшей моей маминьки, тогда я васъ отъ себя отпущу и буду воображать, что иду спать съ ангелами.

Да благословитъ Боже мою Емилію, и да повелитъ Ангеламъ безпрестанно быть вокругъ моей Емиліи ! Желаю доброй ночи моей Емиліи. Дай Боже, чтобъ моя Емилія препроводила сію ночь въ спокойномъ и пріятномъ снѣ. Я поцѣловала ее раза съ три со всею нѣжностію, кою она во мнѣ къ себѣ внушила, и отходя отъ ней, усугубила шаги мои: но она осталась у дверей своихъ, провожая меня глазами, и кланяяся весьма низко въ каждый разъ какъ я на нее оглядывалась.

Размышляя въ моемъ уединеніи о всемъ сказанномъ мнѣ сею любезною дѣвицею и о неизвѣстности моего жребія, погрузилась я въ столь различныя мнѣнія, что вовсю ночь не могла сомкнуть своихъ глазъ. Я встала еще до разсвѣту и колеблясь движеніемъ помышляла о столь трогательномъ предметѣ, которой безпрестанно… Я не имѣла другой помощи кромѣ прибѣжища къ перу моему. Ты, любезная Люція, вы дражайшая моя бабушка, тетушка, дядюшка, сдѣлайте для меня болѣе, дайте мнѣ позволеніе, прикажите мнѣ, принуждайте меня привести къ вамъ мою Емилію, естьли мнѣ о томъ предложатъ. Не взирая на то, я не привезу ее къ вамъ, естьли вы мнѣ не обѣщаете имѣть къ ней столько же нѣжности и благосклонности, сколько вы ко мнѣ имѣете .