Онлайн чтение книги Ужас среднего пролёта The Horror from the Middle Span
III

Вследствие ли того, что за окном стояло свежее, омытое дождем утро, или по какой-то иной, не ведомой мне причине, но первое, о чем я подумал после пробуждения, был мост. Ливень уже три часа как прекратился; реки и ручьи превратились в тоненькие струйки; крыша обсыхала под лучами утреннего солнца, и уже через час-другой должны были полностью просохнуть травы и кусты.

В полдень я отправился взглянуть на мост. Интуиция подсказывала мне, что за ночь там все переменилось, и она меня не обманула: пролета не было и в помине; поддерживающие его быки рассыпались на куски, и даже грандиозная бетонная опухоль вся покоробилась и растрескалась вероятно, в нее попала молния. Глядя на реку непомерно раздувшуюся, коричневую от поднявшегося со дна ила, я живо представил себе тот разъяренный поток, что бушевал здесь ночью, когда уровень воды в реке, как показывали берега, поднимался на два с лишним фута. Неудивительно, что мощь взбесившейся реки и попадание молнии нанесли последний, сокрушительный удар старому мосту, по которому в не столь далеком прошлом мужчины, женщины и дети переправлялись в ныне опустевшую долину на противоположном берегу.

Камни, из которых были сложены быки, снесло на изрядное расстояние вниз по течению, а некоторые из них даже выбросило на берег, и только бетонное упрочнение все в сколах и трещинах осталось стоять на месте среднего пролета. В тот момент, когда я всматривался в ту сторону, куда устремлялся поток, и отыскивал глазами камни, взгляд мой упал на что-то белое, лежавшее далеко впереди на моем берегу почти у самой воды. Я направился туда, и то, что я там увидел, явилось для меня полной неожиданностью.

А увидел я кости, побелевшие, выцветшие кости вероятно, они долго пролежали в воде, и их только недавно выбросило на берег. Может быть, они остались от чьей-нибудь коровы, утонувшей в незапамятные времена. Но не успела эта догадка прийти ко мне в голову, как я тут же отмел ее, ибо часть костей, лежавших предо мной, явно принадлежала человеку, и, пошарив вокруг глазами, я увидел человеческий череп.

Но не все кости были человеческими. Среди них были и такие, каких мне не случалось видеть никогда раньше. Это были длинные и гибкие, как плети, кости, которые, похоже, принадлежали какому-то не до конца сформировавшемуся организму. При этом они так переплелись с костями человека, что невозможно было определить, где кончаются одни и начинаются другие. В любом случае, все эти кости надлежало предать земле, а для этого надо было прежде поставить в известность кого следует.

Я огляделся по сторонам в поисках какой-нибудь тряпки и увидел рваный холщовый мешок, тоже, вероятно, выброшенный на берег во время бури. Я сходил за ним, вернулся и расстелил еще не просохшую мешковину рядом с костями. Затем я принялся разбирать их. Вначале я разложил их на несколько кучек, состоявших из переплетенных между собой костей, потом стал отделять их одну от другой, пока не разложил все по косточкам. Завершив эту работу, я сложил кости в мешок, взял его за четыре конца и оттащил в дом. Там я снес его в подвал, с тем, чтобы во второй половине дня отвезти кости в Данвич, а, может быть, даже и в Аркхэм. Мне и в голову не пришло, что власти вряд ли будут рады такой находке и что лучше бы мне было вовсе не собирать эти кости, а оставить их там, на берегу.

Я подхожу к наиболее неправдоподобной части своего повествования. Я уже упоминал о том, что снес кости в подвал. Ничто не мешало мне оставить их на веранде или хотя бы в кабинете, но я почему-то сразу прошел в подвал и бросил мешок там. Затем я вернулся в дом и занялся приготовлением пищи, о чем не успел побеспокоиться с утра. Пообедав, я спустился в подвал за костями, намереваясь отвезти их в город и предъявить соответствующим органам.

Судите сами, как я был ошеломлен, когда, подняв мешок, лежавший на том самом месте, где я его оставил час назад, я обнаружил, что он пуст. Кости исчезли. Я не поверил своим глазам. Поднявшись на первый этаж, я зажег лампу, спустился с ней в подвал и обыскал в нем каждую пядь. Безрезультатно. Ничто не изменилось в подвале с тех пор, как я впервые побывал в нем: окна были все так же затянуты паутиной, и, стало быть, к ним никто не прикасался; никто, похоже, не трогал и крышку люка, ведущего в тоннель. И тем не менее кости исчезли бесследно.

Я вернулся в кабинет окончательно сбитым с толку. Может быть, никаких костей не было вовсе? Но как же не было, когда я сам их нашел и принес в дом? Единственное возможное объяснение, каким бы искусственным оно ни выглядело, заключалось в том, что кости были не такими прочными, как мне показалось, и после кратковременного пребывания на открытом воздухе превратились в пыль. Но в таком случае хотя бы эта пыль должна была остаться! Между тем, я прекрасно помнил, что мешковина была совершенно чистой.

Разумеется, я не мог обратиться к властям с такой сказкой меня бы просто посчитали за сумасшедшего. Но ничто не могло помешать мне навести справки, а потому я поехал в Данвич, где из чувства противоречия первым делом зашел в магазин Уэтли.

Увидев меня, Тобиас осклабился. «Ничего я вам не продам!» предупредил он меня прежде, чем я успйл раскрыть рот. Потом он повернулся к другому посетителю пожилому субъекту неряшливого вида и нарочито громко произнес:

— Вот он, этот самый Бишоп! Сказанного было достаточно для того, чтобы субъект поспешно ретировался.

— Я хочу задать вам один вопрос, начал я.

— Валяйте!

— Я хотел узнать, нет ли на берегу реки за старым мостом какого-нибудь кладбища?

— Не слыхал о таком. А что? — спросил он с подозрением.

— Да нет, ничего, ответил я. Просто то, что я там нашел, заставило меня предположить, что где-то рядом есть кладбище.

Глаза хозяина сузились и заблестели. Он закусил нижнюю губу. Потом он вдруг побледнел, как полотно, и прошептал:

— Кости! Вы нашли кости!

— Я ничего такого не говорил, возразил я.

— Где вы их нашли? потребовал он не терпящим возражений тоном.

Я развел руками и показал ему ладони.

— Как видите, никаких костей у меня нет, сказал я и вышел из лавки.

Я направился к небольшой церквушке, которую приметил в переулке по пути в магазин. Обернувшись, я увидел, что Уэтли запер его и теперь торопливо удалялся вниз по центральной улице вероятно, с тем чтобы повсюду рассказать о тех подозрениях, которые он мне только что высказал.

Надпись на почтовом ящике оповещала о том, что местного священника зовут Эйбрэхэм Даннинг… Он как раз оказался дома и сам открыл мне дверь 'этакий пухлый коротышка с румяными щечками и очками на носу. На вид ему было лет шестьдесят пять. Как бы в возмещение того морального ущерба, который я понес в лавке Уэтли, мое имя ровным счетом ничего ему не сказало.

Я с ходу предупредил его, что пришел навести кое-какие справки.

— Я к вашим услугам, мистер Бишоп, произнес он, как только мы очутились в комнате для гостей, служившей ему, вероятно, и в качестве кабинета.

— Скажите мне, ваше преподобие, вам не приходилось слышать о том, что в окрестностях Данвича есть колдуны?

Священник сомкнул пальцы и откинулся на спинку стула. На лице его заиграла снисходительная улыбка.

— Видите ли, мистер Бишоп, у нас такой суеверный народ! Здесь многие на полном серьезе верят в ведьм, колдунов и всякую нечисть из потустороннего мира, особенно после того, что произошло в 1928 году, когда умер Уилбер Уэтли и тот, кого называли его братом-двойняшкой. Уэтли вообразил себя волшебником и все время твердил о том, что якобы кого-то там вызвал из воздуха. На самом деле он имел в виду брата говорят, что тот был страшно уродлив вследствие родовой травмы. Но все эти слухи настолько запутаны и противоречивы…

— Вы знали моего двоюродного деда, покойного Септимуса Бишопа?

Он покачал головой.

— Нет, он умер еще до моего приезда сюда. Среди моих прихожан есть семья Бишопов, но я не думаю, что они его родня. Это простые, неграмотные люди. И потом, между ними нет никакого внешнего сходства.

Я заверил его, что это не наши родственники. Но к этому времени мне уже стало ясно, что здесь я не узнаю ничего полезного, а потому я поспешил откланяться. Преподобный Даннинг отпустил меня с явной неохотой: по всему было видно, что в этой глуши он страшно истосковался по обществу образованных людей.

Отчаявшись узнать что-либо новое в Данвиче, я вернулся домой и спустился в подвал, чтобы еще раз удостовериться в том, что кости исчезли. Тут меня впервые посетила мысль о крысах. Но если кости, действительно, утащили крысы, то почему тогда я не застал их там, внизу? Значит, из подвала должен быть еще один вход!

Захватив с собой лампу, я снова спустился в подвал и тщательно обшарил его на предмет отверстия, которым могли бы воспользоваться крысы. Я не терял надежды найти какое-нибудь естественное объяснение пропаже костей. Однако ничего похожего на такое отверстие не оказалось. Мне ничего не оставалось, как смириться с исчезновением костей, и весь остаток дня я старался о них не думать.

Но как только я заснул, меня стали преследовать кошмары: я видел, как принесенные мною кости складываются в скелет и как этот скелет облекается плотью. Я видел, как те кости, что походили на плети, срастаются в нечто не от мира сего и как это нечто постоянно меняет обличья, становясь то живым воплощением вселенского ужаса, то огромной черной кошкой, то гигантским спрутом, то обнаженной блуд-ницей, то громадной свиньей, то тощей сукой, прижимающейся к ногам своего хозяина. Я проснулся весь в поту и тут же услышал какие-то отдаленные странные звуки вначале сопенье и хныканье, доносившиеся, казалось, глубоко из-под земли, а потом дикий скрежет и треск, наводившие на мысль о какой-то разрушительной деятельности.

Чтобы стряхнуть с себя наваждение, я встал с постели и принялся расхаживать в темноте по дому, то и дело замирая у окна, чтобы поглядеть на залитый лунным светом пейзаж. Поначалу это вроде бы помогло, но спустя некоторое время меня вновь принялись мучить галлюцинации мне показалось, что на опушке леса, почти вплотную подступающего к дому, стоит высокая худая фигура, а о ее ноги трется какая-то уродливая, бесформенная тварь. Видение продолжалось всего несколько секунд, после чего оба призрака скрылись в лесной чаще, куда не проникал свет луны. Вот когда я пожалел о том, что не наделен тем здравым смыслом, каким, должно быть, отличался мой двоюродный дед Септимус, ибо это новое видение было намного натуральнее тех снов, от которых мне с таким трудом удалось избавиться, и даже тех звуков, что доносились из-под земли.

Как только рассвело а это произошло довольно скоро, я взял лампу и спустился с ней в подвал. Я без труда нашел тоннель и прошел по нему к подземной комнате. Я действовал не столько по собственной воле, сколько под влиянием некой силы, которой не мог противиться. Когда я подошел к люку, ведущему в подземную комнату, мне показалось, что на земле перед ним виднеются отпечатки не только моих ног. Между чужими следами виднелась также широкая полоса, тянувшаяся со стороны двери, ведущей в лес, как если бы оттуда по земле волочили какой-то тяжелый предмет. Спускаясь вниз, я ощущал сильнейшую тревогу. Но я беспокоился понапрасну, ибо в комнате никого не было.

Высоко подняв лампу, я огляделся по сторонам. Все осталось без изменений каменные скамьи, кирпичный пол, алтарь… Алтарь! На нем что-то темнело, какое-то большое пятно с неровными краями. В прошлый раз его там не было, это я помнил точно. Не знаю, что заставило меня приблизиться к алтарю. Я вовсе не хотел этого делать, но было уже поздно, ибо я понял то, что издали казалось темным пятном, на самом деле было лужей крови: она даже еще не просохла и влажно поблескивала при свете лампы.

Только теперь, впервые стоя так близко от алтаря, я увидел, что он весь покрыт пятнами, такими же темными бурыми пятнами, как и то, что было у меня перед глазами, но только гораздо более старыми. Стало быть, кровь проливалась здесь неоднократно.

Потрясенный увиденным, я бросился вон из комнаты, промчался по тоннелю и поднялся по лестнице в подвал. Там я остановился, чтобы перевести дух, и в этот момент до меня донеслись звуки шагов. Наверху кто-то был! Стараясь ступать неслышно, я поднялся на первый этаж.

Шаги доносились из кабинета. Я затушил лампу, ибо даже того света, что пробивался в дом через сомкнутый строй вековых деревьев, было более чем достаточно, и направился в кабинет.

За столом сидел высокий худой мужчина мрачной наружности. С его плеч ниспадала мантия. Он сверлил меня взглядом.

— Вылитый Бишоп, произнес он. Только кто именно?

— Амброз, ответил я, сглотнув слюну, сын Уильяма, внук Питера. Приехал распорядиться имением своего двоюродного деда Септимуса. А вы?

— А я и есть твой двоюродный дед Септимус, внучек.

Что-то зашевелилось позади него и мелькнуло за спинкой стула. Он заслонил то, что там находилось, краем мантии, но я успел разглядеть жуткую чешуйчатую тварь с лицом миловидной женщины. В ту же секунду я упал без чувств. Когда я немного очухался, мне показалось, что он стоит рядом и обращается к кому-то со словами: «Нам придется дать ему еще немного времени».

Приоткрыв один глаз, я поглядел в ту сторону, откуда раздавался голос.

Там никого не было.