Онлайн чтение книги Гостья The Host
Глава 8. Любовь

– Вы боитесь летать? – В голосе Искательницы проступало насмешливое недоверие. – Вы восемь раз пересекли космические просторы, но боитесь перелета в Аризону?

– Во-первых, я не боюсь. Во-вторых, космические просторы я пересекала в состоянии криосна, не имея ни малейшего представления о происходящем. И в-третьих, моего носителя укачивает в воздухе.

Искательница закатила глаза.

– Так примите лекарство! А если бы Целитель не переселился в Аризону? До Чикаго на машине добирались бы?

– До Чикаго – нет, а до Тусона доеду. Заодно и новый мир посмотрю. Пустыня завораживает…

– Скорее нагоняет скуку.

– К тому же я никуда не спешу, мне нужно побыть одной. – Я сделала ударение на последнем слове и сопроводила сказанное выразительным взглядом.

– Все равно не понимаю, зачем куда-то ехать. Здесь хватает компетентных Целителей.

– А мне спокойнее с Целителем Брод-в-глубокой-воде. У него есть опыт в подобных вопросах, а я подозреваю, что информации, которой я располагаю, недостаточно. – И я снова многозначительно на нее посмотрела.

– Странница, вы бы поспешили. Я заметила некоторые признаки…

– Простите, но, по-моему, вы судите предвзято. О поведении человека мне известно достаточно, и признаки манипуляции я различу не хуже вашего.

Искательница злобно на меня посмотрела.

Я укладывала во взятый напрокат автомобиль то немногое, что решила взять с собой: одежду на неделю и необходимые гигиенические принадлежности. Вещей было мало, но оставляла я и того меньше. За долгие месяцы стены моей маленькой квартиры оставались голыми, а полки – пустыми. Наверное, меня не тянуло здесь обосноваться.

Искательница торчала на тротуаре возле открытого багажника, забрасывая меня ехидными вопросиками и замечаниями каждый раз, когда я оказывалась рядом. По крайней мере, в одном я была уверена: следом она не увяжется – характер не тот. Искательница наконец сообразила, что все уговоры бесполезны, я к ней не присоединюсь, так что ей придется в одиночку лететь в Тусон. Я вздохнула с облегчением: не хватало еще, чтобы она маячила рядом в придорожных кафе, дежурила у дверей туалета на заправочных станциях, учиняла очередной допрос на каждом светофоре. Меня передернуло от этой мысли. Если новое тело – единственный способ избавиться от Искательницы… что ж, стоит об этом подумать.

Впрочем, можно поступить и по-другому: забыть этот мир, как страшный сон, и переселиться на десятую планету. Вычеркнуть из памяти неудачный опыт. Земля осталась бы крошечным пятнышком в моей безупречной во всех других смыслах биографии.

Но куда переселиться? На уже знакомую планету? Поющий мир был одним из моих любимых, но променять зрение на слепоту? Планета Цветов очаровывала… Но хлорофилловые жизненные формы почти лишены эмоций. Я бы тосковала по ритмам человеческого мира.

На новую планету? Было одно недавнее приобретение – здесь, на Земле, новых носителей прозвали дельфинами за неимением более точного слова, хотя те больше походили на стрекоз, чем на морских млекопитающих. Высокоразвитый вид, и подвижный к тому же, но после долгого существования в виде Водоросли мысль об очередной водной планете внушала отвращение.

Нет, мне так много еще хотелось попробовать на Земле. Ничто во всей Вселенной не влекло меня так сильно, как маленький тенистый дворик на тихой улице или бескрайнее пустынное небо из воспоминаний Мелани.

Мелани от комментариев воздержалась. С тех пор как я приняла решение отыскать Брод-в-глубокой-воде, своего первого Целителя, она как-то притихла. Чем объяснялась ее отчужденность: хотела ли она показать, что не опасна и не будет обузой? Затаилась перед вторжением Искательницы? Готовилась к смерти?.. или к бою? А может, собиралась взять надо мной верх?

Каким бы ни был ее план, она отдалилась от меня, притаившись где-то в затылке.

Я в последний раз зашла в дом, проверить, не забыла ли чего. Комната выглядела пустой. Предыдущий жилец обустроился по минимуму – тарелки в кухонном шкафу, подушки на кровати, лампы на тумбочках; если я не вернусь, следующему жильцу много менять не придется.

На выходе меня застал телефонный звонок: я хотела подойти, но не успела. Автоответчик сработал после первого звонка. Звонивший услышал туманные объяснения: «Я уезжаю до конца семестра, лекции отменяются, пока не будет найдена замена». Без указания причин. Часы над телевизором показывали восемь утра. Наверняка звонил Курт: получил мое чуть более подробное электронное сообщение, отправленное прошлой ночью. Я так мучилась угрызениями совести из-за сорванного семестра, словно решила сменить тело. Возможно, такой мой поступок, уход от обязанностей, подготавливал почву для следующего, слишком позорного пока, решения. Мне стало не по себе и, хотя я никуда не спешила, как-то вдруг расхотелось слушать сообщение автоответчика.

Я еще раз оглядела пустую квартиру. Не имело смысла что-то здесь оставлять, в жилище, так и не ставшем мне домом. У меня было странное чувство, что не только Мелани, но и вся эта планета отвергает меня – и неважно, как сильно я хочу прижиться. Как будто мне не дано пустить здесь корни. Я криво ухмыльнулась при мысли о корнях. Какой-то суеверный бред лез в голову.

Мне еще не доводилось иметь носителя, верившего в приметы и суеверия. Ощущение показалось забавным, словно за тобой следит кто-то невидимый. По спине побежали мурашки.

Я плотно закрыла за собой дверь, но не прикоснулась к замкам, пережитку прошлого. Сюда никто не войдет, пока я не вернусь, – или пока не вселится новый жилец.

Не глядя на Искательницу, я села в машину. Мне нечасто приходилось водить, да и Мелани тоже, поэтому я немного нервничала. Впрочем, я не сомневалась, что скоро обвыкнусь.

Искательница просунулась в открытое окно с пассажирской стороны.

– Жду вас в Тусоне.

– Разумеется. – Я завела мотор и, пряча улыбку, отыскала кнопку стеклоподъемника. Искательница отскочила от машины.

– А может… – начала она, переходя на крик в попытке прорваться сквозь шум двигателя и закрытое окно. – Может, последую вашему примеру и прокачусь с ветерком. Посмотрим, кто из нас кого обгонит.

Сказано это было для того, чтобы вывести меня из себя. Я старалась не показывать виду, что у нее получилось. Устремив взгляд прямо перед собой, я осторожно вывела автомобиль на дорогу.

Я почти сразу отыскала выезд на шоссе, а дальше следовала за дорожными знаками, указывающими путь из Сан-Диего. Вскоре знаки закончились, а вместе с ними – и шанс не туда повернуть. Через восемь часов – путь недолгий – я буду в Тусоне. Может, заночую в каком-нибудь городке. Я бы с удовольствием задержалась где-нибудь, если б точно знала, что Искательница будет ждать на месте, изводясь от нетерпения, а не попрется следом.

Меня то и дело обгоняли другие машины, владельцы которых, в отличие от меня, стремились попасть в свои неведомые пункты назначения. Я же все время поглядывала в зеркало заднего вида, высматривая хвост, да к тому же еле плелась.

Напрасно я ждала, не мелькнет ли в проносящихся мимо автомобилях знакомое лицо. Не стоило вестись на злую шутку Искательницы; долгий путь и ее темперамент казались несовместимыми. Однако… взгляд продолжал ее искать.

Мне довелось побывать на западе, у океана, я путешествовала на юг и на север, вдоль Калифорнийского побережья, но на восток не выезжала ни разу. Цивилизация быстро осталась за спиной, и вскоре меня окружали лишь холмы и скалы, предваряющие безлюдный простор пустыни.

Чем дальше я отъезжала от города, тем расслабленнее себя чувствовала – тревожный знак. Негоже так радоваться одиночеству. Души нуждались в обществе. Мы жили и работали, сливаясь в гармонии, – все одинаковые: миролюбивые, дружелюбные, честные. Откуда это чувство облегчения от разлуки с себе подобными?.. Неужели Мелани постаралась?

Нет, Мелани дремала где-то на задворках сознания.

Такого спокойствия я не чувствовала с тех самых пор, как она повторно подала голос. За окном стремительно проносились мили, пролетали мрачные дикие скалы и пыльные пустоши, заросшие низкорослым кустарником, – до скуки однообразные. Я поняла, что, сама того не желая, еду слишком быстро. Здесь не на чем было отдохнуть глазу, не за что зацепиться мысли. Позевывая, я гадала, почему в памяти Мелани пустыня смотрелась куда более красочно и маняще. Что особенного в этом безжизненном месте?.. В поисках ответа я бесцеремонно вторглась в ее разум.

Окружавшая нас голая местность, покрытая скудной растительностью, не интересовала Мелани. Она грезила о другой пустыне, красной, изрезанной каньонами, полной особой магии. Она даже не попыталась меня остановить и словно вообще не заметила вторжения. Я еще раз спросила, в чем причина ее отстраненности. Мыслей о борьбе не было: наоборот, мне показалось, она готовится к смерти.

В воспоминаниях она будто прощалась со мной, уходила в другое, излучающее счастье место. Сюда я была допущена впервые. В укромной расщелине, рассекавшей склон из красного песчаника, почти на уровне ливневых паводков, разместилось своеобразное жилище. Нелепое место, в стороне от любых троп и стежек – никто не станет искать в такой глуши. Ни удобств, ни электричества. В воспоминаниях Мелани смеется, стоя у ямки в песке, – воду насосом качают из-под земли.

–  Лучше любого водопровода! – Джаред сдвигает брови, и морщинка на переносице становится глубже. Кажется, его смущает мой смех. Боится, что мне не понравилось? – Никаких следов, никто и не догадается, что мы тут.

– Мне нравится, – торопливо отвечаю я. – Как в старых фильмах. Тут здорово.

Улыбка, которая почти не покидает лицо Джареда – он даже во сне улыбается, – становится шире.

– Некоторые вещи даже в старых фильмах не увидишь. Пойдем, покажу, где туалет.

Джейми вприпрыжку бежит впереди, темные волосы развеваются на бегу, смех эхом разносится по узкому каньону. Он теперь все время скачет, худой мальчишка с потемневшей от солнца кожей. Я не понимала, какая тяжесть легла на эти узкие плечики. Теперь, когда с нами Джаред, Джейми заметно оживился. Тревога уже не омрачает его лицо, уступив место улыбке. Оказывается, мы оба куда выносливее, чем я думала.

– Кто это все построил?

– Отец и старшие братья. Я тоже немного помогал – или скорее путался под ногами. Отец застолбил за собой это местечко, и чихать он хотел на правила. Он даже не стал выяснять, кому принадлежит земля: никаких разрешений, никакой бумажной волокиты! – Джаред смеется, запрокидывая голову. Солнце танцует на золотых прядках волос. – По бумагам этого места не существует. Правда, удобно? – И, как бы невзначай, берет меня за руку.

Моя кожа вспыхивает от его прикосновения. Удивительно приятное чувство, только вот грудь как-то странно щемит.

Джаред все время вот так до меня дотрагивается, словно хочет убедиться, что я здесь, рядом. Понимает ли он, что со мной творится, когда его теплая ладонь накрывает мою? Бьется ли его сердце так же часто, как мое? Или он просто рад, что больше не один?

Взявшись за руки, мы проходим под небольшой купой тополей, чья зелень так ярко выделяется на красном песчанике, что у меня рябит в глазах. Здесь Джаред счастлив – счастлив по-настоящему. Я тоже счастлива – как же сложно привыкнуть к этому чувству!

Он не целовал меня с той первой ночи, когда я закричала, обнаружив шрам на его шее. Может, не хочет? Поцеловать его первой? А что, если ему не понравится?

Джаред смотрит на меня и улыбается: вокруг глаз лучиками появляется паутинка тоненьких морщинок. Мне становится интересно, действительно ли он так красив, как мне кажется, или же все дело в том, что он последний человек на Земле, если не считать нас с Джейми.

Нет, вряд ли. Он на самом деле прекрасен.

– О чем задумалась, Мел? – спрашивает Джаред. – О чем-то важном, наверное? – Он смеется.

Я пожимаю плечами, а внутри все трепещет.

– Здесь красиво.

Он смотрит вокруг.

– Да. Потому что здесь дом.

– Дом, – негромко повторяю я. – Дом.

– Твой дом тоже, если ты не против.

– Я не против. – Ощущение такое, будто каждая пройденная за последние три года миля вела сюда. Будь моя воля, мы бы ни за что не покинули это место, хотя я и понимаю, что придется. Еда не растет на деревьях. Не в пустыне, уж точно.

Он сжимает мне руку: кажется, сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Наслаждение, почти неотличимое от боли.

Картинка смазалась: Мелани прокрутила в памяти тот жаркий день до того момента, когда солнце скрылось за красными стенами каньона. Я устремилась за ней, загипнотизированная бескрайними просторами и пролетающими мимо высохшими кустами. Однообразие кружило голову.

Я украдкой заглядываю в узкую спаленку. Матрас всего в нескольких дюймах от грубых каменных стен с обеих сторон.

Меня переполняет радость: Джейми спит в настоящей постели, на мягкой подушке. Он раскинул в стороны длинные тощие руки и ноги, заняв почти весь матрас. В жизни Джейми гораздо крупнее, чем мальчик в моей голове. Почти десять – скоро станет взрослым. Только вот для меня он всегда будет ребенком.

Джейми дышит ровно, сон его крепок и безмятежен – по крайней мере, сейчас.

Я тихонько прикрываю дверь и возвращаюсь на диванчик, где сидит Джаред.

– Спасибо, – шепчу я, хотя Джейми сейчас и из пушки не разбудишь. – Нехорошо получается. Диванчик для тебя слишком короткий. Может, ляжешь с Джейми?

Джаред посмеивается.

– Мел, ты всего на несколько дюймов ниже меня. Спи уж там. В следующий раз, как пойду за продуктами, присмотрю себе раскладушку.

Мне это не нравится по множеству причин. Он что, собрался куда-то? И если так, возьмет ли он нас с собой? Он что, думает, что я до конца жизни буду спать с Джейми?

Джаред обнимает меня за плечи и притягивает к себе. Я пододвигаюсь, хотя от тепла его тела снова щемит сердце.

– Чего насупилась? – спрашивает он.

– Когда ты… когда мы уедем?

Он пожимает плечами.

– Собранной еды хватит на несколько месяцев. Если хотите пожить здесь подольше, я сделаю набег-другой на близлежащие помойки. Наверняка ты уже устала от скитаний.

– Устала, – соглашаюсь я и делаю глубокий вдох, для храбрости. – Но куда ты, туда и я.

Он крепче меня сжимает.

– Мне это по душе. Как подумаю о разлуке… – Он тихонько смеется. – Может, это прозвучит странно, но я бы скорее умер… Не слишком выспренне?

– Нет, я тебя понимаю.

Должно быть, он чувствует то же, что и я. Разве он сказал бы так, если бы не воспринимал меня как женщину?

Я вдруг понимаю, что – впервые с той самой ночи, когда мы познакомились, – Джаред со мной наедине: впервые дверь разделяет нас двоих и спящего Джейми. Мы много ночей провели без сна, перешептываясь, рассказывая друг другу истории, веселые и ужасные, и Джейми всегда пристраивал голову у меня на коленях. Мое дыхание учащается, стоит мне подумать о закрытой двери.

– Вряд ли тебе понадобится раскладушка, – вырывается у меня.

Я чувствую на себе его вопросительный взгляд, но не могу на него ответить. Слишком поздно, сказанного не вернуть.

– Не волнуйся, мы останемся тут, пока не закончится еда. Этот диванчик – просто царское ложе по сравнению с местами, в которых мне доводилось спать.

– Я о другом, – говорю я, все так же не поднимая глаз.

– Ты будешь спать на кровати. И никаких возражений я не потерплю.

– И не об этом, – почти шепчу я. – Просто… диван подошел бы Джейми, еще долго бы ему прослужил. А я могла бы спать… с тобой…

Молчание. Мне хочется посмотреть на его реакцию, но я не решаюсь поднять глаза. Вдруг я увижу отвращение? Я же не переживу… Вдруг он меня прогонит?

Теплые, мозолистые пальцы берут меня за подбородок. Наши взгляды встречаются, и мое сердце замирает.

– Мел, я… – Его улыбка погасла.

Я пытаюсь отвернуться, но он держит мой подбородок – взгляд отвести не получается. Неужели он не чувствует искру, пробежавшую между нашими телами? Неужели нет? Но почему тогда я чувствую? Как будто между нами, словно цветок меж страниц толстой книги, зажато плоское солнце, которое сжигает бумагу. Может, для него это что-то другое? Неприятное?

Джаред отворачивается; теперь он, а не я, отводит глаза, но не отпускает мой подбородок и чуть слышно шепчет:

– Не стоит, Мелани. Ты ничего мне не должна.

Мне трудно глотать.

– Я не хочу… Я не чувствую себя обязанной. И ты… ты тоже ничем мне не обязан. Забудь.

– Такое не забывается, Мел.

Он вздыхает, и мне хочется провалиться сквозь землю. Хочется сдаться – отдать свой разум пришельцам, если это единственный способ исправить ошибку. Я бы отдала все будущее за две прошедшие минуты. Все бы отдала.

Джаред тяжело вздыхает, напряженно смотрит в пол, сжимает челюсти.

– Мел, так быть не должно. Только потому, что мы вместе, потому что мы последние мужчина и женщина на Земле… – Я впервые вижу, чтобы он так мучительно подбирал слова. – Это не значит, что ты должна чем-то жертвовать. Я не из таких… Ты не обязана…

Он выглядит таким расстроенным и хмурым, что я начинаю снова говорить, хотя, еще не открыв рот, понимаю, что совершаю ошибку.

– Я о другом, – бормочу я. – Я не говорю, что чувствую себя «обязанной», и ты не «из таких». Нет. Конечно же не из таких. Просто…

Просто я люблю его. Я крепко сжимаю зубы, чтобы не пасть еще ниже. Нужно прикусить этот противный язык, пока он окончательно все не испортил.

– Просто что? – не сдается он.

Я пробую помотать головой, но его пальцы все еще крепко держат мой подбородок.

– Мел?..

Я вырываюсь и изо всех сил качаю головой.

Он придвигается ближе, лицо его внезапно меняется: на нем отражается борьба – новое, незнакомое выражение. И чувство, что меня отвергли, от которого щипало в глазах, отчего-то проходит.

– Поговори со мной… пожалуйста, – тихо произносит он.

Я чувствую его дыхание на своей щеке и на несколько секунд теряю способность мыслить. Вижу его глаза и забываю о своем позоре, забываю, что совсем недавно хотела замолчать навсегда.

– Если бы из всех людей в мире мне надо было выбрать, с кем отправиться на необитаемую планету, я бы выбрала тебя, – шепчу я. Солнце между нами разгорается. – Я всегда хотела быть с тобой. И не только… не только разговаривать. Когда ты прикасаешься ко мне… – Я несмело провожу по теплой коже его плеча – и под кончиками пальцев словно пробегают искры. Его рука обнимает меня. Чувствует ли он этот жар? – Я не хочу, чтобы ты останавливался. – Хочется точнее подобрать слова, но не могу. Ничего страшного. Я и так уже во всем призналась. – Если ты не чувствуешь ко мне того же, я пойму. Ты только скажи, – в отчаянии вру я.

– О, Мел! – выдыхает он и притягивает меня к себе. На его губах искры жарче всего, раскаленные. Я не понимаю, что делаю, но это уже не важно. Его руки в моих волосах, в моем сердце – его огонь. Я не могу – не хочу – дышать.

Его губы ловят мое ухо, а когда я снова пытаюсь их найти, Джаред удерживает мое лицо.

– Это чудо – больше, чем чудо, – что я нашел тебя, Мелани. Если бы мне пришлось выбирать между прошлой жизнью и тобой, я бы выбрал тебя. Не пожалел бы пять миллиардов жизней.

– Так нельзя.

– Нельзя иначе.

– Джаред, – выдыхаю я, пытаясь снова дотянуться до его губ. Он отстраняется, будто хочет что-то сказать. Разве нужно что-то еще говорить?

– Но…

– Но? – Какие тут могут быть «но»? Какие могут быть «но», если между нами такая искра?

– Тебе всего семнадцать, Мелани. А мне уже двадцать шесть.

– И что?

Он не отвечает. Его руки медленно гладят мне плечи, заливая их огнем.

– Ты что, издеваешься? – Я отстраняюсь, чтобы видеть его лицо. – Мы пережили конец света, а тебя волнуют какие-то условности?

Он громко сглатывает, прежде чем продолжить.

– Большинство условностей существуют не просто так, Мел. Я буду последним негодяем, если тобой воспользуюсь. Ты слишком юна.

– Юность умерла. Все выжившие – древние старики.

В уголках его рта пробивается улыбка.

– Может, ты и права. Но спешить все равно ни к чему.

– Чего ждать? – требую я ответа.

Он медлит, обдумывая ответ.

– Что ж, для начала поговорим… о вещах прозаических.

Пытается меня отвлечь, увести от темы разговора? Похоже на то. Не верится, что разговор принимает подобный оборот. Если он на самом деле меня хочет, это не имеет смысла.

– Понимаешь, – сбивчиво объясняет он, и кажется, что под золотистым загаром проступает румянец смущения. – Когда я обустраивал это место, то не планировал… гостей. То есть… – Остальное он выпаливает одним махом: – Противозачаточными средствами не запасся.

– Но… – Я мучительно морщу лоб.

С его лица ушла улыбка, и я впервые замечаю, как оно искажается от злобы – никогда бы не подумала, что Джаред на это способен.

– Не хочу, чтобы мой ребенок родился в этом мире.

До меня доходит смысл его слов, и я сжимаюсь, представив невинную кроху, открывающую глаза в подобном месте. Мне и так с лихвой хватает глаз Джейми, которого не ждет ничего хорошего – даже при самом лучшем раскладе.

Джаред вдруг снова становится Джаредом. Лучики вокруг глаз собираются в морщинки.

– И потом, у нас еще есть время… все обдумать. – Кажется, он опять уходит от разговора. – Ты хоть понимаешь, сколько времени прошло с тех пор, как мы встретились? Всего четыре недели.

Я поражена.

– Не может быть!..

– Двадцать девять дней. Я считаю.

Я пытаюсь вспомнить. Не может быть, чтобы всего за двадцать девять дней Джаред сумел так изменить нашу жизнь. Как будто мы с Джейми все время были с ним. Два или три года…

– Время у нас есть, – повторяет Джаред.

Меня охватывает дурное предчувствие, приступ паники надолго лишает дара речи. Он с тревогой следит за переменой в моей лице.

– Но ты же не знаешь… – Безысходность, которая отступила, когда он меня нашел, настигает вновь, как удар хлыста. – Никто не знает, сколько времени нам осталось: месяцы, дни, часы…

Он смеется, согревая меня своим смехом, и касается губами сердитой складочки между нахмуренными бровями. – Не волнуйся, Мел. Наш союз заключен на Небесах. Ты моя судьба. Никому – слышишь, никому! – я тебя не отдам.

Не спрашивая моего согласия, Мелани вернула меня в настоящее – к узкой ленте шоссе, вьющейся через аризонскую пустыню под безжалостным полуденным солнцем. Я смотрела на пустоту впереди и ощущала пустоту внутри.

Ее мысль легким вздохом пронеслась в голове: «Если б знать, сколько нам осталось».

У меня по щекам текли слезы… наши с ней общие слезы.