Глава VIII. «Пепел былого»

Онлайн чтение книги Час дракона The Hour of the Dragon
Глава VIII. «Пепел былого»

Сады вокруг Тарантии избежали губительного опустошения, постигшего восточные области страны. Правда, и здесь хватало свидетельств прохождения иноземных захватчиков — сорванные с петель ворота, оголенные усадьбы и сломанные ограды.

Лишь одно печальное место встретил здесь Конан — большое пепелище и обломки почерневших камней там, где когда-то поднималась резиденция одного из его наиболее близких соратников.

Не задерживаясь, он направился к расположенной в паре миль от города небольшой усадьбе своего верного товарища — барона Галанна. Когда впереди замаячила высокая ограда с видневшейся среди деревьев сторожкой, уже наступила темнота. Соскочив с седла и привязав коня к дереву, Конан направился к домику сторожа. Он не торопился, допуская, что подразделения неприятеля могут быть расквартированы по всей околице, в том числе и на этой усадьбе. Нужно было выждать, или хотя бы встретиться с кем-либо из здешних слуг. Но неожиданно грубо сколоченные двери сторожки отворились, и из них вышел крепкий человек в шерстяной накидке и богато вышитой безрукавке, неторопливо двинувшийся по тропинке вдоль ограды.

— Сервий!

Вскрикнув от неожиданности и удивления, хозяин усадьбы резко обернулся и отскочил в сторону, разглядев стоявшую перед ним в полумраке рослую, закованную в сталь фигуру. Рука его непроизвольно потянулась к подвешенному у пояса короткому охотничьему ножу.

— Кто это? — спросил он с напряжением. — И что ты здесь… О, господи!

Его румяные щеки побледнели, а дыхание сперло.

— Господин мой! — вскрикнул он. — Зачем ты пугаешь меня, возвратившись из серых краев смерти? Пока ты был жив, я верно служил тебе и был твоим верным товарищем…

— Того же жду от тебя и сейчас, — произнес в ответ Конан. — Я все так же состою из костей и крови, — перестань трястись!

Пораженный и испуганный, Галанн приблизился и взглянул в лицо гостя, а когда убедился в правдивости его слов, опустился на одно колено и обнажил голову.

— Ваше Величество! Это воистину чудесное возвращение! Ведь большой крепостной колокол уже давно возвестил о твоей смерти. Говорили, что ты погиб под Валкой, погребенный страшным обвалом.

— В мою броню был одет другой, — объяснил Конан. — Но об этом после. Если на твоем столе есть чем утолить голод…

— Прости меня, господин мой! — прошептал Сервий, вскакивая на ноги. — Пыль путешествия еще лежит на твоих латах, а я заставляю тебя разговаривать, не предложив угощения! Господи! Теперь-то я вижу, что ты жив и здоров, но клянусь: когда заметил твою серую неясную в темноте фигуру, мозги мои поехали куда-то в сторону. Согласись — как-то непривычно встречать в ночном лесу человека, которого считаешь мертвым. — Прикажи слугам присмотреть за моим конем — я привязал его вон у того дуба.

Галанн кивнул, шагая впереди по тропинке. Он уже вполне оправился от испуга, но теперь заметно занервничал.

— Нужно уйти с открытого места, — объяснил он. — Сторож сидит в своем домике… но последнее время и он боится служить мне. Так что будет лучше, если о твоем появлении буду знать один я.

Приблизившись к стенам дома, матово просвечивавшим сквозь деревья, Сервий пошел вдоль них по чистой дорожке, бегущей среди дубов, сплетенные кроны которых гасили последние отблески умирающего дня. Его явно тяготило какое-то чувство, похожее на панику, но он продолжал твердо идти впереди, и наконец пропустил гостя через небольшие двери в слабоосвещенный коридор, а затем и в просторную комнату с обшитым дубовыми досками потолком и стенами. В большом камине пылали дрова, однако воздух здесь был прохладен. На широком столе из красного дерева стоял, по-видимому, только что разогретый на огне паштет, от которого шел пар. Сервий замкнул массивные двери и задул свечу в серебряном подсвечнике, единственным источником света оставив огонь камина.

— Садитесь, Ваше Величество, — учтиво пригласил он. — Опасное сейчас время, всего приходится бояться. Будет лучше, если никто ничего не увидит, даже если подсмотрит в окно… А этот паштет только что с огня — я просто вышел… Может быть, Ваше Величество, вам плохо видно?..

— Нет, здесь хватает света, — буркнул Конан, без лишних слов усаживаясь и доставая стилет. И он с наслаждением стал поглощать вкусную пищу, запивая куски мяса большими глотками вина, приготовленного на собственных винодельнях этой плантации. Казалось, что он забыл про все опасности, а вот хозяин, наоборот, беспокойно вертелся на своем месте у камина, нервно вертя в пальцах серебряную табакерку, висевшую у него на шее на тяжелой золотой цепи. Он то и дело бросал опасливый взгляд на матово отсвечивающее окно и прислушивался, не раздадутся ли за дверью в коридоре осторожные подкрадывающиеся шаги.

Закончив есть, Конан пересел на стоявшую рядом с камином невысокую скамеечку.

— Я не буду долго причинять тебе беспокойства своим присутствием, — сказал он резко. — На рассвете я буду уже далеко отсюда.

— О, мой король… — Галанн с мольбой поднял руки, но Конан быстрым жестом отклонил его протесты.

— Мне хорошо известны твои преданность и мужество. У меня нет к тебе никаких претензий. Но покуда Валерий занял мой трон, ты сильно рискуешь, предоставляя мне убежище.

— У меня просто нет таких сил, чтобы противостоять ему, — согласился Сервий. — Те пятьдесят воинов, что я могу выставить против него, включая себя, будут значить для него не больше, чем клочок травы. Ты же видел руины усадьбы Эмилия Скавона?

Нахмурившись, Конан кивнул.

— Он был, как ты сам знаешь, крупнейшим землевладельцем в этой области, но отклонил предложения Валерия. Его сожгли прямо в собственном доме, главной резиденции. В это время от нашей армии остались лишь жалкие остатки, а сами тарантийцы драться не желали. Нам пришлось сложить оружие, и Валерий даровал нам жизнь, хотя подати, что он на нас наложил, сами по себе могут довести до разорения. А что мы могли сделать? Мы же были уверены, что ты погиб! Многие из баронов — убиты, многих увезли неизвестно куда. Армия разбита и распущена. Наследника трона по твоей линии — нет. И не было никого, кто сплотил бы нас.

— А Троцеро из Пуантена? — зло спросил Конан. Галанн горестно развел руками.

— Действительно, его заместитель Просперо приходил сюда со своим корпусом. Но отступая перед Амальриком, он измотал людей, собравшихся под его штандартами. А коль все считали вас, Ваше Величество, мертвым, вспомнились давнишние войны, битвы и обиды и то, что Троцеро из Пуантена в свое время проходил по этим областям точно так же, как сейчас Амальрик — огнем и мечом. Бароны-то были за Троцеро, но вот простолюдины, а может, и агенты Валерия, вопили, что наместник Пуантена сам хочет завладеть короной Аквилонии. И вновь начались старые дрязги между разными группировками. А если бы был хоть один мужчина с королевской кровью в жилах, его быстро бы короновали и пошли за ним против Немедии. Но этого не случилось.

Бароны, верные твоей памяти, не помирились между собой и не объединились — каждый был обижен на соседа, каждый опасался амбиций остальных. Ты был нитью, что сдерживала эти бусы. Когда нить лопнула, бусы распались. Будь у тебя сын, бароны встали бы за него. А так — не нашлось огня зажечь их патриотизм.

Купцы и простой люд, опасаясь анархии и возвращения феодализма, когда каждый из баронов имел свои законы, — кричали, что нужен хотя бы какой-нибудь король, хоть Валерий, который принадлежит к крови древней королевской династии. И не нашлось тех, кто препятствовал тому, когда с развевающимся над головой пурпурным драконом Немедии, этот ублюдок приехал во главе своих рыцарей и ударил копьем в ворота Тарантии.

А люди открыли ворота и склонились перед ним в поклоне. Они отклонили помощь Просперо в удержании города, заявив, что пусть уж ими лучше правит Валерий, чем Троцеро. И еще я слышал — многие бароны пошли за Валерием, а не за Троцеро. Они хотели, посадив Валерия на трон, избежать гражданской войны и гнева немедийцев. Просперо уехал, а через несколько часов в город вошли силы Амальрика. Они не стали догонять отступающих, а решили дождаться коронации Валерия.

— Значит, дым старой чародейки рассказал мне правду, — сказал Конан, чувствуя, как по плечам его пробегает холодная дрожь. — Валерия короновал Амальрик?

— Да. В коронном зале, руками, на которых еще не успела обсохнуть кровь.

— И что — народ расцвел под его доброй властью? — в голосе Конана слышалась гневная ирония.

— Валерий живет, как иноземный захватчик в центре порабощенной им страны, — с горечью ответил Сервий. — Двор его кишит немедийцами, стража и гарнизон крепости — тоже немедийские. Вот так кончается год Дракона. Оккупанты чувствуют себя хозяевами на улицах, и не проходит дня, чтобы они не изнасиловали женщину или не избили купца. Валерий их сдерживать либо не хочет, либо не может. Он всего лишь кукла, немедийская марионетка. Умные люди знали, что этим все и кончится, но уже появляется мнение, что именно так и должно быть.

Амальрик пошел дальше, чтобы разгромить приграничные провинции, где некоторые бароны все еще не хотят признать власть Валерия. Но среди них нет единства, и зависть друг к другу у них сильней, чем страх перед Амальриком. Он давит их одного за другим. Видя это, многие замки и города объявили о капитуляции. А те, что давали отпор, горько пожалели об этом. Здесь немедийцы дают волю своей лютой ненависти. К тому же ряды их постоянно пополняются теми аквилонцами, которых страх, золото или голод заставляют вступать во вражескую армию. Это настоящее предательство…

Конан мрачно кивнул, вглядываясь в красные отблески пламени на богато расписанных деревянных стенах.

Хозяин дома продолжал:

— И теперь у нас есть новый король Аквилонии вместо анархии, которой все так боялись. Валерий не ограждает своих подданных от притязаний оккупантов. Целые сотни тех, кто не смог уплатить наложенных на них податей, проданы в рабство торговцам из других стран.

Конан резко поднял голову, и в глазах его зажглась исполненная жажды крови ненависть. Он длинно выругался, сжав свои кулаки в пару тяжелых молотов:

— Ах, даже так! Они вновь, как встарь, продают в рабство белых мужчин и женщин. Во дворцах Шема и Турмана всегда нужны невольники. Валерий стал королем, но единство, которого так ждали эти глупцы — разрушенное иноземным мечом, так и не наступило.

Но Гандерланд на севере и Пуантен на юге еще не сломлены, то же самое — на западе, где бароны Пограничья имеют под своими флагами немало боссонских лучников. Эти провинции не представляют для Валерия непосредственной угрозы, но если их объединить, то им будет сопутствовать боевая удача, и они смогут отстоять свою независимость. Пускай Валерий правит в этих местах, пока может. Дни его сочтены. Народ поднимется, когда узнает, что я еще жив. Я отвоюю Тарантию и отброшу от нее Амальрика. А потом прогоню этих поганых псов из всего королевства.

Сервий продолжал молчать, и тишину нарушало лишь потрескивание огня.

— Ты что? — удивленно крикнул Конан. — Что ты повесил голову и уставился в огонь? Ты веришь в мои слова?

Галанн старательно избегал взгляда короля.

— Конечно, Ваше Величество, вы сделаете все, что в человеческих силах, — наконец упавшим голосом произнес он. — Я ходил за вами в бой и знаю, что нет человека, кто мог бы одолеть тебя…

— Так что же тогда?

Сервий еще глубже запахнулся в свой кафтан на меху и задрожал, несмотря на близость огня.

— Люди говорят, что все, что произошло, — дело рук черной магии.

— Ну и что с того?

— А что может сделать простой человек против магии? Кто тот неизвестный, что, как рассказывают, пришел с Валерием с севера, появляется и исчезает столь таинственно? Люди шепчутся, что это великий чародей, умерший тысячи лет тому назад, но вернувшийся из серых краев смерти, чтобы свергнуть короля Аквилонии и возвратить к власти династию, наследником которой является Валерий.

— Да разве это имеет какое-нибудь значение? — гневно выкрикнул Конан. — Я сумел уйти от невиданных демонов подземелий Бельверуса и дьявольщины, что преследовала меня в горах. Если народ поднимется…

Галанн покачал головой.

— Самые преданные твои подданные в восточных и центральных областях либо уже погибли, либо бежали, а то и схвачены. Гандерланд лежит далеко на севере, Пуантен — далеко на юге. Боссонцы отошли на свое западное Пограничье. Призыв и сбор всех этих сил потребует недель, и если Амальрик узнает об этом, он нападет первым и уничтожит каждого по отдельности, чтобы не допустить их объединения.

— Но восстание в восточных и центральных областях страны перетянет чашу весов на нашу сторону! — громко возразил Конан. — Мы сможем освободить Тарантию и удержать ее до подхода войск из Гандерланда и Пуантена.

Еще секунду его собеседник колебался, а потом, понизив голос до шепота, произнес:

— А еще говорят, что тебя погубили заклятия. Рассказывают, что все тот же самый чужеземец владеет чарами, способными убить тебя и разбить твою армию, что и произошло под Валкой. Громкий звон крепостного колокола возвестил о твоей смерти. Люди уверены, что ты мертв. А центральные области теперь вообще не поднимутся, даже если узнают, что ты вернулся: они просто не осмелятся. Магия победила на поле валкийской битвы, и магия принесла весть о твоей гибели, ибо уже тем же вечером народ волновался на улицах Тарантии.

Немедийский жрец и колдун прибег к помощи черной магии, чтобы умертвить прямо на улицах столицы тех, кто оставался тебе верен. Непонятным и страшным образом наши воины падали тут же, на мостовую и умирали. Мерли, как мухи. А тот худой чернокнижник рассмеялся и сказал: «Я всего лишь Альтаро, ученик Ораста, единственного изъявителя воли того, кто скрыт от ваших глаз. Это — не моя сила, она лишь проходит через меня».

— А что? — резко отозвался Конан. — Разве не лучше гордо умереть, чем жить в рабстве? Разве смерть горше, чем притеснения, неволя и издевательства?

— Разум отступает, как только начинают бояться глаза, — раздался ответ Сервия. — А центральные области теперь боятся слишком сильно, чтобы пойти за тобой. Окраины может еще и будут сражаться… но та же сила, что поразила тебя под Валкой, одержит верх и теперь. Немедийцы сейчас удерживают самые обширные, богатые и густонаселенные районы Аквилонии и не позволят победить себя силами, которые ты в настоящее время можешь получить в свое распоряжение. Ты можешь полагаться лишь на самых своих верных подданных. Больно, что я тебе скажу, но это правда: ты, Конан, — король, но без королевства.

А тот молча смотрел на огонь. Прогоревшее полено, не разбрасывая искр, тихо распалось в пламени. Точно так же, как его королевство.

И вновь, где-то за чертой материальных чувств, Конан почувствовал страшную, отвратительную леденящую руку безжалостной судьбы. Паника и чувства человека, попавшего в безнадежную ловушку, сражались в его душе с дикой ненавистью варвара, требовавшей убийства и победы.

— Где сейчас мои королевские советники? — спросил он наконец.

— Паллантид, тяжело раненый в битве под Валкой, вернулся на родину и теперь находится в своем замке в Атталусе. Я могу написать ему, если найду человека, который решится отвезти весть. Канцлер Публио со свитой бежал из королевства неведомо куда. Королевский совет разогнали. Шестеро его членов схвачены, остальные — в изгнании. Большинство твоих верных людей убиты. И этой ночью, например, княжна Альбиона умрет под топором палача…

После этих слов Конан посмотрел на своего собеседника так, что тот весь сжался.

— За что?

— Она не захотела стать наложницей Валерия. Он отнял у нее землю и имение, слуг продал в рабство, и сегодня ночью в Железной Башне ей отрубят голову. Прими совет, мой король, — ибо для меня ты навсегда останешься королем, — уходи, пока тебя не схватили. Никто теперь не находится в безопасности. Шпионы и доносчики — вокруг и внутри нас, и любой косо брошенный взгляд или неосторожное слово рассматривается как неповиновение и бунт. Если ты откроешься своим подданным, тебя сразу же поймают и убьют! Все мои кони и люди, которым я могу доверять, — в твоей власти. До рассвета ты успеешь уйти далеко от Тарантии и будешь неподалеку от границы. Не в состоянии помочь тебе вернуть королевство, я могу, однако, последовать за тобой в изгнание.

Конан отрицательно покачал головой. Он сидел, уставившись на языки пламени и опершись подбородком на большой кулак. Огонь алыми бликами отражался в его броне и разъяренных глазах. Вновь, как и часто в прошлом, Сервий задал себе вопрос: до конца ли он знает непонятные и тайные возможности своего короля? Фигурой его господин превосходил обычных цивилизованных людей, а в глазах его пылал первобытный огонь варварства. И вновь это спрятанное в короле дикое начало давало о себе знать все сильнее, словно с него опадали последние обломки скорлупы цивилизованности. Конан начинал приобретать свой настоящий облик. Он поступал явно не так, как это делал бы на его месте любой цивилизованный человек, и мысли его сейчас мчались гигантскими скачками. Он был непредсказуем. Всего лишь малый шаг отделял короля Аквилонии от одетого в шкуры убийцу с нагорий Киммерии.

— Я поеду в Пуантен, если мне представится такая возможность, — произнес он наконец. — Но поеду один. Как король Аквилонии, я должен сделать еще одну вещь…

— Что вы задумали, Ваше Величество? — спросил Галанн, полный наихудших предчувствий.

— Сейчас я поеду в Тарантию и попытаюсь спасти Альбиону, — ответил Конан. — Я подвел всех остальных моих подданных… и теперь, если эти подонки возьмут ее голову, могут получить и мою!

— Это же безумие! — крикнул в отчаянье Сервий, вскочив и схватившись руками за горло, словно в приступе удушья.

— Башня имеет подземелья, о которых мало кто знает, — твердо продолжал король. — И я буду последним псом, если позволю Альбионе умереть лишь за то, что она сохранила мне верность. Может, я и король без королевства, но не сопляк без гордости!

— Это убьет всех нас! — прошептал Галанн.

— Нет, никого, кроме меня. Ты и так уже достаточно рисковал. Я пойду один. Дай мне только повязку на глаз, посох в руки, да такую одежду, что носят бродяги…


Читать далее

Глава VIII. «Пепел былого»

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть