Онлайн чтение книги В доме веселья The House of Mirth
Глава 5

Соблюдение воскресенья в Белломонте знаменовалось главным образом пунктуальным прибытием нарядного омнибуса для доставки местных обитателей к воротам церкви. Успел кто загрузиться в него или нет, было вопросом второстепенным, так как его появление не только свидетельствовало посторонним о ревностных намерениях семьи, но и позволяло миссис Тренор почувствовать, когда она наконец слышала звуки отъезжающего омнибуса, что она опосредованно тоже им пользуется.

Миссис Тренор выдвинула теорию, суть которой состояла в том, что ее дочери на самом деле ходят в церковь каждое воскресенье, но религиозные убеждения их гувернанток-француженок призывали к храму-сопернику, а усталость, накопленная за неделю, держала мать в спальне до второго завтрака, так что некому было проверить теорию опытом. Время от времени в спазматическом всплеске благочестия, когда ночные развлечения проходили особенно буйно, утром Гас Тренор втискивал свою добродушную плоть в тесный сюртук и вызволял дочерей из дремоты. Но чаще всего, как Лили объяснила мистеру Грайсу, родительский долг забывался до тех пор, пока церковные колокола не звенели по всему парку, а омнибус не отъезжал налегке.

Лили намекнула мистеру Грайсу, что подобное пренебрежение религиозными обрядами противно ее воззрениям, приобретенным в юности, и что за время ее визитов в Белломонт она постоянно сопровождала Мюриэль и Хильду в церковь. Она убедила его, столь же конфиденциально, что никогда раньше не играла в бридж – ее «втянули» в ночь прибытия, и она потеряла ужасно много денег из-за того, что не умела играть и не понимала, как делать ставки. Вне всякого сомнения, мистер Грайс наслаждался Белломонтом. Ему нравились легкая и блестящая жизнь и сияющие блики на нем самом как представителе сей группы богатых и примечательных людей. Но Перси Грайс считал это общество весьма материалистическим, а иногда, напуганный разговорами мужчин и взглядами дам, был счастлив обнаружить, что мисс Барт, несмотря на всю ее простоту и самообладание, тоже чувствовала себя неуютно в столь неоднозначной обстановке. Поэтому он особенно обрадовался, узнав, что она всегда сопровождает девушек в церковь, и в воскресенье утром, разгуливая перед входом – легкое пальто на одной руке и молитвенник в другой, затянутой в перчатку, – он размышлял с удовольствием о сильных натурах, сохранивших верность религиозным принципам, полученным при воспитании.

Долгое время мистер Грайс и омнибус одни стояли на дорожке из гравия, но, ничуть не огорченный прискорбным безразличием других гостей, молодой человек питал надежду увидеть мисс Барт без сопровождения. Драгоценные минуты летели тем не менее, а огромные гнедые били копытом, их нетерпеливые бока покрывались пеной; кучер, казалось, медленно превращался в изваяние на облучке, слуга каменел на пороге, а дама не появлялась. Внезапно раздался шум голосов и шелест юбок в дверях, и мистер Грайс, возвращая часы в карман, резко повернулся, но только для того, чтобы помочь миссис Уизерэлл подняться на ступеньку омнибуса.

Уизерэллы посещали церковь всегда. Они принадлежали к обширной группе человеческих автоматов, которые идут по жизни, не забывая исполнять ни одно из движений, производимых окружающими их марионетками. Правда, белломонтские куклы не ходили в церковь, но другие, не менее важные, в церковь ходили, а круг общения мистера и миссис Уизерэлл был настолько велик, что Бога включили в список их визитов. Посему они явились, пунктуально и безропотно, с видом людей, обреченных на унылое «все дома», а вслед за ними вышли и Хильда с Мюриэль, спотыкаясь, зевая и на ходу поправляя друг дружке вуали и ленты. Они объявили громогласно, что обещали Лили пойти с ней в церковь. Лили – такая милашка, и они делают это только ради удовольствия Лили, хотя не понимают, кто вложил им эту мысль в голову, потому что сами они предпочли бы играть в теннис с Джеком и Гвен, если бы она не сказала им, что хочет пойти на службу. Девушек Тренор сопровождала леди Крессида Райс, особа с обветренным лицом, одетая в шелковое цветастое платье и увешанная азиатскими украшениями, которая, увидев омнибус, выразила удивление, почему бы им не пройтись через парк, но миссис Уизерэлл возмущенно заявила, что до церкви целая миля, и ее светлость, обозрев высоту дамских каблуков, признала необходимость омнибуса, а бедный мистер Грайс отбыл в церковь среди четырех дам, состояние души которых ничуть его не заботило.

Возможно, его бы несколько утешил тот факт, что мисс Барт действительно собиралась пойти в церковь. Она даже поднялась раньше обычного, дабы осуществить это намерение. Она полагала, что, если он увидит ее в сером платье благочестивого покроя, со знаменитыми кружевами поверх молитвенника, это положит последний мазок на картину капитуляции мистера Грайса, сделав неизбежным некое событие, которое должно было произойти во время послеобеденной прогулки. Короче говоря, ее намерения никогда не были более определенными, но бедная Лили, несмотря на всю непробиваемую глазурь ее внешности, внутри была податлива, как воск. Ее умение приспосабливаться к чувствам других, приносящее время от времени пусть и небольшую, но пользу, в решающие моменты жизни только мешало. Лили походила на водоросль в потоке приливов и отливов, и сегодня течение настроения несло ее к Лоуренсу Селдену. Зачем он приехал? Чтобы повидать ее или – Берту Дорсет? Это был единственный вопрос, который на данный момент занимал Лили. Она, возможно, смирилась бы с мыслью, что он просто ответил на отчаянные призывы хозяйки дома, желавшей загородиться им от дурного настроения миссис Дорсет. Но Лили не успокоилась, пока не выведала у миссис Тренор, что Селден приехал по собственному почину.

– Он даже не прислал телеграмму, а просто нашел двуколку на станции. Вполне вероятно, что он еще не порвал с Бертой окончательно, – заключила миссис Тренор задумчиво и ушла раскладывать обеденные карточки.

Возможно, они и не порвали, думала Лили, но явно порвут в ближайшее время, или она вообще ничего не понимает. Если Селден пришел на зов миссис Дорсет, то это случилось на ее собственный страх и риск. Именно об этом свидетельствовал вечер накануне. Миссис Тренор, верная простому принципу радовать своих женатых друзей, посадила Селдена и миссис Дорсет рядом за ужином, но, согласно освященной веками традиции сводничества, рассадила Лили и мистера Грайса, поместив первую рядом с Джорджем Дорсетом, в то время как мистер Грайс оказался в паре с Гвен Ван Осбург.

Монолог Джорджа Дорсета не вторгался в пределы мыслей его соседки. Этот печальный человек с нарушенным пищеварением был озабочен поисками вредных ингредиентов в каждом блюде и отвлекался только на звук голоса жены. Но в этот раз, однако, миссис Дорсет не принимала участия в общем разговоре. Она, сидя рядом с Селденом, говорила ему что-то шепотом, презрительно повернув оголенное плечо к своему хозяину, а тот, далекий от обиды на пренебрежение, погрузился в излишества меню с радостной безответственностью свободного человека. Тем не менее для мистера Дорсета поведение жены было предметом такой очевидной озабоченности, что когда он не был занят удалением соуса с рыбы или извлечением непропеченных крошек из недр булочки, то вытягивал тонкую шею, дабы поймать взгляд супруги меж зажженных ламп.

Миссис Тренор рассадила мужа и жену по разные стороны стола, и потому Лили могла видеть миссис Дорсет, а бросив взгляд на несколько футов дальше, провести быстрое сравнение Лоуренса Селдена и мистера Грайса. Именно это сравнение положило начало ее гибели. Отчего еще так неожиданно зародился в ней интерес к Селдену? Лили знала его лет восемь или более: с тех пор как она вернулась в Америку, он стал частью ее биографии. Ей всегда доставляло удовольствие сидеть рядом с ним за обедом, она находила его приятнее многих других мужчин и смутно желала, чтобы он обладал и другими качествами, необходимыми для привлечения ее внимания. Но до сих пор она была слишком занята своими собственными делами и считала его просто одним из приятных аксессуаров своей жизни. Мисс Барт была заядлым читателем своего сердца и сообразила: ее внезапное увлечение Селденом связано с тем, что его присутствие пролило новый свет на ее окружение. Не то чтобы он был человеком особенно блестящим или исключительным, в его профессии его превосходили многие из тех, кто надоедал Лили на многочисленных утомительных обедах. Скорее он хранил некое социальное безразличие, счастливый дух беспристрастного наблюдателя зрелища, имея точки соприкосновения с толпой зевак вне огромной позолоченной клетки, в которой они все сгрудились. Каким же заманчивым мир вне клетки явился Лили, когда она услышала лязг дверцы, захлопнувшейся за ее спиной! В действительности, как она понимала, дверца никогда не хлопала, она всегда оставалась отворена, но большинство пленников походили на мух в бутылке: однажды попав туда, больше никогда не обретали свободу. Селден отличался от них, он всегда помнил, где выход.

В этом и был секрет его влияния на ее видение всего вокруг. Лили, уже не глядя на него, рассматривала мирок, отраженный на сетчатке его глаз. Это походило на то, как если бы розовые лампы были выключены и пыльный свет лился из окон. Она разглядывала длинный стол, по очереди изучая сидящих за ним: Гаса Тренора, с его грузной, плотоядной, втиснутой в плечи головой, выуживающего заливную ржанку, его жену на противоположном конце длинного берега с орхидеями, своей ослепительной красотой наводящую на мысли о витрине ювелирной лавки, сверкающей под электрическим светом. И между этими двоими – что за пустота! До чего скучны и тривиальны эти люди! Лили рассматривала их с презрительным нетерпением: Керри Фишер, с ее плечами, ее глазами, ее разводами, с ее привычкой вставлять скабрезные замечания; юный Сильвертон, который собирался жить на заработки от корректуры и писать эпические поэмы и который сейчас жил за счет друзей и научился критиковать трюфели; Элис Уизерэлл – ходячий список визитов, чьи самые пылкие убеждения сводились к формулировкам и украшениям приглашений на ужин; сам Уизерэлл, с его вечным нервным тиком согласия с собеседником, прежде чем тот откроет рот; Джек Степни, с уверенной улыбкой и тревожным взглядом, сидящий на равном расстоянии между шерифом и наследницей; Гвен Ван Осбург, со всей своей бесхитростной безапелляционностью девушки, которой всегда твердили, что нет на свете никого богаче ее отца.

Лили усмехнулась такой классификации своих друзей. А ведь всего несколько часов назад они выглядели в ее глазах совсем иначе! Тогда они символизировали то, к чему она стремилась, теперь – то, что она отринула. Еще в полдень они казались воплощением блестящих качеств, а теперь она видела, что они просто скучные болтуны. Под блеском их возможностей Лили открывалась нищета их достижений. И не то чтобы она хотела видеть друзей более бескорыстными – скорее более колоритными. И она стыдилась даже воспоминаний о том, что всего несколько часов назад чувствовала центростремительную силу, притягивающую ее к их образу жизни. Она зажмурилась на мгновение, и праздная жизнь, выбранная ею, простерлась перед ней, как длинная чистая дорога без колдобин и поворотов, ибо истиной было то, что она катила по ней в карете, вместо того чтобы тащиться пешком, а ведь иногда пешеходы имеют преимущество воспользоваться коротким путем, в котором отказано ездокам.

Ее вспугнуло фырканье, которое мистер Дорсет, казалось, извлек из недр своей тощей шеи.

– Вы только посмотрите на нее! – воскликнул он, обращаясь к мисс Барт с похоронным оживлением. – Прошу прощения, но просто гляньте на мою жену, как она дурачит этого беднягу! Можно подумать, она бранит его, но, поверьте, на самом деле все наоборот.

Предупрежденная столь трагикомическим тоном, Лили удостоила внимания зрелище, разрекламированное мистером Дорсетом. И действительно, как он и описал, казалось, что миссис Дорсет более активно выступает на сцене, чем ее сосед, который отвечал на ее заигрывания спокойными жестами, не отвлекаясь от обеда. То, что Лили увидела, восстановило ее чувство юмора, и, учитывая своеобразную боевую раскраску, в которую рядились матримониальные страхи мистера Дорсета, она спросила весело:

– Разве вы не ревнуете ее до ужаса?

Дорсет встретил реплику с восторгом.

– О, до отвращения, до печеночных колик, до бессонницы по ночам. Врачи утверждают, что именно бешеная ревность вредит пищеварению. Я не могу съесть и ложку вот этого, знаете ли, – добавил он вдруг, отодвинув тарелку с дымящимся содержимым, и Лили, ко всему привычная, сосредоточила свое лучезарное внимание на его бесконечном осуждении всех окрестных поваров, с сопутствующими тирадами о ядовитом свойстве топленого сливочного масла.

Не так часто он находил благодарного слушателя, и, будучи не только диспептиком, но и мужчиной, возможно, изливая жалобы в сострадательное ушко, он не оставался безучастным к его розовому изяществу. Во всяком случае, он занимал Лили так долго, что уже раздавали сладкое, когда она поймала фразу с дальней стороны, где мисс Корби, записная юмористка всей компании, поддразнивала Джека Степни в связи с его приближающейся помолвкой. Обязанностью мисс Корби было шутовство, она всегда вступала в разговор с кульбита.

– И конечно, Сим Роуздейл будет шафером! – лягнула она Джека в кульминации своих предположений, и Лили услышала, как Степни отпарировал:

– Ей-богу, это идея, я же получу от него сногсшибательный подарок!

Сим Роуздейл! Имя, ставшее более одиозным в своей краткой форме, отразилось на мыслях Лили, как косой взгляд. Оно символизировало одну из ненавистных возможностей, которые зарождались на глазах. Если она не выйдет замуж за Перси Грайса, то может настать день, когда ей придется привечать таких, как Роуздейл. Если она не выйдет замуж за Грайса? Но она предназначена для этого брака, она уверена и в Перси, и в себе. Лили с содроганием повернула назад на приятную тропу, по которой блуждали ее мысли, и снова вышла на чистую дорогу, оказавшись в середине пути… Поднявшись ночью в спальню, Лили обнаружила, что последняя почта доставила ей новую порцию счетов. Миссис Пенистон, будучи дамой добросовестной, переправила их в Белломонт.

Мисс Барт, соответственно, встала на следующее утро с самым искренним убеждением, что обязана пойти в церковь. Она заставила себя прервать удовольствие завтрака, позвонила, чтобы горничная принесла серый наряд, и отправила ее занять молитвенник у миссис Тренор.

Но такое поведение было слишком разумным, чтобы не прорезались ростки бунта. Как только приготовления Лили закончились, они разбудили приглушенное чувство сопротивления. Крохотной искры было достаточно, чтобы разжечь воображение Лили, и, когда она глядела на серое платье и заимствованный молитвенник, вспыхнул огонь, осветивший перспективу на много лет вперед. Ей придется ходить в церковь с Перси Грайсом каждое воскресенье. Они будут восседать на первой скамье в самой богатой церкви Нью-Йорка, и его имя будет красоваться в списке благодетелей прихода. Через несколько лет, когда он растолстеет, его сделают церковным старостой. Каждой зимой пастор будет приходить к ним на обед, и муж будет умолять ее проверить список гостей, чтобы в нем не оказалось разведенных, за исключением тех, кто раскаялся, женившись вторым браком на супруге из сверхбогатых. Ничего особенно трудного не было в этом круге религиозных обязанностей, но он включал значительную часть занятий скучных, и эта громадная, как бревно, скука уже маячила на пути. Но кто бы согласился скучать в такое утро? Лили выспалась, ванна наполнила ее нежным свечением, струящимся сквозь гладкие изгибы щек. Ни одной морщины не было видно этим утром, если, конечно, зеркало ее не обманывало.

И даже день был сообщником ее настроения: это был день для порывов и прогулов. Легкий воздух, казалось, наполнился золотой пудрой, леса вспыхивали и тлели за росистыми лугами, и холмы за рекой плавали и плавились в синеве. Каждая капля крови в жилах звала Лили к счастью.

Шуршание колес вывело ее из задумчивости, и, отодвинув жалюзи, она увидела омнибус, увозящий свой груз. Она опоздала, но это не слишком озаботило ее. Более того, взгляд на удрученное лицо мистера Грайса сказал ей, что она поступила мудро, лишив его своего присутствия, так как разочарование, откровенно написанное на его лице, определенно обещало пробуждение аппетита на послеобеденной прогулке. А уж эту прогулку Лили не пропустит, ибо одного вида счетов на ее письменном столе было достаточно, чтобы помнить о необходимости этого мероприятия. Но пока она еще принадлежала себе и могла наслаждаться мечтами какое-то время. Лили была достаточно хорошо знакома с привычками Белломонта и знала, что, скорее всего, она свободна до обеда. Она видела Уизерэллов, сестер Тренор и леди Крессиду надежно упакованными в омнибус, Джуди Тренор собиралась помыть голову, Керри Фишер, без сомнения, увлекла прокатиться Гаса Тренора, Нед Сильвертон, вероятно, курил в спальне, предаваясь мальчишескому отчаянию, и Кейт Корби определенно играла в теннис с Джеком Степни и мисс Ван Осбург. Из дам неучтенной оставалась только миссис Дорсет, но миссис Дорсет никогда не спускалась до второго завтрака: доктора, по ее словам, запретили ей подвергаться воздействию утренней сырости.

По поводу остальных членов компании никаких особенных мыслей у Лили не возникало; где бы ни были эти люди, они, скорее всего, никак не помешают ее планам. И думы ее на мгновение приняли новую форму – она подумала о платье более сельском, более летнем, чем то, что она выбрала сначала, и прошелестела юбками по лестнице с зонтиком в руке и с беззаботным видом леди в предвкушении моциона. Большой зал был пуст, если не считать клубка собак у камина, которые, заметив прогулочные намерения мисс Барт, немедленно бросились к ней, щедро предлагая свое сопровождение. Она отвела настойчивые лапы, выражавшие предложение, заверила веселых добровольцев, что, возможно, воспользуется им в будущем, и побрела через пустую гостиную в библиотеку на другом конце дома. Библиотека была чуть ли не единственной сохранившейся частью старинной усадьбы Белломонт: длинная просторная комната, убранная в традиционном стиле предков, классические двери, голландские изразцы камина, изысканная решетка его с блестящими латунными урнами. Несколько фамильных портретов худосочных джентльменов, со впалыми щеками, в париках с ленточкой сзади, и дам-карлиц в огромных шляпах висели между полками, где выстроились потертые книги, услаждающие взор, книги – по большей части современники означенных предков, к каковым книгам последующие Треноры не сделали никаких заметных дополнений. Библиотека в Белломонте никогда не предназначалась для чтения, но пользовалась популярностью в качестве курительной или укромного уголка для флирта. Однако Лили предположила, что в данном случае найдет здесь единственного человека из всей компании, сколько-нибудь расположенного использовать эту библиотеку по прямому назначению. Лили бесшумно ступала по толстому древнему ковру, на котором там и сям были разбросаны кресла, и, прежде чем она достигла середины комнаты, увидела, что не ошиблась: Лоуренс Селден и вправду сидел в дальнем конце библиотеки, но, хотя книга лежала на колене, его внимание было занято другим, а именно – дамой рядом с ним, затянутой в кружева и откинувшейся на спинку обитого темной кожей кресла, но сохраняющей при этом несколько преувеличенную осанку.

Лили помедлила, увидев этих двоих, и даже заколебалась на миг – не уйти ли, но, обдумав ситуацию, объявила о своем приближении легким шорохом юбки, заставив парочку поднять головы: миссис Дорсет – с откровенным неудовольствием – и Селдена, улыбнувшегося ей своей обычной спокойной улыбкой. Заметив его хладнокровие, Лили обеспокоилась, но в ее случае беспокойство означало, что придется проявить высшую степень собранности.

– Боже мой, неужели я опоздала? – спросила она, положив свою руку в руку Селдена, когда он подошел, чтобы приветствовать ее.

– Опоздала – куда? – спросила миссис Дорсет едко. – Не на ланч, конечно, но, возможно, у вас были более ранние планы?

– Да, были, – ответила Лили доверчиво.

– В самом деле? Может быть, я им помеха? Но мистер Селден полностью в вашем распоряжении.

Миссис Дорсет побледнела от негодования, и ее собеседница почувствовала некоторое удовольствие от продления страданий.

– О, милая, что вы, оставайтесь, – сказала Лили добродушно, – я вовсе не гоню вас.

– Это крайне мило с вашей стороны, дорогая, но я никогда не вмешиваюсь в дела мистера Селдена.

Реплика эта была подана с намеком на определенные притязания на предмет диалога, от которого намек не ускользнул, что проявилось в слабой вспышке раздражения, скрытой попыткой поднять книгу, которую он уронил, когда приветствовал Лили. А Лили, очаровательно вытаращив глаза, расхохоталась:

– Но у меня нет никаких дел с Селденом. Я собиралась в церковь! И боюсь, омнибус уехал без меня. Не знаете, служба уже началась?

Она повернулась к Селдену, который заметил, что недавно слышал, как отъезжал омнибус.

– Ах, тогда придется пешком, я обещала Хильде и Мюриэль, что пойду с ними в церковь. Так вы говорите, идти туда уже поздно? Ну, в любом случае мне зачтется и намерение. Да и удастся избежать части богослужения. Я ничуть не сожалею, в конце концов!

И, отвесив энергичный поклон паре, которой она помешала, мисс Барт прошла в стеклянную дверь и понесла свое шелестящее величие по длинной тропинке в саду.

Она шла по направлению к церкви, но не очень быстро, чтобы не затруднить одного из наблюдающих за ней, стоящего в дверном проеме с озадаченным видом. По правде говоря, Лили испытала острое разочарование. Все ее планы на день были построены на предположении, что Селден приехал в Белломонт встретиться с ней. Она ожидала, спускаясь по лестнице, что найдет его караулящим именно ее, и застала его в ситуации, которая вполне может означать, что он сторожил совсем другую леди. Возможно ли, что он приехал повидать Берту Дорсет? Та повела себя необычно, появившись в час, в который она никогда не являлась простым смертным, и Лили пока что не могла обвинить ее в злом умысле. Ей не приходило в голову, что Селден, возможно, приехал, ведомый лишь желанием провести воскресенье на природе: женщины никогда не научатся обходиться без сентиментальности в своих суждениях о мужчинах. Но Лили было нелегко смутить, конкуренция закалила ее характер, и она подумала: приезд Селдена если не означал, что он по-прежнему бьется в сетях миссис Дорсет, то доказал, что он настолько свободен от них, чтобы не бояться ее близости.

Эти чрезвычайно занятные мысли заставили Лили замедлить шаг, она вряд ли смогла бы дойти до церкви, прежде чем закончится проповедь, и наконец, выйдя из сада на лесную тропинку, настолько забыла о цели путешествия, что устроилась на древней скамейке у развилки. Место было очаровательно, а Лили не совсем потеряла чувствительность к очарованию или к убеждению, что ее присутствие может украсить любое место. Но она не привыкла вкушать радость уединения, разве что в компании, хотя сочетание красавицы и романтического пейзажа показалось ей слишком привлекательным, чтобы тратить его впустую. Никто, однако, не появился получать прибыль, и спустя полчаса бесплодных ожиданий она встала и пошла дальше. Лили чувствовала всеохватывающую усталость, искра потухла, и вкус к жизни горчил на губах. Она не знала, чего ищет и почему не удалось найти то, что она искала, и не понимала, почему попытка найти нечто затмила свет на ее небесах: осталось только смутное ощущение неудачи, внутреннее одиночество, еще более глубокое, чем одиночество в этом лесу.

Ноги у нее совсем стали заплетаться, и она остановилась, глядя безжизненно вдаль и покалывая кончиком зонта папоротник, растущий вдоль тропы. Позади раздались шаги, и она увидела Селдена.

– Как же быстро вы ходите! – заметил он. – Я думал, что никогда не догоню вас.

– Вы, верно, запыхались, – весело ответила она. – Я сидела под деревом целый час!

– Ждали меня, надеюсь? – откликнулся он, и она ответила со смешком:

– Ну… ждала, чтобы посмотреть, не придете ли вы.

– Я уловил разницу, но не возражаю, ибо одно следует из другого. Вы были уверены, что я приду?

– Если бы я ждала достаточно долго, но, видите ли, у меня было слишком мало времени для эксперимента.

– Почему мало? До ланча?

– Нет, у меня есть и другие планы.

– Вы имеете в виду посещение церкви с Мюриэль и Хильдой?

– Нет, я предполагаю вернуться из церкви не с ними.

– А, понятно, я должен был предположить, что у вас большой выбор. И кто-то другой будет возвращаться именно этой дорогой?

Лили снова засмеялась:

– А вот в этом я не уверена, и чтобы увериться, мне надо попасть в церковь до окончания службы.

– Вот именно, но тогда я просто обязан не позволить вам это сделать, возможно, этот некто, уязвленный вашим отсутствием, примет безрассудное решение и вернется в омнибусе.

Лили выслушала его нелепицу с искренней признательностью, все эти пустые тирады были подобны пузырям на поверхности настроения, в котором она пребывала.

– А что бы вы сделали в такой крайней ситуации? – спросила она.

Селден посмотрел на нее с торжеством.

– Я здесь, чтобы доказать вам, – воскликнул он, – на что я способен в чрезвычайной ситуации!

– Идя со скоростью мили в час! Вы должны признать, что омнибус движется быстрее!

– Ах, но найдет ли он вас в конце пути? Это единственный залог успеха.

Они посмотрели друг на друга, позволив себе такую же роскошь удовольствия, которую позволили себе однажды, обмениваясь нелепостями за его чайным столиком, но вдруг настроение Лили изменилось, и она сказала:

– Ну, если это так, тогда опыт закончился успешно.

Селден, следуя ее взгляду, заметил компанию, приближающуюся к ним по извилистой тропке. Леди Крессида, очевидно, настояла на возвращении пешком, а остальные прихожане сочли своим долгом сопровождать ее. Собеседник Лили окинул беглым взглядом каждого из двоих мужчин. Уизерэлл почтительно шел рядом с леди Крессидой, искоса поглядывая на нее с нервным вниманием, а Перси Грайс замыкал шествие вместе с миссис Уизерэлл и сестрами Тренор.

– Ах, теперь я понимаю, почему вы усиленно изучали американу! – с искренним восхищением воскликнул Селден, но краска на лице Лили в ответ на остроту показала, что она поняла ее двусмысленность.

А шуточек над собой Лили Барт не могла допустить даже со стороны своих кавалеров, равно как и разоблачения средств, которыми она их привлекала. Это было так ново для Селдена, что на лице его мелькнула искра удивления, от которой зажглись множество предположений. Однако Лили храбро поднялась, дабы скрыть замешательство, и произнесла ввиду приближения объекта диспута:

– Вот потому-то я ждала вас – поблагодарить за успешное обучение азам букинистики.

– Ах, вряд ли вы можете отдать должное этой теме в столь короткое время, – сказал Селден.

И тут сестры Тренор заприметили мисс Барт, она помахала в ответ на их бурные приветствия, а он быстро добавил:

– Почему бы вам не посвятить вторую половину дня этому вопросу? Вы же знаете, я завтра утром уезжаю. Прогуляемся, и вы сможете поблагодарить меня на досуге.