Онлайн чтение книги Охота на Снарка: Погоня в восьми приступах The Hunting of the Snark: An agony in eight fits
Льюис Кэрролл. ОХОТА НА СНАРКА

— Снарки водятся здесь! — возгласил Билли-Белл,

Прыгнув прямо в прибрежный прибой.

Он мизинцем матросов за космы поддел

И пучком поволок за собой.

— Снарки водятся здесь! Уверяю я вас.

Тут их логово, норы, загон.

Снарки водятся здесь! — повторю в третий раз.

Повторенное трижды — закон!

Были все моряки, как один, смельчаки:

Ловкий Брокер, бог купли-продажи,

Бэби-бой, чтобы чистить в пути башмаки,

И Берет, чтобы ладить на шляпах плюмажи.

Был и Билли-ардист, в этом деле артист,

И Болтун-Бормотун, ярый в споре,

И Банкир-скопидом со своим сундуком,

Что держал он всегда на запоре.

В этот слаженный хор затесался Бобер,

Для охоты сплетавший тенёта.

Билли-Белл утверждал, что не раз он спасал

От чего-то когда-то кого-то.

Среди славных вояк был нелепый чудак,

Растерявший багаж при посадке —

Он посеял свой фрак, выходной шапокляк

И жилет на атласной подкладке.

Сорок два чемодана, мешка и тюка

Позабыты в порту, вдалеке.

И написано имя того чудака

Аккуратно на каждом тюке.

Он, напяливший семьдесят семь сюртуков,

Захвативший корыто и сито,

Мог бы смело забыть о пропаже тюков,

Но ведь с ними и имя забыто!

Он теперь откликался на каждое «эй!»,

На «послушай!», на «как-тебя-там?»,

На «ух ты!», на «поди-ка-сюда-поскорей»,

На «кхе-кхе» и на «все-по-местам!».

Впрочем, те, кто остер и на выдумку скор,

Напридумали кучу дразнилок.

Он в домах, где любим, слыл Огарком Свечным,

А для недругов был он Обмылок.

— И слезлив, и труслив, и не очень умен, —

Толковал про него Билли-Белл, —

Но зато уж в охоте на Снарка силен,

В снарколовстве собаку он съел!

Ходят слухи, что Снарка сурком обозвал,

Чем обидел беднягу до смерти.

Снарк об этом в Парламент письмо написал

И отправил с курьером в конверте.

Но, поверьте, Бисквит был другим знаменит:

Выпекал булки-бублики в печке.

Он бы в море испек деньрожденный пирог,

Да забыл и мучицу, и свечки.

А последний из них — не последний из них:

Бука-Бяка, большой забияка.

Он не хуже людей — не дурак, не злодей

И до Снарка охочий. Однако…

Все шутил, что не прочь подцепить и Бобра,

Да поигрывал вилкой так мило!

Но такая игра довести до добра

Не могла и добра не сулила.

Побелел Билли-Белл, онемел, обомлел

Не на шутку от эдакой шутки,

Прошептал: «Что за дичь? Наш Бобер вам не дичь!

Это друг, и надежный, и чуткий».

А несчастный Бобер только слезы утер,

Отвернулся, не подал и виду.

Никогда — о позор! — никогда до сих пор

Не терпел он такую обиду.

И тогда кто-то подал совет: «Удалить!

Отделить от Бобра Буку-Бяку,

Поскорее отдельный корабль снарядить

И туда посадить забияку».

Позвенел Билли-Белл в колокольчик: бим-бом!

И вскричал: «Что за глупые шутки?

Я едва управляюсь с одним кораблем!

А двумя управлять? Нет уж, дудки!»

—  Пусть защитный жилет надевает Бобер, —

Заикнулся Бисквит осторожно.

—  Пусть бежит страховаться в одну из контор, —

Буркнул Брокер, — пока еще можно.

— Страхованье от страха любого спасет, —

Согласился Банкир-скопидом, —

Если шкуру сдерут, или градом побьет,

Или рухнет на голову дом.

Так и эдак они утешали Бобра,

Но бедняге не стало спокойней —

Лишь завидит Бобер Буку-Бяку с утра,

Он до вечера ходит тихоней.

Билли-Белл, безусловно, был небом рожден

Бороздить океаны-моря.

Благороден, и смел, и умел, и умен,

Капитаном был выбран не зря.

С ним на суше, в воде, и всегда, и везде —

Настоящая карта морская.

Нет на ней островка и земли ни клочка —

Только море и море без края.

—  Нам спутал все карты какой-то Меркатор, —

Сердито ворчал Билли-Белл, —

Натыкал широты, долготы, экватор

И полюсами запутать хотел.

—  Не карта морей, а сплошные торосы!

Заливов, проливов не менее ста.

Куда приставать? — приставали матросы, —

Ведь карта, как море, чиста и пуста!

Пусть карта прекрасна! Но только ужасно

Ошиблись они в капитане своем —

Умел Билли-Белл — это стало всем ясно —

Лишь блямкать впустую — бим-бом-тили-бом!

Смущая команду, давал он команду:

—  Рулево руля! Давай кругаля!

Он путал местами весло с парусами

И с носом корму корабля.

Но в южных широтах так душно и жарко,

Что кру́гом идет голова.

А если вдобавок идете на Снарка,

Легко перепутать слова.

Он так все запутал, что ветер попутный,

Бедняга, и тот догадаться не мог,

Куда безрассудно уносится судно —

На север, на запад, на юг, на восток?

Немало плутали, но все же пристали

К пустынному берегу вдруг.

Багаж выгружая, пейзаж озирая,

Провалы и скалы видят вокруг.

Струхнули чуть-чуть смельчаки-снарколовы,

Но, чтобы охотничий пыл не угас,

Сказал Билли-Белл свое крепкое слово —

Он шутку-другую берег про запас.

Плеснул в подкрепление каждому грога,

Который он тоже сумел приберечь,

Глотнул, и вздохнул, и помедлил немного,

И начал свою знаменитую речь:

—  Мудрецы, храбрецы, смельчаки, моряки,

Мореходы, лихие матросы! —

И при этих словах эхом грохнул в горах

Хор много-ОГО-ГО-ГО-голосый. —

— Столько месяцев шли мы по разным морям

(Каждый месяц — четыре недели),

Но не видели Снарка ни здесь и ни там,

Хоть, глазея, глаза проглядели.

Столько долгих недель мы неслись по волнам,

(А неделя — семь дней, это точно),

Но нигде, никогда не являлся он нам

Ни воочью, ни даже заочно.

Я готов, так и быть, тайну Снарка открыть.

Вы достойны такого подарка.

Знает весь белый свет пять заветных примет,

По которым узнаете Снарка.

Во-первых, у Снарка особенный вкус —

Потоньше кошачьего уса.

Он мягкий, как вата, и пышный, как мусс.

Не всякому Снарки по вкусу.

Он, во-вторых, спозаранку встает,

Но едва поспевает к обеду.

И если обедать в субботу начнет,

С компотом управится в среду.

И третья примета — шутить не мастак.

С ним шутки опасны и жутки.

Он все понимает, но только не так,

Мрачнеет, как туча, от шутки.

В-четвертых, он, словно улитка, везде

Таскается с пляжной кабиной —

В горах и в лесах, на песке, на воде,

Низиной ползет и долиной.

И пятое — Снарк задаваться горазд:

Без драки, гордец, не сдается.

Кусается крепко, если зубаст,

Клювастый пребольно клюется.

Но помните, страшной бедою грозит,

Коль Снарк обернется Буджумом!.. —

Тут ахнул и ухнул на землю Бисквит,

Рассыпав пакетик с изюмом.

Они его к жизни пытались вернуть:

Клали на пятки ему шоколадки,

Лепили оладьи на лоб и на грудь,

Считали до ста, задавали загадки…

Очнулся Бисквит, и встряхнулся, и сел,

Несвязное что-то урчал и мычал.

Тогда колокольцем затряс Билли-Белл,

— Понятней мычи! — закричал.

Скорее расселись они по местам,

С Бисквита не сводят внимательных глаз.

И тот, кого звали Как-Тебя-Там?,

Повел по старинке неспешный рассказ:

—  Мы были бедны, но чертовски честны…

—  Короче! — одернул его капитан. —

Темнеет, и звезды ночные видны,

А Снарка во тьме не заманишь в капкан.

— Долой сорок лет, — согласился Бисквит, —

О них не обмолвлюсь и словом.

Итак, хоть невзрачный и хилый на вид,

Я стал моряком-снарколовом.

Мой дядя, который за дело радел,

В дорогу меня провожая…

—  И дядю долой! — проревел Билли-Белл,

Свирепо глазами вращая.

—  Мой дядя, — упрямец стоял на своем, —

Наказывал: «Если изловите Снарка,

Петрушкой посыпьте его и лучком,

Так ароматнее будет поджарка.

А ловятся Снарки на то, чего нет.

К ним подходите смелей, но с опаской,

Маните Законом и звоном монет,

Бутылкой, и вилкой, и лаской, и таской»…

—  И лаской, и таской? Отличный совет! —

Кивнул капитан, — но не новый.

Его постигают уже с малых лет

Все удальцы-снарколовы.

…«Да, Снарк, — облизнулся мой дядя, — хорош!

Но коль превратится в Буджума,

Спасайся, мой свет! Пропадешь ни за грош

Без дыма, огня и без шума!»

Ах это, ох это снести нелегко.

Пропасть ни за грош? Воля ваша!

Скисаю от страха я, как молоко,

Дрожу, просто как простокваша.

— Ты то или это? Унять молодца! —

Вскипел капитан Билли-Белл.

Но ахал и охал Бисквит без конца

И дрожи унять не умел.

— Ах дайте, ох дайте мне душу излить!

Страшилище Снарк уже снится ночами!

И стоит его поперчить, посолить —

Он пышет огнем и сверкает очами!

Но если Буджумом он явится мне,

В НИЧТО провалюсь я, как в бездну,

Растаю как дым, как пушинка в огне,

Навеки бесследно исчезну.

Вскипел, словно суп, капитан Билли-Белл,

Насупился, проще сказать,

Бурлил он и булькал: «Да как ты посмел

От нас эту тайну скрывать?

Попасть в НИКУДА и пропасть без следа —

Какая ужасная участь!

Неужто, дружок, ты открыться не мог,

Все выложить честно, не мучась?

Да как ты посмел эту тайну скрывать?

Тайну! От нас! И такую!»

Взмолился Бисквит: «Ну опять двадцать пять!

Я только об этом толкую!

Ругайте за совесть меня и за страх,

Казните, что бурю устроил в стакане,

Меня обвините во многих грехах,

Но только не в гнусном обмане!

Твердил я об этом на всех языках —

На финском, арабском, валлийском,

Меня понимал и монах, и феллах…

Но я позабыл об английском!»

— Понятно! — вмешался опять Билли-Белл,

Хотя и не понял ни слова, —

Согласен — ужасен Бисквита удел,

И наша судьбина сурова.

Но все же негоже теперь отступать,

И трусить героям негоже.

Мы просто обязаны Снарка поймать,

Если не раньше, то позже.

Ловить его будем на то, чего нет,

Смелей подходить, но с опаской,

Манить и Законом, и звоном монет,

Бутылкой, и вилкой, и лаской, и таской.

Охота на Снарка нудна и трудна.

Едой запасись и терпеньем.

Для Снарка особая хитрость нужна —

Его не возьмешь ни умом, ни уменьем.

Но Англия смотрит с надеждой на вас.

Оставьте любые сомненья

И прихватите с собой про запас

Немного ума и уменья!

Банкир серебро за подкладку подшил —

Он славился с детства смекалкой.

Бисквит бакенбарды взбивалкой пушил

И брюки отглаживал скалкой.

Точил, нет, тачал башмаки Бэби-Бой,

А Брокер вострил язычок.

Бобер в стороне толковал сам с собой,

А с остальными — молчок.

Болтун-Бормотун ворчал, что молчун

Плетет в тишине свои сети:

— Опасен Бобер, который, как вор,

Все помыслы держит в секрете.

Беспечный Берет под задумчивый свист

Был занят пошивочным делом.

Намеливал лысину Билли-ардист,

Заметьте, не мылом, а мелом.

Козлиный жакет на желточный жилет

Напялил с трудом Бука-Бяка,

Вдобавок закутался в клетчатый плед.

Билли-Белл возмутился: «Кривляка!»

А Бука змеей зашипел: «Не дразнись!

Жакет тесноват и, пожалуй, заужен,

Но мог бы и Снарку по вкусу прийтись…»

— С тобою в придачу на ужин!

Ах, как скакатал, брыкоблучивал вспрыг,

Хихикал злорадно Бобер!

Бисквит показал Буке-Бяке язык,

Но встрять не посмел в разговор.

Команду свою Билли-Белл оглядел

И брякнул: «Не в этом вопрос!

Вот будет беда и прибавится дел,

Коль встретится нам… ЖУТКОНОС!»

…Ловить его надо на то, чего нет,

Смелей подходить, но с опаской,

Манить и Законом, и звоном монет,

Бутылкой, и вилкой, и лаской, и таской…

Не знал капитан, что таинственный план

Созрел в голове у Бисквита —

Он к цели заветной тропой неприметной

Один зашагал деловито.

Уйти в одиночку решил и Бобер

И тоже в дорогу собрался.

С другой стороны обойдя косогор,

Он той же тропой пробирался.

Неслышно шагая всего в двух шагах,

Шептал он: «Подайте мне Снарка!»

Но Снарк — это СНАРК, а не заяц в кустах

Или глупая птица цесарка.

Тропинка в ущелье вела смельчаков.

Скалистые горы сужались.

Храбрецы, не пройдя и десятка шагов,

Боязливо боками прижались.

Вдруг над их головой устрашающий вой

С оглушительным визгом смешался.

Обмер бедный Бобер и рванул за бугор,

А Бисквит задрожал, зашатался.

И напомнил ему этот визг, этот скрип

Звуки мерзкие школьного мела —

Он в тоске у доски, понимая, что влип,

Закорючки выводит несмело.

— Это вой Жутконоса! — затрясся Бисквит

По прозванью Огарок Свечной. —

—  Нам несчастьем, погибелью верной грозит

Этот вопль ужасный ночной!

— Это визг Жутконоса! По счету второй!

Неужели за нами охота?

Третий крик Жутконоса для нас роковой.

Постарайся не сбиться со счета.

И Бобер, сам не свой, слушал бешеный вой,

Потрясавший вокруг всю округу.

А когда в третий раз вой всю душу потряс,

Он вздрохнул и ахрюкнул с испугу.

Он делил, отнимал, умножал, прибавлял.

Тяжела оказалась работа.

И опять, и опять начинал он считать,

Но со страху сбивался со счета.

—  К двум прибавить один, — заикался Бобер,

От старанья бедняга вспотел.

А когда-то проделывать это на спор

Без ошибки в уме он умел.

— Сосчитаем, — вмешался Бисквит, — как-нибудь.

Нужно только набраться отваги.

Четвертинку чернил поскорей раздобудь,

Не забудь четвертушку бумаги.

Вмиг бумагу, перо и бутылку чернил

Предоставил Бисквиту Бобер.

А за ними следил и без голоса выл

Целый хор из расселин и нор.

Но Бисквит не слыхал безголосых певцов,

Он в работу ушел с головой

И твердил, что в отличье от всяких бобров,

Мол, такое ему не впервой.

— Три, — сказал он, — сначала прибавим к семи,

К этой сумме добавим десятку.

Все умножим на тысячу, но без восьми,

А потом обратимся к остатку.

Делим смело на тысячу, но без восьми,

А затем вычитаем семнадцать.

И ответ, как на блюдечке. Вот он, возьми,

А за правильность можно ручаться.

Арифметика — это наука наук,

Даже больше — основа основ.

Тайну цифр, мой друг, постигают не вдруг,

Да и то если хватит мозгов.

Но науку попроще при слабых мозгах

Ты, пожалуй, постигнешь скорей.

А ее величают в ученых кругах

«Поведение диких зверей».

И Бисквит приступил к изложению дел,

Не спеша, презирая опасность.

Он во многих науках весьма преуспел,

Уважая порядок и ясность.

—  Разберем наш вопрос за вопросом вопрос —

Внешний вид, вес, и вкус, и породу:

Неопрятен, немыт и одет Жутконос

Не по моде в любую погоду.

«Не имей сто друзей, но имей сто рублей, —

Он повсюду твердит постоянно, —

Если деньги нужны, то тяни из казны,

Доставай из чужого кармана».

Жутконос жутковат, но его аромат

Пробирает до самой печенки.

Аромат в закупоренной банке хранят

Или в крепком смоленом бочонке.

Если хочешь отведать котлет де-воляй,

Обмотай его тонкой тесемкой,

Клеем смажь и в опилках бока обваляй,

Жарь и парь, но не жми и не комкай.

Мог толковый Бисквит толковать до утра

И рецептами сыпать без счету,

Только вспомнил, что в путь отправляться пора

И продолжить лихую охоту.

А Бобер со слезами к Бисквиту приник,

Благодарный за свет и совет.

Он такое постиг, что и в тысяче книг

Не отыщешь за тысячу лет.

И в обнимку, любовью друг к другу горя,

Возвратились они в свой предел.

— Нет, не зря мы, друзья, бороздили моря, —

Умиленно сопел Билли-Белл.

А Бисквита с Бобром не растащишь багром,

Ходят рядышком оба матроса.

Только ночью и днем мнится им за бугром

Ужасающий вой Жутконоса.

…Ловить его надо на то, чего нет,

Смелей подходить, но с опаской,

Манить и Законом, и звоном монет,

Бутылкой, и вилкой, и лаской, и таской…

Утомился в дороге Болтун-Бормотун,

И, найдя подходящий газон,

Он прилег на бочок за лобастый валун

И смотрел удивительный сон.

Он в Суде оказался Свиной Отбивной,

Выдающей себя за Поджарку.

Шесть Присяжных ножами стучат за спиной,

А защита поручена Снарку.

В белоснежном и пышном своем парике

Снарк невинен и тих, как овечка.

Только вилка двузубая в левой руке,

Только в правой — тарелка и свечка.

Вызывает Свидетеля строгий Судья

И Законы листает сурово.

На весах Правосудья от А и до Я

Будет взвешено каждое слово.

И Свидетель, икая и брызжа слюной,

Говорит увлеченно и ярко,

Что в сравненье с отличной Свиной Отбивной

Не идет никакая Поджарка.

А Судья горячо осуждает подлог,

И в его Обвинительной речи

Убедителен каждый союз и предлог,

Россыпь слов пострашнее картечи.

На скамейке Присяжных поднялся галдеж:

Нет сомненья — готово решенье.

И у каждого острый, сверкающий нож,

А в горящих глазах нетерпенье.

Но защитника Снарка черед настает.

Гневным взором окинув собранье,

Три часа говорит он, как будто поет,

В тихом голосе слышно рычанье.

—  Неужели, — урчит он, — Свиной Отбивной

Не дозволено зваться Поджаркой?

Если курицу кормят отборной крупой,

То слывет она славной Пуляркой.

Возмутился Судья: «Но любая вина

По Закону всегда наказанья причина.

— Да, — хохочет Защитник, — не вижу вина!

Без вина Отбивная Свиная невинна».

От такого ответа Судья онемел

И на Снарка глядел бестолково.

Ни один из Присяжных вздохнуть не посмел

И не вымолвил больше ни слова.

И Дворец Правосудья звенит тишиной.

Только — ззумм! — пролетающей мухи.

Слышно даже, как ветер молчит за стеной,

Как урчит у Защитника в брюхе.

А Защитник остался в едином лице —

Он Свидетель, Судья и Присяжный —

И творит Правосудье в притихшем Дворце

Беспощадный, суровый и важный.

— Теперь огласим Обвинительный акт, —

Поднялся Защитник с ухмылкой.

Он громко читал и постукивал в такт

По тарелке двузубою вилкой.

—  Поджарку, которой, как видите, нет,

Помиловать надо, откинув сомненья.

Зато Отбивная пусть держит ответ.

Есть мненье — злодейка достойна съеденья.

Присяжные подняли горестный вой:

—  Куда подевалась Поджарка?

Судья, как болванчик, кивал головой,

С опаскою глядя на Снарка.

— Молчать! — ужасающе Снарк заревел,

И грохнулась на пол тарелка…

Проснулся Болтун, а над ним Билли-Белл

Трясет колокольчиком мелко.

…Ловили его на то, чего нет,

Шли напролом, но с опаской.

Манили Законом и звоном монет,

Бутылкой, и вилкой, и лаской, и таской…

Монетку нащупал в кармане Банкир

И с таким немудреным подарком,

Схватив на ходу капитанский мундир,

Пустился в погоню за Снарком.

Он шел без опаски, бежал напрямик.

И вдруг, усмехаясь и скалясь,

Перед несчастным Банкиром возник

Доныне неведомый СТРАХУС!

Он выпустил когти, пружинно присел

Да прыг на Банкира, как кошка на мышку.

И ахнуть бедняга-Банкир не успел,

Как Страхус вцепился зубами в лодыжку.

От зверя Банкир откупиться решил,

Нашарил в кармане монетку.

И Страхусу в пасть, не страшась, запустил

Монетку, нацелившись метко.

Не ведают Страхусы цену деньгам,

До роскоши нет им и дела.

И туго пришлось бы банкирским ногам,

Когда бы не звон Билли-Белла.

И Страхус хвостом завилял, оробел,

Услышав «бим-бом» капитана.

— Опасность повсюду, — ворчал Билли-Белл, —

Об этом твержу постоянно!

А бедный Банкир был желтее, чем сыр,

От страха овечкою блея.

На нем даже черный-пречерный мундир

Стал школьного мела белее.

Его утешали, но, молча, в ответ

Банкир заливался слезами

И плакался Бяке в желточный жилет,

Безумно вращая глазами.

Он в крепкую клетку забраться хотел

И жить за стеной Зоопарка.

— Лечить бесполезно, — сказал Билли-Белл, —

Продолжим охоту на Снарка.

…Ловили его на то, чего нет,

Шли напролом, но с опаской.

Манили Законом и звоном монет,

Бутылкой, и вилкой, и лаской, и таской…

Темнело. Матросы решили: «Пора!

Отбросим любые сомненья».

Послали вперед на разведку Бобра,

Дрожащего от… нетерпенья.

Цепочкой они по ущелью брели

Опасливо, но боевито,

И вдруг услыхали, как эхо, вдали

Воинственный вопль Бисквита.

—  Глядите, он там, этот Как-Его-Там!

Повис на утесе над бездной! —

Заметив Бисквита, вскричал капитан. —

Не видишь ли Снарка, любезный?

—  Шутник он, однако, — сказал Бука-Бяка,

Стоявший как-раз под горою.

Но все остальные друзья боевые

Махали руками герою.

Над их головами под небесами

Он высился гордо над бездной,

Но вдруг зашатался и с криком сорвался

С горы поднебесной, отвесной.

Из бездны послышалось длинное «БУ-УУ!

Будто ветер зловещий, протяжный

Дул и дул бесконечно в большую трубу…

Так пропал их товарищ отважный.

Вот стоят они, полные горестных дум,

Размышляют о Снарке в молчанье.

Вдруг доносится снизу неясное «ДЖ-УУМ!»

Как последнее друга посланье.

Может, все-таки Снарка Бисквит отловил?

Или Снарк поживился Бисквитом?

БУ и ДЖУМ — это пойманный хищник завыл?

Или сам он жевал с аппетитом?

Снарколовов лихая, отважная рать

В бездну попадала с криком и шумом…

Даже не пробуйте Снарка поймать,

Если он обернулся БУДЖУМОМ!