Онлайн чтение книги Проклятие мумии, или Камень Семи Звезд «The Jewel of Seven Stars» by Bram Stoker, Country United Kingdom Publisher Heinemann
ГЛАВА XVII. Сомнения и страхи

Из простых вещей мы узнаем о великих. История веков — всего лишь повторение часов. Развитие души — не что иное, как многократное повторение одного мгновения. Ангел-хранитель записывает деяния и поступки своего подопечного в Великую Книгу не яркими красками, его писчее перо не знает других цветов, кроме света и тьмы. Вечному разуму не нужны оттенки. Все мысли, все чувства, все воспоминания, все сомнения, надежды и страхи, все чаяния и все желания будут разложены на составляющие элементы первоосновы и, в конце концов, отнесены к одной из противоположных категорий.

Если бы кому-то захотелось получить миниатюру всей человеческой жизни, куда бы полностью уместились все события, которые только могут выпасть на долю потомка Адама, то история моих переживаний за следующие сорок восемь часов, записанная полностью и откровенно, целиком удовлетворила бы такое желание. Хранитель мог бы как всегда видеть только свет и тень, которыми в конечном итоге можно представить Рай и Ад, поскольку Вера устремлена к самым высоким вершинам Небес, а Сомнение стоит на краю зияющей пропасти Преисподней.

Конечно, в те два дня были светлые моменты: когда от мысли, что Маргарет любит меня, и от ее красоты все сомнения рассеивались, как утренний туман перед рассветом. Но неумолимое течение времени не давало мне покоя. Час, с неотвратимым наступлением которого я смирился, приближался с такой скоростью и уже был так близок, что ощущение неизбежной развязки захватило меня! На кону, возможно, стояла жизнь и смерть всех нас, но мы были к этому готовы. Опасаться стоило лишь нам с Маргарет. Моральный аспект дела, который касался религиозных убеждений, меня не беспокоил, поскольку даже сами эти вопросы и причины, лежащие в их основе, оставались недоступными моему пониманию. Сомнение в успехе Великого эксперимента было обычным для подобного рода предприятий, сулящих огромные возможности. Меня, как человека, чья жизнь проходила в интеллектуальной борьбе, подобного рода сомнения скорее подзадоривали, чем страшили. Что же тогда заставляло меня волноваться, что превращалось в боль, когда мои мысли устремлялись в том направлении?

Я начинал сомневаться в Маргарет!

Что именно в ней вызывало сомнение, я не могу сказать. Это была не ее любовь, не ее честь, не ее правдивость, не доброжелательность или отношение к Эксперименту. Тогда что же?

Она сама!

Маргарет менялась! Последние несколько дней порой я не узнавал ту девушку, с которой познакомился на пикнике и с которой проводил ночи у кровати ее больного отца. Тогда, даже в минуты величайшей печали, беспокойства или страха, она всегда была полна жизненной энергии, четко и ясно отдавала отчет в своих действиях. Теперь же она почти все время была distraite, а иногда впадала в какое-то непонятное состояние, как будто ее разум — само ее естество — покидал ее. Однако в такие моменты ее не оставляла способность созерцать и запоминать. Она понимала и запоминала все, что происходило вокруг нее в тот момент и до того, но ее возвращение в прежнее состояние воспринималось мною так, будто в комнате рядом со мной оказывался совсем другой человек. До отъезда из Лондона ее присутствие всегда доставляло мне величайшее удовольствие. Меня охватывало удивительное ощущение уверенности, которое приходит вместе с пониманием того, что любовь взаимна. Но теперь его место заняло сомнение. Я не мог с уверенностью сказать, что за женщина сейчас рядом со мной: та ли это Маргарет, которую я полюбил с первого взгляда, или же это другая, новая Маргарет, которую я не понимал и чья отчужденность воздвигла незримый барьер между нами. Случались моменты, когда она как будто сбрасывала с себя оковы сна. Тогда, несмотря на то что она обращалась ко мне с милыми и приятными словами, которые я так часто слышал от нее раньше, она была не похожа сама на себя. Казалось, будто она, как попугай, повторяет заученные слова или говорит под диктовку кого-то, кто умеет понимать слова и действия, но не мысли. После нескольких таких моментов мои сомнения уже начали выстраиваться в стену между нами, потому что я больше не мог разговаривать с ней по-прежнему — легко и свободно. С каждым часом мы расходились все дальше и дальше. Если бы не те несколько счастливых минут, когда прежняя милая Маргарет возвращалась ко мне, я не знаю, чем бы это закончилось. Каждый такой момент давал мне возможность начать все с нуля и не позволял окончательно исчезнуть моей любви.

Я бы все отдал, чтобы с кем-нибудь поделиться тем, что творилось в моей душе. Но это было невозможно. Как я мог признаться кому-нибудь, что сомневаюсь в Маргарет, как я мог сказать об этом ее отцу! Как я мог выразить сомнение Маргарет, когда она сама была причиной моих страданий! Я мог только смириться и надеяться. И смирение причиняло меньшую боль, чем надежда.

Я думаю, что время от времени и Маргарет замечала, что между нами растет стена, потому что на исходе первого дня она начала избегать меня; или, может быть, просто стала испытывать неуверенность в моем присутствии? До того она использовала малейшую возможность, чтобы побыть со мной, так же как и я искал ее общества, и теперь любой не использованный шанс причинял боль нам обоим.

В тот день все в доме, казалось, замерло в ожидании. Каждый занимался своей работой или был поглощен своими мыслями. Мы встречались только в столовой, когда собирались, чтобы поесть. Хоть мы и разговаривали, каждый явно думал о своем. Обычной суеты, которую вызывает работа слуг, в доме не было: мистер Трелони предусмотрительно отвел нам три комнаты, так что необходимость в слугах отпала. Столовая была забита разнообразной, заранее приготовленной едой, которой должно было хватить на несколько дней.

Ближе к вечеру я отправился на прогулку. Я хотел пригласить с собой Маргарет, но когда нашел ее, она как раз находилась в том состоянии, когда окружающее было ей безразлично, и поэтому желание быть в ее обществе испарилось, и в горы я отправился один. Злясь на себя, но не в состоянии заглушить чувство недовольства, я в одиночку пробирался по каменистому мысу.

Когда я достиг края обрыва, передо мной открылся широкий, неописуемо красивый вид на море. Были слышны лишь рокот волн внизу и крики чаек над головой, от этого в голове у меня прояснилось. Но что бы я ни делал, мои мысли неизбежно сводились к одному: разрешение тяготившего меня сомнения. Здесь, в одиночестве, перед лицом бушующей стихии, мой мозг заработал свободно. Неожиданно мои размышления оформились в один вопрос, ответить на который я не решался. Наконец работа разума взяла верх, и я оказался лицом к лицу со своим сомнением. Привычки, выработанные за годы службы в суде, заставили меня взяться за анализ фактов, которыми я на тот момент располагал.

Все было настолько необычно, что я с трудом заставлял себя рассуждать логично. Начал я со следующего: Маргарет изменилась… но в какую сторону и каким образом? Что изменилось: ее характер, ее разум или ее сущность? Внешне она осталась та же. Я стал вспоминать все, что мне было известно о ней, начиная с ее рождения.

Все было странным с самого начала. Ее, если верить словам Корбека, родила, умирая, мать, в то время когда ее отец и его друг пребывали в состоянии транса в пещере в Асуане. Этот транс, вероятно, явился результатом воздействия, мумифицированной женщины, но, в чем мы могли убедиться на своем опыте, сохранившей свое астральное тело, подчинявшееся свободной воле и активному разуму. Для того, кто обладал таким астральным телом, пространство переставало иметь значение. Громадное расстояние между Лондоном и Асуаном превратилось в ничто. Какой бы силой ни обладала колдунья, какая бы некромантия ей ни была подвластна, она легко могла направить их на умершую мать и на возможно умершего ребенка. Мертвый ребенок! Возможно ли, что ребенок умер и был воскрешен? Что в таком случае вдохнуло в него живой дух, душу? Логика давала безжалостный ответ. Если то, во что верили египтяне, было реальностью для их мира, то «Ка» и «Ку» мертвой царицы могли вдохнуть жизнь в то, на что пал ее выбор. Если это так, то Маргарет не обычный человек, она всего лишь один из этапов перерождения царицы Теры, астральное тело, послушное ее воле!

Тут я взбунтовался против логики. Каждый фибр моей души протестовал против такого вывода. Как я мог допустить мысль, что Маргарет не существовало, что она была лишь зримым образом, в который обернулся двойник женщины, жившей сорок столетий назад!.. Несмотря на новые сомнения, мне стало легче.

По крайней мере, у меня все еще была моя Маргарет!

Маятник логических рассуждений вновь качнулся в обратную сторону. Выходит, что ребенок не умер. Если так, то имела ли колдунья вообще какое-то отношение к его рождению? Было очевидно (опять же, по словам Корбека), что между Маргарет и портретом царицы Теры имелось странное сходство. Как это могло случиться? Невозможно, чтобы, как это бывает, во внешности ребенка отразилось то, о чем думала его мать, ведь миссис Трелони никогда не видела портрета царицы. Более того, даже ее отец впервые увидел его, только первый раз попав в гробницу, что произошло всего за несколько дней до рождения дочери. Этот вопрос я не мог решить для себя так же легко, как остальные. Ничто не подсказывало ответа, отчего душа наполнялась ужасом сомнения. Как странен разум человеческий! Даже в тот момент охватившее меня сомнение воплотилось в конкретный образ: безбрежный и непроницаемый мрак, в котором время от времени кое-где вспыхивали крошечные точки света, как будто наполнявшие темноту жизнью.

Последнее возможное объяснение связи между Маргарет и мумией царицы заключалось в том, что неким мистическим способом колдунья смогла поменяться местами с другим человеком. От этого предположения не стоило так просто отказываться. Слишком много подозрительных обстоятельств подтверждали это, и я рассматривал эту версию очень серьезно, В памяти у меня сразу же всплыли все странные и необъяснимые явления, свидетелями которых мы стали за последние несколько дней. Поначалу они роились у меня в голове беспорядочной массой, но снова возобладали профессиональные навыки и все встало на свои места. Сейчас мне стало легче совладать с собой, потому что теперь было за что ухватиться, можно было что-то предпринять, хотя от этого мне становилось только тоскливее, ведь подобные действия были или могли быть направлены против Маргарет. На кону была сама Маргарет! Я о ней думал и боролся за нее, но если мне придется действовать, не имея твердой опоры, мои усилия могли бы даже причинить ей вред. Моим первым оружием в ее защиту была истина. Я должен был узнать и понять все, только тогда я смог бы действовать. Разумеется, мои действия могут оказаться благотворными, но только при условии полного понимания фактов. Вот эти факты, изложенные по порядку.

Первое: странное сходство царицы Теры с Маргарет, которая родилась в другой стране за много тысяч миль от Египта и мать которой никоим образом не могла знать, как выглядела царица.

Второе: исчезновение книги Ван Гайна, которую я дочитал до описания рубина со звездами.

Третье: обнаружение ламп в будуаре. Тера в своем астральном теле могла открыть замок на двери в номер Корбека в отеле, чтобы попасть внутрь, и закрыть его за собой, выходя оттуда с лампами. Тем же способом она могла открыть окно и положить лампы в комод в будуаре. Вполне возможно, что сама Маргарет не имела к этому никакого отношения, но… но все это, по меньшей мере, очень странно.

Четвертое: подозрения, высказанные в свое время детективом и доктором, с новой силой охватили меня, но теперь я лучше понимал их суть.

Пятое: были случаи, когда Маргарет точно предсказывала временное затишье в проявлениях активности Теры, так, будто была уверена или даже знала о намерениях царицы, пребывающей в астральном теле.

Шестое: именно Маргарет подсказала отцу, где искать исчезнувший рубин. Я никогда не сомневался, что царица действительно обладала астральной силой, и теперь, заново обдумывая этот эпизод, я приходил к единственному заключению: царице Тере было нужно, чтобы мы благополучно и вовремя добрались из Лондона в Киллион. Она каким-то образом взяла камень из кошелька мистера Трелони, чтобы помочь нам в нашем предприятии. Потом каким-то мистическим способом она устами Маргарет высказала предположение о том, каким образом украшение пропало и где его следует искать.

Седьмое и последнее — это странное двойственное состояние, в котором пребывала в последнее время Маргарет. Оно, похоже, являлось результатом всего, что случилось ранее.

Двойственное состояние! Это действительно могло объяснить все странности и свести воедино расходящиеся в разные стороны нити. Если Маргарет на самом деле поступала не по своей воле, а находясь под воздействием, разговаривала и вела себя так, как ей указывали, или если ее тело заняла какая-то другая сущность и это осталось не замеченным никем, тогда все может быть. Все в таком случае зависит от характера личности, которая подчинила ее своей воле. Если этот человек чист, добр и праведен, все будет хорошо. А если нет?.. Эта мысль была слишком страшной, чтобы выразить ее словами. От раздумий о том, к каким ужасным последствиям это может привести, мне оставалось только бессильно скрежетать зубами.

До этого утра «странности» Маргарет были редкими и практически незаметными, кроме тех случаев, когда раз или два она непонятно вела себя по отношению ко мне. Но сегодня все было наоборот, и изменения, произошедшие с ней, предвещали беду. Я начал подозревать, что захватившая ее личность относилась к разряду злых! Когда я подумал об этом, мне стало страшно. С того дня, когда Ван Гайн вскрыл гробницу, погибло немало людей. Их смерти, возможно, произошли либо по воле мумии, либо так или иначе были связаны с ней. Араб, похитивший руку мумии из гробницы, и тот, кто завладел рукой после смерти первого. Предводитель арабов, который хотел украсть рубин у Ван Гайна и на горле которого остались следы от семи пальцев. Двое мужчин, расставшихся с жизнью в первую же ночь после того, как Трелони вывез саркофаг из гробницы, и еще трое, тела которых были найдены по возвращении в гробницу. Кроме того, араб, открывший тайный сердаб. Нам известно о девяти смертях, причем один человек явно погиб от руки самой царицы! К тому же на мистера Трелони в его же комнате было совершено несколько жестоких нападений, когда она при помощи своего хранителя хотела открыть сейф, в котором лежал ее талисман. То, что мистер Трелони хранил ключ к сейфу закрепленным стальной цепочкой на своем запястье, в конечном итоге защитило рубин, хотя чуть не стоило ему жизни.

Если царице для того, чтобы воскреснуть, необходимо проливать кровь, на что еще она готова пойти? Какие еще ужасные действия она готова совершить для удовлетворения своих желаний? Более того, в чём заключались ее желания, какую конечную цель она преследовала? До сих пор все, что у нас есть, — это лишь слова Маргарет, высказанные в благородном порыве. Но никаких упоминаний о любви не было. Мы знали только одно: она поставила перед собой задачу воскреснуть, и в выполнении этой задачи какую-то особенную роль играл Север, который был ей особенно близок. Однако не вызывает сомнения, что воскресение должно было произойти в уединенной гробнице в Долине Колдуна. Все самым тщательным образом было подготовлено для того, чтобы это произошло, и царица покинула бы гробницу в своем новом обличье. Ее саркофаг не закрыт крышкой. Кувшины с маслом, хоть и герметически запечатывались, легко открывались, а их содержимое было рассчитано на очень большой промежуток времени. Даже кремний и сталь были приготовлены для того, чтобы добыть огонь. Шахта, ведущая в погребальную камеру, не была завалена щебнем, как это обычно делалось, а рядом с каменной дверью, выходящей на склон обрыва, была прикреплена не подверженная разрушительному влиянию времени цепь, по которой она могла бы спуститься на землю. Но, о ее последующих намерениях мы не знали ровным счетом ничего. Может быть, она собиралась начать новую жизнь обычным человеком? Тогда в этом желании было что-то столь возвышенное, что заставляло меня только посочувствовать ей и всем сердцем пожелать успеха.

Такое предположение оправдывало участие Маргарет в исполнении ее воли и немного успокаивало мою растревоженную душу.

В ту минуту, под впечатлением этой мысли, я решил непременно рассказать обо всем Маргарет и ее отцу и, набравшись терпения, смиренно ждать развития событий, повлиять на ход которых я не мог.

В дом я вернулся совсем не с тем настроением, с каким покинул его. К своей радости, я встретил Маргарет — прежнюю Маргарет, которая дожидалась меня.

После обеда, оставшись наедине с мистером Трелони и его дочерью, я, хоть и не без колебания, поделился с ними своими соображениями:

— Не стоит ли нам заранее подготовиться к тому, что царице придется не по душе то, что мы затеяли, я имею в виду то, что может произойти до эксперимента, во время или после него, если все пройдет успешно?

Ответ Маргарет последовал мгновенно — не оставалось сомнения в том, что она его знала заранее:

— Но она не возражает! Иначе и быть не может! Отец все силы тратит на то, чтобы все было исполнено в точном соответствии с пожеланиями великой царицы.

— Однако, — возразил я, — вряд ли это возможно. Ведь она хотела, чтобы все произошло в гробнице, спрятанной в скале, затерянной в пустыне и скрытой от посторонних глаз всеми мыслимыми способами. Вероятно, ей было необходимо такое уединение, чтобы обезопасить себя от непредвиденного. Разумеется, здесь, в чужой стране и эпохе, совсем в других условиях, она может совершить ошибку и поступить с любым из вас… из нас… так, как она раньше поступала с другими. Нам известно, что как минимум девять человек были убиты либо ею, либо по ее воле. Она, если хочет, может быть беспощадной.

Только потом, когда я обдумывал этот разговор, меня удивило, что я говорил о царице Тере как о живом и мыслящем существе, в ту минуту я об этом не задумывался. До начала разговора я боялся, что мои слова могут каким-то образом обидеть мистера Трелони, но, к моему удивлению, он ответил с добродушной улыбкой:

— Друг мой, в чем-то вы совершенно правы. Нет никаких сомнений в том, что царице необходимо уединение, и, разумеется, лучше всего было бы провести эксперимент именно так, как она того хотела. Но подумайте, ведь это стало невозможным в ту минуту, когда голландский исследователь вскрыл ее гробницу. Я этого не делал, в этом нет моей вины, хотя именно поэтому я решил снова найти захоронение. Заметьте, я не хочу сказать, что на месте Ван Гайна я поступил бы как-то иначе. На поиски гробницы я отправился из любопытства и действовал, побуждаемый только страстью коллекционера. Но не забывайте также, что тогда я еще не знал, что царица должна воскреснуть, не знал, что все в гробнице было подготовлено для этого. Все это я понял намного позже. Но когда понял, я сделал все от меня зависящее, чтобы ее пожелания полностью исполнились. Я боюсь только, что мог неверно истолковать какие-то из ее зашифрованных указаний, чего-то не заметить или что-то не так понять. Но в одном я целиком уверен: я сделал все, что, как я полагаю, следовало сделать, и не предпринял ничего, что противоречило планам царицы Теры. Я всем сердцем хочу, чтобы Великий эксперимент закончился успехом. Для этого я не жалел ни времени, ни сил, ни денег… ни себя. Я терпел трудности и подвергался опасности. Мой разум, все мои знания и опыт, все мои усилия были и будут направлены на это до тех пор, пока мы либо выиграем, либо проиграем в этой великой игре.

— Игре? — повторил я. — И каков же выигрыш? Воскресение и новая жизнь женщины? Доказательство того, что воскрешение возможно с помощью магических сил, научных знаний или каких-то пока еще неведомых миру сил?

И мистер Трелони поведал нам о своих сокровенных надеждах, о которых раньше лишь упоминал и никогда не говорил вслух. Пару раз я слышал от Корбека, что в молодости мистер Трелони был человеком пылким, но я ни разу не видел, чтобы это хоть как-то проявилось, за исключением того случая, когда Маргарет так горячо говорила о чаяниях царицы Теры, что можно было бы объяснить наследственностью. Однако сейчас его проникнутые сильным чувством слова, шедшие скорее от сердца, чем от разума, показали мне его совсем в другом свете.

— Жизнь женщины! Что значит жизнь женщины в сравнении с тем, чего мы надеемся достичь! Да ведь мы и так рискуем жизнью женщины, самой дорогой для меня во всем мире жизнью, которая с каждой минутой становится мне все дороже. К тому же мы рискуем жизнями еще четырех мужчин; вашей, моей и жизнями тех двоих, кому мы решили довериться. «Доказательство того, что воскрешение возможно»! О да! Это серьезная цель, особенно в нашу эпоху науки и всеобщего скептицизма, вызванного ее последними достижениями. Но жизнь и воскрешение — всего лишь детали великой Цели, которая стоит перед нами. Только представьте, если эксперимент завершится удачей, чем это станет для мира разума, к которому в своем развитии стремится человечество. Истинной дорогой к звездам, itur ad astra древних! Если в наше время из неведомых глубин прошлого восстанет некто, кто сможет раскрыть нам плоды знаний великой Александрийской библиотеки, погибшей в безжалостном огне пожара, не только будут разгаданы загадки истории, не только все научные знания будут переосмыслены с самых истоков — мы ступим на дорогу, ведущую к новому обретению утраченных знаний, искусства, наук, которая может привести к полному и окончательному их восстановлению! Да ведь эта женщина сможет рассказать нам, каким был мир до того, что называют «Великим потопом», она сможет поведать, что лежало в основе возникновения этого удивительного мифа. С ее помощью мы сможем узнать всю правду о том, что нам сейчас кажется древним и что уже в старозаветные времена воспринималось как рассказы о далеком прошлом. Но и это еще не все! Нет, это еще даже не начало! Если жизнь этой женщины действительно прошла так, как мы считаем (в чем кое-кто из нас не сомневается), если ее сила и процесс ее восстановления будут такими, как мы надеемся, тогда мы сможем получить такие знания, которые и не снились современным ученым, которые выходят за рамки того, что сегодня считается реальным. В самом деле, если это воскресение действительно произойдет, как мы сможем продолжать сомневаться в древних знаниях, древней магии, древней вере? И если это случится, нам придется согласиться, что Ка этой великой и мудрой царицы за время, проведенное среди звезд, обрело знания, которые не предназначены для обычных смертных. Эта женщина при жизни добровольно сошла в могилу, чтобы восстать из нее, о чем мы знаем из записей в ее усыпальнице. Она решила, что оставит мир живых, пока молода, чтобы в момент воскресения, которое должно произойти в другие времена, после бесконечно долгого сна вновь ступить на землю во всей полноте и блеске своей молодости и силы. У нас уже есть доказательства того, что, хотя ее тело на протяжении всех этих веков терпеливо ждало, разум ее всегда оставался при ней, а решительность никогда не ослабевала. Ее никогда не покидала сила, и ее память, что самое важное, полностью сохранилась. О, какие возможности откроются с появлением такого человека в наши дни! Ее история началась во времена, когда еще не была написана Библия; ее жизнь проходила в ту эпоху, когда еще не существовали древнегреческие боги; она может стать той нитью, которая соединит Прошлое и Настоящее, Землю и Небо; сможет открыть духовному миру и миру физического существования тайны Неизведанного… тайны Древнего мира в дни его молодости и тайны миров, нам еще не ведомых!

Он замолчал, как будто эта страстная речь забрала у него все силы. Когда он говорил о том, как дорога ему Маргарет, она взяла его за руку, крепко сжала ее и не отпускала, пока он не закончил. Но на ее лице вновь возникло то выражение, которое я в последнее время так часто замечал: ее истинная натура будто отходила на второй план, из-за чего я начинал ощущать, что Маргарет отдаляется от меня. Эмоциональность, с которой говорил ее отец, не позволила ему что-либо заметить, а когда он замолчал, дочь в ту же секунду вновь стала самой собой. В ее прекрасных глазах заблестели готовые пролиться слезы, и с выражением искренней любви и восхищения она наклонилась и поцеловала руку отца. Затем, повернувшись ко мне, сказала:

— Малькольм, вы говорили о смертях, связанных с бедной царицей, хотя правильнее было бы сказать, что они произошли в результате вмешательства в намеченный ею план действий, из-за чего ее замыслы были нарушены.

Не думаете ли, что вы несправедливы, обвиняя ее в этом? Кто бы на ее месте поступил иначе? Вы же знаете, что она боролась за свою жизнь! Даже больше чем за жизнь! За жизнь, за любовь и за все замечательные возможности, которые открылись бы ей в загадочном будущем, в неизведанной стране Севера, на которую она возлагала такие большие надежды! Вы не думаете, что она, обладая всеми доступными в ее время знаниями и огромной, неодолимой силой, надеялась сделать свои стремления еще более возвышенными? Что она надеялась для освоения новых для нее миров и во благо своего народа воспользоваться тем, чему научили ее сон, смерть и время и что в одно мгновение могло быть разрушено безжалостной рукой убийцы или вора? Вы бы на ее месте в такой ситуации разве не пошли бы на все ради того, что является целью всей вашей жизни и значение чего с каждым годом увеличивалось все больше и больше? Вы же не думаете, что ее разум бездействовал на протяжении всех этих бесконечных однообразных столетий, в то время как ее душа путешествовала от одного мира к другому, носясь по бескрайним звездным просторам? Невозможно, чтобы эти звезды в их безграничном множестве и разнообразии форм не научили ее ничему; ведь мы узнали так много благодаря им, отправившись по дороге, указанной ею и ее народом, когда они мыслью возносились в глубины космоса к ночным светилам!

Маргарет замолчала. Она была чрезвычайно взволнована, по ее щекам текли слезы. Да и я так расчувствовался, что это невозможно было выразить. Это была та Маргарет, которую я знал, и от осознания этого мое сердце почти выскакивало из груди. Моя радость породила смелость. Я не думал, что когда-нибудь решусь заговорить об этом: я обратил внимание мистера Трелони на то, что мне казалось двойственным состоянием его дочери. Взяв за руку Маргарет и поцеловав ее, я обратился к ее отцу:

— Сэр, воистину, ее речь не могла бы быть более убедительной, даже если бы в нее вселился дух самой царицы Теры, который воодушевлял бы ее и подсказывал подобные мысли!

Ответ мистера Трелони просто ошеломил меня. Я понял, что его размышления в этом направлении полностью совпадали с моими:

— А что, если так и было, вернее, так и есть? Я прекрасно знаю, что в ней живет дух ее матери. Если к тому же в нее вселился и дух великой и удивительной царицы, от этого она не только не станет мне менее дорога, а наоборот, будет еще дороже! Не бойтесь ее, Малькольм Росс, по крайней мере, не больше, чем любого из нашей команды!

Маргарет подхватила тему, да заговорила так быстро, будто продолжила фразу за отца, а не прервала его:

— Не надо меня бояться, Малькольм. Царице Тере известно все, и она не собирается причинять нам вреда, я это знаю! Я знаю это так же точно, как и то, что не могу жить без вас!

Что-то в ее словах показалось мне настолько странным, что я вскинул голову и быстро посмотрел в ее глаза. Ее взгляд как всегда был ярким, но напоминал взгляд льва в клетке, что-то в нем мешало понять, что же на самом деле творится у нее в душе.

Потом в комнату вошли двое других наших мужчин, и разговор зашел о другом.