Онлайн чтение книги Женщина в озере The Lady in the Lake
Глава 17

Портье спортклуба вернулся через три минуты и кивнул, приглашая меня войти. Мы поднялись на четвертый этаж, и он показал мне на полуоткрытую дверь.

– У противоположной стены слева. Только, пожалуйста, тише! Некоторые господа спят.

Я вошел в библиотеку спортклуба. В стеклянных шкафах много книг, на длинном столе – газеты и журналы, на стене – большой портрет основателя. Но истинное назначение библиотеки было иным. Стеллажи с книгами делили комнату на множество маленьких ниш, и в этих нишах стояли кресла невероятной ширины и мягкости. В большинстве из них покоились старые спортсмены, с красно-синими лицами от повышенного кровяного давления. При этом они дружно храпели.

Осторожно переступая через протянутые ноги и оглядываясь по сторонам, я, наконец, обнаружил в дальнем углу комнаты Дерриса Кингсли. Он сдвинул вместе два кресла, повернув их лицом в угол. Из-за спинки одного виднелась его темная макушка. Я уселся во второе кресло.

– Только говорите потише, – сказал он. – Это помещение служит для послеобеденного отдыха! Ну, что нового? Когда я вас нанимал, то имел в виду избавлять себя от забот, а не приумножать их. Из-за вас мне пришлось отменить важное свидание.

– Знаю. – Я подвинулся к нему поближе. От него пахло каким-то легким напитком. – Она его застрелила.

Его брови подскочили до середины лба, лицо окаменело, Он тяжело дышал.

Рука судорожно сжимала колено.

– Дальше! – тихо сказал он.

Я оглянулся через плечо. Ближайший пожилой господин крепко спал, седые волосы у него в носу шевелились от дыхания.

– Я звоню в дверь, никто не отвечает. Дверь не заперта, вхожу. В комнате темно. Две рюмки, из которых пили. В доме странная тишина. Внезапно появляется худая брюнетка, называет себя миссис Фальбрук, говорит, она владелица дома. В руке у нее револьвер, обмотанный перчаткой. Говорит, нашла его на лестнице. Пришла получить с Лэвери трехмесячную задолженность за аренду дома. Открыла дверь своим ключом. Я думаю, она воспользовалась случаем, чтобы осмотреть, в каком состоянии дом. Отнимаю у нее револьвер и вижу, что из него недавно стреляли. Тут она говорит, что Лэвери нет дома.

Пришлось мне поскандалить с ней и таким способом от нее отделаться. Конечно, был риск, что она вызовет полицию, но я решил, что это маловероятно. Скорее всего, она уже забыла всю эту историю, не считая просроченной оплаты за дом.

Я помолчал. Голова Кингсли была повернута ко мне. Скулы резко выдавались из-за судорожно сжатых зубов. В глазах было болезненное выражение.

– Иду в нижний этаж. Множество признаков, что там ночевала женщина.

Пижама, пудра, духи и так далее. Ванная комната заперта, но я открыл дверь.

Три патронные гильзы на полу, две пробоины в раме, – одна в стекле. Лэвери в душевой кабине, голый и мертвый.

– Боже мой, – прошептал Кингсли. – Вы хотите сказать, что женщина провела с ним ночь, а утром хладнокровно застрелила его в ванной?

– А что еще можно предположить?

– Говорите тише! – простонал он. – Вы же понимаете, какой это шок для меня! Но почему в ванной комнате?

– Вы сами говорите потише. А почему не в ванной? Вы можете вообразить другое место, где человек столь беззащитен?

– Но вы не знаете наверняка, она ли его застрелила? То есть, вы не уверены в этом, не так ли?

– Нет, – сказал я. – Это именно так. Разве что кто-нибудь воспользовался маленьким револьвером и расстрелял все патроны, чтобы придать этому вид женской работы. Ванная комната находится в нижнем этаже, окно выходит на склон горы. Может быть, женщина, которая ночевала у Лэвери, рано ушла. А может быть, никакой женщины и не было. И все улики могут быть подтасованы.

Может быть, вы сами его застрелили!

– Зачем мне было его убивать? – он почти кричал. – Я же цивилизованный человек!

Этот аргумент не стоило опровергать, поэтому я сказал:

– У вашей жены есть револьвер?

Он повернул ко мне свое искаженное, несчастное лицо и сказал глухо:

– Боже ты мой! Послушайте, Марлоу... вы же не можете всерьез этого думать!

– Есть у нее револьвер или нет?

Слова выдавливались у него маленькими жалкими кусками:

– Да. Есть. Маленький дамский револьвер.

– Вы его купили здесь, в городе?

– Я... я его не покупал. Однажды на вечеринке во Фриско я отнял его у одного пьяного, пару лет назад. Он размахивал револьвером и думал, что это очень остроумно. Я так и не вернул его. – Он с такой силой сжимал колени, что побелели костяшки пальцев. – Тот парень, вероятно, и не вспомнил, куда его дел, был пьян до бесчувствия.

– Уж слишком много совпадений, – сказал я. – Вы бы могли узнать этот револьвер?

Он задумался, выдвинув вперед подбородок и полузакрыв глаза. Я снова оглянулся. Один из пожилых господ проснулся от собственного храпа. Он откашлялся, почесал нос тонкой высохшей рукой и вытащил из жилетного кармана золотые часы. Мрачно посмотрев на циферблат, он спрятал часы и тотчас же снова заснул.

Я достал револьвер и положил его в руку Кингсли. Он испуганно посмотрел на оружие.

– Я не знаю, – сказал он. – Может быть. Он похож на тот. Но я не уверен.

– Там сбоку номер.

– Ни один человек не помнит номер своего револьвера!

– Будем надеяться, что она тоже не помнит. Иначе это меня искренне огорчило бы.

Он положил револьвер на кресло рядом с собой.

– Грязный пес! – сказал он тихо. – Должно быть, он глубоко ее обидел!

– Не совсем улавливаю вашу мысль, – сказал я. – Этот мотив убийства только что казался вам немыслимым, потому что вы – цивилизованный человек. А для вашей жены, значит, он годится?

– Это не одно и то же, – возразил он с раздражением. – Женщины гораздо импульсивнее мужчин!

– Да. А кошки импульсивнее собак.

– Что?

– Некоторые женщины импульсивнее, чем некоторые мужчины. И только. Нам нужен мотив получше, если вы собираетесь доказать, что ваша жена совершила убийство в состоянии аффекта.

Он повернул ко мне голову. Его холодный взгляд должен был означать, что мои остроты неуместны. Возле уголков рта образовались белые пятна.

– Должен признаться, мне не до шуток, – сказал он. – Нельзя, чтобы полиция нашла этот револьвер. Кри-стель его зарегистрировала в полиции. Так что я номера не знаю, но полиция-то знает! Нельзя, чтобы револьвер попал к ним в руки!

– Но миссис Фальбрук известно, что револьвер находится у меня.

Он упрямо покачал головой.

– Придется рискнуть. Да, я, конечно, понимаю, что вы рискуете многим. Я собираюсь вам за этот риск заплатить. Если бы обстоятельства допускали возможность его самоубийства, то я бы сам попросил вас отнести револьвер обратно. Но при данных обстоятельствах это невозможно.

– Да уж, какое там самоубийство! Вы можете представить самоубийцу, способного трижды в самого себя промазать? Но все же покрывать преступника я не стану, даже если вы пообещаете мне премию. Револьвер вернется на свое место.

– Я думал... о значительной сумме, – сказал он спокойно. – Допустим, о пятистах долларов.

– И что вы хотите за свои пятьсот долларов купить?

Он наклонился ко мне. Глаза его были серьезными и мрачными, но уже не такими жесткими.

– В доме Лэвери есть что-нибудь, кроме револьвера, что свидетельствует против нее?

– Костюм с черно-белым узором и шляпа, точно такие, какие описывал посыльный из гостиницы в Сан-Бернардино. А может быть, еще дюжина разных вещей, которых я не знаю. И почти наверняка отпечатки пальцев. Вы говорили, что у нее не снимали отпечатки пальцев, но это обязательно произойдет в ходе следствия. А у вас дома, скажем, в спальне, найдется немало ее же отпечатков пальцев – для сравнения. И в вашем доме на озере Маленького фавна. И в машине.

– Ну, машину можно было бы забрать из гостиницы... – начал он, но я перебил.

– В этом нет никакого смысла. Есть масса других мест. Какими духами она пользуется?

На мгновение он выглядел озадаченным.

– О, «Гиллерлейн-Регаль».

– Какой примерно у них запах?

– Это своего рода шипр, сандаловый шипр.

– Так там вся спальня насквозь им пропахла. Правда, мне этот запах показался почему-то дешевым. Но я, возможно, в этом ничего не понимаю.

– Дешевым? – переспросил он, оскорбленный в своих лучших чувствах. – Боже мой, дешевым! Да мы получаем тридцать долларов за унцию!

– Ну, та штука, которую я нюхал, стоит, наверно, три доллара за два литра!

Он снова обхватил колено руками.

– Кстати, поскольку мы говорим о деньгах. Пятьсот долларов чеком. Тут же, на месте.

Я дал этой фразе упасть на пол, как грязному перышку. Один из стариков позади с трудом поднялся на ноги и заковылял из библиотеки.

– Я вас нанял, – сказал Кингсли серьезным тоном, – чтобы вы уберегли меня от скандала, и, конечно, чтобы вы оказали помощь моей жене, если она в этом нуждается. Возможность избежать скандала лопнула, но вы в этом не виноваты.

Теперь на карту поставлена судьба моей жены. Я не верю, что она застрелила Лэвери. У меня нет никаких доводов, никаких! Я просто это чувствую! Может быть, она и провела у него последнюю ночь, и даже оружие может принадлежать ей. Но это еще не доказывает, что она его убила. Безусловно, она обращалась со своим револьвером так же небрежно, как и с остальными вещами. Револьвер мог попасть в руки бог знает кому.

– Полиция Бэй-Сити не будет особенно напрягаться, чтобы прийти к такому убеждению. Судя по одному полицейскому, с которым мне там пришлось познакомиться, они схватят первого, кого сумеют, и сразу начнут размахивать своими резиновыми дубинками. И, насколько я понимаю, прежде всего они постараются схватить вашу жену.

Он сжал пальцы в замок. В его горе было что-то театральное, впрочем, так часто бывает при настоящем несчастье.

– До известного пункта я с вами согласен, – сказал я. – На первый взгляд вся сцена выглядит уж слишком убедительно. Она оставляет там одежду, в которой ее видели в отеле и которую легко опознать. Она бросает револьвер на лестнице. Прямо-таки трудно поверить, чтобы женщина могла быть так глупа.

– Слабое утешение, – угрюмо сказал Кингсли.

– Но все это ничего не означает. Потому что мы исходим из того, что человек, совершающий преступление под влиянием страсти или ненависти, просто делает это и удаляется. Все, что я до сих пор слышал о вашей жене, говорит о том, что она – особа безрассудная и легкомысленная. Обстоятельства убийства указывают на отсутствие заранее продуманного плана. Напротив, налицо все признаки абсолютной спонтанности. Но если бы даже не было ни одного следа, указывающего на вашу жену, то полиция все равно узнала бы о ее связи с Лэвери. В таких случаях прежде всего выясняют материальные условия убитого, обстоятельства его жизни, круг его друзей и подруг. При этом должно всплыть ее имя, а если оно всплывет, то они неминуемо свяжут это с ее исчезновением месяц назад. Я прямо-таки вижу, как они потирают руки от радости! И они непременно займутся поисками владельца револьвера, и если это ее револьвер, то...

Он схватил оружие, лежавшее рядом на кресле.

– Бросьте, – сказал я. – Это оружие они получат. Ваш друг Марлоу, конечно, человек деловой, и, кроме того, вы лично ему весьма симпатичны, но скрыть от полиции револьвер, из которого убит человек, – на такой риск никто не пойдет. Единственное, на что я согласен, это попытаться доказать, что хотя ваша жена и выглядит виновной, на самом деле, она неповинна в убийстве.

Он вздохнул и протянул мне револьвер. Я спрятал его в карман. Потом снова вытащил его и попросил:

– Одолжите мне ваш носовой платок. Я не хочу делать это своим. Ведь меня могут обыскать.

Он дал мне свежий белый платок, и я тщательно вытер им револьвер.

Платок я ему вернул.

– С моими отпечатками пальцев все в порядке, но ваших здесь не должно быть. Послушайте, что я могу и хочу сделать. Я поеду назад и положу револьвер на старое место. Потом я вызову полицию. Пусть они делают, что хотят. Несомненно, при этом выплывет, зачем я туда ездил. В худшем случае, ее найдут и предъявят ей обвинение в убийстве. В лучшем случае, ее найдут гораздо быстрее, чем это сделал бы я. И я смогу попытаться добыть доказательства, что она его не убивала. Другими словами, я попытаюсь доказать, что это сделал кто-то другой. Согласны вы на такое предложение?

Он медленно кивнул. Потом сказал:

– Пятьсот долларов остаются. Если вы докажете, что Кристель его не убивала.

– У меня мало надежды их заработать, – это я вам должен сказать откровенно. Теперь скажите, насколько близко мисс Фромсет знала Лэвери? За пределами вашей конторы.

Его лицо замкнулось, как раковина устрицы. Он сжал кулаки и молчал.

– У нее было довольно странное выражение лица, когда я вчера попросил адрес Лэвери. – Он тяжело дышал. – Как будто ей в рот попало что-то невкусное. Как роман с грустным концом. Я ясно выражаюсь?

Его ноздри вздрагивали, он тяжело дышал. Наконец, он овладел собой и сказал:

– Она знала его довольно хорошо. Когда-то раньше. В этих вопросах она идет своими путями. Я думаю, что женщины находили Лэвери неотразимым.

– Мне нужно с ней поговорить.

– Зачем? – спросил он коротко. На его щеках горели красные пятна.

– Вы не беспокойтесь, такая уж у меня профессия – задавать разным людям всевозможные вопросы.

– Хорошо. Поговорите с нею. Дело в том, что она знала Элморов. Она знала жену доктора, которая покончила с собой. И знала Лэвери. Может здесь быть какая-нибудь связь с тем, что нас волнует?

– Этого я не знаю. Вы ее любите, не так ли?

– Я завтра же женился бы на ней, если бы мог.

Я кивнул и встал. Библиотека была уже почти пуста. Лишь в дальнем углу раздавалось нежное похрапывание нескольких престарелых господ. Остальные вернулись к своим занятиям, на какие они были способны, когда бодрствовали.

– Да, еще одно, – сказал я и посмотрел на Кингсли сверху вниз. – Полиция чертовски не любит, когда ее зовут на место убийства не сразу. А на этот раз ее позовут не сразу, потому что когда я туда поеду, то постараюсь сделать вид, будто сегодня приехал туда впервые. Я думаю, что это мне удастся, если я не упомяну о миссис Фальбрук.

– Фальбрук? – Он смотрел с непонимающим видом. – Кто это, черт возьми? Ах, да, конечно, вы говорили, это хозяйка дома.

– Забудьте об этом. Я почти уверен, что она сама ничего не скажет. Она не из тех людей, которые по доброй воле имеют дело с полицией.

– Понимаю, – сказал он.

– Только смотрите, будьте внимательны! Вам будут задавать вопросы раньше, чем скажут вам о смерти Лэвери, раньше, чем мне разрешат с вами связаться, по крайней мере, по их мнению. Не попадитесь в ловушку! Если вы попадете впросак, мне уже вряд ли удастся найти выход. Тогда я сам окажусь в трудном положении.

– Но вы ведь могли позвонить мне из дома Лэвери до того, как вызвали полцию, – заметил он задумчиво.

– Я знаю. Но это будет выглядеть не в мою пользу. А первое, что они сделают, – это, конечно, проверят телефонные разговоры за последние часы.

Даже если я им скажу, что звонил вам из какого-нибудь другого места, то тогда уж лучше сразу признаться, что ездил к вам сюда в клуб.

– Понимаю, – сказал он. – Можете на меня положиться, я буду начеку!

Мы пожали друг другу руки, и я ушел.