Онлайн чтение книги Письма The Letters of Oscar Wilde
146. МИСТЕРУ СТОКЕРУ И МИСТЕРУ ХЭНСЕЛЛУ {153}

[Тюрьма Ее Величества, Рединг]

31 декабря 1896 г.

Джентльмены, сим уполномочиваю Вас быть моими поверенными во всех делах, касающихся моей семьи, как в отношении моей доли в имуществе жены, так и в отношении опекунства над моими детьми. Прошу Вас также уведомить адвокатов моей жены (фирма «Харгроув и сын», Виктория-стрит, 16, Вестминстерское аббатство), что я желаю, чтобы все необходимые сношения их со мной осуществлялись через Вас. Думаю, не ошибусь, если скажу, что мистер Мор Эйди или кто-то через него уже ввел Вас в курс дела, но я озабочен тем, чтобы — ради Ваших профессиональных интересов и ради моих — мои пожелания и суждения передавались Вам, скрепленные моей подписью.

Считаю вполне справедливым, что опека над моими детьми возложена на жену и только ей дано право назначать опекунов в случае ее болезни. Тогда, полагаю, я буду иметь возможность общаться с детьми «через разумные интервалы и по поводам, которые будут одобрены опекунами». В остальном я готов положиться на жену и обязуюсь не предпринимать никаких попыток увидеть детей, а общаться с ними только при ее участии. Я согласен и с тем, что дети будут носить другую фамилию — жена уже нашла таковую в анналах своей семьи. Я не буду жить с ними в одном городе, но уж если жить где-то, то я предпочту Брюссель. Обо всем этом я написал жене и сообщил м-ру Харгроуву.

Что касается финансовых дел, то 150 фунтов годовых, предложенных мне женой, — сумма весьма ничтожная. Я рассчитывал хотя бы на 200 фунтов. Насколько я понимаю, жена мотивирует тем, что хочет выплатить за меня долг своему брату, м-ру Отто Ллойду, возвращая ему ежегодно 50 фунтов. Думаю, я имел бы эти 200 фунтов, если бы выплатил долг сам, и м-р Эйди со мной согласен. Но я не хочу придираться к условиям договора, хотя и не считаю их справедливыми. Согласно брачному контракту, наш доход составляет 1000 фунтов в год, после смерти матери миссис Уайльд он еще увеличится.

Что до моей пожизненной доли, я искренне надеюсь, что получу хотя бы половину ее. Жена не понимает, что если я переживу ее и дотяну до преклонного возраста, моим детям не очень-то приятно будет иметь несчастного отца, прозябающего в нищете и вынужденного просить их о помощи. Со всех точек зрения такое положение недопустимо. Если я переживу жену, мне хотелось бы, чтобы ничто не вынуждало меня беспокоить детей. Я надеялся, что хотя бы половина моей доли будет мне гарантирована, но был сбит с толку письмом мистера Харгроува, которое прилагаю. Что касается другой половины, то если бы ее удалось получить, у меня была бы возможность закрепить ее за детьми — это явилось бы доказательством моей любви к ним и искренней заботы об их благополучии в будущем.

Следует сказать, что жена навещала меня в Уондсвортской тюрьме и прислала в октябре очень нежное и трогательное письмо. Когда умерла моя мать, леди Уайльд, жена пожелала приехать сюда, чтобы самой сказать мне об этом, и была очень заботлива и ласкова. Но мы не виделись уже почти год, и эта долгая разлука, а также то, что окружающие ее люди отзываются обо мне крайне нелестно, определили ее позицию относительно моей доли имущества и тех денег, которые я должен получать при ее жизни. Она прекрасно знает, как мы с сыновьями привязаны друг к другу, и в своем последнем письме (от 21 ноября) выражает надежду, что, «когда они подрастут, они будут гордиться отцом» и что я смогу вернуть место, которое занимал в умах людей, и к этому она прибавила самые добрые пожелания. В одном из своих писем м-р Харгроув заявил, что я могу лишиться обещанных 150 фунтов годовых, если нарушу хотя бы одно из моих обязательств. Для меня такая перспектива слишком болезненна и унизительна. Полагаю, моего официального согласия будет достаточно, чтобы договор вступил в силу. Единственное мое желание и цель — счастье моих детей.

Не будете ли Вы так любезны попросить м-ра Эйди сделать все возможное, чтобы увидеться здесь со мной. Мне многое надо с ним обсудить. Скажите ему также, что я отлично понимаю, что книги были подарком моего друга и издателя м-ра Хамфриза. Мистер Александер не имеет никаких прав на мою комедию «Веер леди Уиндермир» во Франции, но я рад, если он будет действовать в моих интересах.

Надеюсь, Вы позволите мне в заключение поблагодарить Вас за участие в моих сложных и деликатных делах. Это в значительной мере избавляет меня от тревог и огорчений, столь естественных в моем положении и усиливавшихся в результате резких и неприятных посланий м-ра Харгроува. Остаюсь искренне преданный Вам

Оскар Уайльд