Онлайн чтение книги Маг The Magician
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Маргарет провела бессонную ночь и на следующий день тоже не смогла с обычным спокойствием заниматься делами. Попыталась было найти естественное объяснение тому, что произошло накануне. Телеграмма, полученная Сюзи, указывала на определенный план со стороны Хаддо и на то, что его внезапная «болезнь» была ничем иным как трюком, с помощью которого он намеревался проникнуть в их студию. Попав туда, Хаддо воспользовался ее сочувствием для того, чтобы подвергнуть ее, Маргарет, своей гипнотической власти, и все, что она пережила, было лишь внушением его сладострастного воображения. Но, хотя она старалась убедить себя в том, что, сыграв с ней злую шутку, Хаддо подло воспользовался ее состраданием, она не могла испытывать к нему гнев. Ее презрение, ее крайнее отвращение были смешаны с чувством, вызывающим растерянность и тревогу. Она никак не могла выбросить этого человека из головы.

Его слова и ее видения в тот день все больше занимали разум. Будто в сердце проклюнулся сорняк, и все шире расползались там отравленные отростки-щупальца, опутывавшие все ее тело. Работа не могла отвлечь, беседы с друзьями, учеба, искусство — оставляли равнодушной, и между ней и всем происходящим вырастала вызывающе яркая, необъятная фигура Оливера Хаддо. Она боялась его больше, чем раньше, но странным образом уже не испытывала физического отвращения, которое до того времени преобладало над всеми другими чувствами. Хотя и повторяла себе, что никогда больше не хочет его видеть, но с трудом подавляла властное желание бежать к нему. У нее отняли волю, она превратилась в автомат. Билась, как птица, попавшая в силки, но только ломала крылья и в глубине души смутно сознавала, что не собирается сопротивляться. Он оставил свой адрес. Значит, был твердо уверен: она им воспользуется. Маргарет не могла понять, почему ее так тянуло к нему. Ведь ей нечего было сказать Хаддо. Она знала только одно: должна идти — и все. Несколько дней тому назад она видела «Федру» Расина и внезапно почувствовала все муки, которые испытывала афинская царица: несчастная тоже напрасно сопротивлялась яду, впрыснутому ей в вены бессмертными богами. В отчаянии Маргарет вопрошала себя, не во власти ли она злых чар, и готова была поверить могуществу Хаддо. Можно было бы обратиться за помощью к Артуру или Сюзи, но что-то, она не понимала, что именно, мешало ей. Наконец, доведенная почти до безумия, девушка решила поговорить с доктором Поро. Уж он-то, по крайней мере, поймет ее. Не теряя ни минуты, Маргарет поспешила к нему. Ей сказали, что его нет дома. Сердце упало, показалось, что исчезла последняя надежда. Она почувствовала себя утопающей, выброшенной на скалы — волны бьют обессилевшее тело и злобно хлещут по кровоточащим рукам, будто хотят оторвать их от спасительных камней.

Вместо того, чтобы отправиться на этюды, которые были назначены на шесть часов вечера, она поспешила по адресу, оставленному Хаддо. Пробиралась по шумным улицам, крадучись, словно боялась, что кто-нибудь увидит, и сердце ее замирало от волнения. Всем своим существом противилась она этому желанию, отчаянно старалась повернуть назад, но все шла и шла. Вбежала на третий этаж, постучала в дверь. Ясно помнила все его указания. Через минуту перед ней стоял Оливер Хаддо. И как будто не удивился, увидев девушку. Она смешалась, осознав, что у нее нет ни малейшего предлога, чтобы объяснить свой визит, но его слова избавили от объяснений.

— Я ждал вас, — сказал он, пропуская ее в гостиную.

Квартира в меблирашках, тяжелые шторы, массивная старая мебель — неподходящее жилище для такого человека, как он. Обстановка столь обыденная, будто нарочно подчеркивающая его необычность.

Полное отсутствие комфорта говорило о безразличии к материальным благам и удобствам. Он осторожно двигался среди громоздких вещей. Здесь его тучность казалась особенно заметной. Маргарет ощутила тот же пряный запах, который ассоциировался в ее памяти с видениями восточных оазисов.

Предложив стул, Хаддо заговорил с гостьей так, будто они были давними знакомцами, между которыми никогда ничего не происходило. Наконец Маргарет собрала в кулак все свое мужество.

— Зачем вы заставили меня прийти сюда? — резко спросила она.

— Вы оказываете мне честь, приписывая моей особе такую замечательную власть, — улыбнулся он.

— Вы знали, что я приду.

— Знал.

— Чем провинилась я перед вами? За что вы делаете меня такой несчастной? Я хочу, чтобы вы оставили меня в покое.

— Не стану задерживать, если вы пожелаете уйти. Я не причинил вам никакого вреда. Двери открыты.

Она молчала. Сердце колотилось так, что отдавало в висках. Она знала, что не захочет уйти. Что-то притягивало ее к нему, и она не могла сопротивляться. Странное чувство начало овладевать ею, разливаясь по всему телу: страх не прошел, но ей вдруг стало удивительно хорошо.

Хаддо заговорил тем тихим голосом, от которого вибрировала каждая клеточка ее тела. Теперь он рассказывал не о картинах, не о книгах, а о жизни. Он повествовал о далеких восточных эмиратах, где не доводилось бывать ни одному неверному, и ее воображение воспламенялось жаром этого сладостного красноречия. Поведал Хаддо о рассветах в спящих кишлаках и о закатах с их буйством красок, о лунных ночах в пустыне и о многолюдных улицах больших городов. Красота Востока, с которой она была знакома с детства, предстала перед ней в новых красках. Он живописал многоцветные ткани и шелковые ковры, блестящую сталь дамасского оружия и ценность примитивных дикарских украшений. Яркость Востока ослепляла ее. Он говорил о ладане и мирре, об удушающих ароматах, витающих возле лавок торговцев благовониями, об одурманивающем благоухании сирийских садов. Запахи Востока заполняли ее ноздри. И все это трансформировалось под действием его слов, пока сама жизнь Востока не предстала перед нею во всем своем великолепии — свободная, исполненная познания нового. Маргарет показалось, что ее заставляют сравнить будничное существование, ожидавшее ее, когда она станет женой Артура, с этим ярким, сияющим праздником. Она содрогнулась при мысли о скучном доме в Лондоне, на Харлей Стрит, о малозначительных каждодневных обязанностях. Ведь ей тоже могли бы быть доступны чудеса мира. Ее душа тосковала по красоте, о которой обычные люди даже не помышляют. Разве не имела она права посвятить себя великому искусству жизни? Она почувствовала внезапное желание изведать опасные приключения. Словно ток пробежал по ней, она вскочила и стояла, дрожа, тяжело дыша. Грудь вздымалась, глаза блестели от калейдоскопа многокрасочных картин, нарисованных колдовством Хаддо.

Оливер тоже встал, и они оказались лицом к лицу. Внезапно Маргарет поняла какой огонь пожирает ее. Быстрым движением Хаддо обнял ее и приник к ее губам. Еще никогда он не смотрел на нее так пронзительно. Она же страстно прижалась к нему. Ее тело пылало от его объятия.

— Я думаю, что люблю вас, — сказала она хрипло. И прямо посмотрела на него. Ей уже не было стыдно.

— Теперь вы должны уйти, — сказал он.

И не говоря больше ни слова, открыл дверь. Она вышла. Шла по улицам так, как будто ничего особенного не случилось. Ни угрызений совести, ни отвращения к себе.

С тех пор Маргарет ежедневно испытывала то же непреодолимое желание пойти на улицу Вогиро; и хотя пыталась убедить себя не поддаваться хозяину меблированной квартиры, знала, что ее попытки — всего лишь притворство: внутренне она яростно противилась всему, что могло помешать ей. Когда возникала какая-то помеха, она едва сдерживала раздражение. Ее постоянно преследовала тоска по нему, и единственные счастливые часы она проводила с ним. День за днем впадала она в экстаз, когда он обнимал ее своими огромными ручищами, целовал толстыми, чувственными губами. Но экстаз удивительным образом смешивался с неприязнью, и к физическому влечению, которое она испытывала, примешивалось вполне реальное отвращение. Однако, когда он смотрел на нее своими бледно-голубыми глазами, она забывала обо всем на свете. А он говорил о запретных вещах. Иногда, как бы случайно, приподнимал завесу, и ее взору приоткрывались страшные тайны. Она начинала понимать, почему люди продавали свои души за безграничные знания. Но о самом Хаддо она так ничего толком и не знала. Не знала, любит ли он ее. Не знала, любил ли он когда-либо вообще. Он как будто стоял особняком от всех людей. Случайно Маргарет узнала, что его мать жива, но он не хотел говорить о ней.

— Когда-нибудь вы ее увидите, — пообещал он.

— Когда?

— Очень скоро.

Тем временем жизнь Маргарет текла как обычно. Оказалось, что обманывать друзей легко, так как никому не приходило в голову, что ее частые отлучки вызваны не теми причинами, которые она придумывала. Ложь, еще недавно столь ненавистная ей ложь, теперь легко слетала с губ. Но временами девушку охватывал страх: а что, если все откроется? Иногда, мучимая угрызениями совести, она, лежа в постели, со жгучим стыдом думала о том, как она поступает с Артуром. Но все уже зашло слишком далеко, и она ничего не могла изменить. Даже не могла объяснить себе, почему так охладела к Бардону. Оливер почти не упоминал его имени, и все же отравил ее мозг. Сравнение между ним и Артуром явно было не в пользу последнего. Теперь он казался ей скучноватым, его заурядные взгляды на жизнь так не похожи были на завораживающую смелость Хаддо. В глубине души Маргарет упрекала жениха в том, что он никогда не понимал ее, сузил круг ее интересов. И постепенно начала ненавидеть Артура даже за то, что многим ему обязана. Казалось несправедливым, что он посмел так много для нее сделать. Лишь его великодушие заставляло идти за него замуж. И все-таки Маргарет продолжала обсуждать с ним устройство их будущего гнездышка на Харлей Стрит. Они собирались обставить гостиную в стиле Людовика XV; вместе совершали они длительные походы по магазинам за стульями или шелком для их обивки. День свадьбы был назначен, все детали улажены. Артур был безмерно счастлив. Маргарет вела себя как обычно. Она не задумывалась о будущем, говорила о нем лишь для того, чтобы избежать подозрении. Теперь она была абсолютно уверена, что свадьба не состоится, хотя и не знала, как ее расстроить. Исподволь мисс Донси наблюдала за Сюзи и Артуром и, хотя следила за ними, чтобы спрятать собственную тайну, вдруг открыла чужую. Маргарет неожиданно обнаружила, что Сюзи безумно влюблена в Артура. Это открытие так поразило ее, что вначале показалось абсурдным.

— Ты так и не нарисовала обещанного шаржа на Артура, — заметила она однажды.

— Пыталась, но он для этого не подходит, — рассмеялась Сюзи.

— А мне кажется, что ты могла бы сделать что-нибудь очень смешное из его длинного носа и долговязой фигуры.

— До чего же ты несправедлива! Я вижу только его прекрасные добрые глаза и нежный рот. Мне так же трудно нарисовать на него шарж, как написать пародию на любимое стихотворение.

Маргарет листала папку, где Сюзи хранила свои наброски. И вдруг увидела выражение тревоги на лице подруги. Правда, Сюзи не решалась помешать ей. Девушка рассеянно перебирала рисунки, пока не наткнулась на лист, где в более или менее законченном виде красовалось с десяток лиц Артура в разных ракурсах. Притворившись, что не заметила их, она досмотрела рисунки до конца. Когда же закрыла папку, Сюзи вздохнула с облегчением.

— Ты мало работаешь, — упрекнула Маргарет, откладывая папку. — Странно, что не можешь нарисовать хоть бы лицо Артура, раз уж не хочешь делать карикатуру.

— Дорогая моя, не всех так безумно, как тебя, интересует этот молодой человек.

Ответ окончательно укрепил Маргарет в ее подозрениях. И она с горечью подумала, что Сюзи такая же лгунья, как и она сама. На следующий день, когда мисс Бойд не было дома, Маргарет еще раз просмотрела ее папку, но наброски Артура из нее исчезли. Она возмутилась: как это Сюзи осмеливается любить человека, который любит ее, Маргарет?!

Паутина, которой окутывал ее Оливер Хаддо, плелась умело и продуманно. Он усиливал свое влияние на каждую черту ее характера с помощью хорошо спланированной тактики. В его средствах было что-то дьявольское, ибо иначе невозможно было понять, каким образом удавалось Хаддо трансформировать испытываемое ею к нему отвращение в неистовую страсть. Она уже не могла представить себе жизни без него.

Через некоторое время Хаддо решил, что наступил момент для окончательного шага.

— Тебе, возможно, будет интересно узнать, что в четверг я покидаю Париж, — как бы между прочим заявил он однажды.

Она вскочила на ноги и уставилась на него, не веря своим ушам.

— А что же будет со мной?

— Выйдешь замуж за своего замечательного Бардона.

— Ты прекрасно знаешь, что я не могу без тебя жить. Нельзя быть столь жестоким!

— В таком случае, единственная альтернатива — уехать со мной.

Кровь у нее похолодела, сердце будто сдавило железными тисками.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Зачем волноваться? Я предлагаю тебе выйти за меня замуж.

Она беспомощно опустилась в кресло. Поскольку все эти дни она отказывалась думать о будущем, ей ни разу не приходило в голову, что настанет время, когда она должна будет или покинуть Хаддо навсегда, или навсегда связать с ним свою судьбу. Ею овладело смятение. Маргарет понимала, что хотя необъяснимая страсть привязала ее к этому человеку, она ненавидела и боялась его. Шоры упали с глаз. Она вспомнила о любви Артура, обо всем, что он для нее сделал. И запрезирала себя. Осталась последняя, отчаянная попытка освободиться.

— Отпусти меня! Зачем мы только встретились? Я не знаю, что ты со мной сделал.

— Что ж, уходи, если хочешь.

Хаддо распахнул двери, чтобы она видела: никто ее насильно не удерживает, и с безразличным видом застыл у порога, кривя губы своей отвратительной улыбкой. В его массивной фигуре было что-то пугающее. Складки жира свисали со второго подбородка, скрывая шею. Щеки были огромны, отсутствие бороды усиливало впечатление отталкивающей наготы лица. Проходя мимо, Маргарет остановилась, как завороженная.

Он страшил ее, и все же ее неодолимо влекло к этому человеку. Безумно хотелось, чтобы он вновь обхватил ее ручищами и прижался к ее рту своими красными сладострастными губами. Казалось, будто демоны ада мстили ей за красоту, внушив страсть к этому чудовищу. Чувственная дрожь сотрясала тело. Глаза же Оливера оставались холодны и жестоки.

— Уходи, — приказал он.

Не поднимая головы, она выскочила на улицу. Чтобы скорее попасть домой, решила идти через Люксембургский сад, но ноги не слушались, пришлось в изнеможении опуститься на скамью. Было жарко. Она постаралась успокоиться. Маргарет хорошо знала эту часть парка, ибо в счастливые дни, которые казались ныне такими далекими, она часто приходила сюда, чтобы посидеть под деревом, на которое и теперь смотрела. Хрупкая и нежная листва, наполовину еще зеленая, наполовину уже золотая, очень поредела, темные ветви просвечивали сквозь листья, образуя на фоне голубого неба удивительный орнамент, напоминающий изящную французскую гравюру. Пожалуй, даже изощренная кисть художника, и та не смогла бы изобразить это с большим мастерством. Но сейчас у Маргарет не было настроения наслаждаться этой красотой. Она почувствовала укол в сердце, подумав, что отныне прекрасное в искусстве для нее утрачено. Встретившись накануне с Артуром, сейчас она со стыдом вспомнила ложь, которую вынуждена была сочинить, чтобы объяснить, почему они не могут встретиться раньше сегодняшнего вечера. Он предложил съездить в Версаль и был очень разочарован, когда она отказалась, объяснив, что это воскресенье им не удастся, как обычно, провести вместе. Бардон поверил, что ей необходимо навестить заболевшую подругу. Маргарет было бы легче, заподозри он ее в обмане, тогда его упреки лишь ожесточили бы ее сердце. Но полное доверие было невыносимо.

— О, если бы я только могла сознаться во всем! — простонала она.

Колокол собора Сан-Сюльпис позвонил к обедне. Маргарет медленно вошла в тяжелые двери и присела на задней скамье. Она надеялась, что звуки органа принесут ей облегчение, и ей удастся помолиться. Успокаивающе действовал и церковный полумрак. Девушка рассеянно оглядывала людей, взад и вперед ходивших по залу. Позади стояла часовенка исповедальни. Маленькая крестьяночка, почти девочка, возможно служанка, недавно приехавшая из деревни в столицу, подошла к ней и преклонила колени. Маргарет слышала ее приглушенные слова и тихий голос исповедника. Минуты через три девочка встала. Она вы глядела такой свежей в своем простом черном платьице, такой здоровой и невинной, что мисс Донси не могла сдержать рыдания от зависти к ней. У этого ребенка было так мало грехов — несколько небольших ошибок, способных лишь вызвать улыбку на губах кюре, — и душа ее вновь стала чиста, как снег. Маргарет отдала бы все на свете, если бы могла сейчас опуститься на колени и вышептать в бесстрастное ухо все, что угнетало ее. Но ведь она не католичка, англиканка… они говорили на разных языках, языках не только губ, но и душ, и он отказался бы выслушивать признания еретички.

Наконец, перед аналоем появились священники в роскошных сутанах, служба началась. Орган зазвучал прекрасно. Его вздохи были исполнены благородства и печального достоинства; Маргарет казалось, что именно такая музыка подходит для обращения к Богу. И все-таки она не трогала ее души. Девушка не понимала латинских молитв, жесты патеров, их движения были ей чужды. Все это величественное богослужение не имело для нее смысла. И с болью в сердце она укорила себя: «Бог меня покинул». Ее окружало зло, и не найти ей в чуждых молитвах утешения. Чего ожидать, если Бог предков оставил ее один на один с ее собственной судьбой? Опустив голову, Маргарет устремилась к выходу. Она чувствовала себя совершенно потерянной. Бредя по бесконечной улице, ведущей к дому, она сотрясалась от рыданий.

«Бог меня покинул, — повторяла она. — Бог меня покинул».

На следующий день с красными от слез глазами она вновь потащилась к дому Хаддо. Когда он открыл дверь, Маргарет молча вошла и села. Он тоже молча, пристально наблюдал за ней.

— Я готова выйти за тебя замуж, когда захочешь, — наконец вымолвила она.

— Я уже все приготовил.

— Ты говорил о своей матери. Отвези меня немедленно. Тень улыбки тронула его губы.

— Как хочешь.

Хаддо сказал, что они смогут заключить брак у консула утром в четверг, чтобы потом сразу сесть на поезд, идущий утром в Кале. А там и Англия. Она со всем согласилась, только молвила без всякого выражения:

— Я очень несчастна.

Оливер положил ей руки на плечи и заглянул в глаза.

— Иди домой и забудь свои слезы. Я приказываю тебе быть счастливой.

С этой минуты борьба между добром и злом в ее душе прекратилась. Зло победило. Удивительная радость охватила сердце. Для нее больше не имело значения, что она обманула преданных друзей. Маргарет рассмеялась при мысли о том, как легко оказалось сбить их с толку.

В среду у Артура был день рождения. Он пригласил ее поужинать.

— Позволим себе эту маленькую роскошь, — сказал он.

Они решили посетить фешенебельный ресторан на другом берегу Сены, и Артур собирался зайти за ней к семя часам. Маргарет оделась с особой тщательностью. Сюзи подумала, что она еще никогда не выглядела такой красивой.

— А ты, кажется, здорово похорошела, — заметила она — Не знаю, что с тобой происходит, но в твоих глазах появилась новая глубина, придающая тебе странную, но очень привлекательную таинственность.

Уверенная в том, что Сюзи влюблена в Артура, Маргарет лишь подумала, какие чувства должна испытывать старшая подруга, сравнивая свою заурядную внешность с ее сияющей красотой.

Вошел Артур и застыл в дверях, увидев Маргарет. Их глаза встретились. Его охватил трепет, сердце забилось сильнее. Он был бесконечно счастлив, осмеливаясь считать это бесценное сокровище своим. Хотелось пасть на колени и поклониться ей, как греческой богине. Но он тоже заметил новое выражение ее глаз. В них проглядывала жгучая страсть, смущавшая и очаровывавшая его. Казалось, прелестная девушка вдруг превратилась в прелестную женщину. Загадочная улыбка тронула ее губы.

— Как я тебе нравлюсь? — осведомилась она. Артур подошел и положил ей руки на плечи.

— От тебя пахнет духами, — только и сказал он. Запах удивил, так как прежде Маргарет никогда духов не употребляла. Их слабый, горьковатый аромат напомнил Артуру привычные запахи детства, проведенного на Востоке. Он был странен и едва уловим. И придавал Маргарет новое, волнующее очарование. В ее красоте всегда было что-то холодное, но новый запах удивительным образом подчеркивал ее чувственность. Губы Артура дрогнули, его худое лицо побледнело от страсти. Желание было столь велико, что он ощутил его почти как боль.

— Ты не поцелуешь меня? — спросила Маргарет. Она не смотрела на Сюзи, но была уверена, что лицо той исказила гримаса страдания. Девушка притянула к себе Артура. Раньше он никогда не решался проявлять сжигавшую его страсть и, если целовал Маргарет, то всегда сдержанно, почти по-братски. Сейчас их губы встретились. Забыв, что они не одни в комнате, он крепко обнял ее. Никогда еще она так не целовала его: губы горели огнем. Он забыл обо всем на свете. Вся воля, все самообладание покинули его. Промелькнуло только: в этот момент он готов умереть. Наслаждение было столь велико, что он с трудом сдержал, крик.

— Не опоздаете?

Голос Сюзи, долетевший как бы издалека, вернул его к действительности. Мисс Бойд пыталась придать своему тону такую же небрежность, как и словам, но голос сорвался. Маргарет со смешком высвободилась из объятий Артура и мельком взглянула на подругу. Этот взгляд погасил храбрую улыбку Сюзи, в нем полыхнула злобная ненависть, которая поразила ее. Это было так неожиданно, что ей стало страшно. Что такого она сделала? Она боялась, до смерти боялась того, что Маргарет догадалась о ее тайне.

Артур, все еще дрожа от сотрясавшего его желания, стоял столбом, будто силы покинули его.

— Сюзи напоминает, что нам пора идти, — издевательски процедила Маргарет.

Он не мог ответить. Не мог вернуть себе привычную вежливость. Побледневший, как внезапно разбуженный человек, он сомнамбулически последовал за невестой. Уже на лестнице, хотя дверь в студию за ними захлопнулась, Маргарет специально приостановилась, чтобы услышать отчаянный стон Сюзи. Это доставило ей дьявольское удовольствие.

В ресторане, на Итальянском бульваре, куда они пришли, в этот вечер собралось много народа. Но Артур заранее заказал столик в самом центре зала. Когда Маргарет шла туда, все взгляды были прикованы к ней. И это всеобщее внимание только усиливало ее гордость. У нее не было повода завидовать самым блестящим светским дамам. Ее ослепительная красота была вне конкуренции. А веселье в зале биле ключом. Огоньки свечей создавали ощущение уюта, которое усиливалось расставленными повсюду цветами. Бесчисленные зеркала отражали богатые наряды женщин — известных актрис и модных куртизанок. Шум стоял невообразимый. В дальнем углу зала играл на небольшой эстрадке венгерский оркестр, но мелодию заглушали громкие разговоры посетителей, взрывы женского смеха. Было ясно, что люди, пришедшие сюда, не считали денег. Публика веселилась от всей души. Все грустные мысли и заботы были отброшены прочь. У Маргарет тоже никогда еще не было лучшего настроения. Шампанское быстро ударило ей в голову, и она пустилась болтать очаровательные глупости.

Артур не спускал с нее восхищенных глаз. Он был очень горд, очень влюблен и очень счастлив. Они говорили о том, что будут делать, когда поженятся; о странах, куда поедут, об их новом доме и чудесной мебели, которой обставят свое гнездо. Маргарет казалась необычайно веселой. Она была в восторге от ресторана, от еды и вина. Ее смех звенел ручейком. Артур утратил свою обычную сдержанность: жизнь была прекрасна и его переполняла несказанная радость.

— Выпьем за наше счастье, — поднял он бокал. Она приподняла свой.

— Ты сегодня просто великолепна, — прошептал Бардон. — Я почти не верю в свое счастье… Боюсь его.

— Чего ты боишься? — вскричала она.

— Я согласен потерять что-то очень дорогое, чтобы не искушать судьбу. Я слишком счастлив. Все слишком хорошо.

Она тихо рассмеялась и протянула ему руку. Ни один скульптор не смог бы передать изящество ее пальцев. На одном из них сиял крупный изумруд в кольце, которое Артур подарил ей в день помолвки.

— Не хотелось бы тебе еще куда-нибудь пойти? — спросил он, когда они кончили ужин и пили кофе.

— Нет, давай посидим здесь. Мне нужно рано лечь спать, завтра трудный день.

— Что же ты собираешься делать? — спросил он.

— Ничего особенного, — рассмеялась она.

Через некоторое время посетители стали небольшими группками расходиться, и Маргарет предложила Артуру пройтись по бульвару Мадслен. Ночь была ясной и довольно прохладной, широкий бульвар полон народа. Маргарет наблюдала за прохожими. Это развлекало ее не меньше, чем интересный спектакль. Вскоре они взяли фиакр и покатили по уже затихавшим улицам к кварталу Мон-Парнас. Сидели молча. Маргарет прижалась к Артуру. Он обнял ее за талию. В закрытом фиакре слабый восточный запах ее духов вновь ударил ему в нос, голова закружилась, как прежде, в студии.

— Ты одарила меня счастьем, Маргарет, — прошептал он. — Я чувствую, что, сколько бы ни прожил, никогда не испытаю более счастливого дня.

— Ты меня очень любишь? — как бы между прочим спросила она.

Артур не ответил, но, повернув ладонями ее лицо, страстно поцеловал. Они приехали. Маргарет на цыпочках поднялась к своему подъезду и, улыбаясь, протянула ему руку.

— Спокойной ночи.

— Ужасно думать, что придется провести без тебя целую ночь. Когда я могу придти?

— Только не утром. Утром я буду слишком занята. Приходи к полудню.

Она вспомнила, что поезд отправляется именно в это время. Дверь открылась и, помахав рукой, девушка исчезла.