Онлайн чтение книги Сотворение Святого The Making of a Saint
Глава 37

Д’Орси и Моратини последовали моему совету и обосновались в Читта-ди-Кастелло. Туда же направились мы и в конце концов прибыли безо всяких приключений. Я не знал, где поселился Бартоломео Моратини, и мне не хотелось приводить Джулию в свой дом, поэтому я оставил ее в бенедиктинском монастыре, настоятельница которого, услышав мое имя, пообещала окружить гостью всемерной заботой.

Потом я пошел к своему дворцу, в котором не был много лет. Так разволновался, попав в родной город, что ничего не замечал на улицах, по которым проходил. А когда увидел такие знакомые стены, воспоминания нахлынули на меня… Я припомнил день, когда мне сообщили, что старик Вителли, правивший в то время в Кастелло, сказал обо мне некие слова, от которых как-то сразу неприятно зачесалась шея. Тут же я вверил младшего брата заботам родственника, каноника кафедрального собора, дворец оставил на мажордома, вскочил на лошадь и умчался с максимально возможной скоростью. Я полагал, что нескольких месяцев хватит, чтобы Вителли поостыл, но месяцы растянулись на годы, и он умер раньше, чем простил меня. Но теперь я действительно вернулся и больше уезжать не собирался. Путешествия научили меня осторожности, а случившееся в Форли на какое-то время утолило страсть к приключениям. Кроме того, я собирался жениться, положить начало большой семье, и, пусть даже судьба особой щедростью по отношению ко мне никогда не отличалась, я, похоже, обрел не только дом, но и любовь. И о чем еще я мог мечтать?

Мои размышления прервал знакомый голос:

— Клянусь Вакхом!

Я увидел Маттео, а в следующее мгновение он уже сжимал меня в объятиях.

— Я все спрашивал себя, что за болван таращится на этот дом, и уже хотел сказать ему, что так разглядывать чужое добро неприлично, но узнал хозяина лошади.

Я рассмеялся, вновь пожал ему руку.

— Что ж, Филиппо, я уверен, мы будем рады предложить тебе кров и стол.

— Ты очень добр.

— Мы оккупировали весь дом, но какая-нибудь комнатка для тебя обязательно найдется. Заходи.

— Спасибо, — поблагодарил его я, — если не буду в тягость.

Кеччо, Бартоломео и двое его сыновей сидели в одной комнате. Они вскочили, увидев меня.

— Какие новости? Какие новости?

Тут я внезапно вспомнил ужасную историю, которую мне предстояло рассказать: радость от возвращения домой заставила меня позабыть о случившемся в Форли. Я сразу помрачнел.

— Плохие новости. Очень плохие.

— Господи! Я это предчувствовал. Каждую ночь меня мучили кошмарные сны.

— Кеччо, я сделал все, что мог, но, увы, не смог спасти твоего отца. Ты оставил меня охранять старика, но уберечь его я не сумел.

— Продолжай!

Я начал рассказ с решения совета открыть ворота и сдать город без всяких условий. Описал, как графиня триумфально въехала в город. Но ведь это было только начало. Худшее ждало их впереди. Кеччо сжал кулаки, когда я рассказывал о разграблении его дворца. Они узнали, как старый Орсо отказался бежать из дворца, как его схватили, когда я без сознания лежал на полу.

— Ты сделал все, что мог, Филиппо, — кивнул Кеччо. — И что за этим последовало?

Я рассказал, как схватили Марко Скорсакану и Пьетро, как привезли в город на ослах, словно воров, как их освистывала и оплевывала толпа, как привели на площадь и повесили на балке, торчащей из окна дворца Джироламо, как толпа растерзала их тела.

— Господи! — вырвалось у Кеччо. — И все это — моя вина.

Я рассказал им, как на площадь привели старого Орсо, а потом заставили смотреть, как по камню разбирают его дворец, пока от него не осталась гора мусора.

Из груди Кеччо вырвался стон.

— Мой дворец, мой дом!

И тут, словно удар был слишком жесток, он наклонил голову и зарыдал.

— Мужайтесь, Кеччо. — Я коснулся его руки. — У вас еще будет повод для слез.

Он поднял голову.

— Что еще?

— Ваш отец.

— Филиппо!

Он встал, отступил на шаг, прижался спиной к стене, вытянул руки перед собой, его осунувшееся лицо побледнело как полотно.

Я рассказал ему, как его отца вновь привели на площадь и привязали к хвосту черного жеребца, который таскал его за собой, пока кровь старика не окропила камни и душа не покинула его. Кеччо издал жуткий стон, поднял глаза к потолку, словно призывая небожителей в свидетели, простонал:

— Господи!

Потом рухнул на стул, закрыл лицо руками, закачался из стороны в сторону. Маттео подошел к нему, положил руку ему на плечо, стараясь утешить, но Кеччо отогнал его:

— Оставь меня.

Он поднялся, и мы увидели, что глаза его сухие. Такому горю слезы помочь не могли. Выставив перед собой руки, словно слепец, он доплелся до двери и вышел из комнаты.

Шипионе, слабак, плакал.