Онлайн чтение книги И, треснув, зеркало звенит… The Mirror Crack'd from Side to Side
Глава 4

Миссис Бэнтри отступила на шаг назад, разглядывая себя в зеркало, немного поправила шляпку (она не привыкла носить шляпки), натянула дорогие кожаные перчатки и вышла из дома, тщательно прикрыв за собой дверь. Она с большим удовольствием предвкушала предстоящий визит. Около трех недель прошло со дня ее разговора с мисс Марпл. Марина Грегг и ее муж приехали в Госсингтон-холл и теперь более или менее прочно обосновались в нем.

Сегодня днем там должна была состояться встреча главных лиц, ответственных за проведение праздника в честь госпиталя Святого Джона. Миссис Бэнтри не являлась членом этого комитета, но она получила от Марины Грегг приглашение на чашку чая до начала заседания. В письме упоминалось об их встрече в Калифорнии, а подписано оно было: «С искренним к Вам почтением, Марина Грегг». Причем письмо было написано от руки, а не напечатано на машинке. Стоит ли скрывать, что миссис Бэнтри была приятно польщена. В конце концов, знаменитая кинозвезда — это знаменитая кинозвезда, и пожилые люди, как бы высоко себя ни ставили, сознавали свою полную ничтожность в мире знаменитостей. Поэтому миссис Бэнтри обрадовалась как ребенок, которому пообещали неожиданный подарок.

Направляясь в гости, миссис Бэнтри внимательно смотрела по сторонам, отмечая происшедшие изменения. Местность вокруг Госсингтон-холла казалась более благоустроенной, чем в те времена, когда дом переходил из рук в руки. «Не пожалели расходов», — удовлетворенно заметила про себя миссис Бэнтри, кивая головой. Цветника с дорожки не было видно, и это еще больше улучшило настроение миссис Бэнтри. В те далекие дни, когда она вместе с мужем жила в Госсингтон-холле, цветник с его великолепными клумбами был предметом ее особого восхищения и гордости, и вид его теперь наверняка вызвал бы у нее ностальгические воспоминания о прекрасных ирисах, которые там росли. Лучший ирисовый сад в округе, говорила себе миссис Бэнтри с нескрываемой гордостью.

Подойдя к новой, недавно окрашенной двери, миссис Бэнтри нажала кнопку звонка. Дверь с почтительной проворностью открыл дворецкий определенно итальянской наружности. Он провел ее прямо в комнату, бывшую некогда библиотекой полковника Бэнтри. Теперь, как миссис Бэнтри уже слышала от мисс Марпл, эта комната была соединена с кабинетом. Результат оказался впечатляющим: стены были обшиты панелями, пол покрывал паркет. В одном из углов комнаты стоял огромный рояль, а у стены высилась стереоаппаратура последней марки. В противоположном конце комнаты находился небольшой оазис — пол в этом месте был покрыт мягкими персидскими коврами. Здесь стояли чайный столик и несколько кресел. У чайного столика сидела Марина Грегг, а рядом с ней стоял, прислонившись к камину, человек, которого миссис Бэнтри поначалу сочла одним, из самых безобразных людей, которых она когда-либо видела.

Всего лишь несколько секунд назад, как раз в тот момент, когда миссис Бэнтри протянула руку, чтобы нажать на звонок, Марина Грегг сказала своему мужу мягким, восторженным голосом:

— Это место как раз для меня, Джинкс, как раз для меня. Эго именно то, к чему я всегда стремилась. Здесь царит спокойствие и ничем не испорченный английский пейзаж! Мне бы хотелось здесь жить все время, до самой смерти. Уверена, мы усвоим английский образ жизни. Каждый день у нас будет подаваться послеобеденный чай, который мы будем пить из моего георгианского чайного сервиза. И мы будем смотреть из окон в сад, на этот типично английский цветочный бордюр. Наконец-то я приехала к себе домой! Вот что я чувствую! Мне кажется, что я смогу прожить здесь долго, что я буду спокойной и счастливой, что это место обязательно станет для меня родным домом.

И Джейсон Радд (которого жена называла Джинксом) улыбнулся. Это была снисходительная улыбка, с тенью явного недоверия, так как Радд уже не в первый раз слышал от супруги подобные восторженные слова. Сейчас, возможно, так и будет. Возможно, это место и сможет стать для Марины Грегг настоящим домом, но он слишком хорошо знал увлекающуюся натуру жены. Она всегда была уверена, что в данный момент нашла именно то, что искала.

— Это грандиозно, милая, — произнес Радд своим гулким голосом. — Это просто грандиозно! Я рад, что тебе это место нравится.

— Нравится? Да я просто в восторге. А ты разве нет?

— Разумеется, в восторге, — согласился Джейсон Радд. — Разумеется.

Конечно, это совсем не плохо, размышлял он про себя. Прочная, добротная постройка, чересчур, правда, викторианская. Он не отрицал, что этот дом вызывал ощущение солидности и надежности. Теперь, когда самые бросающиеся в глаза неудобства устранены, в нем стало достаточно комфортабельно. Неплохое место для того, чтобы время от времени возвращаться сюда. К счастью, думал он, похоже, Марине этот дом не разонравится, по крайней мере, в течение двух-трех лет. Что ж, поживем — увидим.

— Как это прекрасно — снова чувствовать себя здоровой, — вздохнула Марина. — Здоровой и сильной. Готовой в любой момент приступить к работе.

— Разумеется, милая, разумеется, — снова повторил он.

В этот момент дверь открылась, и итальянец-дворецкий ввел в комнату миссис Бэнтри.

Марина Грегг приветствовала гостью самым очаровательным образом. Она подошла к ней, взяла ее за руки и сказала, что ей доставляет огромное удовольствие снова встретиться с миссис Бэнтри. Какое совпадение, что всего через два года после их встречи в Сан-Франциско они с Джинксом купили тот самый дом, который некогда принадлежал миссис Бэнтри. Марина выразила надежду, большую надежду, что миссис Бэнтри не показались ужасными те изменения, которые они осмелились здесь произвести, и что она не считает их самозванцами, вторгшимися в ее дом.

— Ваш приезд сюда — одно из самых волнующих событий, когда-либо происходивших в этом месте, — весело отозвалась миссис Бэнтри и посмотрела в сторону камина.

Затем, как бы в раздумье, Марина Грегг сказала:

— Вы еще не знакомы с моим мужем, не так ли? Джинкс, это миссис Бэнтри.

Миссис Бэнтри посмотрела на Джейсона Радда с некоторым любопытством. Ее первое впечатление о нем как о чрезмерно безобразном человеке несколько пошатнулось. У него оказались интересные глаза. Самые глубоко посаженные глаза, которые она когда-либо видела. Глубокие тихие омуты, сказала про себя миссис Бэнтри, чувствуя гордость за удачно найденную метафору. Все остальные черты его лица были какими-то угловатыми, до смешного непропорциональными. Нос задирался кверху. Мазнуть бы его красной краской, подумала миссис Бэнтри, и он сразу превратился бы в нос клоуна! У Радда был огромный печальный рот, который тоже придавал ему определенное сходство с клоуном. Чем объяснить выражение его лица, миссис Бэнтри, конечно, не знала. То ли он только что был разъярен, то ли это обычное его выражение. Но как бы то ни было, когда он заговорил, его голос оказался неожиданно приятным, глубоким и сочным:

— О муже, — заметил он, — всегда вспоминают в последнюю очередь. Однако позвольте мне вслед за моей женой заверить вас, что мы очень рады видеть вас здесь. Надеемся, что этот дом не перестанет быть для вас родным.

— О, не надо думать, будто меня выгнали из старого дома, — возразила миссис Бэнтри. — Госсингтон-холл никогда, в сущности, не был моим домом. Я благодарю бога с тех пор, как продала его. Для нас он был очень неудобен. Мне нравился сад, но дом причинял массу беспокойств. А теперь, продав его, я прекрасно провожу время, путешествую, навещаю своих детей и внуков — как здесь, в Англии, так и за границей.

— Детей, — машинально повторила Марина Грегг. — у вас есть дети?

— Два сына и две дочери, — с гордостью произнесла миссис Бэнтри. — Они разбрелись по всему свету! Один из сыновей живет в Кении, другой — в Южной Африке, одна дочь — в Техасе, а другая, слава богу, здесь, в Лондоне.

— Четверо, — сказала Марина Грегг. — Четверо… А внуков?

— Пока что только девять, — призналась миссис Бэнтри. — Знаете, это просто забавно быть бабушкой. Не чувствуешь за собой никакой родительской ответственности. Балуешь детей, сколько твоей душе угодно.

Джейсон Радд перебил ее.

— Боюсь, вам солнце бьет прямо в глаза, — сказал он и, подойдя к окну, задернул гардины. — Расскажите нам подробнее об этой очаровательной деревне, — попросил он, возвратившись на свое место.

Он протянул ей чашку чая.

— Что вы предпочитаете: горячую лепешку, сандвич или кекс? У нас итальянская кухарка, и у нее очень хорошо получаются пирожные и кексы. Видите, мы уже пристрастились, как это принято в Англии, пить послеобеденный чай.

— Прекрасный чай, — пробормотала миссис Бэнтри, отхлебнув глоток ароматного напитка.

Марина Грегг улыбнулась: она была явно польщена. Нервное подергивание пальцев, которое с минуту назад было замечено острым взглядом Джейсона Радда, прекратилось. Миссис Бэнтри смотрела на хозяйку дома с нескрываемым восхищением. Зенит славы Марины Грегг пришелся на годы, когда еще не интересовались различной секс-статистикой, размерами бюста или объемом талии. Она была высокой и стройной женщиной, чертами лица несколько напоминающей Грету Гарбо. В фильмы, в которых Марина Грегг снималась, она вносила личность, а не секс. Внезапный поворот головы, глубоко посаженные большие глаза, слабое подергивание губ — все это производило впечатление захватывающего дух очарования, проистекающего не из красоты фигуры, а из какой-то неожиданной магии личности, покоряющей зрителей. Это очарование сохранилось в ней до сих пор, хотя и не было теперь так очевидно. Подобно многим кинозвездам, она научилась входить в образ в любой момент. Она могла уйти в себя, быть спокойной, нежной, безразличной к нетерпеливым поклонникам. А затем — неожиданный поворот головы, движение рук, случайная улыбка — и начиналась магия.

Одной из самых знаменитых картин с участием Марины Грегг была «Мария — королева шотландская», и сейчас, когда миссис Бэнтри смотрела на нее, в актрисе было что-то от ее героини. Затем миссис Бзнтри перевела взгляд на ее мужа. Он неотрывно следил за Мариной, и на его лице отражались все его чувства. «О боже!» — подумала миссис Бэнтри. — Этот человек просто обожает ее!»

Она не могла понять, почему это ее так удивило. Возможно, потому, что кинозвезды, их личная жизнь и увлечения описывались в прессе так, что было просто невозможно поверить в существование настоящей любви в их среде. Повинуясь какому-то внезапному импульсу, миссис Бэнтри сказала:

— Надеюсь, вам здесь понравится. Бы надолго сюда?

Марина повернула голову, широко раскрыв глаза.

— Я хочу остаться здесь навсегда, — произнесла она. — Это, конечно, не означает, что я буду жить здесь безвыездно. Конечно же, нет. Возможно, в следующем году будет сниматься новый фильм в Северной Африке, хотя, конечно, еще ничего не решено. Да, временами я буду уезжать отсюда, и, возможно, это будет не раз, но все равно здесь будет мой дом. Я всегда буду сюда возвращаться. — Она вздохнула. — Это так чудесно — обрести, наконец, свой дом.

— Понимаю, — сказала миссис Бэнтри, но про себя подумала: «Так я и поверила! Ты — не из тех, кто способен раз и навсегда утихомириться».

Она снова украдкой взглянула на Джейсона Радда. Тот улыбался, нежно и любяще, но в то же время печально. «Он тоже так считает», — подумала про себя миссис Бэнтри.

Открылась дверь, и вошла молодая женщина.

— На проводе Барретт, Джейсон, — сказала она.

— Пусть позвонит попозже.

— Но он говорит, что это крайне срочно.

Радд со вздохом поднялся.

— Разрешите, миссис Бэнтри, — произнес он, — представить вам Эллу Зилински, моего секретаря, — и он вышел.

— Возьмите чашку чая, Элла, — предложила Марина, когда та села, ответив дежурной улыбкой на приветствие миссис Бэнтри.

— Благодарю вас, я возьму только сандвич, — сказала Элла. — Я не люблю китайский чай.

На вид Элле Зилински было лет тридцать пять. В своем хорошо скроенном костюме, включавшем гофрированную блузку, она излучала самоуверенность. У нее были коротко подстриженные волосы и широкий открытый лоб.

— Говорят, вы раньше жили здесь, — обратилась она к миссис Бэнтри.

— О, это было много лет тому назад. Я продала этот дом после смерти мужа, и с тех пор он несколько раз менял своих владельцев.

— Миссис Бэнтри говорит, что она совсем не против наших переделок в доме, — сказала Марина.

— Я была бы ужасно разочарована, если бы вы оставили все так, как было, — заметила миссис Бэнтри. — Я крайне заинтригована, ведь в деревне ходят самые невероятные слухи.

— Кто бы мог подумать, что здесь так сложно найти знающего водопроводчика, — произнесла Элла, деловито жуя сандвич. — Конечно, — продолжала она, — это не мое дело, но…

— Здесь все было сделано только благодаря вам, — возразила Марина, — и вы это прекрасно знаете, Элла. Вы же занимались и подбором прислуги, и водопроводчиком, и спорами со строителями.

— Здесь, кажется, вообще не слышали о витражах. — Элла посмотрела в окно. — Должна признаться, отсюда открывается довольно приятный вид.

— Прелестная, старомодная английская провинция, — согласилась Марина. — У этого дома появилась своя атмосфера.

— Если б не деревья, — пробормотала Элла, — здесь мало что напоминало бы о провинции. Этот новый жилмассив растет не по дням, а по часам.

— В мое время его еще не было, — вставила миссис Бэнтри.

— Вы хотите сказать, что тогда здесь не было ничего кроме самой деревни?

Миссис Бэнтри кивнула.

— Вам, должно быть, было очень сложно делать хорошие покупки?

— Напротив, — возразила миссис Бэнтри, — мне кажется, что было ужасно просто.

— Я еще могу понять желание иметь в саду цветы. — продолжала Элла, — но все местное население выращивает еще и овощи. Не проще ли их покупать, ведь есть же здесь супермаркет?

— Все, по-видимому, идет к этому, — вздохнула миссис Бэнтри. — Правда, овощи, которые продаются в супермаркете, несколько иные на вкус.

— Не разрушайте атмосферу, Элла, — прошептала Марина.

Дверь приоткрылась, и в нее заглянул Джейсон.

— Дорогая, — обратился он к Марине, — не хочется тебя беспокоить, но ему просто необходимо знать твое личное мнение.

Марина вздохнула и встала. Она неохотно направилась к двери.

— Всегда что-нибудь, — пробормотала она. — Прошу прощения, миссис Бэнтри. Думаю, я освобожусь через несколько минут.

— Атмосфера… — заметила Элла Зилински, когда дверь за Мариной закрылась. — А вы тоже считаете, что в доме есть своя особая атмосфера?

— Откровенно говоря, я никогда об этом не задумывалась, — ответила миссис Бэнтри. — Для меня он был обычным домом, с определенными достоинствами и недостатками.

— Я сейчас вот о чем подумала, — сказала вдруг Элла, бросив быстрый взгляд на миссис Бэнтри. — Раз уж мы заговорили об атмосфере, скажите, когда здесь произошло убийство?

— Здесь никогда не было убийства, — возразила миссис Бэнтри.

— Полноте, миссис Бэнтри. Я уже слышала массу историй. Например, о трупе на коврике у камина, как раз там, не правда ли? — и Элла кивнула в сторону камина.

— Да, — согласилась миссис Бэнтри. — Именно там.

— Значит, убийство все-таки было?

Миссис Бэнтри покачала головой.

— Преступление произошло не здесь, но убитую девушку принесли сюда и спрятали в этой комнате. Покойная не имела к нам никакого отношения.

Мисс Зилински была явно заинтересована.

— Наверное, было сложно заставить полицию поверить в это?

— Вы совершенно правы, — согласилась миссис Бэнтри.

— А когда вы обнаружили тело?

— Утром, когда горничная разносила чай… — сказала миссис Бэнтри. — У нас тогда, знаете ли, еще были горничные.

— Знаю, — подтвердила мисс Зилински. — Они носили ситцевые платья, которые ужасно шуршали.

— Что касается ситцевых платьев, не помню, — в сомнении произнесла миссис Бэнтри. — Возможно, и носили. Так или иначе, она ворвалась ко мне в спальню и закричала, что в библиотеке лежит труп. Сначала я сказала: «Чепуха!», но затем разбудила мужа, и мы спустились вниз.

— И нашли его там, — закончила за нее мисс Зилински. — Да, чего только на свете не бывает. — Она осторожно покосилась на дверь. — Я попрошу вас не рассказывать об этом мисс Грегг, — добавила она. — Ей не следует знать о таких вещах.

— Конечно. Я не скажу ей ни слова, — произнесла миссис Бэнтри. — Я обычно об этом даже не упоминаю. Эго все было так давно. Но, может, она — я имею в виду Марину Грегг — уже сама об этом слышала?

— Навряд ли, — заметила Элла Зилински. — Она сейчас почти не связана с внешним миром. Кинозвезды вообще, знаете ли, ведут довольно замкнутую жизнь. Они нуждаются в постоянной заботе, ведь каждое соприкосновение с реальностью наносит им болезненные раны, а уж особенно Марина. Вы, наверное, слышали, что она была серьезно больна последние два года? Только недавно ей стало лучше.

— Ей, кажется, понравился этот дом, — заметила миссис Бэнтри. — Она выглядит вполне счастливой.

— Это счастье у нее, как мне кажется, продлится года два, — сказала Элла.

— Не больше?

Нет. Марина из тех людей, которым всегда кажется, что они осуществили мечту всей своей жизни. Жизнь, однако, не так проста, вы согласны со мной?

— Да, — убежденно произнесла миссис Бэнтри. — Вы правы.

— Для него жэ ужасно много значит, будет она здесь счастлива или нет, — заметила мисс Зилински. Затем она проглотила еще парочку сандвичей с видом человека, спешно набивающего свой желудок, дабы не опоздать на поезд. — А он, знаете ли, гений, — продолжала она. — Вы видели что-нибудь из его фильмов?

Миссис Бэнтри немного смутилась. Сидя в кино, она всегда была поглощена самой картиной и не обращала внимания на длинный список режиссеров, операторов, продюсеров и других кинодеятелей. Очень часто она пропускала даже имена кинозвезд. Однако ей не хотелось, чтобы кто-то обратил внимание на этот ее недостаток.

— Я всегда забываю названия, — ответила она уклончиво.

— Конечно, его путь наверх был довольно труден, — продолжала Элла Зилински. — Марины он добивался, как и всего другого, с боем. А ее не столь трудно получить, сколь удержать. Она должна быть счастлива, а это далеко не так просто — делать людей счастливыми. Если только… если… они… они не… — Она запнулась.

— Если только они не оптимисты по натуре, — пришла ей на помощь миссис Бэнтри. — Некоторым, — задумчиво добавила она, — очень нравится считать себя несчастными.

— О, Марина не из их числа, — покачала головой Элла Зилински. — Поэтому-то у нее такой переменчивый характер. Вы знаете, сейчас она, например, счастлива, даже чересчур, всем довольна и великолепно себя чувствует. А стоит произойти какой-нибудь мелкой неприятности, и она впадает в другую крайность.

— Полагаю, это называют темпераментом, — неопределенно заметила миссис Бэнтри.

— Да, это верно, — согласилась Элла Зилински. — Темперамент. У них у всех он есть, этот темперамент, но у Марины его больше, чем у других. Мне ли этого не знать! Я могла бы вам столько рассказать о ней! — Она съела последний сандвич. — Слава богу, я всего лишь секретарь ее мужа.