Онлайн чтение книги Приключения в Африке The Mission; or Scenes in Africa
ГЛАВА XVIII

Беседа. Гну. Пять львов. Утоление жажды. Ярость гиены. Рассказы. Приготовления к охоте.

Быки были впряжены, и караван продолжал путь к реке по низменной местности. Путешественники ехали верхом, но и не помышляли об охоте, так как лошади страшно устали и не пили воды в продолжение суток.

— Мы теперь недалеко от области племени Мантати, которое сделало нападение на кафров около восьми месяцев тому назад, — сказал Суинтон.

— Я хотел просить вас, Суинтон, рассказать нам об этом. Ведь уроженцы севера делали несколько вторжений внутрь страны. М-р Ферборн много рассказывал мне из истории капской колонии, но мы оба были слишком заняты по прибытии в Капштадт, и он не успел рассказать всего.

— С удовольствием расскажу вам все, что знаю, — ответил Суинтон. — Только вы не должны ожидать встретить во мне м-ра Ферборна. Замечу, прежде всего, что Африка никогда не может быть так густо населена, как Европа. Главная причина этого, конечно, недостаток воды, зависящий от засух, продолжающихся иногда от четырех до пяти лет.

— Я согласен с тем, что в этом главная причина, — сказал майор. — Но только, мне кажется, недостаток воды зависит не от недостатка дождей, а от слишком быстрого течения воды в реках. Реки во время дождей делаются потоками и в несколько недель выливают всю свою воду в море, не оставляя никакого запаса на будущее.

— Это верно, — согласился Суинтон. — Это же обстоятельство должно служить препятствием к развитию здесь промышленности. Со временем жители будут прибегать к тем же мерам, к каким прибегают в Индии и прибегали прежде в Южной Америке. Они будут вырывать глубокие водоемы, из которых вода может уйти только испарениями. Такие водоемы улучшат растительность, которая, в свою очередь, будет сберегать и производить воду. Главное богатство этих кочевых племен составляет скот. Потому продолжительные засухи, уничтожив растительность, лишили корма скота и заставили жителей двинуться к югу для приобретения новых пастбищ. Во всяком случае, кафрский народ в продолжение многих лет выдерживал натиск с севера и юга.

Когда голландцы поселились на Капе, то овладели землями готтентотских племен. Немногих, осмелившихся отстаивать свою независимость, они прогнали в страну бушменов и намана. Таким образом увеличилось население стран, в которых с трудом могли существовать немногочисленные разбросанные племена. Кроме того, следствием этой же колонизации голландцев было образование нового и очень многочисленного племени грикуа. Оно образовалось от браков между белыми и готтентотами и получило свое название от страны Грикуа, которой завладело. По голландским законам, это племя не имеет права владеть землей в колонии. Несправедливый и неблагоразумный закон лишил колонию храбрых воинов и способных работников. Презираемые и гонимые за готтентотскую кровь, которая текла в их жилах, грикуа должны были искать себе места за пределами голландских поселений. Следуя примеру жестоко обращавшихся с ними белых, они также жестоко теснили дикарей, отнимая у них земли и скот. Теперь вы понимаете, отчего произошел этот натиск с юга.

— Да, это совершенно ясно, — сказал майор.

— Из всех кафрских племен самое многочисленное то, от которого мы сейчас возвращаемся, т. е. живущее на востоке. Колонисты отняли так много земли у восточных кафров, что им почти некуда выгонять скот. Знаменитый зулусский начальник Чака, о котором вам рассказывал Ферборн, пришел со своими полчищами в эту область и прогнал все местное население. Конечно, такие переселения племен более сильных на места более слабых были всегда и происходили вследствие размножения племен и недостатка средств к пропитанию. Это те же прыгунчики, которые переселяются время от времени, чтобы искать себе новых пастбищ. Кафры говорят, что их предки пришли с севера и завоевали здешние места, то же рассказывают и готтентоты. Вторжение мантати объясняется тем, что они были выгнаны из своей земли зулусами под предводительством Чака. Вследствие той же причины явилась сюда и воинственная армия Квиту, производившая здесь опустошения в течение нескольких месяцев. Отделившись от Чака, Квиту должен был искать места для себя и для своих подчиненных, следовательно, должен был отнять его у другого племени.

— Да, всюду и всегда происходила эта борьба за существование, — сказал майор.

— И она будет происходить здесь, пока дикари не сделаются более образованными и не научатся извлекать более средств к существованию из того, что дает природа.

— Только нужно, чтобы цивилизованные народы вносили цивилизацию к дикарям посредством любви и милосердия, а не огня и меча, — сказал Александр.

— Аминь, — подтвердил майор.

— Но кто такие мантати? — спросил Александр.

— Это, как я уже сказал, северные кафрские племена, лишенные владений войском Чака. Названия племен неизвестны, но слово «мантати» на кафрском языке означает разбойники, завоеватели, отсюда и происходит название воинов Чака. Когда-нибудь я расскажу вам историю мантати, а на сегодня достаточно. Жара так усиливается, что не располагает к дальнейшим серьезным разговорам.

— Мы очень благодарны вам, — сказал Александр. — Конечно, можно и отдохнуть. Но что это там за звери? Смотрите!

— Это гну, — ответил Суинтон. — Их две разновидности — обыкновенные и пятнистые. Они составляют нечто среднее между семейством антилоп и быков. Мясо их очень вкусно.

— А что, если догнать их? Они, кажется, совсем не боятся нас.

— Нет, они очень пугливы, но только видят, что мы далеко от них.

Животные отскочили в сторону при приближении каравана, затем остановились и стали смотреть на него. Они топтались на месте, поднимая пыль копытами и мотая головами, но вдруг, словно испугавшись чего-то, снова бросились бежать.

— Ну, на этот раз они остались целы, — сказал майор, — но придет время, мы еще с ними потягаемся.

— Они очень опасны и злы, когда ранены, сэр, — сказал Бремен, подъехавший к путешественникам. — Вероятно, мы уже недалеко от реки, потому что скот начинает фыркать.

— Это приятно слышать. Но туман и солнечный блеск не дают ничего видеть.

— Но их я хорошо вижу, сэр, — возразил готтентот, указывая пальцем вправо. — Один, два, три — их пять.

— Кого? — спросил майор, смотря по указываемому направлению. — Ага, теперь вижу, опять львы!

— Да, сэр. Но лучше не обращать на них внимания, тогда и они нас не тронут. Они не голодны.

— Вы правы, — сказал Суинтон, — будем продолжать идти, не ускоряя и не замедляя. Пусть погонщики смотрят хорошенько за быками. Они так устали и так измучены, что один запах льва может привести их в полное смятение.

— Хорошо, — сказал майор, — но все-таки принесите наши ружья, Бремен. Я согласен поддерживать нейтралитет, но вооруженный.

Караван прошел мимо. Львы сидели, притаившись, смотрели на караван, но не трогались с места. Но быки, от страха львов или чуя близость воды, стали подвигаться быстрее. Скоро показался ряд деревьев, указывавший на то, что река Крэдок была уж совсем близко.

Бедные животные удвоили усилия и скоро достигли берега. Бремен проехал вперед и затем доложил, что вода есть, но только не в реке, а в озерках. Так как пастбище по ту сторону ложа реки было лучше, то путешественники думали перейти ее и тогда распрягать. Но это оказалось невозможным. Животные с таким нетерпением рвались к воде, что могли бы разбить фургоны.

Лошади, быки, овцы — все погрузились в маленькие озера, и первое время казалось, что они не могут вдоволь напиться. Они выходили и снова входили, пока не пропитались совершенно влагой, которую с наслаждением втягивали в себя.

Целый час дан был животным для отдыха, после чего быки были снова впряжены, чтобы перевезти фургоны на противоположный берег. Там было много травы и деревьев, так что можно было развести костры и хорошо накормить скот.

Так как было решено остановиться здесь на день или на два, то фургоны были поставлены в некотором отдалении от реки, чтобы не загородить дорогу к ней диким зверям. Многочисленные следы львов, буйволов и других хищников указывали на необходимость этой предосторожности.

Расположив, как обыкновенно, фургоны четырехугольником, скот пустили пастись до вечера, когда он должен был быть привязан внутри и вне четырехугольника. Остатки мяса прыгунчиков, поданные на ужин, были не особенно вкусны, но усталость как людей, так и лошадей не располагала к охоте.

Ночью львы не беспокоили караван, но гиены забрались под фургон, жестоко искусали одного быка, стащили одну из овец. Гиены вообще часто приходили к каравану на остановках, но никогда еще не удавалось им причинить столько вреда. Утром быка нашли настолько израненным, что пришлось его убить.

— Если бы у гиены было столько же храбрости, сколько силы, она была бы ужасным животным, — заметил Суинтон. — Известно, что гиены никогда не нападают на человека, хотя бы и встретили его целым стадом штук в двадцать. Но здесь они часто забираются в хижины кафров и пожирают детей или слабых стариков. В этом, впрочем, виноват обычай кафров отдавать на растерзание гиенам своих мертвецов. Они привыкают к человеческому мясу и стараются доставать его.

— У них, вероятно, очень сильные челюсти, — сказал Александр.

— Да, и в этом видно мудрое предусмотрение природы. Гиены и ястребы играют роль подбирателей трупов в тропических странах. Гиена доедает остатки после ястреба, т. е. шкуру и кости. Сила у нее в челюстях такая, что она легко перегрызает самые крепкие и крупные кости.

— Много разновидностей гиен?

— В Африке их четыре вида. Обыкновенная пятнистая гиена, или волк, как называют ее колонисты. Запах от этой гиены так отвратителен, что собаки стараются как можно скорее уйти от ее трупа, который тотчас же пожирается другими гиенами. Затем полосатая гиена, самая злая, и та, которую колонисты называют лающим волком, и которая известна под именем смеющейся гиены. Четвертая разновидность — среднее между собакой и гиеной, — называемая венатика. Эта гиена меньше, но свирепее других.

— Ведь здесь также должны быть и леопарды. Мы ни разу не встречали их. Опасны они?

— Леопард избегает столкновений с человеком, но, доведенный до отчаяния, он делается страшен. Я хорошо помню, как два бура напали на леопарда и ранили его. Повернувшись, леопард бросился на ближайшего, смял его под себя, искусал и разорвал мясо в разных местах когтями. Другой бур, желая помочь товарищу, соскочил с лошади и выстрелил в леопарда. Он промахнулся, а леопард, оставив первого, бросился на него и сорвал кожу с его черепа до глаза. Охотник схватился со зверем, и оба покатились вниз с крутого утеса. Первый, между тем, придя в себя, зарядил ружье и бросился спасать товарища, но было уже поздно. Леопард вцепился в горло врага и так сжал его, что тот тотчас же умер. Второму буру удалось только отомстить за смерть товарища, застрелив леопарда.

— Значит, с леопардом тоже плохие шутки?

— Всякое животное, доведенное до крайности, делается страшным и опасным. Мне пришлось быть самому свидетелем такого случая. Куагга, загнанная верховым охотником на край пропасти, схватила его зубами за ногу и буквально оторвала ее. Несмотря на немедленную медицинскую помощь, охотник умер от потери крови. Конечно, каждый охотник за хищными зверями всегда находится на краю гибели. Все зависит от случая и удачи. Что мы будем делать сегодня? Намерены вы ехать дальше или оставаться здесь, Уильмот?

— Майору хочется поохотиться на гну. Он говорит, что ему никогда еще не удавалось убить ни одного из них. Я тоже не прочь бы поохотиться. Торопиться нам некуда, и мы можем дать отдых быкам и запастись провизией.

— Я согласен с вами. Мне очень жаль, что гиена увеличила наши запасы, заставив убить несчастного быка, но с этим уж ничего не поделаешь. Здесь много и гну, и куаг, но, если бы мы прошли еще немного дальше к северу, то нашли бы животных повкуснее этих.

— Каких же?

— Ланей, самых крупных животных из вида антилопы. В некоторых из них более тысячи фунтов весу, кроме того, они очень жирны. Одним словом, прекрасное кушанье. Когда я был в стране намака, мы предпочитали мясо ланей всякому другому. Однако в долине я вижу другого рода дичь.

Омра был тут же и показывал пальцем на приближающихся дикарей.

— Это или бушмены или коранны, вернее последние. Они идут прямо к нам. А Магомед зовет нас завтракать, идем.

Пока друзья завтракали, в лагерь пришли двенадцать кораннов. Они знаками показывали, что голодны, указывая на ремни, которыми были туго стянуты их желудки. Переводчик говорил им, что они могли бы добыть себе вдоволь пищи охотой.

— Знаете ли, что означают у них эти ремни на желудке, Уильмот? — спросил Суинтон. — Они называют их поясами голода. Все здешние уроженцы носят такие ремни на желудке во время голода и уверяют, что они облегчают страдания. И я думаю, что это верно.

— Ну, — сказал майор, — я надеюсь доставить бедным ребятам столько пищи, что их ремни лопнут от полноты желудков. Седлайте лошадей, Бремен, а ты, Омра, садись на мою запасную лошадь и бери мое запасное ружье.

Омра, который начинал уже понимать по-английски и даже умел немного говорить, кивнул головой и пошел за ружьем майора.