Онлайн чтение книги Ночной цирк The Night Circus
Le Bateleur. Лондон, май – июнь 1884 г.

Незадолго до того, как мальчику исполняется девятнадцать лет, человек в сером костюме переселяет его из таунхауса в небольшую квартирку с видом на Британский музей.

Поначалу юноша думает, что это ненадолго. Ведь они нередко проводили по несколько недель, а то и месяцев во Франции, Германии или Греции, посвящая урокам куда больше времени, чем осмотру достопримечательностей. Однако на сей раз это не похоже на одну из тех «каникулярных» поездок, в которых он привык останавливаться в дорогих отелях.

Довольно скромная квартира обставлена лишь самым необходимым и во многом напоминает его прежнее жилище, так что, как он ни пытается вызвать в себе хотя бы отголосок тоски по дому, ему это не удается. Единственное, по чему он скучает, – это библиотека, хотя собрание книг в новой квартире тоже довольно внушительное.

У него есть шкаф, битком набитый безукоризненными и при этом совершенно безликими черными костюмами. Накрахмаленными белыми рубашками. Целая полка изготовленных на заказ котелков.

Он пытается узнать, когда начнется то, что ему всегда преподносилось как испытание. Человек в сером костюме ничего об этом не говорит, но сам факт переезда на новое место свидетельствует о формальном завершении занятий.

Однако он продолжает учебу самостоятельно. Ведет конспекты, полные таинственных символов и знаков, изучает прежние записи и обнаруживает в них многое, что снова заставляет задуматься. Постоянно носит с собой небольшие блокноты; исписав их до конца, он переписывает все в блокноты потолще.

Каждый блокнот он начинает одинаково: в мельчайших подробностях черной тушью выводит на титульном листе причудливое дерево. Черные ветви с первой страницы тянутся на последующие, их переплетения рождают буквы и символы, так что вся бумага почти полностью скрывается под обилием чернил. Все эти руны, иероглифы и таинственные символы, многократно переплетенные, являются продолжением дерева на первой странице.

У него собран целый лес таких деревьев, они стройными рядами занимают его книжные полки.

Он постоянно практикуется в том, чему его обучили, хотя подчас ему очень трудно самому создать по-настоящему правдоподобную иллюзию. Он подолгу изучает отражения в зеркалах.

Не сдерживаемый более ни жестким графиком занятий, ни замками на дверях, он много гуляет. Обилие людей на улицах действует ему на нервы, но радость от возможности выйти из квартиры, когда вздумается, перевешивает страх случайно врезаться в кого-нибудь на перекрестке.

Он подолгу просиживает в парках и кафе, наблюдая за людьми, которые не обращают на него, растворившегося в неприметном черном костюме и котелке среди множества таких же молодых людей, никакого внимания.

Однажды он отправляется в свой прежний дом в надежде, что, если он всего лишь пригласит наставника на чашку чая, это не будет расценено как навязчивость, однако обнаруживает, что дом пуст, а окна закрыты ставнями.

По дороге назад, сунув руку в карман, он понимает, что потерял тетрадь.

Идущая мимо женщина бросает на него удивленный взгляд и поспешно делает шаг в сторону, когда он, громко выругавшись, внезапно останавливается посреди оживленной улицы.

Он пускается в обратный путь, и с каждым поворотом его волнение нарастает.

Начинается дождь. Это всего лишь легкая морось, но среди толпы то тут, то там раскрываются зонты. Он опускает отворот котелка, чтобы капли не попадали в глаза, продолжая шарить взглядом по тротуару в поисках оброненной тетради.

Остановившись на углу под козырьком кафетерия и глядя на мерцающие уличные фонари, он раздумывает, не стоит ли ему подождать, когда народу на улице станет поменьше или дождь прекратится. Всего в нескольких шагах под другим козырьком он замечает девушку, с интересом листающую тетрадь, в которой он безошибочно узнает свою.

На вид девушке лет восемнадцать или чуть меньше. У нее светлые глаза и волосы неопределенного цвета – не то светлые, не то русые. Платье, еще пару лет назад считавшееся довольно модным, изрядно промокло.

Он подходит ближе, но она, поглощенная содержанием тетради, не обращает на него никакого внимания. Чтобы было удобнее переворачивать тонкие листы, она даже сняла перчатку с одной руки. Теперь он точно видит, что это именно его тетрадь, раскрытая на странице, где приколота карта, изображающая колесо со спицами в окружении крылатых существ. И карта, и листок исписаны его почерком так, что сливаются воедино.

Он замечает, что она листает тетрадь со смешанным выражением недоумения и любопытства.

– Кажется, это моя тетрадь, – наконец говорит он. Вздрогнув от неожиданности, девушка роняет тетрадь, которую он едва успевает подхватить, однако ее перчатка при этом падает на тротуар. Подняв перчатку, он протягивает ее девушке, и она с удивлением обнаруживает улыбку на его лице.

– Прошу прощения, – извиняется она, принимая перчатку и возвращая тетрадь. – Вы обронили ее в парке, я хотела догнать вас, чтобы вернуть, но потеряла из виду, а потом… Простите.

Окончательно смутившись, она замолкает.

– Все в порядке, – говорит он с облегчением, потому что пропажа вернулась к нему. – Я испугался, что потерял ее навсегда, а это было бы весьма некстати. Я очень обязан вам, мисс?..

– Мартин, – представляется она, однако что-то подсказывает ему, что имя явно вымышленное. – Изобель Мартин.

Устремив на него вопросительный взгляд, она ждет, что он тоже представится.

– Марко, – отвечает он. – Марко Алисдер.

Необходимость произносить это имя вслух возникает крайне редко, и ему непривычно слышать его из собственных уст. Именем, данным ему при рождении, и фамилией, отдаленно напоминающей псевдоним его наставника, он подписывался так часто, что сочетание начало казаться ему почти родным, однако представляться им он еще не привык.

Впрочем, легкость, с которой это имя воспринимает Изобель, помогает и ему почувствовать его почти настоящим.

– Рада встрече, господин Алисдер, – улыбается она.

Ему следует поблагодарить ее, забрать тетрадь и раскланяться, это самое разумное решение. Однако он отчего-то не спешит возвращаться в пустую квартиру.

– Могу ли я в знак благодарности предложить вам что-нибудь выпить, мисс Мартин? – интересуется он, пряча тетрадь в карман.

Изобель колеблется, вероятно, сомневаясь, стоит ли принимать подобное приглашение от случайного человека в столь поздний час, однако потом, к его удивлению, кивает.

– С удовольствием, благодарю вас, – говорит она.

– Вот и славно. Тут неподалеку есть местечко поприличнее этого, – Марко кивает в сторону окна, возле которого они стоят. – Если, конечно, вы не возражаете против прогулки под дождем. Боюсь, я не захватил с собой зонта.

– Не возражаю, – улыбается Изобель. Марко предлагает ей взять его под руку, что она незамедлительно делает, и они вдвоем выходят под моросящий дождь.

Марко ощущает нарастающую в ней тревогу, когда, миновав пару кварталов, они сворачивают в узкий темный переулок. Впрочем, стоит ему остановиться напротив сияющего огнями входа в кафе с ярким витражным окном, как девушка успокаивается. Марко придерживает дверь, пропуская спутницу внутрь, и они оказываются в уютном заведении, которое за последние несколько месяцев стало его любимым. Это одно из немногих мест в Лондоне, где он чувствует себя по-настоящему легко и свободно.

Повсюду, где только возможно, мерцают свечи в стеклянных подсвечниках; стены выкрашены в сочный бордовый цвет. Посетителей мало, и большинство столиков в зале пустуют. Они выбирают маленький столик возле окна. Марко делает знак женщине за барной стойкой, и в скором времени та приносит им по бокалу красного вина, а затем удаляется, оставив на столе бутылку и вазочку с желтой розой.

Под тихий шум дождя, барабанящего по стеклу, они ведут непринужденную беседу – обо всем и ни о чем. Марко почти ничего не рассказывает о себе, Изобель не уступает ему в скрытности.

Когда Марко спрашивает, не хочет ли она поесть, Изобель вежливо отказывается, но по ней видно, что она страшно проголодалась. Он вновь делает знак женщине за стойкой, и через несколько минут та появляется с тарелкой, на которой выложен сыр, фрукты и ломтики багета.

– Как вам удалось отыскать это место? – спрашивает Изобель.

– Методом проб и ошибок, – признается он. – На этапе поисков мною было выпито немало бокалов преотвратнейшего вина.

– Сочувствую, – смеется Изобель. – По крайней мере, эти жертвы были не напрасны. Очаровательное заведение. Настоящий оазис.

– Оазис, где наливают отличное вино! – улыбается Марко, приподнимая бокал.

– Это место напоминает мне Францию, – говорит Изобель.

– Вы француженка?

– Нет, просто жила там какое-то время.

– Я тоже. Впрочем, это было довольно давно. И вы правы, здесь царит французский дух. Думаю, отчасти именно это меня и околдовало. Большинству здешних заведений это оказалось не под силу, да они и не пытались.

– Вы и сами кого угодно околдуете, – говорит Изобель, и тут же, залившись краской, жалеет, что не может взять слова обратно.

– Спасибо, – отвечает Марко, не придумав ничего более удачного.

– Простите, – бормочет Изобель, явно смутившись. – Я не хотела…

Она замолкает, но полтора бокала вина, видимо, успевшие придать ей храбрости, заставляют ее продолжить:

– Ваша книга – она ведь о колдовстве.

Она поднимает на него глаза, но, не дождавшись никакой реакции, отводит взгляд в сторону.

– Заклинания, чары, – бормочет она, заполняя возникшую паузу, – талисманы, тайные знаки… Я не понимаю, что они означают, но это же какое-то колдовство, верно?

Она нервно делает глоток вина, прежде чем осмеливается на него взглянуть.

Марко, обеспокоенный тем, какой оборот принимает их беседа, тщательно подбирает слова.

– И что же юной леди, некогда успевшей пожить во Франции, известно о чарах и заклинаниях? – интересуется он.

– Только то, что можно почерпнуть из книг, – отвечает она. – Что кроется за всеми этими знаками, я не помню. Мне знакомы символы из области астрологии и немного из алхимии, но весьма поверхностно.

Она замолкает, словно сомневаясь, стоит ли продолжать, но потом решается:

–  La Roue de Fortune , Колесо Фортуны. Я видела эту карту в вашей книге. Я ее знаю. У меня тоже есть колода.

Если до этого момента Марко видел в ней всего-навсего приятную собеседницу, пусть и довольно привлекательную, то это признание заставляет его податься вперед. Он смотрит на девушку с внезапно возросшим интересом.

– Хотите сказать, что вы гадаете на Таро, мисс Мартин? – спрашивает он. Изобель кивает.

– Гадаю. Пытаюсь, по крайней мере, – говорит она. – Но только для себя, так что вряд ли это может считаться гаданием. Я научилась несколько лет назад.

– А колода у вас с собой?

Изобель снова кивает. Поскольку она не выказывает намерения достать колоду из сумки, он вынужден попросить:

– Если не возражаете, я очень хотел бы взглянуть.

Изобель неуверенно оглядывается на других посетителей кафе.

– Не беспокойтесь о них, – отмахивается Марко. – Чтобы напугать эту публику, нужно что-то посерьезнее колоды карт. Но если вам неловко, я не настаиваю.

– Нет-нет, я совсем не против! – говорит Изобель, открывая сумку и вынимая колоду карт, аккуратно обернутую черным шелковым лоскутом. Вызволив карты из шелкового плена, она кладет их на стол.

– Вы позволите? – просит разрешения Марко, протягивая руку.

– Конечно, – удивленно соглашается Изобель.

– Некоторые гадатели не любят, чтобы их карт касались чужие руки, – поясняет Марко. – Я не хотел показаться бесцеремонным.

Он осторожно берет со стола колоду, и на него накатывает волна воспоминаний о собственных уроках прорицания. Он переворачивает верхнюю карту: Le Bateleur . Маг. Не сдержавшись, Марко улыбается изображению, а затем возвращает карту на место.

– Вы тоже гадаете? – спрашивает его Изобель.

– О нет! – отвечает он. – Мне известны значения карт, но они со мной не говорят. Во всяком случае, не так много, чтобы я мог гадать.

Он переводит взгляд с карт на Изобель, по-прежнему недоумевая, кто она такая.

– А с вами? С вами они разговаривают, верно?

– Я никогда не думала об этом в таком ключе, но, пожалуй, вы правы, – соглашается Изобель.

Она молча наблюдает за Марко, пока он перебирает колоду. Он обращается с картами так же бережно, как она с его тетрадью, аккуратно придерживая их за края. Дойдя до конца колоды, он возвращает ее на стол.

– Этим картам много лет, – замечает он. – Гораздо больше, чем вам, насколько я могу судить. Можно поинтересоваться, как они к вам попали?

– Это давняя история. Я наткнулась на них в антикварном магазинчике в Париже, они были в шкатулке для драгоценностей, – рассказывает Изобель. – Хозяйка наотрез отказалась продавать, велела забирать даром, лишь бы я унесла их из магазина. Она утверждала, что это карты дьявола. Cartes du Diable .

– В подобных вопросах люди невежественны, – говорит Марко. Эти слова то и дело повторял ему наставник в качестве увещевания и предостережения. – Им легче назвать это происками дьявола, чем попытаться разобраться, что есть что. Грустно, но это так.

– Ваша тетрадь – для чего она вам? – спрашивает Изобель. – Я не собиралась совать нос в чужие дела, но мне так интересно! Надеюсь, вы простите мне мое любопытство.

– Вы позволили мне удовлетворить мое, разрешив рассмотреть вашу колоду, так что тут мы квиты, – улыбается Марко. – Однако боюсь, все это довольно непросто. Непросто объяснить, а еще сложнее – поверить, что это правда.

– Я могу поверить многому, – уверяет Изобель.

Марко молчит, всматриваясь в ее лицо так же пристально, как до этого разглядывал ее карты. Изобель выдерживает этот взгляд и не опускает глаза.

Искушение слишком велико. Обрести кого-то, кто хотя бы отчасти сумеет понять, в каком мире ему пришлось провести большую часть своей жизни. Он знает, что затея не из лучших, но остановиться уже не может.

– Я мог бы показать, если хотите, – после минутного раздумья предлагает он.

– Очень хочу, – с готовностью откликается Изобель.

Они допивают вино, и Марко расплачивается с хозяйкой.

Надев котелок, он берет Изобель под руку, и они выходят из теплого кафе под моросящий дождь.

Не доходя до конца квартала, Марко резко останавливается напротив арки, которая ведет в просторный сквер, скрывающийся за коваными воротами. От тротуара до ворот несколько метров.

– Это сгодится, – решает Марко.

Он уводит Изобель с тротуара вглубь арки и ставит спиной к холодной мокрой каменной стене, а сам встает напротив, так близко, что она может разглядеть каждую каплю дождя на полях его шляпы.

– Сгодится для чего? – ее голос дрожит от волнения. Дождь не прекращается, и идти им некуда. В ответ Марко лишь прижимает к губам палец, пытаясь сконцентрировать все свое внимание на дожде и куске стены за ее спиной.

Ему еще ни на ком не доводилось опробовать этот трюк, и он совсем не уверен, что у него что-либо получится.

– Вы доверяете мне, мисс Мартин? – спрашивает он, глядя на нее так же пристально, как в кафе, только на сей раз его глаза находятся в считаных сантиметрах от ее.

– Да, – без колебаний откликается она.

– Хорошо.

Стремительным движением Марко поднимает руку и плотно прижимает ее к глазам Изобель.

От неожиданности Изобель замирает. Из-под его ладони ей ничего не видно, а из ощущений осталось лишь прикосновение намокшей перчатки к коже. Она начинает дрожать, сама не зная точно, холодный дождь тому виной или что-то другое. Возле ее уха Марко едва слышно шепчет какие-то слова, значения которых она не понимает. Потом звук дождя тает в ее ушах, а гладкая стена за спиной внезапно становится неровной. Темнота в глазах как будто постепенно рассеивается, и тогда Марко убирает руку.

Когда глаза немного привыкают к свету, первое, что видит Изобель, – это Марко: он по-прежнему стоит перед ней, однако что-то изменилось. На полях его котелка больше не собираются капли. Дождь кончился, все вокруг залито ярким солнечным светом. Но не это заставляет Изобель ахнуть.

Судорожный вздох вырывается у нее, когда она понимает, что стоит посреди леса, прижавшись спиной к огромному вековому стволу. Обнаженные деревья тянутся черными ветвями в бездонную синеву раскинувшегося над их головами неба. Земля припорошена снегом, и он играет на солнце яркими бликами. Это чудесный зимний день, и на многие мили вокруг не видно ни одного дома, лишь бесконечная череда деревьев на фоне искрящегося снега. Где-то рядом раздается птичья трель, другая вторит ей издалека.

Изобель ошеломлена. Ее щеки согревает солнце, пальцы касаются шершавой коры. Она чувствует, что снег холодный на ощупь, и внезапно обнаруживает, что ее платье уже не мокрое от дождя. Даже морозный воздух, наполняющий ее легкие, ничем не напоминает привычный лондонский смог – это чистейший деревенский воздух. Невероятно, однако это именно так.

– Невозможно, – выдыхает она, вновь оборачиваясь к Марко. Он с улыбкой смотрит на нее, и в его зеленых глазах яркими всполохами отражается зимнее солнце.

– Нет ничего невозможного, – говорит он, и Изобель заливается смехом – беззаботным и радостным, как у ребенка.

Тысячи вопросов роятся у нее в голове, но она не может толком сформулировать ни один из них. В памяти всплывает изображение карты Таро, Маг.

– Ты волшебник, – говорит она.

– Кажется, раньше меня никто так не называл, – отвечает Марко, и Изобель снова смеется. Она все еще продолжает смеяться, когда он наклоняется, чтобы ее поцеловать.

Над их головами кружится пара птиц, легкий ветерок колышет ветви деревьев.

Прохожие, в сгущающихся сумерках спешащие по одной из лондонских улиц, не обращают на них никакого внимания. Они – просто влюбленные, которые целуются под дождем.