Онлайн чтение книги Возвращение The Return
Глава 3

I

Глен сидел на пластиковой скамье в Бауэре, в ресторанчике «Джек из коробочки», потягивая кофе и глядя через окно на заросшие чапаралем холмы к западу от города. Винс позвонил своему другу Элу, профессору университета, который согласился встретиться здесь с Гленом сегодня в одиннадцать утра, а затем отвезти его на место.

Поначалу он с воодушевлением ждал встречи с археологом, другом парня, с которым случайно познакомился в маленьком городе, где остановился, чтобы пообедать. Как в кино, когда подобные случайности ведут к череде приключений крутого героя.

Так поступил бы Бронсон.

Но за прошедшее время – ночь в гостинице, в номере с кондиционером, четырехчасовая поездка по такому захолустью, что трудно себе представить, и сорок пять минут в этой забегаловке, где кормят фастфудом, – у него была возможность все обдумать.

Что он здесь делает?

Возможно, причиной такого иррационального поведения была смерть матери. А может, это некая отложенная реакция, посттравматический стрессовый синдром, который проявляется как возвращение в подростковый возраст. Или…

От углубления в самоанализ его спасло появление Эла Уиттингхилла. Профессор археологии выглядел в точности так, как и должен выглядеть профессор археологии. Пыльная одежда, жилет цвета хаки, лысая голова, борода с проседью. Глен был единственным посетителем, и Эл без колебаний подошел к нему и протянул руку.

– Мистер Риджуэй?

Глен встал.

– Полагаю, мистер Уиттингхилл?

– Зовите меня Эл.

Они обменялись рукопожатием.

– Должен сказать, так странно я еще никого не нанимал на работу. Я лишь вскользь упомянул в разговоре с Винсом, что этим летом нам на раскопках не хватает рабочих рук, и тут он вдруг звонит мне и сообщает, что нашел человека, желающего копать, – профессор улыбнулся. – Не думайте, я не жалуюсь. Самому мне удалось привлечь в этом году только пятерых. Я буду рад любой помощи!

– Я не… – Глен прочистил горло. – Не знаю, что вам говорил Винс, но я не имею никакого отношения к археологии. Просто дело случая. Я поехал на экскурсию в индейские руины в Спрингервилле, и Винс спросил, не желаю ли я поработать на археологических раскопках. Ничем таким я в жизни не занимался. Я… я программист, черт возьми.

– Это не имеет никакого значения. Даже не все мои студенты изучают археологию и антропологию. Один из них специализируется в области делового администрирования. Он тут потому, что считает это полезным жизненным опытом. Так что не волнуйтесь. Вам не обязательно быть специалистом. Просто нужно в точности выполнить задание.

– Думаю, с этим я справлюсь.

– Вот и ладно. Тогда поехали на раскопки. Я проведу для вас краткую экскурсию, представлю нашей бесстрашной команде, а затем мы поселим вас в бунгало. Не знаю, что Винс говорил вам об оплате…

– Ничего.

Эл усмехнулся.

– На это есть причина. Мы предоставляем бесплатное жилье. Университет арендовал бунгало, которые раньше принадлежали мотелю к югу от города. Свободно только одно, но в нем нет кондиционера. Если хотите, можете поселиться с Роном или Баком в одном из отремонтированных. Что касается жалованья, то вам полагается небольшая стипендия в размере ста долларов в неделю. Едва хватает на еду – если экономить, – так что тут вы ничего не заработаете. Я бы заплатил вам больше, но это все, что позволяет бюджет, – я сам получаю столько же, сколько остальные. Мы здесь не из-за денег. Если вы надеетесь сорвать большой куш, скажите об этом сейчас, и мы раскланяемся.

– Нет, – сказал Глен. – Всё в порядке.

– Слава богу! – Эл улыбнулся и хлопнул его по спине. – Вы нам нужны. У нас действительно не хватает рук, – он повернулся к двери. – Мой внедорожник у входа. Можете ехать за мной, если у вас полный привод. В противном случае мы оставим вашу машину здесь, а потом вернемся за ней.

Глен кивком указал на окно.

– Вон мой «Сатурн». Белый.

– Ага, значит, мой джип. – Они вышли из ресторанчика на сухой и раскаленный воздух западной Аризоны. – Это недалеко, но нормальную дорогу к месту раскопок сделать так и не удосужились. Туда ведет что-то вроде колеи, и, чтобы по ней проехать, нужно шасси с высоким дорожным просветом. Сплошные ухабы.

Глен последовал за профессором в обшарпанный, неопределенного цвета джип с тентом, и они проехали через центр города и за бензоколонкой свернули на узкую, разбитую дорогу. Потом миновали квартал маленьких одноэтажных домов, похожих на трущобы, обогнули неправильной формы стоянку для жилых автоприцепов и направились в просвет между двумя невысокими холмами. К удивлению Глена, за холмами дорога внезапно закончилась, прямо перед чахлыми зарослями можжевельника.

Не доезжая до кустов, профессор решительно повернул направо, и они поехали через высокие стебли засохших сорняков, подпрыгивая на невидимых кочках и проваливаясь в невидимые ямы. Если здесь и была колея, то Глен ее не видел, но Эл уверенно вел джип, поворачивая руль то вправо, то влево. Через несколько секунд Глен уже смог различить двойную колею, оставленную колесами машин. Потом они обогнули еще один холм и оказались в относительно ровной, сухой долине. Впереди в лучах солнца блестели несколько машин, а за ними виднелся открытый раскоп, обрамленный кучами рыхлой земли.

– Винс не рассказывал вам, как обнаружили это место? Власти искали территорию для новой мусорной свалки. Все это – собственность округа, и данное место выбрали потому, что оно относительно близко к автостраде. Но в первом же ковше земли, выбранном экскаватором, обнаружилась целая россыпь керамики и наконечников стрел – большинство было разбито или повреждено машиной. Рабочие поступили так же, как обычно: остановились, рассмотрели находку и продолжили свое дело. Но когда они наткнулись на участок стены из необожженного кирпича, то поняли, что дело серьезное. Бригадир не хотел брать на себя ответственность, поэтому остановил все работы и позвонил в управление округа. Новость пошла вверх по инстанциям, и в конечном итоге они позвонили в университет.

Все произошло буквально в последний момент. Я уже собирался везти свою команду на старое место раскопок в окрестностях Рио-Верде, еще не до конца исследованное, но мы поменяли планы и приехали сюда. – Он посмотрел на Глена. – Это настоящая находка.

Они остановились у заляпанного грязью микроавтобуса с огромными колесами и задним стеклом с выцветшими экологическими наклейками.

– Вылезайте. Мы тут быстренько осмотримся, а потом я отвезу вас к бунгало, где вы будете жить…

– Нет никакого смысла везти меня обратно. Я готов приступить прямо сейчас. Не стоит тратить время на еще одну поездку.

– Я не уверен, что наши приятели из местного ресторана «Джек из коробочки» обрадуются, что ваша машина будет стоять там весь день.

– Парковка предназначена для клиентов, так? Я купил чашку кофе.

Эл рассмеялся.

– Я готов это подтвердить. В крайнем случае, если вашу машину эвакуируют, мы подадим на них в суд.

– Договорились!

– Вот и отлично. Я представлю вас ребятам, проведу инструктаж, и можно будет приступать.

Они вышли из машины, поднялись на холмик земли и нырнули под веревку, натянутую на уровне пояса между металлическими стойками, вбитыми по периметру раскопанного участка. По другую сторону холмика трава и всякая другая растительность были очищены. Неглубокие траншеи соединяли ряд увеличивающихся в размере ям, выкопанных вручную. То тут, то там из плотно утрамбованной земли торчали остатки стен из необожженного кирпича. В центре был установлен навес, под которым располагались столы, стулья и несколько больших холодильников-ледников.

– Это наши раскопки. Как я уже говорил, в этом году команда маленькая. Только я, Мелани, Джуди, Рон, Рэнди и Бак. Обычно бывает в три раза больше. И этим летом мы должны сделать максимум возможного, потому что нет гарантии, что это место сохранится. Университет просит, чтобы штат признал поселение исторической достопримечательностью, но земля принадлежит округу, и закон не обязывает сохранять или защищать ее. Они должны лишь предоставить нам доступ на три месяца и позволить вывезти все ценное, что мы сумеем найти. Если нам не удастся доказать, что это уникальная археологическая находка, что место достаточно большое и требует дальнейшего изучения или что оно может привлечь туристов, к следующему лету тут могут устроить свалку или площадку для хранения оборудования.

– Кто это построил?

– Анасази, предки индейцев пуэбло, в период с девятисотого по тысячный год нашей эры, судя по технологии строительства и найденным артефактам.

– Анасази?

Эл усмехнулся.

– Вы действительно ничего об этом не знаете, да?

– Я… – Глен смутился.

– Не волнуйтесь. Всё в порядке. Мы научим вас всему необходимому. В данный момент нам нужна пара рук и желание работать.

С непосредственностью, которая дается только долгой практикой, профессор приступил к короткой лекции:

– Анасази можно считать североамериканским аналогом майя, инков и ацтеков – высокоразвитой цивилизацией, создавшей сложную культуру. Они жили в больших городах. Например, Меса-Верде в Колорадо был домом для семи тысяч человек. Слово «анасази» на языке навахо означает «древние». То есть это народ, существование которого переместилось в область преданий. Культура анасази доминировала на территории, известной сегодня как «Четыре угла», и исчезла в тринадцатом веке – подобно южноамериканским собратьям, люди покинули большие города. Писатели-фантасты пытались придать таинственности этому исчезновению, словно оно случилось внезапно – как будто однажды утром все вдруг испарились. Но большинство археологов придерживаются мнения, что длительная засуха привела к постепенной миграции людей, которые рассеялись по всему юго-западу, сформировав меньшие по размеру и более жизнеспособные общины, в первую очередь пуэбло на севере Нью-Мексико. – Его глаза блеснули. – Но я не уверен, что писатели-фантасты ошибались…

Они подошли к первому из работников, голому по пояс и дочерна загорелому молодому человеку, который складной лопатой копал углубление в большей по размеру квадратной яме. Когда Эл представил его как Бака Хилла, молодой человек на секунду перестал копать, тыльной стороной ладони вытер пот со лба, коротко кивнул и тут же вернулся к своему занятию.

В нескольких шагах от него работали двое других студентов – невысокая, плотная чернокожая девушка и тощий белый парень с рыжими волосами и красным загаром; они трясли большое квадратное сито из проволоки. Земля и камешки проваливались сквозь сито и падали на рыхлую груду внизу. Рядом находился складной столик с найденными артефактами.

– Джуди Родс и Рэнди Толлсон, – объявил Эл. Студенты подняли головы. – Это Глен Риджуэй. Он будет с нами до конца путешествия.

– Очень приятно, – сказала Джуди, широко улыбаясь. – Хорошо, что появился еще один человек, готовый разделить нашу радость.

– Наше несчастье, – поправил Рэнди.

Оба рассмеялись.

Джуди протянула руку.

– Рада познакомиться.

– Спасибо, – ответил Глен, отвечая на рукопожатие. – Я тоже рад.

– И я, – Рэнди тоже пожал ему руку.

– Что вы делаете?

– Отсеиваем мелкие предметы: зубы, бусины, фрагменты ожерелий и тому подобное. Бак и Мелани уже обработали эту кучу, так что там, наверное, ничего не осталось. Просто двойная проверка.

Глен кивнул.

– Хорошие ребята, – сказал Эл, когда они отошли. – Оба аспиранты, работали со мною три предыдущих сезона. Самые внимательные из всех. В отличие от Рона…

На противоположной стороне самого большого участка сохранившейся стены из необожженного кирпича лысый и покрытый сплошными татуировками молодой человек фотографировал место раскопок огромной странной камерой – такой Глен никогда не видел. Он был в наушниках и не слышал Эла, когда профессор выкрикнул его имя. Но, наверное, краем глаза заметил их приближение, потому что поднял голову и сдернул наушники.

– Я тут.

– Рон Седарис, наш штатный фотограф и реконструктор керамики. Это Глен Риджуэй.

Глен кивнул, изобразив улыбку. Лысый парень кивнул ему в ответ.

Повисла неловкая пауза, а затем Эл прочистил горло и направился в юго-западный угол раскопок.

– Странный парень, – признал профессор, когда они отошли подальше, а Рон снова надел наушники. – Но свое дело знает.

Они спустились в узкую неглубокую траншею и прошли по ней в более широкое квадратное углубление.

– И наконец, Мелани Блэк.

Симпатичная женщина с собранными в «хвост» светло-русыми волосами, явно на несколько лет старше остальных студентов, стояла на коленях на зеленом коврике в дальнем конце углубления и маленькой щеткой очищала осколок керамики. Женщина нахмурилась, встала и начала вертеть в руках артефакт, внимательно его рассматривая. Она коротко взглянула на них, поздоровалась и снова занялась черепком; на лице у нее отразилась смесь растерянности и ужаса.

Несмотря на заверения профессора, Глен чувствовал себя абсолютным профаном. Во что он ввязался? Он совсем не разбирается в археологии, до вчерашнего дня не видел индейских руин, а тут оказался только из-за идиотского желания вести себя непредсказуемо. С каждым новым знакомством это ощущение усиливалось. Глен задумался, то ли прямо сказать Элу, что он передумал и ему неинтересно, то ли тайно сбежать ночью и просто исчезнуть. Второй вариант казался предпочтительнее.

Но знакомство с Мелани заставило его изменить план. Может, все дело в том, что она была одного с ним возраста или выглядела нормальным человеком, на которого он сможет опереться, но Глен вдруг почувствовал, что поездка сюда была не такой уж и глупостью.

Мелани очистила осколок керамики и нахмурилась еще сильнее.

– Странно…

– Что-нибудь нашли? – В голосе профессора явно проступало волнение.

Женщина кивнула.

– Что это?

– Осколок керамики, скорее всего, кувшина, если судить по остальным.

– А что в нем странного?

– На нем есть рисунок, отдельный, а не часть орнамента.

– И?..

Она протянула предмет профессору.

– Это мое изображение.

II

Через два дня Глен пришел к выводу, что ему явно нравится Мелани.

Ей как будто тоже было приятно его общество. Подобно Джуди и Рэнди, они вместе выполняли разные задания – Эл назначил ее учителем археологии для Глена. В отличие от остальных Мелани была не студенткой Эла, а школьной учительницей из Бауэра, которая на летних каникулах занималась тем, что ей было интересно и что было связано с ее профессией. Она преподавала историю Аризоны в неполной средней школе Бауэра и прошлое лето провела в Вупатки, водила группы школьников по национальному памятнику. А позапрошлым летом Мелани работала экскурсоводом в Табаке, в старинном форте. В университете она специализировалась на культурной антропологии и за прошедшие годы завела множество связей – поэтому с летней работой в исторических местах у нее не возникало никаких проблем. Открытие нового поселения пуэбло буквально у нее на заднем дворе было похоже на осуществление мечты.

Дни Глен проводил с Мелани и даже получал удовольствие от самой работы. Другое дело – ночи.

Глена поселили в зеленом оштукатуренном бунгало мотеля, построенном в форме вигвама: маленькая круглая комната с одной кроватью и кухонным уголком, а также микроскопической ванной, которая больше подошла бы дому на колесах. Эл снабдил его переносным вентилятором, но в бунгало все равно было жарко, как в аду, и Глен мучился бессонницей. И все же он не мог представить, что живет с Роном или Баком. Бак был самодовольным и раздражительным «нарциссом», а Рон… пожалуй, слишком странным. Влюбленная парочка, Джуди и Рэнди, жили в одном бунгало. Эл занимал отдельный домик и был бы неплохим соседом, однако профессор не изъявлял желания потесниться.

Мелани на ночь уезжала домой.

Глен не отказался бы делить комнату с Мелани.

Они не только работали в паре, но и подвозили друг друга. Утром она забирала его в мотеле и в своем пикапе привозила на место раскопок. Джуди и Рэнди тоже ездили вместе – в микроавтобусе.

В пятницу, после окончания работы, когда они натянули брезент над раскопанными за неделю участками и прижали углы камнями на тот случай, если ночью разразится гроза, Мелани предложила познакомить его с городом и показать местные достопримечательности. Глен с удовольствием согласился, и в этот раз она не высадила его перед бунгало в форме вигвама, чтобы направиться домой, а поставила пикап на стоянку и вышла вместе с ним.

Утром Глен не застелил кровать, на телевизоре красовался пакет от вчерашнего гамбургера, а в раковине валялось грязное лезвие бритвы, и он пытался придумать вежливый способ удержать девушку снаружи, но она похлопала его по плечу и махнула в сторону тротуара.

– Давайте прогуляемся.

Мелани улыбалась, и Глен понял, что она догадалась о его проблеме. И вдруг смутился.

– Если вы…

– Да ладно, – со смехом сказала она. – Я видела ваше лицо. Вы не ждали гостей. Вы мужчина. Этого достаточно?

Его губы растянулись в робкой улыбке.

– Там свинарник, – признал он.

– Я все равно не горю желанием увидеть вашу комнатушку в мотеле. Давайте я покажу вам город.

С самого начала у них сложились непринужденные, дружеские отношения, как на работе, так и во время поездок в ее пикапе, но теперь, в неформальной обстановке, он опасался, что возникнет неловкость. Ничего подобного. Мило болтая, они прошли мимо магазина подержанных машин, мимо ресторанчика «Дайри Куин» и оказались в центре города.

Глен вытер пот со лба. Они прошли чуть больше квартала, а он был уже весь мокрый.

– Никак не привыкну к этой жаре.

– Да, лето знойное, – согласилась она.

– Но все равно это здорово! Я хочу сказать, что мне не с чем сравнивать. По пути в музей искусств Лос-Анджелеса я видел археологов, которые ковырялись в грязи у битумных озер Ла-Брея, но ни разу так близко не сталкивался с археологией, как здесь. Это интересно.

– Да, – сказала Мелани. Она ответила ему вежливой улыбкой, которая быстро погасла.

– Вы так не думаете?

– Я этого не сказала.

– Вы не обязаны говорить.

Они пошли дальше.

– Что случилось? – настаивал он.

– Ничего, – она покачала головой.

– И все-таки?

– Я же вам ответила. Ничего.

– Все дело в том осколке керамики с вашим портретом?

Мелани не ответила.

– В нем, да?

– Ну… не только .

– Тогда в чем же?

Она тяжело вздохнула.

– В этом поселении пуэбло есть что-то странное.

Глен почувствовал прилив адреналина – пульс его слегка участился. По голосу Мелани он понял, что имеет в виду девушка. Сам Глен ничего не чувствовал; откровенно говоря, он не верил в сверхъестественные и паранормальные явления. Но рисунок на глиняном черепке, хотя и грубый, был ужасно похож на Мелани.

– Что вас привело к такому выводу? – спросил он.

– Мы нашли другие предметы, другие артефакты, не характерные для этой культуры или просто… неправильные.

– Например?

– Две недели назад Бак нашел фигурку, вырезанную из камня. Это был не тотем, не бог, не демон или какой-нибудь дух, как большинство остальных. Женщина, обычная, ничем не примечательная женщина анасази, одетая в повседневную одежду… Только ее лицо было искажено, и его выражения я не могу даже описать. Такой жуткой резьбы я еще не видела. – Она указала на свои обнаженные руки. – У меня мурашки появляются на коже, когда я о ней думаю… Но это еще не всё. Она была завернута в истлевшие перья, скрепленные полосками украшенной бисером кожи, словно фигурку использовали в каком-то шаманском обряде. К нижней части фигурки кожаным шнуром была прикреплена мумифицированная ладонь младенца.

– Господи, – выдохнул Глен.

Мелани кивнула.

– Джуди и Рэнди нашли лошадиную челюсть, до такой степени деформированную, что поначалу мы даже не поняли, что это. Обнаружили ее в куче мусора – яме, заполненной объедками и сломанными предметами домашнего обихода. Во-первых, лошадиной челюсти там вообще не место, а эта штука… она выглядела как челюсть монстра. Они также нашли – я понимаю, что это абсурд, но я ничего не выдумываю – кожаный мешочек с греческими монетами, а рядом с ним – предмет, который мы с Элом идентифицировали как саксонскую детскую игрушку. Датируются они приблизительно тем же периодом, что и поселение пуэбло, и хотя кто-то мог оставить их позже, это маловероятно. Судя по их расположению и нетронутому грунту на месте находки, эти предметы были в поселении, когда его покинули жители. Но, насколько нам известно, анасази не имели никаких контактов с греками или саксонцами и даже не знали о них!

Мелани облизнула губы.

– А потом… мой портрет. Находить бессмысленные или необъяснимые предметы, пролежавшие в земле несколько сотен лет, – ощущение довольно неприятное. Но когда один из них касается тебя лично, – это… это… – Она беспомощно покачала головой. – Не знаю, как это описать. Хуже всего. Начинаешь думать, что цель – это ты. Гадаешь: может, это простое совпадение, а может, вроде того, когда оживает древняя мумия, а ты являешься реинкарнацией какой-то принцессы, за которой явилось чудовище…

– А что говорит Эл?

Она пожала плечами.

– Он выглядит взволнованным, но боюсь, больше из-за редких находок, которые помогут ему защитить это место. Похоже, Эл не видит тут ничего необычного. Кто знает, может, он и прав…

– Но вы так не думаете.

Мелани пожала плечами.

– Он кое-что рассказывал мне в понедельник, когда в первый раз привозил сюда. Говорил, археологи считают, что анасази были предками других племен, но писатели-фантасты уверены, что произошло нечто таинственное. И Эл, похоже, на стороне писателей. Может, он разрабатывает новую теорию, объясняющую исчезновение анасази, и не хочет делиться своими мыслями до публикации?

– Вполне логично, – согласилась Мелани.

– Может, все эти находки подтверждают его теорию. Может, поэтому он так взволнован…

– Надеюсь. По крайней мере, это менее зловещий вариант.

– Значит, вы не собираетесь бросать?

– Бросать? – нахмурилась Мелани.

– Я подумал, вам страшно…

– Этим меня не испугаешь. Жутковато, признаюсь, но раз уж я взялась за дело, то должна его закончить. Кроме того, я хочу разобраться, что происходит.

– Хорошо, – улыбнулся Глен.

Мелани начала что-то говорить, но потом умолкла и тоже улыбнулась.

Какое-то время они шли молча, но не испытывали неловкости. Теперь они были уже в центре города, на старой главной улице – в отличие от новой, на ней не было бензоколонок и ресторанов фастфуда. Мелани показала ему старый отель «Бауэр», в котором теперь разместились кабинеты врачей и стоматологов, а также несколько разоряющихся бутиков. Она показала ему бывший офис шерифа, переделанный под антикварный магазин; предание гласило, что Док Холлидей[2]Джон Генри «Док» Холлидей (1851–1887) – американский зубной врач, азартный игрок, один из наиболее известных ганфайтеров Дикого Запада. был вынужден провести там один вечер по дороге в Тумстоун. Потом они остановились у кондитерской «Эллис», оставшейся неизменной с начала 1900-х годов и даже не сменившей владельцев. Мелани явно была постоянным клиентом – она купила жестянку лимонных леденцов, какие Глен видел только в детстве.

Свернув с главной улицы, они пошли по обрамленной деревьями тихой улочке с красивыми старинными домиками, которые казались в этом унылом маленьком городишке абсолютно неуместными.

Мелани бросила в рот леденец, затем предложила Глену.

– А теперь расскажите о себе, – предложила она. – Полагаю, вы не женаты. В противном случае вы не стали бы копаться в земле все лето. Разведены?

– Нет, – покачал головой Глен. – И не состою в серьезных отношениях.

– Простите… Тяжелое расставание?

– С кем? – Он криво улыбнулся. – Если быть абсолютно честным и откровенным, то после колледжа у меня даже не было постоянной подружки.

Мелани удивленно вскинула бровь.

– Я знаю, как это звучит, – он поднял руку. – И я знаю, что, наверное, мне лучше солгать и сделать вид, что моя застенчивость вызвана тем, что после продолжительных отношений я какое-то время был ни на что не годен. На самом деле я так никого и не нашел. Хуже того, особенно не пытался искать. Я окончил университет, устроился на работу, а потом вдруг очнулся и понял, что годы идут, а моя жизнь такая же, как десять лет назад. Я не трудоголик – даже близко. Нельзя сказать, что у меня не было времени на личную жизнь. Просто… ну, я как будто попал в колею и не знал, как выбраться.

– Теперь выбрались?

– Да, выбрался, – улыбнулся Глен.

– Знаете, – задумчиво произнесла Мелани, – вы предвестник будущего, тот тип современных американцев, о которых я читала: отрезанных от регулярного общения с людьми, связанных только с коллегами на работе или с пользователями Интернета. Возможно, вы один из тех миллионеров, которые живут рядом с нами в маленькой скромной квартирке, экономящих на еде, не покупающих новую одежду или новые машины, а после вашей смерти соседи обнаружат, что у вас была куча денег, которые вы просто складывали, вместо того чтобы потратить.

Глен смутился – она была гораздо ближе к истине, чем ему хотелось признать. Не в смысле денег. А в смысле образа жизни.

Он решил сменить тему.

– А вы? Встречаетесь с кем-нибудь?

Мелани помолчала, потом указала на тротуар.

– Видите это?

– Что?

– Буквы.

Он склонился и прочел надпись в углу тротуарной плитки.

– «Ф. Дж. Блэк. Цементные работы».

– Мой прадед.

Глен не понял, какое отношение это имеет к теме разговора, и потому вежливо переспросил:

– У вашей семьи цементный бизнес?

– Он был убийцей. В этих тротуарах – расчлененные тела людей.

Глен внимательно посмотрел на нее – не шутит ли она?

Она не шутила.

– Самым жестоким серийным убийцей в истории Бауэра. Единственным серийным убийцей в истории Бауэра. С девятьсот десятого по девятьсот тридцать пятый год он убил шестнадцать бродяг. Тогда это был шахтерский город, и большое количество рабочих приезжали и уезжали, особенно во времена Великой депрессии. Каждые пару лет прадед выбирал молодого человека, не имевшего семьи, выпивал с ним, уводил за лесной склад и убивал. Разрубал тело на мелкие кусочки и смешивал с цементом или другим материалом, с которым работал. В то время его самым большим проектом были городские тротуары, и бо́льшая часть тел попала именно в них. Все раскрылось только после его смерти, когда мой двоюродный дед Хорас обнаружил на лесопилке последнюю жертву – часть тела уже была смешана с раствором, остальное лежало на земле. О других жертвах узнали потому, что прадед записывал убийства в гроссбух, вместе с материалами и расходами. Имен не было; он только описывал жертвы и указывал, куда отправились фрагменты тел.

Мелани смотрела на тротуар, избегая встречаться с ним взглядом; голос ее был тихим и непривычно глухим.

– Все в городе знают эту историю. И знают, что я его правнучка. Они милы со мной, у меня есть друзья, я участвую в общественной жизни… Но в качестве невесты не котируюсь. Мужчины Бауэра не толпятся у моего порога. В глубине души они опасаются, что гены серийного убийцы, моего предка, могли передаться мне, – она печально улыбнулась. – Мужчинам неприятно думать об этом во время свидания. Так что, отвечая на ваш вопрос, – я ни с кем не встречаюсь.

– Надо же, – Глен растерялся. Как нужно на такое реагировать? – Надо же, – повторил он, ошеломленно качая головой.

– Теперь я кажусь вам совсем другой, да?

Глен удивленно посмотрел на нее.

– Нет.

Он не лукавил. Откровение Мелани было шокирующим, но Глен нисколько не изменил свое мнение о ней. Что было, то быльем поросло – тем более что все случилось за несколько десятилетий до ее рождения. А вот он почти ничего не знает о своих предках. Они ведь вполне могли пытать людей во времена Инквизиции, а по приезде в Америку убивать индейцев и линчевать негров.

– Я не собиралась вам этого рассказывать, – тихо сказала Мелани. – По крайней мере, пока. Никто не знает, даже Эл.

– Буду нем как рыба.

– Мне почему-то показалось, что вы должны это знать.

Интересно, что она имеет в виду, подумал Глен.

– Понимаете, прошлое не умирает. Оно все время с нами. Грехи отцов и все такое, – она снова опустила взгляд, разглядывая надпись на цементе. – Иногда я думаю, что именно поэтому преподаю историю, а летом нанимаюсь к археологам. Может быть, я просто пытаюсь понять, почему мы – рабы прошлого.

Глен покачал головой.

– Возможно, это справедливо для маленького города, но не для большого и греховного. Я знаком с людьми, которые три или четыре раза полностью меняли свою жизнь. И им не пришлось отвечать даже за свои прошлые поступки, не говоря уже о поступках других.

– Мне бы тоже этого хотелось – начать все заново в таком месте, где меня никто не знает.

– В чем же дело?

– Я здесь живу.

– И что?

– У меня здесь работа, родители… Я просто… не могу.

Глен вспомнил мать, вспомнил свою собственную жизнь.

– Но вы уезжаете каждое лето…

Мелани рассмеялась.

– Не буду спорить, это дает мне ощущение свободы.

– Почему бы не уехать навсегда? Знаете, до смерти матери я и сам жил не так, как хотел.

– В этом все и дело: ваша мать умерла. В противном случае вы не уехали бы. Не бросили бы работу. Не оказались бы тут.

– Нет, – признался он. – Но мне давно следовало это сделать. И вам тоже. Не обязательно уезжать далеко. Например, в Спрингервилл. Или в Рандалл. Там вы можете работать в школе, жить своей жизнью среди людей, ничего не знающих о вашем происхождении; сможете понять, кто вы и что хотите, и в то же время быть рядом с родителями, иногда возвращаться в родной город, навещать их по выходным, если захотите…

– Звучит заманчиво.

– Вам ничего не мешает.

– Я подумаю, – Мелани улыбнулась, и в ее улыбке Глен прочел благодарность. Если б он был увереннее в себе, если б знал ее дольше, если б был другим человеком, то обнял бы ее. Момент, похоже, самый подходящий. Но Глен лишь улыбнулся в ответ, и они снова медленно пошли по улице.

Он обнаружил, что пытается представить, каким Мелани была ребенком, подростком. Они примерно одного возраста, и ему стало интересно, подружились ли бы они, если б встретились тогда: может, дружили бы в старших классах школы, ходили на танцы, потом на свидания, потом поженились бы и завели детей… И жизнь была бы лучше той, которая у него теперь?

Они молча шли по улице. Долгая пауза в разговоре на этот раз была вызвана неловкостью. Глен заглянул в большое окно аккуратного дома. В гостиной горел свет, хотя солнце еще не зашло. На диване сидели мальчик и девочка и смотрели телевизор. Их мать, устроившись в мягком кресле, читала журнал. Глен снова повернулся к Мелани.

– Послушайте, – решился Глен, – я могу вас как-нибудь пригласить на свидание?

– А у нас разве не свидание?

Он нервно покашлял.

– Не знаю. Свидание?

Мелани взяла его за руку, и он ощутил ее нежные пальцы, гладкую и прохладную ладонь. Она улыбнулась ему, сжала руку.

– Свидание.

III

Мелани проснулась в хорошем настроении.

Она уже и забыла, что по утрам можно чувствовать что-то другое, кроме тревоги и уныния. Почистила картошку, сварила, размяла и испекла себе на завтрак картофельные оладьи – и съела их на крыльце, наблюдая за неугомонными ласточками, сновавшими между двумя лимонными деревьями. Небо ясное, но жары пока не чувствовалось, и день, похоже, будет приятным.

Ночью ей снился Глен, и это был эротический сон – первый за долгое, долгое время. Обычно, проснувшись, она не помнила своих снов, а если и помнила, что случалось крайне редко, то это были ночные кошмары. Но не в этот раз. Они с Гленом любили друг друга на лугу, на мягкой траве у горного ручья; она была сверху, солнце согревало ее обнаженную спину, и все было чудесно.

Радостное возбуждение, в котором проснулась Мелани, не исчезло и после завтрака, и после того, как она сменила постель и пропылесосила дом.

С Гленом они встретятся после ланча. Вечером они собирались поужинать с Рэнди и Джуди. Рон и Бак не замедлили бы присоединиться к ним – в выходные студенты университета просто сходили с ума от скуки и радовались всему, что поможет убить время, – но все четверо договорились держать свои планы в секрете.

Утро было свободным, а настроение – настолько хорошим, что Мелани решила заглянуть к родителям. Обычно обязательный еженедельный визит приходился на вечер воскресенья; она приходила перед ужином, а уходила почти сразу же после его окончания, но сегодня решила уделить время старикам и поехала к дому родителей.

Мелани оставила машину на улице. Соседские дети, которых она не знала, но которые через несколько лет, вне всякого сомнения, придут к ней учиться, играли в кикбол на лужайке ее родителей, используя в качестве баз иву и угол гаража. Они с подозрением смотрели, как незнакомая женщина паркует машину, выходит и направляется к парадной двери дома. Мелани улыбнулась детям, но чувствовала себя чужой и вздохнула с облегчением, когда дверь закрылась за ее спиной.

– Мама! – окликнула она, входя в гостиную. – Папа!

Мать встала с дивана.

– Какой сюрприз! Мы ждали тебя только завтра, дорогая. Что-то случилось? – По ее лицу пробежала тень. – У тебя всё в порядке?

Мелани рассмеялась.

– Да. Я просто решила заехать к вам в гости.

– Мы рады.

– Ты как нельзя кстати, – отец поерзал в глубоком кресле. – Твоя мать пытается затащить меня в свой театральный кружок.

– В этом сезоне мы ставим «Смерть коммивояжера», и мне кажется, что отец будет идеальным Вилли Ломаном. Ты только посмотри, какой он желчный.

– Я убеждал ее, что лучше взять того, кому интересно или у кого есть актерский талант .

– Но нельзя же провести остаток жизни в кресле у телевизора и смотреть спортивные матчи и телевизионные шоу! Ты теперь на пенсии и волен делать все, что хочешь.

– А я не хочу присоединяться к кучке чудаков и пожилых дам, которые ставят какую-то пьесу, которую играли уже миллион раз, причем гораздо лучше.

– Чудаки и пожилые дамы, да? Берегись. Там могут быть даже негры .

Мелани решила вмешаться.

– Мама… Совершенно же очевидно, что папа не хочет. Папа… Расизм, сексизм и гомофобия – вовсе не такие добродетели, какими ты их считаешь. Почему бы нам на какое-то время не забыть о театральном кружке и просто поговорить, как нормальная семья?

Обычно в таких случаях ее родители смеялись, и потом они мирно беседовали. Но теперь отец с матерью заявили, что у нее менторский тон и она обращается с ними как с семиклассниками. Мать сказала, что Мелани считает себя лучше их, потому что закончила колледж, а отец обвинил ее в неблагодарности и в том, что она строит из себя слишком умную. В их словах проступала настоящая враждебность, и Мелани растерялась. Что произошло? У них с родителями всегда были прекрасные отношения – идеальная, любящая семья, как в телесериалах, – и такая вспышка стала для нее абсолютной неожиданностью. Она обиделась, но старалась этого не показывать. Извинившись, Мелани вышла на кухню – якобы выпить воды, но на самом деле чтобы немного прийти в себя.

Как это ни странно, когда она вернулась, родители уже успокоились. Все снова стало как обычно. Словно никакого яростного спора и не было. Пару минут Мелани все еще чувствовала неловкость, но потом принялась рассказывать о том, как прошла неделя. Это помогло ей расслабиться, и она рассказала о Глене, заметив, что ей приятно, что на раскопках появился мужчина ее возраста.

Мать сразу же поняла намек.

– Почему ты не рассказывала о нем раньше? Вы с ним уже встречались?

– Он появился в начале этой недели, и официального свидания у нас еще не было, но вчера вечером мы немного прогулялись. Я показала ему город, а потом мы перекусили в «Ла Каза». Думаю, он вам понравится. Обоим.

– Наконец-то, – одобрительно кивнул отец.

– Джордж!

– Она уже не девочка, – он повернулся к Мелани. – Когда мать была в твоем возрасте, тебе уже исполнилось шесть лет.

– Спасибо, папа.

– Ну…

– Кстати, о раскопках. Твой отец нашел какой-то индейский черепок.

– Точно! – Джордж прищелкнул пальцами. – Забыл тебе сказать. – Он выбрался из глубокого кресла. – Я копал яму для новой дождевальной установки и наткнулся на глиняный черепок. Очень странно. Когда ты была маленькая, то вы с приятелями рыли тут дыры до самого Китая, но находили разве что наконечники стрел, а теперь, после обнаружения тех индейских руин, которые ты раскапываешь, повсюду появляются самые разные предметы! – Шаркающей походкой он двинулся по коридору. – Минутку. Я сохранил его для тебя.

Мелани пошла за отцом в кабинет, но остановилась в коридоре у собственных фотографий в рамках, которыми мать украсила стены. С прошлой недели тут произошли изменения – ее младенческая фотография сменила другую, более симпатичную, висевшую тут более двадцати лет. На стене виднелся след старой, большей по размерам рамки, и Мелани удивилась, зачем через столько лет понадобилось менять фотографии.

– Что ты имел в виду под словами «повсюду появляются самые разные предметы»? – крикнула она.

– Джордж Кевин рассказывал, что нашел индейское ожерелье, когда сажал розы. А внуки Хелен откопали кучу наконечников стрел… – Отец появился в дверях кабинета с треугольным осколком керамики, черным с одной стороны и коричневым с другой; между пальцев отца Мелани видела белые линии орнамента. – Пойдем в гостиную. Там светлее. Посмотришь на рисунок.

Рисунок.

Пульс у нее участился. Она вспомнила о другом черепке с лицом, невероятно похожим на ее, и вдруг поняла, что не хочет смотреть на отцовскую находку.

Тем не менее Мелани вернулась в гостиную, где он повернул черепок так, чтобы на него падал свет, проникавший в комнату через раздвижную стеклянную дверь.

Рисунок был грубым, примитивным, в стиле раннего периода культуры анасази, больше похожим на образцы наскальной живописи, чем на более искусную роспись керамики.

Это был дом ее родителей.

Взяв у отца черепок, она почувствовала озноб. Посмотрела на него, потом перевела взгляд на мать, но лица родителей оставались безмятежными. Очевидно, они не поняли, что изображено на рисунке, и у Мелани мелькнула мысль, что все дело в ней самой . Она придумывает то, чего там нет. Может быть, ей просто показалось, что на осколке кувшина изображен ее портрет. Хотя нет. У нее есть свидетели. Остальные тоже видели рисунок. И все отметили необыкновенное сходство.

Мелани внимательно рассматривала черепок. Рисунок был каким-то странным, и это ее пугало. Одноэтажный дом с крытой верандой сбоку и дымоходом посередине. В эпоху анасази таких строений не существовало – их еще не придумали. Самое логичное объяснение, как и в других случаях, заключалось в том, что кто-то совсем недавно разрисовал черепок, а потом закопал. Но Эл подтвердил аутентичность ее предыдущей находки, и она достаточно хорошо разбиралась в искусстве анасази, чтобы понимать – этот артефакт тоже настоящий!

Но самой странной штукой был силуэт в окне дома – маленькое лицо, не похожее ни на кого из ее родных. Странное, смещенное вбок изображение напоминало помесь клоуна и куклы для автомобильных краш-тестов.

Мелани вдруг обрадовалась, что родители не заметили сходства рисунка на глиняном черепке с их домом. Конечно, это глупость и суеверие, но ей стало легче от мысли, что они не входят в круг посвященных, как будто неведение могло их защитить.

Защитить от чего?

Мелани понятия не имела. Это была даже не конкретная мысль, а смутное мимолетное ощущение, но уже через секунду оно уже превратилось в уверенность.

– Думаешь, это ценная находка? – спросил отец.

– Джордж, – сказала мать, – оставь ее в покое.

– Похоже, она впечатлилась, – не унимался он.

– Редкая вещь, – признала Мелани, тщательно подбирая слова. – Бо́льшая часть керамики из этого района и относящаяся к этому периоду либо не имеет никакого орнамента, либо повторяющийся геометрический узор, опоясывающий весь горшок. Отдельный рисунок – это необычно.

– Видишь! – с торжеством произнес отец.

– Я покажу Элу, спрошу его мнение.

– Давай. Но потом вернешь. Я нашел его у себя на участке, и он мой!

– Особенно если это редкость и стоит приличных денег, да? – попыталась пошутить Мелани.

– Именно так.

Вскоре она собралась уходить, объяснив, что должна встретиться с друзьями. Попрощавшись, отец снова опустился в свое удобное кресло и включил футбол, а мать проводила ее до двери.

– Придешь завтра на ужин?

– Конечно.

Мелани отодвинула сетку от насекомых и вышла на улицу.

– Когда мы познакомимся с этим парнем? – спросила мать.

Мелани оглянулась. Сквозь сетку была видна улыбка матери.

– Не хочу его отпугнуть, – она тоже улыбнулась.

– Рада за тебя. Ты это заслужила, – мать рассмеялась.

Мелани смущенно отвернулась.

– Спасибо. До завтра!

Она махнула рукой на прощание и спустилась по ступенькам крыльца. Дети уже ушли, перенесли свою игру в конец квартала, но сосед, старый мистер Бэббит, вышел из дома и поливал лужайку.

Он махнул рукой.

– Как дела, Мелани?

Она помахала ему в ответ.

– Хорошо, мистер Бэббит. А у вас?

– Отлично, отлично.

Мелани знала мистера Бэббита всю жизнь и обычно останавливалась поболтать каждый раз, когда навещала родителей, но после того, как два года назад умерла миссис Бэббит, перестала. Она чувствовала себя виноватой, но ничего не могла с собой поделать – рядом с одиноким стариком ей было неловко.

Не переставая махать рукой, Мелани поспешила к машине и запрыгнула внутрь.

За два часа, остававшиеся до свидания, она пролистала накопившиеся за неделю газеты и журналы, перекусила, тщательно вымылась под душем (на всякий случай) и выбрала одежду. В начале первого забрала Глена из его бунгало, и они встретились с Рэнди и Джуди в «Дэннис». Конкретных планов у них не было, и, заказав молочные коктейли и чай со льдом, они пытались придумать, чем бы заняться вечером. В единственном кинотеатре Бауэра демонстрировали какой-то стандартный боевик, смотреть который никто не испытывал желания, в парке и соседнем «историческом музее» они и так бывали чаще, чем им хотелось, а такое занятие, как разглядывание витрин в маленьком торговом районе города, давно утратило свою привлекательность.

– Не понимаю, зачем нам выходные, – усмехаясь, сказал Глен. – Если за лето мы должны сделать максимум, что в наших силах, а рабочих рук не хватает, то Элу выгоднее, чтобы мы работали.

– Университетские правила, – объяснил Рэнди. – Финансирование всегда увязывается со строгим соблюдением странных и нелепых правил, и, вероятно, в этот раз Эла обязали работать только пять дней в неделю.

– Ему все равно, – прибавила Джуди. – Он изучает находки, составляет отчет и раз в две недели мотается в Темпе и в университет. А остальные… – она покачала головой. – Без обид, Мелани, но Бауэр – не самое оживленное место.

– А то я не знаю, – рассмеялась Мелани.

Напитки принесла другая официантка, не та, которая принимала заказ. Поставив стаканы на стол, она робко улыбнулась.

– Здравствуйте, мисс Блэк.

Мелани узнала девушку, которая несколько лет назад училась у нее, но имя вылетело у нее из головы. Она улыбнулась в ответ.

– Привет. Как поживаешь?

– В прошлом году вышла замуж. За Дуэйна Банкера. Помните его?

Мелани не помнила, но кивнула.

– Рада за вас!

Это был один из недостатков жизни в маленьком городе: постоянно сталкиваешься с бывшими учениками. Когда она шла в продовольственный магазин, кассирами и грузчиками там работали ее бывшие ученики. В кинотеатре в билетной кассе и торговых палатках тоже сидели бывшие ученики. Когда она приглашала рабочего, чтобы подрезать деревья, тот тоже оказывался ее бывшим учеником.

Для большинства учителей это не составляло проблемы. В неполной средней школе Бауэра (или просто «неполной», как презрительно называли ее недовольные ученики) была очень большая текучка – Бауэр явно не тянул на мировую столицу, – поскольку для выпускников университета она служила первой остановкой на пути к другим занятиям и городам, которые их привлекали. Но Мелани родилась здесь, жила здесь и, вероятно, умрет здесь, и даже когда ее ученики вырастут, дистанция между ней и ними сохранится. Она всегда была для них «мисс Блэк», и хотя они были милы с ней и неизменно вежливы, непринужденные, дружеские отношения между ними невозможны. Ей всего тридцать четыре, преподает она всего десять лет, но иногда Мелани чувствовала себя типичной «училкой», старой девой, которой суждено закончить свою жизнь в одиночестве, в захламленном доме, с полным городом знакомых, но без семьи.

Именно поэтому Мелани каждое лето проводила за пределами Бауэра, с незнакомыми людьми. Если она и надеялась кого-нибудь встретить, как-то вырваться из своей ограниченной жизни, то должна была искать возможности в других местах.

Мелани посмотрела на Глена.

И вот она кое-кого встретила, но самое забавное, что произошло это именно здесь, буквально у нее на заднем дворе.

У нее на заднем дворе.

Мелани посмотрела на свою сумочку, лежавшую рядом с ней на скамье, открыла ее и увидела поверх пудреницы и темных очков найденный отцом черепок. Только… с ним было что-то не так.

Прищурившись, она склонилась к сумочке.

Лицо в окне исчезло.

Дом не изменился, но странного лица больше не было. Это невозможно. Вспомнив те грубые черты, она невольно вздрогнула – словно волна пробежала по всему телу.

– Что-то случилось? – Глен пристально смотрел на нее.

Она хотела рассказать ему, но в последнюю секунду передумала и закрыла сумочку.

– Нет. Нет, всё в порядке.