Онлайн чтение книги Космическое семейство Стоун The Rolling Stones
Глава 6. ВУНДЕР И БАЛЛИСТИКА

Стартовать с Луны не так трудно и страшно, как с Земли. У Луны такое слабое поле и такая низкая гравитация, что достаточно ускорения в одно «дж», то есть нормального земного веса.

Капитан Стоун решил стартовать при двукратной перегрузке, чтобы сэкономить время и горючее, побыстрей оторвавшись от Луны, — побыстрей, потому что на преодоление кораблем притяжения планеты расходуется добавочное количество топлива сверх того, что нужно для вывода корабля на орбиту. «Перекати-Стоун» мог работать на малой тяге, только сжигая дополнительное топливо, то есть не позволяя ядерному реактору достаточно разогреть жидкий водород, чтобы развить настоящую скорость. Поэтому «Стоун» около двух минут должен был работать при двукратной перегрузке. Ну что такое двукратная перегрузка? Ее испытывает борец, прижатый к мату противником. Ее испытывает ребенок на школьных качелях и почти каждый человек, когда резко поднимается с места.

Но Стоуны долго жили на Луне, а все дети там родились, и двукратная перегрузка в двенадцать раз превышала вес, к которому они привыкли. Головная боль Роджера, утихшая было от обезболивающего, которое дала ему жена, вернулась с новой силой. Грудная клетка вдавливалась внутрь, он задыхался, но все время проверял показания акселерометра, чтобы убедиться, послушен ли ему корабль.

Удостоверившись по приборам, что все идет как надо, несмотря на отвратительное самочувствие, Роджер с трудом повернул голову к сыну.

— Кас, ты как?

— Отлично, шкипер, — просипел Кастор, — следуем согласно плану полета, сэр. — Очень хорошо, сэр, — и Роджер сказал в микрофон:

— Эдит…

Ответа не было.

— Эдит?

— Да, дорогой, — Как вы там?!

— Хорошо, дорогой. Мы с Мед, — с трудом ответила она, — хорошо. Малышу плохо.

Роджер собрался вызвать машинное отделение, но Кастор напомнил ему о времени:

— Двадцать секунд! Девятнадцать! Восемнадцать!

Капитан перевел глаза на секундомер и положил руку на рычаг, чтобы нажать, если автопилот не сработает. Кастор, держа руку на своем рычаге, страховал отца, а внизу в машинном отделении Хейзел тоже тянулась дрожащей рукой к рычагу.

Секундомер отсчитал последние полсекунды, Кастор крикнул: «Отсечка!» — и три руки нажали на три рычага, но автопилот опередил их. Двигатель захлебнулся, лишившись топлива, заслонка заперла нейтроны в ядерном реакторе, и «Стоун» перешел на баллистическую траекторию к Земле. Сразу же настала глухая тишина, прерываемая только шорохом кондиционера. Роджер проглотил свой желудок.

— Машинное, доложите! — прохрипел он.

Хейзел тяжело перевела дух.

— Порядок, сын, — слабо ответила она, — но не забудь про последний этап — в нем весь фокус.

— Кас, запроси доплеровские координаты из порта.

— Есть, сэр. — Кастор вызвал радарную и доплеровскую станцию Лейпорта. Хотя на «Стоуне» были радар и все необходимые приборы, корабль не смог бы поднять оборудование таких, размеров и такой точности, которое установлено во всех портах и на всех спутниках. — «Перекати-Стоун» вызывает Луну-Штурманскую — как слышите?

И он включил корабельный радар и доплеровский локатор, приготовившись проверить их показания по тем, что поступят с Луны. Кастор делал это, не дожидаясь указаний, — это входило в обязанности второго пилота.

— Луна-Штурманская. Слышу вас, «Перекати-Стоун».

— «Перекати-Стоун» запрашивает удаленность, пеленг и отрыв, а также отклонения от плана полета. Рейс номер четырнадцать по расписанию поля, без изменений.

— Вас понял. Приготовьтесь к записи.

— Готов, — ответил Кастор, включая магнитофон. Они были еще настолько близко к Луне, что запаздывание передачи, идущей со скоростью света, не замечалось.

Скучающий голос назвал время справки с точностью до половины секунды и прочел координаты их пеленга в единицах Системы с поправкой на положение Луны в момент старта. Затем назвал их скорость и относительное удаление от Луны, также с поправкой на положение планеты. Поправка была сравнительно небольшой, так как Луна вращается со скоростью менее двух третей мили в секунду, но тем не менее была необходима. Пилот, пренебрегший такой поправкой, мог оказаться за тысячи и даже миллионы миль от своей цели. Отклонения от плана полета незначительны, — добавил оператор. — Очень удачный старт, «ПерекатиСтоун».

Кастор поблагодарил и отключился.

— В русле, папа.

— Хорошо. С наших приборов сиял показания?

— Да, сэр. На семь секунд позже Луны.

— Ладно. Наведи их опять на линию полета и введи вектор — надо проверить. — Он внимательно посмотрел на сына — Кастор слегка посинел.

— Ты что, не принимал таблетки?

— Принимал, сэр. На меня всегда поначалу так действует. Скоро пройдет. — Выглядишь, как труп недельной давности.

— Да и ты не свежее, папа.

— Это точно, не свежее — но строго между нами. Можешь последить за экранами или хочешь соснуть?

— Конечно, могу!

— Ну ладно… внимательней с десятичными знаками.

— Есть, капитан.

— Я пошел на корму. — И Роджер стал отстегивать ремни, говоря в микрофон:

— Всем постам отстегнуться. Машинное отделение, блокировать реактор и опечатать пульт.

— Я слышала сводку, капитан, — ответила Хейзел. — Машинное отделение закрыто.

— Не забегай вперед, Хейзел, если не хочешь отправиться назад.

— Я не так выразилась, капитан. Я хотела сказать — мы как раз блокируем машинное отделение по вашему приказу, сэр. Теперь — готово. Машинное отделение закрыто!

— Очень хорошо, главный.

Он мрачно усмехнулся: его пульт показывал, что первый рапорт был правильным — Хейзел закрыла реактор, как только узнала, что они идут верным курсом. Этого он и боялся: изображать шкипера в экипаже, состоящем из заядлых индивидуалистов, — удовольствие среднее. Роджер ухватился за центральную стойку, повернулся лицом к корме и поплыл через люк в жилой отсек. Оказавшись в кубрике, он повис, держась за поручень. Там все уже отстегнулись. Доктор Стоун хлопотала над ребенком. Роджер не видел, что именно она делает, но было ясно, что Лоуэлла сильно стошнило — Мид, сама с остекленевшими глазами, держась одной рукой, пыталась другой убрать следы рвоты. Мальчик еще не приходил в сознание. При виде этого Роджеру тоже стало нехорошо.

— Ничего себе!

Жена оглянулась на него через плечо.

— Дай мне коробочку для инъекций, — велела она. — В шкафчике позади тебя. Хочу его разбудить. Он все время пытается проглотить свой язык. Да, дорогая, — промямлил Роджер. — Что будешь колоть?

— Неокофеин, один кубик. Поживей!

Он нашел коробку, наполнил шприц и подал доктору Стоун. Она сделала укол мальчику в бок.

— Что мне еще делать? — спросил он.

— Ничего.

— Опасности нет?

— Нет, пока он у меня перед глазами. Иди-ка попроси Хейзел прийти сюда. — Да, дорогая. Иду. — Он поплыл на корму, где его мать парила в воздухе с довольным видом. Поллукс еще не вылезал из кресла.

— Как вы тут, ничего?

— Конечно. Почему бы нет? Вот только мой помощник, по-моему, хочет выйти на следующей остановке.

— У меня все нормально, — пробурчал Поллукс. — Хватит цепляться.

— Надо бы помочь Эдит, мать, — сказал Роджер. — Вундер испачкал весь кубрик.

— Вот чертенок! Он же ничего сегодня не ел, я с него глаз не спускала. — Видно, ты потеряла бдительность на пару минут — улики налицо. Иди-ка помоги Эдит.

— Слушаю и повинуюсь, мой господин.

Она оттолкнулась ногой от перегородки и юркнула в люк. Роджер спросил у сына:

— Ну как?

— Через пару часов буду в норме. Тут уж ничего не поделаешь, придется потерпеть. Все равно что зубы чистить.

— Это факт. Я не прочь взять напрокат небольшую планетку. Сделал запись в инженерный журнал?

— Нет еще.

— Так сделай. Отвлечешься от мыслей о своем нутре.

Роджер снова направился в кубрик. Лоуэлл уже проснулся и плакал. Эдит уложила его на койку и прибинтовала к ней простыней, чтобы создать видимость устойчивости.

— Мама! — хныкал ребенок. — Сделай, чтобы все стояло на месте!

— Тихо, милый. Все хорошо. Мама с тобой.

— Я хочу домой!

Мать, не отвечая, гладила его по голове. Роджер поскорее удалился в носовой отсек.

К ужину весь экипаж, кроме Лоуэлла, уже приспособился к невесомости, преодолев ощущение, словно ступаешь в темную шахту лифта. Однако особенного аппетита ни у кого не было. Доктор Стоун ограничила меню бульоном с крекерами и компотом из сушеных абрикосов. Было и мороженое, но охотников на него не нашлось.

Никто и не ожидал, что недомогание, вызванное переходом от притяжения планеты к невесомости космоса, будет слишком сильным или долго продлится. Их желудки и барабанные перепонки уже проходили через такое испытание раньше. Стоуны облетались, просолились…

Но Лоуэлл был новичком, и весь его организм восставал против непривычных условий, а он был недостаточно большой, чтобы встретить это спокойно и без страха. Он плакал, давился, икал, и ему становилось еще хуже. Хейзел и Мид по очереди старались успокоить его. Мид, покончив с легким ужином, сменила бабушку. Когда та пришла в рубку, где они ели, Роджер спросил:

— Как он там?

Хейзел пожала плечами.

— Уговаривала его сыграть со мной в шахматы, а он в меня плюнул.

— Похоже, ему лучше.

— Незаметно что-то.

— Мам, — сказал Кастор, — а ты не можешь накачать его лекарствами, пока он не очухается?

— Нет, — ответила доктор Стоун, — я уже и так дала ему самую большую дозу, какую допускает его вес.

— Сколько, по-твоему, ему понадобится времени, чтобы оправиться? спросил ее муж.

— Не могу сказать заранее. Обычно дети привыкают быстрее взрослых, ты сам знаешь, дорогой, — но известно также, что некоторые люди вообще не могут приспособиться. Они просто физически неспособны летать в космос.

У Поллукса отвисла челюсть.

— Ты что же, хочешь сказать, что Вундер прирожденный «земноводный»? Он произнес это так, будто речь шла об уродстве или о чем-то позорном. — А ну заткнись, — резко сказал отец.

— Ничего такого я сказать не хотела, — решительно ответила мать. Лоуэллу сейчас плохо, но он очень скоро может оправиться.

Настало угрюмое молчание. Поллукс снова наполнил свой пакет бульоном, взял горсть крекеров и устроился на своем насесте, зацепившись ногой за стойку. Он поймал взгляд Кастора, и близнецы стали беседовать с помощью гримас и пожиманий плечами. Отец отвел глаза — близнецы частенько разговаривали между собой таким образом, и этот код — если это был код посторонним был непонятен.

— Эдит, — спросил он жену, — ты правда думаешь, что Лоуэлл может не приспособиться?

— Такая возможность, безусловно, есть.

Она не стала развивать свою мысль — в этом не было нужды. Космическая болезнь, как и морская, сама по себе не убивает, зато это делают голодание и истощение организма.

— Ничего себе, вовремя спохватились, — присвистнул Кастор. — Мы уже вышли на марсианскую орбиту.

— Ты знаешь, что это не так, Кастор, — резко сказала Хейзел.

— Чего?

— Ничего, тупица, — вмешался брат. — Придется поворачивать оглобли. А-а, — Кастор нахмурился. — Я и забыл, что наша траектория состоит из двух отрезков. — Он вздохнул. — Ну что ж. Обратно так обратно. Существовала только одна точка, из которой они могли повернуть обратно на Луну. Сейчас они летели к Земле по обычной S-траектории, то есть почти по прямой. Они пройдут очень близко к Земле по гиперболической орбите со скоростью пять миль в секунду. Чтобы продолжить полет на Марс, Стоуны планировали увеличить скорость, запустив двигатель в точке наибольшего приближения так они вышли бы на эллиптическую орбиту относительно Солнца, обеспечивающую сближение с Марсом.

А можно было проделать обратный маневр — остановить полет, отработав двигателем против движения корабля, и таким образом вывести «Стоун» на эллиптическую орбиту относительно Земли. Эта траектория, если рассчитать ее правильно, приведет их обратно на Луну, домой, прежде чем их малыш умрет от голода или обессилеет от рвоты.

— Да, ничего не поделаешь, — согласился Поллукс и вдруг ухмыльнулся.

— Никто не хочет купить партию велосипедов? Дешево?

— Не спеши ликвидировать фонды, — сказал отец. — Но мы ценим твое отношение. Что скажешь, Эдит?

— По-моему, тут нельзя рисковать, — заявила Хейзел. — Малышу худо.

Доктор Стоун колебалась.

— Роджер, сколько еще до перигея?

Тот посмотрел на пульт управления.

— Около тридцати пяти часов. — Может, стоит подготовить оба маневра? Тогда мы сможем принять решение, когда придет время разворачивать корабль.

— Это имеет смысл. Хейзел, вы с Кастором разработайте программу возвращения, а мы с Поллуксом займемся отработкой направления на Марс. Пока приблизительно — когда подойдем поближе, успеем поправиться. Все работают независимо, потом меняемся и проверяем. Помните о десятичных знаках!

— Сам помни, — ответила Хейзел.

— Себе взял что полегче, а, пап? — с хитрой улыбочкой спросил Кастор.

— Что, не справишься? — спросил в свою очередь отец. — Хочешь поменяться?

— Нет, сэр! Справлюсь.

— Вот и давай — и не забудь, что ты член экипажа в полете. — Есть, сэр.

Роджер и в самом деле «взял что полегче» — основную траекторию полета на Марс мимо Земли вычислили на больших компьютерах Лунной штурманской станции еще до старта. Правда, работу штурманской станции надо было перепроверить с учетом неизбежных ошибок или отклонений от плана полета, которые выяснятся, когда «Стоун» достигнет перигея. Вдруг они летят слишком высоко, слишком низко, слишком быстро, слишком медленно или вообще уклонились от теоретически вычисленной для них траектории. Они вполне могли ошибиться во всем сразу — самая ничтожная ошибка на старте за четверть миллиона миль могла возрасти во много раз.

Приступать к исправлению ошибок можно будет только через пятнадцать-двадцать часов — надо позволить отклонениям накопиться, чтобы их можно было измерить.

Выход же на обратную эллиптическую орбиту к Луне был совсем новой, непродуманной задачей. Капитан Стоун не взялся за нее не потому, что ленился — он все равно собирался решать обе задачи, но ничего никому не сказал. Сейчас его беспокоило другое: за ним шло несколько других кораблей, и все на Марс. В следующие несколько дней старты на Марс будут частыми — все воспользуются благоприятным периодом, который бывает раз в двадцать шесть месяцев и во время которого перелет на Марс стоит относительно «дешево» — эллипсоид с минимальным расходом горючего, идущий по касательной к орбитам обеих планет действительно выводит на сближение с Марсом, а не на какой-нибудь глухой отрезок марсианской орбиты. Все корабли, за исключением военных судов и безумно дорогих пассажирских лайнеров, стараются стартовать на Марс именно в это время.

Идеальное время для старта — всего четыре дня, когда корабли, поднимающиеся из Лейпорта, платят за эту привилегию приличную надбавку сверх обычной платы за обслуживание. Только большой корабль может себе позволить столько выложить — стоимость сэкономленного жидкого водорода все равно перекрывает сумму, уплаченную за старт. «Перекати-Стоун» стартовал как раз перед началом этого периода, а значит, за ним тянется, как бусы на ниточке, добрая дюжина кораблей, и все они следуют к Земле, а от нее — на Марс. Если «Перекати-Стоун» повернет обратно и отправится вместо Марса на Луну, могут возникнуть транспортные пробки, Столкновения космических кораблей — дело почти неслыханное. Космос очень велик, а корабли очень маленькие. Но все возможно, особенно когда много кораблей идут одним курсом в одно время в одном секторе пространства. Космонавты никогда не забудут случая с «Восходящей звездой» и патрульным кораблем — тогда погибло сто семь человек и никто не остался в живых. Корабли будут стартовать на Марс и в следующие три дня, и потом. «Перекати-Стоун», сделав оборот вокруг Земли и повернув к Луне (в то место, где в это время будет Луна), пойдет по диагонали через их трассы. Мало того — вокруг Земли вращаются три радиотрансляционных спутника и космическая станция. План полета каждого корабля, утвержденный штурманской станцией Луны, принимал в расчет эти четыре орбиты, но возможный аварийный маневр «Лерекати-Стоуна» будет лишен такой страховки. Роджер Стоун мысленно грыз себе ногти, понимая, что служба движения может и не разрешить ему сменить утвержденный план полета, — а так она и поступит при малейшей вероятности столкновения, болен у Стоунов ребенок или не болен.

А он, капитан Стоун, нарушит запрет, рискнет пойти на столкновение и доставит сына на Луну — где наверняка лишится пилотских прав и где, возможно, Адмиралтейский суд вынесет ему суровый приговор. Кроме космической станции и радиоспутников вокруг Земли от полюса до полюса циркулировали еще и автоматические атомные ракеты Патруля, но было маловероятно, что траектория «Перекати-Стоуна» пересечется с орбитой одной из них — ракеты летали сразу за пределами атмосферы, а космическим кораблям разрешается опускаться так низко только при посадке. Зато при повороте домой «Перекати-Стоун» непременно войдет на орбиты спутников и космической станции… Минутку! Роджер Стоун обдумал свою внезапную идею. Возможно ли выйти на стыковку со станцией вместо возвращения на Луну? Если возможно, он смог бы вернуть Лоуэлла к нормальному весу на пару дней раньше — на станции есть помещения с искусственной тяжестью!

Баллистический компьютер был свободен — Кастор и Хейзел все еще занимались нудной процедурой постановки задачи. Капитан Стоун сел у компьютера и стал составлять приблизительный запрос — сейчас он не обращал внимания на тонкости баллистики, а просто спрашивал машину, можно это сделать или нет? Полчаса спустя он сдался, плечи у него опустились. Да, он мог выйти на орбиту станции — но почти в сотне градусов от нее. Самый щедрый расход топлива не поможет ему добраться до станции.

Роджер со злостью выключил компьютер. Хейзел оглянулась:

— Что с тобой, сын?

— Думал, мы сможем причалить к станции. Оказывается, нет.

— Я могла это тебе сразу сказать.

Роджер, не ответив, пошел на корму. Лоуэллу, как выяснилось, лучше не стало.

Иллюминаторы правого борта заполнила Земля — круглая, зеленая и красивая. «Стоун» быстро приближался к ней, и оставалось меньше десяти часов до критического момента, когда придется выбрать тот или иной маневр. Аварийный план полета, составленный Хейзел, проверенный-перепроверенный капитаном, передали по радио в службу движения. Все были настроены на возвращение, но все-таки Поллукс с помощью штурманской станции в Кито, что в Эквадоре, вычислял отклонения от основного плана полета и разрабатывал вариант для поворота на Марс.

Доктор Стоун заглянула в люк рубки, встретилась глазами с мужем и сделала ему знак выйти к ней. Он поплыл за ней в каюту.

— Что? — спросил он. — Лоуэллу хуже?

— Нет, лучше.

— Да ну?

Дорогой, по-моему, у него и не было никакой космической болезни.

— Что ты говоришь?

— Ну разве что самую малость. Но, по-моему, все симптомы указывают на аллергию — у него повышена чувствительность к седативным средствам.

— В первый раз слышу о такой форме аллергии.

— Я тоже, но ведь всякое бывает. Я перестала давать ему лекарство несколько часов назад, видя, что оно не помогает. Ему сразу стало легче, и пульс улучшился.

— Значит, все в порядке? И он может лететь на Марс?

— Слишком рано об этом говорить. Мне бы понаблюдать за ним еще пару дней. — Эдит, ты же знаешь, что это невозможно. Мне надо производить маневр.

Роджер уже дошел до точки нервного напряжения и недосыпания — в последний раз он спал за сутки до старта.

— Знаю. Предупреди меня за тридцать минут до этого момента, и я отвечу тебе окончательно.

— Ладно. Ты извини, что я так рычу.

— Дорогой мой Роджер!

Не успели они завернуть «за угол» Земли, мальчику стало намного лучше. Мать несколько часов продержала его под легким снотворным. Проснувшись, он потребовал есть. Эдит попробовала дать ему несколько ложек заварного крема. Первой ложкой он подавился, но только потому, что не привык глотать в невесомости. Вторую ложку он проглотил и удержал съеденное. Лоуэлл уверял, что еще голоден, но мать больше есть не позволила. Тогда он потребовал, чтобы его отвязали от койки. Эдит согласилась, но велела Мид сидеть с ним и не выпускать его из кубрика. Сама же отправилась поговорить с мужем. Хейзел и Кастор сидели у компьютера — Кастор диктовал программу, а Хейзел нажимала клавиши. Поллукс принимал с Земли доплеровские данные. Эдит отвела мужа в сторону и шепнула:

— Дорогой, кажется, можно вздохнуть спокойно. Он поел, и его не стошнило. — Ты уверена? Я не хочу рисковать даже в малейшей степени.

— Как я могу быть уверена? — пожала плечами Эдит. — Я врач, а не гадалка. — Что ты решила?

— Пожалуй, полетим на Марс, — нахмурилась Эдит.

— А куда деваться, — вздохнул Роджер. — Служба движения отклонила мое изменение плана полета. Я как раз собирался тебе сказать.

— Значит, у нас и выбора нет.

— Ты знаешь, что это не так. Уж лучше давать показания в суде, чем читать похоронную службу. Но у меня есть еще одна карта в рукаве. «Бог войны» меньше чем в десяти тысячах миль за нами. Если понадобится, то я на резервном топливе подойду к нему за неполную неделю, и ты с ребенком сможешь перебраться туда. Его недавно переделали в «вертушку», и можно пользоваться любым весом — от лунного до земного.

— Мне это не приходило в голову. Что ж — не думаю, что это понадобится, но все-таки спокойнее, когда знаешь, что помощь близко. Эдит снова нахмурилась. — Не хотелось бы бросать вас одних, да и резервный запас опасно расходовать: он может понадобиться, когда подойдем к Марсу.

— Нет, если правильно управлять кораблем. Ты не беспокойся — мы с Хейзел приведем его куда надо, даже если придется вылезать и толкать его сзади. Поллукс прервал свое занятие и навострил уши, пытаясь услышать, о чем речь. У его родителей была слишком большая практика в том, как вести разговор, чтобы дети не слышали, но Поллукс, видя их взволнованные лица и хмурый вид, подал знак брату.

— Постой-ка, Хейзел, — сказал Кастор. — Почесаться надо. Чего там, Пол? — Дети, в школу собирайтесь — петушок пропел давно. — Пол кивнул в сторону родителей.

— Ага. Говорить буду я.

Оба устремились на корму. Роджер Стоун нахмурился.

— В чем дело, ребята? Мы заняты.

— Да, сэр. Но нам кажется, сейчас самое время сделать заявление.

— Да?

— Мы с Полом за то, чтобы вернуться домой.

— Вот как?

— Мы понимаем, что Вундером нельзя рисковать — даже на один процент.

— Он, конечно, выродок, — добавил Пол, — но вы уж больно много в него вложили.

— Если он умрет из-за нас, — продолжал Кастор, это испортит все удовольствие.

— А хоть и не умрет, кому охота убирать за ним без конца?

— Да уж, — поддержал Пол. — Кому охота служить стюардом при больном «земноводном»?

— А если все-таки умрет, вы этого нам по гроб жизни не простите.

— И даже после будете попрекать, — добавил Пол. — Ты не беспокойся из-за того, что служба не дает «добро». Мы с Хейзел разрабатываем дорогу наискосок — должны разойтись с «Королевой Марией» на несколько минут, ну пусть секунд. Они, конечно, малость напугаются, но ничего. — Тихо! сказал мистер Стоун. — По одному. Кастор, давай разберемся: если я правильно понял, вы с Полом так озабочены состоянием младшего брата, что в любом случае хотите вернуться на Луну?

— Да, сэр.

— Даже если мама сочтет, что он может продолжать полет?

— Да, сэр. Мы это обсуждали. Даже если ему сейчас вроде получше, все равно — раз его так травило, он может не дотянуть до Марса. Перелет-то долгий. Мы не хотим рисковать.

Хейзел, которая присоединилась к ним в этом вопросе, сказала:

— Благородство тебе не к лицу, Кас. Ты убедительнее выглядишь в другом качестве.

— Мать, не встревай. Пол?

— Кас уже все сказал. Что мы, в другой раз не сможем полететь?

— Должен сказать, — медленно начал Роджер Стоун, глядя на сыновей, что я приятно удивлен, наблюдая такую семейную солидарность в этом скопище индивидуалистов. Мы с мамой будем вспоминать об этом с гордостью. Но рад сообщить вам, что ваша жертва не понадобится. Мы летим на Марс. — Роджер, — напустилась на него Хейзел, — ты что, при старте головой ударился? У нас нет времени — поворачиваем с ребенком на Луну. Я говорила с ребятами — они решили твердо. Я тоже.

— Папа, если ты опасаешься идти наискосок, — сказал Кастор, — давай я поведу. Я знаю…

— Тихо! — И Роджер продолжал, как бы говоря сам с собой:

— Вот тут в книге сказано, что я должен приказывать, а не давать объяснения и никому не позволять оспаривать свои приказы. И да поможет мне небо — я намерен поддерживать на корабле порядок, даже если придется заковать родную мать в кандалы. — Он повысил голос: — По местам для маневра стоять! Старт на Марс, операция «Колодец гравитации».

— Мальчик хорошо себя чувствует, мама, — мягко сказала Эдит. — Я за него отвечаю. Кастор, Поллукс — подите сюда, милые.

— Но папа сказал…

— Я знаю. На минуточку. — И она поцеловала близнецов. — А теперь по местам.

Из люка появилась Мид, таща за собой Лоуэлла, как воздушный шарик. У него был веселый вид, а мордочка вымазана шоколадом.

— Что тут за шум? — спросила она. — Вы, наверно, разбудили не только нас, но и весь народ на трех ближайших кораблях.