Онлайн чтение книги Уздечка для сварливых The Scolld's Bridle
ГЛАВА 10

Рут, вызванная с урока химии, робко вошла в комнату, предоставленную директрисой сержанту Куперу, и встала возле двери.

– Зачем вы вернулись? Я уже рассказала все, что знаю. В простом платье и со стянутыми в тугой пучок волосами она выглядела старше своих семнадцати лет.

Купер мог понять ее смущение. Любая школа напоминает аквариум, где каждый на виду, а школа-пансион – тем более.

– Полицейское расследование не такая простая вещь, – ответил детектив извиняющимся тоном. – Иногда требуются дополнительные вопросы. – Он показал на стул: – Садитесь, мисс Лассель.

Она неловко села, и Купер уловил следы подростковой неуклюжести, скрываемой за псевдоискушенностью внешнего облика. Сержант опустил свое грузное тело на стул напротив и посмотрел на Рут серьезно, но не злобно.

– Два дня назад мы получили письмо, касающееся вас. Анонимное. В письме утверждается, что вы были в «Кедровом доме» в день смерти вашей бабушки и что вы украли у нее серьги. Это правда, мисс Лассель?

Ее глаза расширились.

– Кроме того, – спокойно продолжал сержант, – надежный источник сообщил, что ваша бабушка знала о вашем воровстве и обвиняла вас в пропаже денег. Это тоже правда?

Она побледнела.

– Я требую адвоката.

– Почему?

– Это мое право. Купер встал и кивнул:

– Что ж, очень хорошо. У вас есть личный адвокат? Если есть, то дайте его номер телефона директрисе и попросите позвонить ему. Если же нет, то уверен, она согласится вызвать школьного юриста. Скорее всего счет за его услуги прибавят к плате за учебу. – Он направился к двери. – Возможно, директриса сама предложит свои услуги, чтобы защитить ваши интересы. Я не имею возражений против обоих вариантов.

– Нет, – ответила девушка резко. – Я требую дежурного адвоката.

– Какого дежурного адвоката? – В этот момент она показалась Куперу странно жалкой.

– Которого предоставляет полиция. Он обдумывал ее слова.

– Вы имеете в виду дежурных юристов при полицейских участках, которые защищают интересы людей, не имеющих своего законного представителя?

Рут кивнула.

Когда Купер заговорил, в его голосе слышалось неподдельное сочувствие.

– Я был бы рад вам помочь, мисс Лассель, однако, боюсь, о дежурном адвокате не может быть и речи. Сейчас довольно сложная экономическая ситуация, а вы – молодая, привилегированная девушка, окруженная людьми, которые с радостью будут защищать ваши права. Мы попросим директрису связаться с адвокатом. Уверен, она не заставит себя ждать и, кроме того, приложит все усилия, чтобы предотвратить распространение нежелательных разговоров. В конце концов, ей нужно заботиться о репутации школы.

– Ублюдок! – бросила Рут. – Тогда я просто не буду отвечать на ваши вопросы.

Купер изобразил удивление.

– Насколько я понял, вы уже не хотите адвоката?

– Нет. Да. То есть я не буду ничего говорить. Детектив вернулся на свой стул.

– Ваше право. Но если я не получу ответов от вас, мне придется получить их от кого-то другого. По личному опыту знаю, что воры не ограничиваются лишь одной жертвой. Интересно, что получится, если я соберу всю школу и спрошу, не пропадало ли тут чего в последний год. Думаю, выводы будут очевидны, потому что всем известно, что я приехал в школу исключительно ради разговора с вами.

– Это шантаж.

– Напротив, обычная полицейская процедура, мисс Лассель. Если коп не может получить информацию из одного источника, он обязан изучить другие.

Лицо Рут скривилось от злости.

– Я никого не убивала.

– Разве я вас в этом обвинял?

Было видно, что ей тяжело удержаться от ответа.

– Вы так думаете. Если я там была, тогда должна была ее убить.

– Смерть вашей бабушки скорее всего наступила в период с девяти вечера до полуночи. Вы были там в это время?

Куперу показалось, что Рут вздохнула с облегчением.

– Нет, я вышла от нее в пять. Мне нужно было успеть к лекции по физике. Я не могла ее пропустить – это один из основных предметов на выпускных экзаменах. Я даже произнесла официальную благодарную речь в конце лекции.

Он вынул блокнот:

– Когда начинается лекция?

– В семь тридцать.

– И вы успели к ее началу?

– Да.

– Как вам это удалось? Вы не могли пройти пешком тридцать миль за два с половиной часа.

– Я взяла велосипед.

Купера объяснение не удовлетворило.

– Во сколько вы приехали к бабушке, мисс Лассель?

– Не знаю. Думаю, около пятнадцати тридцати.

– А в котором часу ушли из школы?

– После обеда.

– Понятно, – произнес он медленно. – Итак, вы проехали тридцать миль в одном направлении за два часа, отдохнули полтора часа в обществе бабушки, а потом проехали тридцать миль обратно. Вы, должно быть, очень тренированная девушка. У кого вы одолжили велосипед? – Купер держал карандаш наготове над своим блокнотом.

– Я не знаю, чей он был. Я взяла его без спроса. Сержант сделал пометку.

– Давайте называть вещи своими именами. Получается, вы его украли. Так же как серьги и пятьдесят фунтов у бабушки.

– Я поставила велосипед на место. Это не воровство.

– Куда вы его поставили?

– Под навес для велосипедов.

– Хорошо, значит, вы сможете мне его показать.

– Не уверена. Я просто взяла самый лучший из тех, что там стояли. Какая разница, какой это был велосипед?

– Потому что вам придется снова на него сесть и проехать всю дорогу до Фонтвилля под моим наблюдением. – Купер выглядел очень самодовольным. – Видите ли, я не верю, что вы способны проехать тридцать миль за два часа, и буду рад, если вы докажете обратное. Потом вы отдохнете полтора часа и поедете обратно.

– Вы не имеете права! Это гребаное... – она попыталась подобрать нужное слово, – насилие!

– Напротив, очень даже имею. Это называется следственный эксперимент. Вы были на месте преступления в день его совершения, вы член семьи жертвы и имели доступ в дом, кроме того, вы надеялись унаследовать крупную сумму денег. Все это ставит вас чуть ли не во главу списка подозреваемых.

Либо вы докажете мне, что действительно ездили туда на велосипеде, либо сейчас же говорите, каким образом добрались до Фонтвилля на самом деле. Кто-то вас отвез, не так ли?

Рут сидела молча, надувшись, и водила мыском туфли по ковру.

– Я голосовала на дороге, – вдруг сказала она, – и не хотела вам говорить, потому что в школе поднимут шумиху, если узнают.

– Ваша бабушка была жива, когда вы покинули дом в пять часов вечера?

Казалось, Рут сбила с толку резкая перемена темы.

– Конечно, раз я ее не убивала.

– Вы с ней разговаривали?

– Пришлось, – пробормотала она. – Я оставила ключи в школе, так что позвонила в дверь.

– Тогда она наверняка спросила, как вы туда добрались. Если вы голосовали, то бабушка явно вас не ждала.

– Я соврала, что меня подбросил друг.

– Но ведь это было неправдой, и вы знали, что придется снова ловить машину, чтобы вернуться в школу, да еще в темноте, поздним ноябрьским вечером. Почему вы не попросили свою бабушку отвезти вас обратно? У нее была машина, и, по вашим словам, вы с ней хорошо ладили. Она бы отвезла вас без колебаний. Зачем подвергать себя опасности и голосовать на дороге в темноте?

– Я об этом не подумала. Купер вздохнул.

– Где вы голосовали, мисс Лассель? В самом Фонтвилле? Или вы прошли три мили до главной дороги? Если в Фонтвилле, то мы сможем найти человека, который подвозил вас, чтобы он подтвердил ваши показания.

– Я дошла до главной дороги.

– Во что вы были обуты?

– В кроссовки.

– Тогда в ребристой подошве должна остаться грязь с тропинки. В тот день лил дождь. Ребятам из лаборатории придется взять пробы грунта на тропинке. Ваша обувь докажет, говорите ли вы правду. И если нет, – он мрачно улыбнулся, – я сделаю вашу жизнь крайне неприятной, мисс Лассель. Если понадобится, я опрошу каждую девушку в школе, чтобы выяснить, с кем вы общаетесь, кто вас прикрывал во время самовольной отлучки, что вы крадете и почему. И если в результате у окружающих останется к вам хоть чуточку доверия, тогда я начну все заново. Надеюсь, ясно выражаюсь? Итак, кто вез вас к бабушке?

В глазах Рут стояли слезы.

– Это не имеет никакого отношения к смерти бабушки.

– Тогда что вы потеряете, рассказав мне?

– Меня исключат из школы.

– Вас исключат куда быстрее, если мне придется объяснять, почему я изымаю вашу одежду и обувь на экспертизу.

Она закрыла лицо руками.

– Меня отвез мой парень.

– Имя, – потребовал Купер непреклонно.

– Дэйв. Дэйв Хьюз.

– Адрес?

Рут покачала головой:

– Я не могу вам сказать. Он меня убьет. Купер хмуро посмотрел на склоненную голову.

– Как вы с ним познакомились? Девушка подняла заплаканное лицо:

– Он делал бетонированную площадку на школьном дворе. – Рут прочитала неодобрение в глазах сержанта и попыталась оправдаться: – Это не то, что вы думаете.

– То есть?

– Я не шлюха. Мы любим друг друга.

Ее сексуальная мораль заботила Купера меньше всего, чего нельзя было сказать о девушке. Детективу даже стало ее жалко. «На самом деле она обвиняла себя, – подумал он, – называя мать шлюхой».

– У него есть дом? Рут покачала головой:

– Они поселились в брошенном, предназначенном под снос жилье.

– Но у него должен быть телефон, иначе как бы вы с ним связывались?

– У него есть мобильный.

– Не могли бы вы дать мне номер?

Рут выглядела не на шутку встревоженной.

– Дэйв будет в ярости.

И Купер в этом не сомневался. Интересно, в чем он замешан? Наркотики? Секс с несовершеннолетними? Порнография? Как бы исключение из школы не стало для Рут наименьшей проблемой.

– Расскажите мне о нем, – предложил детектив. – Как давно вы знакомы? Сколько Дэйву лет?

Сержанту приходилось по крупицам вытягивать из девушки информацию. И пока она говорила и прислушивалась к собственным словам, он видел, как до нее доходит истинный смысл и подтверждение худших ее страхов: это было вовсе не противостояние Монтекки и Капулетти, разрушившее невинную любовь, а лишь убогие и потные получасовые встречи на заднем сиденье белого «форда-транзит». С таким трудом рассказанная история была лишена даже эротизма, и Купер, как и Рут, чувствовал себя не очень уютно. Он помогал ей, как мог, однако смущение девушки оказалось заразительным, и в конце ее рассказа они почти не встречались глазами.

Отношения Рут и Дэйва длились шесть месяцев – с тех пор как строительная бригада закончила бетонировать площадку. Детали того, как все начиналось, оказались банальными. Школа, полная девушек; Дэйв с наметанным глазом на наиболее вероятную жертву; ей льстило его очевидное восхищение, когда он выделял ее среди остальных; тоскливое сожаление, когда площадка была закончена и бригада уехала; вроде бы случайная встреча, когда она шла одна по улице. Он, уже много повидавший и двадцативосьмилетний; она, одинокая семнадцатилетняя девушка с мечтами о романтических отношениях. Он уважал ее, любил ее, ждал бы ее вечно, но (какое огромное значение слово «но» играет в жизни людей, подумал Купер) все случилось на заднем сиденье его машины уже через неделю. Наверное, если бы она смогла забыть грязь одеяла, брошенного на брезент, то тогда запомнила бы удовольствие и возбуждение. Рут вылезала из окна на первом этаже в два часа ночи, чтобы оказаться в объятиях любимого. Они курили, пили и разговаривали в уединении припаркованного фургона, и пусть Дэйв был не слишком образован и не очень красноречив, для нее это не имело значения. То, что случилось потом, тоже не имело большого значения, потому что, если уж на то пошло (глаза Рут опровергали сказанное), она хотела секса так же сильно, как и он.

Купер еле сдерживался, чтобы не спросить ее – почему? Почему она ценила себя так низко? Почему она оказалась единственной девочкой в школе, кто попался на его» удочку? Почему ей понадобилось заводить отношения с неграмотным рабочим? Почему, наконец, она оказалась такой доверчивой, что поверила, будто ему нужно что-то, кроме бесплатного секса с чистой девственницей? И, конечно же, сержант не стал спрашивать. Он не был столь жесток.

Связь Рут и Дэйва могла бы на том и закончиться, если бы не один несчастный случай (по мнению Купера, а не девушки) во время каникул. Парень пропал после той ночи в фургоне, и надежда уже уступила место депрессии. Рут проводила Пасху в Фонтвилле с бабушкой (она часто ездила в Фонтвилль, чтобы побыть с бабушкой, пояснила она Куперу) и поехала в Борнмут за покупками. И вдруг увидела Дэйва. Он был так рад ее видеть, но и рассержен тоже, потому что она не ответила на его письмо. (Купер кисло представил трогательную сцену. «Какое письмо? Наверное, оно потерялось на почте».) Разумеется, они оказались в объятиях друг друга на заднем сиденье «форда», а потом Дэйв отвез ее обратно домой и понял (детектив умел читать между строк), что Рут может оказаться полезной не только для того, чтобы быстро перепихнуться, когда ему захочется.

– В те каникулы он возил меня везде. Никогда еще я не проводила время так здорово. – Рут произносила слова ровно, без эмоций, словно воспоминания уже утратили свой блеск.

Она слишком боялась рассказать бабушке об этой связи – даже в самых диких мечтах нельзя было представить, что Матильда одобрит выбор внучки. Поэтому ей пришлось выдумывать для отлучек разные причины.

– И бабушка вам верила?

– В то время обострился ее артрит. К вечеру она уже забывала, что я ей говорила.

– Дэйв возил вас к себе домой?

– Только однажды. Мне там не понравилось.

– Красть у бабушки предложил Дэйв или додумались вы сами?

– Все было не так, – сказала она грустно. – У нас кончились деньги, и я просто одолжила несколько фунтов у бабушки из сумочки.

– И не смогли отдать?

– Да. – Она замолчала.

– Что случилось потом?

– Дома было столько всего. Украшения. Всякая утварь. Столовое серебро. Многое ей даже не нравилось. И она была такой жадной. Могла бы назначить мне содержание побольше.

– Итак, вы крали вещи, а Дэйв их продавал? Рут не ответила.

– Что случилось с работой Дэйва в строительной бригаде?

– Кончились заказы. – Она пожала плечами. – Он не виноват. Дэйв работал бы, если б мог.

Неужели она и правда в это верила?

– Значит, вы воровали у бабушки на протяжении семестра и летних каникул?

– Это не воровство. Рано или поздно эти вещи все равно стали бы моими.

Дэйв неплохо прополоскал ей мозги. Или она высказывает собственные мысли?

– Как видите, все оказалось иначе.

– У доктора нет никаких прав на наследство. Она даже не наша родственница.

– Адрес Дэйва, пожалуйста, мисс Лассель.

– Я не могу, – произнесла Рут с неподдельным ужасом в голосе. – Он меня убьет.

Терпение Купера подходило к концу.

– Что ж, не велика будет потеря. Ваша мать горевать о вас не станет, ну а для остальных вы лишь цифра из статистики. Еще одна девушка, которая позволила мужчине воспользоваться собой. – Он презрительно покачал головой. – Думаю, жалеть стоит лишь о деньгах, потраченных на ваше образование. – Купер осмотрел комнату. – Мои дети многое отдали бы за то, чтобы иметь ваши возможности, хотя они, конечно же, намного умнее вас и воспользовались бы удачей во благо. – Сержант помолчал, закрыл блокнот и со вздохом поднялся. – Вы заставляете меня обратиться к вашей директрисе, раз не хотите по-хорошему.

– Она все равно ничего не знает.

– Она знает название фирмы, которая ремонтировала площадку. Придется выяснять адрес вашего друга через нее.

Рут вытерла рукавом нос.

– Вы не понимаете, мне нужно поступить в университет.

– Зачем? – потребовал он ответа. – Чтобы у вас с вашим парнем был доступ к легковерным студентам? Чем он промышляет? Наркотиками?

Слезы уже ручьем текли у нее по щекам.

– Иначе я не смогу от него избавиться. Я сказала, что собираюсь в Эксетер, только это неправда. Я намерена поступить в какой-нибудь университет на севере, потому что они находятся дальше всего отсюда.

К своему удивлению, Купер был тронут. Ему пришло в голову, что девушка скорее всего говорит правду. Она и на самом деле считает побег единственно возможным для себя выходом. Интересно, что же такое Дэйв сделал, при помощи чего заставил ее так бояться. Устал ждать и убил миссис Гиллеспи, чтобы ускорить получение Рут наследства?

– Вы не знали своего отца. Думаю, это естественно, что вы искали мужчину, который мог бы его заменить. Однако университет не решит ваших проблем, мисс Лассель. Пройдет семестр или два, и Дэйв найдет вас, можете не сомневаться. Как вы планировали сохранить ваше местонахождение в тайне? Собирались попросить в школе никому не рассказывать, в какой университет вы поступили? Матери и друзьям тоже велели бы держать все в секрете? Рано или поздно раздался бы вежливый телефонный звонок, и кто-нибудь обязательно дал бы эту информацию по доброте душевной. Казалось, что она съеживается на глазах у детектива.

– Тогда мне ничего не остается...

– Можете начать с того, что расскажете мне, где его искать.

– Вы его арестуете?

– За что?

– За воровство. Правда, вам тогда придется и меня арестовать.

Купер пожал плечами:

– Нужно будет поговорить с адвокатами вашей бабушки. Возможно, они не захотят ворошить прошлое.

– Тогда вы просто зададите ему вопросы о дне, когда умерла бабушка?

Он кивнул, решив, что именно это девушка и хотела услышать.

Рут покачала головой.

– Он ужасно со мной обходится, когда зол. – На ее глаза вновь навернулись слезы. – Если вы не посадите Дэйва в тюрьму, то я не сообщу вам, где его найти. Вы даже не представляете, какой он. Дэйв накажет меня.

– Как?

Она еще сильнее замотала головой:

– Я не могу вам сказать.

– Здесь вы в безопасности.

– Дэйв пообещал, что придет и устроит скандал прямо посреди школы, если я сделаю что-то не так, как он велит. Меня тогда точно исключат.

Купер был окончательно сбит с толку.

– Если вы так боитесь исключения, зачем тогда вообще с ним встречались? Вас бы сразу выгнали, как только застукали вылезающей в окно.

Рут нервно сжала подол платья.

– Тогда я не понимала, как сильно хочу попасть в университет.

Детектив кивнул.

– Есть старая поговорка: что имеем – не храним, потерявши – плачем. – Он по-доброму улыбнулся. – Все мы воспринимаем многие вещи как должное, так что вы в этом не одиноки. Но запомните вот что: серьезные болезни требуют серьезных средств лечения. Думаю, вам следует рассказать обо всем директрисе, положиться на ее милость, прежде чем она сама узнает от меня или от Хьюза. Возможно, она отнесется к вам с сочувствием. Вы ведь не можете предугадать ее реакцию.

– Она будет в бешенстве.

– А разве у вас есть выбор?

– Я бы могла убить себя, – ответила Рут еле слышно.

– Только слабовольные люди, – произнес Купер нежно, – видят в гильотине единственное средство от головной боли. – Он хлопнул ладонями по коленям. – Соберитесь с духом, молодая леди. Дайте мне адрес Дэйва, а потом идите и поговорите по душам с директрисой.

У нее задрожали губы.

– Вы пойдете со мной к ней?

«О Господи, мало я нянчился с собственными детьми», – подумал сержант.

– Хорошо. Но если она попросит меня уйти, я уйду. Помните, что у меня нет полномочий выступать в качестве вашего опекуна.

– Борнмут, Пэлас-роуд, двадцать три, – прошептала Рут. – Это мать сказала вам, что я воровка? – Девушка произнесла эти слова с таким глубоким отчаянием, словно для себя она наверняка решила, что больше некому.

– Нет, – ответил Купер сочувственно. – К сожалению, ваша мать не рассказала мне ничего.

Когда Сара подъехала к своему дому, она с удивлением увидела припаркованные рядом машины Джека и Купера. Ее первым порывом было развернуться и уехать. У нее не было сил для еще одной конфронтации или для еще одного публичного обнажения души перед Купером, пока ее муж рвет оставшиеся между ними узы. И все-таки она передумала. Пошло все к черту! В конце концов, это ее дом. Она ведь не жулик какой-то, чтобы часами ездить вокруг дома лишь для того, чтобы избежать встречи с напыщенным полицейским и подонком-мужем.

Сара тихонько вошла, подумывая о том, чтобы на цыпочках пробежать мимо студии и оказаться на кухне до того, как они сообразят, что она уже дома. Ее мать однажды сказала, захлопывая кухонную дверь перед носом отца Сары: «Возможно, дом англичанина и его крепость, но кухня англичанки – это место, где англичанин должен молчать». Тем не менее голоса слышались дальше по коридору, и Сара поняла: кухня уже под контролем. Глубоко вздохнув и собрав свое достоинство, словно рассыпавшиеся доспехи, она пошла туда.

Джек, детектив Купер и Рут Лассель с разной степенью тревоги и смущения взглянули на нее поверх бокалов с вином.

– Привет, – произнесла Сара в тишине. – Вижу, вы без труда отыскали «Шеваль» восемьдесят третьего года.

– Угощайся, – сказал Джек, потянувшись за чистым бокалом. – Недурное вино.

– Еще бы. Оно стоило мне небольшого состояния.

– Не сердись так, женщина. Время от времени нужно позволять себе маленькие радости, иначе ты останешься с коллекционными бутылками, из которых к тому же будет невозможно пить.

Художник наполнил бокал и пододвинул жене; в его глазах сверкали озорные огоньки. Сара неожиданно почувствовала волну нежности по отношению к этому распутному негодяю. «Любовь, – подумала она, – самая неизлечимая из болезней». Однако Сара ответила мужу злобным взглядом.

– Мы пришли к общему мнению, – продолжал Джек весело, – что у вина темно-рубиновый цвет, замечательный вкус и совершенно экзотический букет – смородина, сигары и оттенки трав и пряностей.

– Это марочное вино, идиот. Его следует смаковать, а не пить в пять часов дня за кухонным столом. Уверена, ты даже не дал ему подышать. Наверняка налил прямо из бутылки, словно обычный «Лукозейд» [24]«Лукозейд» – фирменное название витаминизированного напитка для выздоравливающих..

Купер кашлянул.

– Извините, доктор Блейкни. Мы действительно говорили, что чая будет достаточно.

– Трусливая крыса! – продолжал Джек в том же веселом тоне. – У самого слюнки потекли, когда я помахал бутылкой перед его носом. Не куксись, старушка, попробуй. Мы все умираем от желания выпить еще по бокальчику, но решили все-таки дождаться тебя, перед тем как открыть вторую бутылку.

– И сколько бы ты прожил после этого? Ладно, давай сюда. – Сара села на стул и, придвинув к себе бокал, накрыла его рукой и повертела, чтобы смог проявиться винный букет, потом осторожно понюхала.

– Кто почувствовал сигары?

– Я, – слегка волнуясь, ответил Купер.

– Хорошо, в книге говорится о подобном восприятии. А смородину?

Купер снова показал на себя.

– Вы раньше этим занимались? Он отрицательно покачал головой.

– Тогда непременно нужно заняться. У вас определенно хороший нюх.

– Рут и я ощутили травы и специи, – сказал Джек. – Каков будет вердикт?

Сара отпила немного и подержала вино на языке, чтобы почувствовать весь спектр вкуса.

– Замечательно. Только не надейтесь еще на одну бутылку. Кстати, что вы все тут делаете? – Она посмотрела на Рут. – Ты разве не должна быть в школе?

Повисла напряженная тишина.

– Рут исключили, – сказал Джек. – Мы тут думали, не сможет ли она пожить здесь с нами, пока что-нибудь не прояснится...

Сара отпила еще немного из своего бокала и задумчиво посмотрела на мужа.

– С нами? – вкрадчиво поинтересовалась она. – Не означает ли это, что ты собираешься вновь навязать мне свое общество?

Лицо художника смягчилось.

– Смотря как сложатся некоторые обстоятельства, мой ангел.

– Захочу ли я принять тебя обратно?

– Нет. Вернусь ли я на твоих или на своих условиях.

– На моих, – резко заявила Сара. – Или вообще ни на каких.

Джек слегка улыбнулся.

– Вот черт, – пробормотал он.

Сара с минуту смотрела на мужа, потом снова перевела взгляд на Рут:

– Итак, почему тебя исключили?

Рут, которая не поднимала глаз от своих рук с того момента, как Сара вошла, взглянула на Купера.

– Сержант знает. Вот пусть он и рассказывает.

– Я бы предпочла услышать от тебя.

– Я нарушила школьные правила.

– Все или какое-то одно?

– Ушла из школы без разрешения.

– Значит, времена не изменились. Одну мою подругу исключили после того, как она спустилась по пожарной лестнице и болтала с мальчиками у ее подножия. Ее поймали только потому, что мы свесились из окошка и хихикали. Мы так шумели, что директриса услышала нас и сразу же исключила нашу приятельницу. Она сейчас адвокат. И неплохой.

– Я переспала с парнем, – прошептала Рут. – Директриса сказала, что я оказываю плохое влияние на окружающих. Она сказала, будто я аморальна.

Сара вопросительно подняла брови. Купер кивнул.

– Что ж, значит, времена все-таки изменились, – произнесла она спокойно. – Ни у кого из нас не хватило бы смелости совершить что-либо настолько дерзкое. Особенно после того, как нам прочно вбили в голову, что будущий муж может обвинить жену в отсутствии девственности. – Сара усмехнулась. – Мы знали достаточно об укусах любви и о синяках, остающихся после французских поцелуев, но об остальном оставались в полном неведении. Мы пребывали в уверенности, что позеленеем на месте или покроемся прыщами, если позволим мужчине дотронуться до чего-то ниже линии шеи. Когда все это оказалось ложью, каждая из нас испытала неподдельный шок... – Она вновь отпила вина. – Это стоило того, чтобы быть исключенной?

– Нет. – Слеза потекла по щеке девушки и упала на стол. – Я не знаю, что мне делать. Я хочу поступить в университет.

– Самое разумное – вернуться в «Кедровый дом» к матери. Она подберет тебе другую школу.

«И зачем только Купер привел ее сюда? Или это Джек ее привел?»

Сержант наконец заговорил:

– Ее парень, вероятно, захочет отомстить после того, как я поговорю с ним, а «Кедровый дом» – первое место, где он будет искать Рут. Я не смог придумать ничего лучше, тем более после того, как увидел, как обошлись с ней в школе. – Он выглядел действительно расстроенным. – Ей приказали собирать чемодан, пока они вызывали такси; тогда я попросил отменить заказ и сам привез ее. В жизни не видел ничего подобного. Послушать их, так она совершила страшное преступление. И самое ужасное, что они ничего не узнали бы, если бы я не убедил Рут все им рассказать, решив, что они примут в расчет ее честное признание и ограничатся предупреждением. Я бы поступил именно так.

– Матери известно? – спросила Сара у Рут.

– Джек дал мне позвонить.

– Она не против того, что ты останешься здесь?

– Не знаю. Она лишь сказала, что слышала обо всем от мисс Харрис, и повесила трубку. Судя по голосу, мать в ярости. – Рут понурила голову и вытерла глаза платком.

Сара посмотрела на Джека:

– Тогда договаривайся сам. Я не пользуюсь большой любовью Джоанны, так что сомневаюсь, что она обрадуется, услышав мой голос.

– Я уже пытался. Со мной она тоже не пожелала разговаривать.

Сара чуть не спросила почему, но передумала: ответ будет лишь дразнящей отговоркой. Еще больше ее озадачивала скорость, с какой события приняли столь неожиданный поворот. Только этим утром она собиралась встретить еще один выходной в одиночестве, а сейчас...

– Должен же ей кто-то сказать, – с раздражением в голосе бросила Сара. И посмотрела на сержанта: 7 – Давайте вы. Я буду рада, если Рут останется, но лишь при условии, что ее мать знает, где она.

Купер выглядел совсем жалко.

– Может, лучше подключить социальные службы, – предложил он. – Так сказать, попросим посодействовать третью сторону.

Сара сузила глаза.

– В общем-то я очень сговорчивая женщина, однако терпеть не могу, когда моим добродушием пользуются. Нет такой вещи, как бесплатный обед, сержант, и я хотела бы напомнить, что вы только что выпили бутылку очень дорогого вина, которое, по самой скромной оценке и с учетом инфляции, стоит больше семи фунтов за бокал. Другими словами, вы мой должник и, надеюсь, не станете перекладывать свою ответственность и ответственность за будущее этого ребенка на перегруженного работой и плохо оплачиваемого социального работника, чьим единственным решением будет поместить Рут в общежитие, набитое неуравновешенными подростками.

Купер был на грани отчаяния.

– Кроме того, недооценив старомодную этику, все еще существующую в школах для девушек, вы стали причиной того, что Рут исключили на пороге одного из самых важных экзаменов в ее жизни. В нашем мире, где использование женской матки до сих пор является единственным надежным методом, известным мужчинам для собственного воспроизводства, самое малое, что они могут дать взамен, так это позволить женщинам роскошь образования, чтобы сделать пожизненную задачу воспитания детей выносимой. Сидеть и смотреть на пустую стену – это одно; иметь внутренние ресурсы, знания и способности, чтобы обратить эту стену в источник вечного побуждения к действию, – совсем другое. И не забывайте о том положительном влиянии, которое оказывает на последующее поколение образованная и умная женщина. Рут хочет поступить в университет. Следовательно, ей нужно сдать выпускные экзамены в школе. Необходимо, чтобы Джоанна как можно скорее подыскала ей другую школу. А значит, кому-то, – Сара показала на сержанта пальцем, – то есть именно вам, надлежит объяснить ей, что Рут здесь, и что находится она здесь по уважительной причине, и что Джоанна должна прийти и обсудить все с дочерью до того, как она упустит шансы получить образование. – Сара повернулась к Рут: – И только попробуй сказать, что ты поставила крест на своем будущем, – я устрою тебе такую трепку!..

Установилась долгая тишина. Наконец Джек пошевелился.

– Теперь вы видите, каковы могут быть условия Сары. Она просто не допускает возможности человеческого несовершенства. Поспешу вас успокоить, существуют еще страницы примечаний и мелкого шрифта, оговаривающие все те ужасные недостатки, от которых страдают большинство из нас, – то есть неадекватность, отсутствие уверенности в своих силах, косоглазие и сидение на заборе – все это теневые области, к которым она относится с непреклонным терпением. Хотя, поверьте мне, вы очень рискуете, принимая ее условия. Они подрывают те остатки самоуважения, которые у вас сохранились. – Джек широко улыбнулся Куперу. – Сочувствую, старина, но Сара, как всегда, права. Кто-то должен поговорить с Джоанной, а вы, похоже, задолжали больше всего. В конце концов, именно из-за вас исключили Рут, и именно вы выпили вино стоимостью семь фунтов за бокал. Купер покачал головой:

– Искренне надеюсь, что мисс Лассель сможет вытерпеть вас обоих. Я бы точно не смог. Через день бы уже лез на стенку.

Слово «обоих» не ускользнуло от внимания Сары.

– Как так вышло, сержант, что вы знаете о моих семейных отношениях больше, чем я сама?

Он дружелюбно засмеялся и встал со стула.

– Потому что я никогда не говорю «никогда», доктор. – Детектив подмигнул ей. – Кто-то однажды сказал мне, что жизнь – это мошенница. Она крадется за тобой и нападает в самый неожиданный момент.

Сара почувствовала, как Рут начала дрожать, едва открыла дверь свободной комнаты и зажгла там свет.

– Что случилось? – спросила Сара у девушки.

– Первый этаж, – выпалила она. – Если Дэйв придет, он сможет сюда забраться.

– Боюсь, виноват Джеффри Фрилинг, бывший владелец. Это он перевернул дом с ног на голову, чтобы из комнат для гостей открывался наилучший вид. Мы постепенно возвращаем все на свои места, однако на это требуется время. – Она открыла смежную дверь. – Тут есть своя ванная комната. – Сара вновь посмотрела на Рут и увидела ее измученное лицо. – Ты боишься? Хочешь, будешь спать в моей комнате наверху?

Рут залилась слезами.

– Мне так жаль. Я не знаю, что делать. Дэйв убьет меня. В школе я была в безопасности. Там бы он меня не достал.

Сара обняла ее за тонкие плечи и крепко их сжала.

– Иди наверх, – сказала она нежно. – Со мной ты будешь в безопасности. Джек может поспать и здесь.

«Что послужит ему хорошим уроком, – подумала Сара. – Неужто хоть раз закон подлости оказался на нашей стороне!..» Она поразмышляла над нравственным аспектом медицинской кастрации, но остановилась на компромиссе: холодная постель и вымаливание прощения на коленях. Компромисс получился небеспристрастный. Она была так рада, что Джек вернулся, что чуть ли не ходила колесом от счастья.

На прошлой неделе Джоанна переехала в лондонскую квартиру, и впервые после ее неудачной попытки замужества я осталась предоставлена сама себе в «Кедровом доме». В какой-то степени это победа, однако меня не покидает чувство опустошенности. Боюсь, игра не стоила свеч. Мне одиноко.

Неужели каким-то непостижимым образом мы с Джоанной необходимы друг другу? Нельзя отрицать понимания, которое существует между нами. Мы, конечно, не ладим, но какое это имеет значение в свете того, что мы не ладим ни с кем другим. Было что-то успокаивающее в постоянном повторении истершихся оскорблений, сопровождавших нас всю жизнь и уже потерявших часть смысла. Я скучаю по этим мелочам. Как она отчитывала Спеда за сад, если бедолага пропускал сорняк. Ее язвительные замечания по поводу моей стряпни. И странно, хотя раньше меня это жутко раздражало, теперь я скучаю по ее долгому, долгому молчанию. Быть может, общение как таковое больше связано не столько с разговорами, сколько с ощущением присутствия другого живого человека. И не важно, до какой степени эгоцентрично это присутствие.

Ужасно боюсь, что, отправив ее заботиться о себе самой, я тем самым обделила нас обеих. По крайней мере пока мы были вместе, мы сдерживали крайности друг друга. А теперь? Воистину дорога в ад вымощена благими намерениями...