Онлайн чтение книги Малый и мартышка The Squirt and the Monkey
4

Я, конечно, не веду точных подсчетов, но думаю, что за годы работы откровенно врал полиции не более двух десятков раз. Это просто невыгодно. С другой стороны, я не могу припомнить случая, чтобы я рассказывал все, ничего не оставляя про запас. Что же касается убийства Адриана Гетца, у меня не было ни малейших оснований что-нибудь скрывать, и я сообщил им всё.

Результат был потрясающий — они обвинили меня во лжи!

Не сразу, конечно. Сначала инспектор Крамер сердечно поблагодарил меня за сотрудничество. Он прекрасно понимал, что во всей своей команде не найдет человека, который мог бы со мной соперничать в наблюдательности и в логике, с которой я умел выстроить цепочку фактов. Меня великодушно информировали, что после нахождения тела я проявил себя как настоящий профессионал, загнав троицу в комнату и предотвратив общение между супругами до приезда представителей закона. Однако на этом мои функции были окончены, и я поступил в распоряжение полиции, которая и займется далее этим делом.

В половине седьмого эксперты все еще оккупировали зал, где завершил свой жизненный путь Адриан Гетц: представители прокуратуры бродили по всему дому, беседуя с полицейскими, а я, отпечатав и подписав свои показания, ждал, пока их закончит изучать Стеббинс, и тихо надеялся, что скоро мне удастся выбраться отсюда.

Закончив чтение, он поднял голову и дружески мне кивнул. У любого нормального человека дружеское отношение полицейского вызывает подозрение и готовность к обороне, но Стеббинс был исключением — он попросту не умел контролировать выражение своего большого скуластого лица с щетинкой бровей над маленькими свинячьими глазками.

— По-моему, все правильно. По крайней мере то, как ты рассказываешь об этом.

— Надеюсь, когда преступление будет раскрыто, вы отошлете это на выставку как пример образцовых показаний, — скромно заметил я.

— Ага. — Он встал. — Ты хорошо печатаешь. Я тоже поднялся.

— Можно идти?

Но в этот момент открылась дверь и вошел инспектор Крамер. Мне сразу не понравилось выражение его лица. Я слишком хорошо его знал, и эти опущенные плечи, сжатые губы и блестящие глаза не предвещали ничего хорошего.

— Вот показания Гудвина. Тут все нормально, — сказал Стеббинс.

— С его слов?

— Да.

— В машину с охраной и в тюрьму. Я чуть не упал.

— Меня в тюрьму?! — Я взвизгнул, почти как Хильдебранд.

— Хорошо, сэр. — Стеббинса, конечно, ничего не могло вывести из себя. — Будет сделано, сэр. По вашему приказанию.

— Нет, не по моему приказанию, а по обвинению в убийстве. Кроме того, у него нет лицензии на найденный у него револьвер.

— Ха-ха, — сказал я. — Ха-ха и еще раз ха-ха. Вот насмешили. Отличная шутка. Ха-ха-ха.

— До свидания, Гудвин. Через некоторое время я навещу вас.

Я знал его достаточно хорошо. Он не шутил. Его взгляд красноречиво свидетельствовал об этом.

— Я уже говорил вам, когда, как и почему у меня оказался этот револьвер. — Я ткнул пальцем в показания. — Прочитайте. Тут все написано, даже со знаками препинания.

— В твоей кобуре найден револьвер, на который ты не имеешь лицензии.

— Какая чушь! Просто вы уже многие годы пытаетесь навешать собак на Вольфа и теперь решили, что ваш час пробил. Черта с два, ничего у вас не выйдет! Могли бы придумать что-нибудь поумнее! Например, оскорбление при исполнении служебных обязанностей или сопротивление при аресте. С радостью поделюсь с вами парочкой идеек…

Сделав шаг вперед, я нагнулся, словно намереваясь нанести Крамеру хук слева. Потом сделал паузу и вернулся на свое место. Не могу сказать, чтобы их охватила паника, но я получил удовольствие при виде отскакивающего Крамера и вставшего на изготовку Стеббинса. Они сдрейфили.

— Ну вот, теперь вы оба можете заявить об этом под присягой, и это потянет года на два, — с удовлетворением заметил я. — Я могу в вас даже запустить пишущей машинкой, если вы, конечно, обещаете поймать ее.

— Хватит паясничать! — рявкнул Стеббинс.

— Все, что касается револьвера, — это откровенное вранье, — вмешался Крамер. — И если ты не хочешь, чтобы тебя отвезли в уединенное место для обдумывания, лучше говори сейчас. Зачем ты сюда явился и что здесь произошло?

— Я уже все сказал вам.

— Вранье!

— Нет, сэр.

— У тебя еще есть время изменить свои показания. Я не собираюсь ничего клеить ни Вольфу, ни тебе. Я хочу только знать, зачем ты сюда пришел и что здесь произошло.

— Послушайте, ради бога, — я закатил глаза, — Стеббинс, где мои конвоиры?

Крамер открыл дверь:

— Приведите мистера Ковена.

Гарри Ковен вошел в сопровождении полицейского. По его виду можно было заключить, что счастья все происшедшее ему не прибавило.

— Садитесь! — распорядился Крамер.

Я остался за столом, Стеббинс и полицейский сели у стены. Усадив Ковена слева от себя, Крамер встал напротив и приступил к делу.

— Итак, мистер Ковен, когда я спросил вас, готовы ли вы повторить свой рассказ в присутствии Гудвина, вы ответили утвердительно.

— Да, — хрипло подтвердил Ковен.

— Можете опустить подробности и отвечайте лишь на мои вопросы. О чем вы просили Неро Вольфа в субботу?

— Я сказал ему, что планирую выпуск новой серии, в которой Дэзл Дэн открывает сыскное бюро. — Ковен откашлялся. — Я сказал, что буду нуждаться в технической консультации, а в дальнейшем, если мы договоримся, между нами возможно сотрудничество.

На столе лежал блокнот, я взял карандаш и начал стенографировать. Крамер перегнулся через стол, вырвал у меня лист и, скомкав, бросил его на пол. Кровь ударила мне в голову, что было не совсем кстати, если учесть присутствие инспектора, сержанта и мелкой полицейской сошки.

— Не отвлекайся, — отрезал Крамер и снова обратился к Ковену:

— Вы что-нибудь говорили Вольфу о вашем револьвере, исчезнувшем из ящика стола?

— Конечно, нет. Тем более что он никуда не исчезал. Я упомянул о том, что у меня есть револьвер, который я храню в столе, и сказал, что не имею на него лицензии, заодно поинтересовавшись, насколько это опасно. Я назвал также марку — «Марли» 32-го калибра. Еще я спросил, трудно ли получить лицензию и…

— Короче. Отвечайте только на поставленные вопросы. О чем вы договорились с Вольфом?

— Он согласился прислать в понедельник Гудвина на встречу, которую я планировал провести со своими коллегами.

— Чему должна была быть посвящена эта встреча?

— Техническим аспектам запуска новой серии и, возможно, вопросам будущего сотрудничества.

— И Гудвин приехал?

— Да, около полудня. — Ковен продолжал хрипеть и откашливаться. Я смотрел на него в упор, но он предпочитал не встречаться со мной глазами. Ну конечно, он ведь отвечал на вопросы Крамера, и правила вежливости требовали от него смотреть на собеседника.

— Встреча была назначена на половину первого, но я переговорил с Гудвином и попросил его задержаться. Мне нужно было обдумать еще кое-какие детали. Как бы там ни было, это в моем характере, мне свойственно откладывать серьезные решения. Около четырех часов он…

— Разговаривали ли вы с Гудвином об исчезнувшем револьвере?

— Конечно, нет. Возможно, я и упомянул о нем в связи с отсутствием лицензии, не помню… хотя постоите, конечно я даже открыл ящик и показал ему револьвер. Вот, пожалуй, и всё. Потом мы обсудили…

— Кто-нибудь из вас вынимал револьвер из ящика?

— Нет. Ни я, ни он…

— А когда я достал свой револьвер из кобуры, вы… — вмешался я.

— Молчать! — рявкнул Крамер. — Молчать и слушать! Теперь мы подходим к самому интересному. — И он снова повернулся к Ковену: — Позже вы встречались с Гудвином?

Ковен кивнул:

— Да, он зашел ко мне около половины четвертого. Мы поговорили минут сорок, а потом…

— Открывал ли Гудвин ящик стола в вашем присутствии? Доставал ли он револьвер? Указывал ли на подмену?

— Конечно, нет.

— А что он делал?

— Ничего. Мы поговорили, и он спустился вниз, чтобы позвать всех на нашу встречу. Через некоторое время он вернулся один, подошел к столу, вынул револьвер и запихал его к себе пол пиджак. Потом он подошел к телефону и позвонил Неро Вольфу. Когда я услышал, что Адриан Гетц убит, я бросился вниз, но Гудвин схватил меня сзади и сбил с ног. Когда я пришел в себя, он все еще говорил с Вольфом, только я не мог разобрать о чем. А потом он позвонил в полицию и не дал мне…

— Спасибо, — оборвал его Крамер. — Вполне достаточно. Еще один вопрос: вам известно что-нибудь о причинах, которые могли заставить Гудвина пойти на убийство Гетца?

— Нет. Я же говорил…

— Тогда как вы объясняете тот факт, что Гетц был убит из револьвера Гудвина? Вы, конечно, не обязаны иметь какую-то версию, но я бы попросил вас повторить то, что вы говорили мне.

— Ну… — произнес растерянно Ковен и снова откашлялся. — Я говорил вам об обезьяне. Гудвин открыл окно, а эта порода обезьян очень чувствительна — она могла умереть, а Гетц ее очень любил. Он, конечно, не подал виду, как его это огорчило, но Гетц вообще был человек тихий и никогда открыто не проявлял своих чувств. Как я успел заметить, Гудвин любит пошутить. Конечно, я не знаю доподлинно, что произошло между ними, но, если бы Гудвин попытался в присутствии Гетца еще раз открыть окно, бог знает к чему это могло привести. Гетц мог сделать все что угодно, если его вывести из себя. Конечно, он не мог ничего сделать Гудвину, но можно предположить, что Гудвин шутки ради достал револьвер, Гетц попытался отнять его, и револьвер выстрелил, конечно же, случайно. Ведь это не будет квалифицироваться как убийство, правда?

— Нет, — ответил Крамер, — это будет квалифицироваться всего лишь как прискорбный инцидент. Спасибо, мистер Ковен. Проводите его, Сол, и позовите Хильдебранда.

Ковен встал и в сопровождении полицейского направился к двери, а я потянулся к телефону. Но как только я прикоснулся к трубке, поверх моей руки легла тяжелая ладонь Крамера.

— Занято! Позвонить из участка позже. Тебе что, не интересно послушать Хильдебранда?

— Я просто сгораю от нетерпения услышать его показания, — заверил я Крамера. — Ни на минуту не сомневаюсь, что, по его версии, я специально подкинул револьвер в клетку к обезьяне, чтобы прикончить еще и бедную тварь. Ну, подождем — увидим.

Ждать пришлось недолго — в уголовном розыске работают ловкие парни. Байрам Хильдебранд в сопровождении Сола вошел в комнату. Прежде чем сесть, он наградил меня долгим взглядом. Внешне он был спокоен, его седая шевелюра имела такой же ухоженный вид, но конечности явно дрожали, и, сев, он никак не мог найти удобного положения для них.

— Вы нужны нам буквально на минуту, — сообщил ему Крамер. — Несколько вопросов по вчерашнему дню. Воскресенье, утро. Вы были здесь? Работали?

Хильдебранд кивнул и запищал:

— Да, кое-какие дела. Я часто работаю но воскресеньям.

— Вы были в мастерской?

— Да, с мистером Гетцем, у него были кое-какие предложения. С одним из них я был не согласен и поднялся наверх, чтобы обсудить его с мистером Ковеном, но в холле встретил миссис Ковен и…

— Вы имеете в виду большой зал выше этажом?

— Да. Она сказала, что мистер Ковен еще не встал и что его дожидается мисс Лоуэлл. У мисс Лоуэлл очень хороший вкус, и я пошел посоветоваться с ней. Она не поддержала предложение мистера Гетца, и мы поболтали с ней о том о сем, в частности и о револьвере, который хранился у мистера Ковена в ящике письменного стола. Я выдвинул ящик, чтобы посмотреть на него, просто посмотреть, и потом задвинул его обратно. И через некоторое время спустился вниз.

— Револьвер был на месте?

— Да.

— Вы его вынимали?

— Нет. Ни я, ни мисс Лоуэлл. Мы вообще не притрагивались к нему.

— Но вы узнали его? Это был тот самый револьвер?

— Нет, на этот вопрос я не могу ответить. Я никогда прежде не держал его в руках. Кажется, тот же самый. Тогда мне казалось, что вообще все наши волнения по поводу револьвера смешны и выглядят по-детски. Теперь выяснилось, что я был не прав. После того, что случилось сегодня днем…

— Да, — оборвал его Крамер. — Беспокойство по поводу заряженного револьвера назвать детским никак нельзя. Ну вот, пожалуй, и всё, что меня пока интересует. В воскресенье утром вы открывали ящик стола Ковена в присутствии мисс Лоуэлл и видели там револьвер, не отличающийся от того, который вы видели раньше. Правильно?

— Да, так.

Крамер кивнул Солу:

— Отведи его обратно к Роуклиффу.

Я глубоко вздохнул. Стеббинс искоса поглядывал на меня, не то чтобы злорадно, но изучающе. Крамер проследил, чтобы после ухода Хильдебранда и полицейского дверь была плотно закрыта, и повернулся ко мне.

— Ну, теперь твоя очередь.

Я покачал головой и прошипел:

— Совсем потерял голос.

— Не смешно, Гудвин. Ты даже представить себе не можешь, насколько не смешно. Я даю тебе пять минут на размышления, чтобы ты осознал всю незавидность своего положения. Вольфу ты звонил до того, как позвонил нам, и, я думаю, не успел еще выстроить для него такую же стройную картинку, как для нас. Так что имей в виду. А к Вольфу я заеду, когда разберусь здесь, и мы с ним поговорим. Думаю, мы с ним найдем общий язык. В лучшем случае тебе припаяют незаконное хранение оружия. Ну что, может, подумаешь минут пять?

— Нет, сэр, — спокойно и с достоинством ответил я. — Я подумаю дней пять, а вот вам всем, вместе взятым, потребуется для этого неделя: с такой путаницей в голове к делу лучше не приступать. Ну а перед тем как проститься с вами, если вы действительно собираетесь отправить меня за решетку, хочу обратить ваше внимание на одну деталь. Когда я умышленно совершал убийство из револьвера Ковена, он «не был найден при мне», как вы изволили выразиться, к тому же я передал вашим людям шесть новеньких, чистеньких патронов, предварительно вынутых из моего револьвера. Надеюсь, ваши герои не проявят беспечность и не перепутают их с патронами, найденными в моем револьвере, после того как его извлекут из обезьяньей клетки. Это будет непозволительной оплошностью. А вопрос вот в чем: если я вынул патроны из своего револьвера для того, чтобы заменить их на патроны Ковена, то когда и с какой целью я это сделал? Я даю вам сутки на размышление для ответа на этот вопрос. Далее: если я действительно сделал это, тогда любезное предположение Ковена (которое я глубоко ценю) о том, что это было непредумышленное убийство, теряет всякие основания, так как я должен был заранее подготовиться. Так что не стесняйтесь. К чему мелочиться с незаконным ношением оружия? Предъявляйте уж сразу обвинение в убийстве, а там посмотрим. Всё. Я кончил.

— Не волнуйся, даже в случае условного приговора ты будешь лишен лицензии, — парировал Крамер. Я лишь усмехнулся.

— Чертов осел! — добавил Стеббинс. Но я и ему ответил усмешкой.

— Уведи его, — проскрежетал Крамер и вышел.