Онлайн чтение книги Звездный зверь The Star Beast
I. Л-ДЕНЬ

Луммокс был в унынии. К тому же, он хотел есть. Это было его нормальным состоянием; такое существо, как Луммокс, всегда было готово слегка закусить — даже после плотного обеда. Уныние было свойственно ему куда меньше и проистекало лишь оттого, что его закадычный друг и ближайший товарищ Джон Томас Стюарт не показывался уже целый день, куда-то исчезнув со своей подружкой Бетти.

Один день без Джона Томаса — это еще куда ни шло. Луммокс глубоко вздохнул. Он понимал, в чем дело. Джон Томас вырос. Он уже достиг такого возраста, когда требуется проводить все больше и больше времени с Бетти или с какой-нибудь другой девушкой и все меньше и меньше с ним, Луммоксом. Затем наступит долгий период, когда Джон Томас практически не будет уделять времени Луммоксу, но затем появится новый Джон Томас, который подрастет и с ним станет интересно играть.

Опыт научил Луммокса, что от этого неизбежного круговорота вещей никуда не деться. Тем не менее, ближайшее будущее представлялось ему мучительно тоскливым. В апатии он бродил по заднему двору Стюартов в поисках то ли кузнечика, то ли малиновки — словом, любого, с кем можно было бы пообщаться. Наткнувшись на муравейник, он уставился на него. Похоже, что муравьи куда-то переселялись: бесконечная вереница насекомых тащила белые личинки, а навстречу спешила за новым грузом толпа муравьев. Так он убил полчаса.

Устав от лицезрения муравьев, Луммокс побрел к своему обиталищу. Его семифутовые лапы раздавили муравейник, но этот факт не привлек внимания Луммокса. Его собственный дом был достаточно велик, располагался в конце ряда постепенно увеличивающихся помещений: первое из них могло вместить разве что крохотную собачку чихуахуа.

На крыше дома сохли шесть охапок сена. Луммокс выдернул несколько соломинок и стал лениво жевать их. От второй порции он отказался, потому что первая — это было все, что, как он прикинул, можно стащить не будучи замеченным. Он мог, не моргнув глазом, сжевать целую охапку — но его останавливало сознание, что Джон Томас будет ругать его и даже, может быть, целую неделю, а то и больше, не будет чесать его граблями. По правилам дома, Луммокс не должен был есть ничего, кроме того, что ему дает хозяин, и обычно Луммокс подчинялся этому закону, потому что терпеть не мог ссориться, а когда его ругали, чувствовал себя просто ужасно. Да и, кроме того, он вообще не хотел сена. Он ел его вчера вечером, будет есть сегодня и, скорее всего, завтра. Луммоксу хотелось пожевать что-нибудь более весомое, которое бы вкусно пахло. Он прошелся вдоль низкой загородки, которая отделяла несколько акров заднего двора от садика миссис Стюарт, положил голову на штакетник и с вожделением посмотрел на розы миссис Стюарт. Загородка была лишь символом, определяющим линию, за которую он не должен был заходить. Как-то, несколько лет назад, он пересек ее и попробовал несколько роз… просто так, для аппетита, но миссис Стюарт подняла такой крик, что он не хотел даже и думать о повторении попытки. Содрогнувшись при этих воспоминаниях, Луммокс поспешно отвернулся от загородки.

Но он вспомнил о нескольких розовых кустах, которые не принадлежали миссис Стюарт и тем самым, по мнению Луммокса, не принадлежали вообще никому. Они росли в соседнем садике семейства Донахью. И Луммокс прикинул, что у него есть возможность добраться до этих «ничейных» роз…

Усадьба Стюартов была обнесена бетонной стеной вышиной в десять футов, Луммокс никогда не помышлял забраться на стену, хотя время от времени обкусывал ее верхушку. За домом в стене был небольшой проем, где дождевые и подпочвенные воды промыли маленький овражек, пересекавший линию владений Стюартов. Проем этот был заделан массивными брусьями восемь на восемь дюймов, скрепленными не менее массивными болтами. Брусья уходили своими концами в ложе ручейка, и подрядчик, оставивший их, уверил миссис Стюарт, что они смогут остановить не только Луммокс, но целое стадо слонов, если те попробуют снести ограждение.

Луммокс знал, что подрядчик ошибался, но мнения Луммокса никто не спрашивал, и он оставил это мнение при себе. Джон Томас тоже никогда не высказывался по этому поводу, но, похоже, что он подозревал правду; во всяком случае, он подчеркнуто приказал Луммоксу не болтаться возле загородки.

Луммокс послушался. Он, конечно, попробовал изгородь, но деревянные брусья были отвратительны на вкус, и он оставил их в покое.

Но за естественный ход вещей он не отвечал. Как-то, месяца три назад, он заметил, что весенние дожди размыли ложе овражка, и теперь два вертикальных бруса не были утоплены в его дно, а просто упирались в землю. Луммокс думал об этом несколько недель и наконец пришел к выводу, что легкий случайный толчок может изменить положение брусьев. А если толкнуть чуть посильнее, брусья разойдутся еще шире, хотя заграждение практически останется нетронутым…

Луммокс побрел обследовать брусья. Он обнаружил, что последний дождь настолько размыл проем, что один из вертикальных брусьев просто висел в нескольких дюймах над землей, а другой, по соседству с ним, лишь слегка упирался в песок. Луммокс растянул свою физиономию в улыбке, которой могло бы позавидовать простодушное огородное пугало, и осторожно просунул голову между брусьев. Голова прошла легко и свободно.

Он услышал треск ломающегося дерева и почувствовал себя совершенно свободно. Удивившись, Луммокс вытащил голову и посмотрел наверх, откуда раздался звук. Верхний конец одного из могучих брусьев был вырван из скрепляющих его болтов и теперь свободно вращался лишь на нижней перекладине. Луммокс вздохнул. Ох, как плохо… Но тут уж ничего не поделаешь. Луммокс был не из тех, кто рыдает над случившимся. Что произошло, того не миновать. Спору нет, Джон Томас будет сердиться… но перед Луммоксом красовался проход через заграждение. Наклонив голову, как квартербек, готовящийся к атаке, Луммокс присел и рванулся вперед. Раздались протестующие звуки ломающегося дерева, острые концы выломанных брусьев оцарапали ему кожу, но Луммокс не обращал на эти мелочи внимания: наконец, он был на свободе.

Он остановился, как трактор, набравший скорость, и потоптался на месте, осматриваясь. Он испытал прилив восторга и удивился тому, что не рискнул раньше на такую попытку. Давно уже Джон Томас не выводил его гулять — даже на короткую прогулку…

Вдыхая свежий воздух, он продолжал озираться, когда внезапно на него набросилось некое недружелюбное существо, захлебываясь от рычания и лая. Луммокс знал его. Это был огромный мастиф, обросший могучими мускулами, который, гордясь своей свободой, часто бродил по соседству. Луммокс не имел ничего против собак; во время своей долгой жизни в семье Стюартов он близко познакомился с некоторыми из них и неплохо проводил с ними время, особенно в отсутствие Джона Томаса. Но у этого мастифа был совершенно другой характер. Он считал себя хозяином всех окрестностей, оскорблял других собак, терроризировал кошек и то и дело предлагал Луммоксу выйти и принять бой, как подобает настоящему псу.

Луммокс улыбнулся ему, открыл пошире свою пасть и шепелявым голоском, тоненьким, как у девочки, обозвал мастифа очень плохим словом. Тот онемел от изумления. Он не понял, что именно сказал Луммокс, но догадался, что его оскорбили. Оправившись, он снова кинулся в атаку, задыхаясь от громового лая и выплевывая несусветную чепуху. Он плясал вокруг Луммокса, время от времени делая вылазки, чтобы ущипнуть Луммокса за ногу.

Наблюдая за псом, Луммокс оставался недвижим. Затем он высказал справедливое предположение, откуда были родом предки мастифа, а также чем они занимались; это привело мастифа в полное неистовство. Во время очередной вылазки мастиф оказался слишком близко от ног Луммокса, поскольку тот стоял на земле всеми восьмью конечностями; и Луммокс сделал неуловимое движение головой, напоминающее рывок лягушки, ловящей муху. Его пасть открылась, как дверь шкафа, и слизнула мастифа.

Неплохо, решил Луммокс, прожевав и облизнувшись. Совсем неплохо… хотя ошейник мог быть и помягче. Он прикинул, не стоит ли ему вернуться обратно, поскольку он уже закусил и повод для прогулки исчез. Хотя ведь еще остались те «ничейные» розы… и конечно же, Джон Томас искренне удивится, если он сразу же вернется.

Луммокс потрусил вдоль задней стены дома Стюартов и, обогнув его, оказался рядом с сараем Донахью.

Джон Томас Стюарт XI вернулся к обеду, проводив Бетти Соренсен почти до ее дома. Приземляясь, он заметил, что Луммокса не видно, но решил, что его питомец сидит в своем доме. Мысли Джона были заняты отнюдь не Луммоксом, а тем извечным фактом, что женщины не пользуются логикой, которая могла быть понятна мужчинам.

Он собрался поступать в Вестерн-Тех, в Западный Технологический; Бетти же хотела, чтобы они учились в университете штата. Он указал ей, что знания, которые ему нужны, он не сможет получить в этом университете; Бетти настаивала, что сможет, выдвигая различные доводы. Он возразил ей, сказав, что дело даже не столько в содержании определенного курса, а в том, кто его читает. Спор потерял всякий смысл, когда Бетти наотрез отказалась признавать авторитет Джона Томаса.

Размышляя о нелогичности женского мышления, Джон Томас рассеянно снял ремни подвесной системы своего мини-геликоптера и бросил их в прихожей, где и столкнулся с матерью, взорвавшейся при его появлении.

— Джон Томас! ГДЕ ТЫ БЫЛ?

С опозданием он подумал, что ему надо было проскользнуть в дом незамеченным. Когда она обращалось к нему «Джон Томас», это был плохой знак. «Джон, Джонни» или «Джонни-бой» говорило, что все в порядке. Но «Джон Томас» означало, что она устала, возмущена или раздражена его отсутствием.

— А? Мам, так я же говорил тебе за завтраком. Я подскочил к Бетти. Мы летали к…

— Меня это не интересует! Ты знаешь, что наделало э т о животное?

Значит, он все-таки вляпался. Луммокс. Джон Томас надеялся, что речь идет не о садике матери. Может быть, Лум снова перевернул свой дом. Если дело только в этом, мать быстро успокоится. Может быть, ему придется выстроить Луммоксу новый дом, побольше.

— В чем дело? — осторожно спросил он.

— В чем дело? И ты еще спрашиваешь? Джон Томас! Настало время, чтобы в нашем доме был покой! Это было последней соломинкой! Ты должен избавиться от него!

— Успокойся, мама! — торопливо сказал Джон Томас. — Мы не можем избавиться от Лума. Ты обещала папе.

Она ушла от прямого ответа:

— Когда полиция звонит каждые десять минут, и это огромное страшное животное свирепствует вокруг, и…

— Что? Подожди, мама. Лум совершенно не опасен, он ласков, как котенок. Что случилось?

— Все, что хочешь!

Постепенно он вытянул из нее все детали происшедшего. Луммокс отправился прогуляться. Этого было уже достаточно. Джон Томас почти не надеялся, что во время путешествия ему не встретятся ни железные, ни стальные изделия, которые оказывают взрывоподобные действия на его обмен веществ. Джон Томас помнил, что произошло, когда Луммокс съел подержанный «бьюик»…

В его размышления ворвался голос матери.

— …и миссис Донахью просто вне себя! Она в ярости! И у нее есть основания! Ее выставочные розы!..

Ох, черт возьми, вот это уже плохо. Он попытался припомнить, сколько денег лежит на его счету. Ему придется извиняться и думать о том, как умаслить старую ворчунью. Ну, он надерет Луммоксу уши! Нет ему прощенья — ведь он знал о розах!

— Слушай, мам, я ужасно извиняюсь. Сейчас я пойду и вколочу в его толстую башку, как себя надо вести. Со мной он даже чихнуть не может без разрешения. — Джон Томас вскочил.

— Куда ты собрался? — спросила мать.

— Как куда? Поговорить с Луммоксом, вот куда. Когда я до него доберусь…

— Не дури. Его здесь нет.

— Что? А где же он? — Джон Томас взмолился про себя — лишь бы он не нашел свалку металлолома! В истории с «бьюиком» Луммокс был не виноват, и тот принадлежал Джону Томасу, и все же…

— Понятия не имею, где он сейчас. Шериф Дрейзер сказал…

— Луммоксом занимается полиция?

— Можешь быть в этом уверен, молодой человек! Патрули идут за ним по пятам. Дрейзер сказал, чтобы я спустилась в город и забрала его, но я ответила, что только ты сможешь справиться с этим чудовищем.

— Мама, Луммокс послушался бы тебя. Он всегда так поступает. При чем тут мистер Дрейзер, и почему Луммокс очутился в городе? Ведь шериф знает, что Луммокс живет здесь. Город пугает Лума. Бедный малыш очень робок, и он не любит…

— Вот уж действительно бедный малыш! Он не в городе.

— Но ты же сама сказала, что он там.

— Ничего подобного я не говорила. Если ты помолчишь, я расскажу тебе, что случилось.

Случилось то, что миссис Донахью была несколько удивлена, увидев, как Луммокс поедает пятый или шестой куст ее роз. Нимало не раздумывая, с большим мужеством она накинулась на Луммокса, вооружившись веником, которым с воплями принялась бить его по голове. На мастифа она не походила, хотя Луммокс и ее мог слизнуть одним махом; тем не менее, Луммокс понимал, что к чему, столь же четко, как домашняя кошка. Люди — это не еда; почти всегда люди относятся к нему по-дружески.

Поэтому он был оскорблен в своих лучших чувствах. Скорчив недовольную гримасу, он поспешил убраться.

Следующее сообщение о похождениях Луммокса поступило из точки, которая отстояла в двух милях и примерно в получасе ходьбы. Стюарты жили в пригороде Вествилла, и от города их отделял зеленый пояс. Здесь мистер Ито имел небольшую ферму, где выращивал овощи к столу гурманов. По всей видимости, мистер Ито не представлял, с кем он столкнулся, когда увидел нечто, поедающее его капусту. Существование Луммокса не было ни для кого секретом, но мистер Ито не интересовался делами других людей и никогда не видел Луммокса.

Как и миссис Донахью, он не медлил ни мгновения. Он кинулся в свой домик и выскочил из него с оружием, которое досталось ему от внука — реликвия четвертой мировой войны, известное, как «убийца танков». Мистер Ито установил оружие на опрокинутом горшке и навел его на Луммокса. Грохот выстрела оглушил мистера Ито (он никогда не слышал такого выстрела ранее), а вспышка ослепила. Когда он проморгался и огляделся, существо уже исчезло.

Установить, в каком направлении оно исчезло, было нетрудно. Эта стычка не оскорбила Луммокса, как веник миссис Донахью; но перепуган он был до предела. Увлеченный салатом мистера Ито, он находился неподалеку от его садового домика. Когда взрыв потряс его, а грохот почти оглушил, Луммокс с места взял предельную скорость и кинулся прямо вперед. Обычно он рысил, переставляя ноги в порядке 1-4-5-8-2-3-6-7, чего вполне хватало для средней рыси; теперь он с места сорвался в галоп, одновременно выбрасывая 1-ю и 2-ю, 5-ю и 6-ю ноги, а затем 3-ю и 4-ю, 7-ю и 8-ю.

Луммокс пролетел сквозь садовый домик прежде, чем успел его заметить, проделав проход, достаточный для грузовика средних размеров. Прямо перед ним в трех милях лежал Вествилл, и было бы куда лучше, если бы в момент выстрела его голова была направлена в сторону гор.

Слушая изложение событий, Джон Томас все отчетливее понимал, что произошло. Когда дело дошло до судьбы садового домика мистера Ито, он перестал вспоминать, сколько у него есть денег, а стал прикидывать, что он мог бы продать. Его геликоптер почти новый… ерунда, сколько бы он за него ни выручил, расходов это не покроет. Может быть, он сможет взять деньги в долг в банке? Одно было ясно: мать ему не поможет, во всяком случае, в своем сегодняшнем состоянии.

Остальные сообщения носили отрывочный характер. Луммокс наконец наткнулся на скоростную автотрассу, которая вела в город.

Шофер трансконтинентального грузовика за чашкой кофе пожаловался офицеру службы безопасности движения, что видел какой-то грузовик с ногами и что эта штука не обращала никакого внимания на разграничительные полосы. Свое возмущение водитель объяснил опасностью, которую представляют роботы-водители, а также тем, что, по его мнению, водителям, которые сидят за баранкой, не отрывая глаз от дороги, не остается места на трассах. Патрульный не видел Луммокса, потому что как раз в этот момент он отправился за очередной чашкой кофе, и считал, что водитель что-то там напутал, но все же позвонил, куда полагается.

Центр контроля за движением в Вествилле не обратил на это сообщение никакого внимания: работники центра были целиком поглощены смятением, охватившим город. Джон Томас прервал рассказ матери:

— Кто-нибудь пострадал?

— Пострадал? Не знаю. Возможно. Джон Томас, ты должен немедленно избавиться от этого животного.

Он пропустил эти слова мимо ушей. Для споров время было неподходящим:

— Что еще произошло?

Деталей миссис Стюарт не знала. Достигнув примерно середины Вествилла, Луммокс спустился по шоссе, которое вело к городу от автострады, вознесенной на насыпь. Он двигался медленно и с остановками; оживленное движение и большое количество людей смущало его. С улицы он свернул в переулок. Земля, не предназначенная носить на себе шесть тонн живого веса, подалась под его ногами, и многочисленные пешеходы, которые в это самое оживленное время дня наполняли торговый квартал, кинулись в разные стороны в смятении. Женщины визжали, дети и собаки бесновались от восторга, полицейские пытались восстановить порядок, а бедный Луммокс, который не собирался никого пугать и обижать и уж, во всяком случае, не предполагал навестить торговый квартал, сделал совершенно естественную ошибку… Большое окно витрины магазина «Бон Марше» выглядело как спасительное убежище. Витрина была закрыта непробиваемым металлизированным стеклом, но архитектор не предполагал, что этой преграде придется выдержать столкновение с Луммоксом. Луммокс вошел через стекло и попытался укрыться в модной элегантной спальне. Попытка его не увенчалась успехом.

Очередной вопрос Джона Томаса был прерван топотом ног по крыше: кто-то совершил посадку. Он посмотрел наверх.

— Ты кого-то ждешь, мама?

— Наверное, это полиция. Они сказали, что должны…

— Полиция? Ох, черт побери…

— Не удирай. Тебе надо увидеться с ними.

— Я никуда не удираю, — жалобно сказал Джон Томас и нажал кнопку, открывающую вход.

Секундой позже скрипнул неторопливый лифт с крыши, и дверь открылась. В комнату вошли сержант и патрульный.

— Миссис Стюарт? — официально обратился сержант. — Я к вашим услугам, мадам. Мы… — И тут он увидел Джона Томаса, который старался стать как можно более незаметным. — Ты Джон Т. Стюарт?

Джон сглотнул комок в горле:

— Ага, сэр.

— Тогда давай с нами. Прошу прощения, мэм. Пошли, парень. У нас всего пара минут. — Он взял Джона Томаса за руку.

Джон попытался освободиться:

— В чем дело? А у вас есть ордер или что-то такое?..

Сержант остановился, медленно сосчитал про себя до десяти, а затем раздельно произнес:

— Сынок, ордера у меня нет. Но если ты Джон Т. Стюарт, который мне нужен… а я знаю, что так оно и есть… и если ты не хочешь, чтобы с этой штукой, которая свалилась на нас из какого-то глубокого космоса и которую ты приютил, не случилось неприятностей, перестань выкаблучиваться и поехали с нами.

— Иду, — поспешно сказал Джон Томас.

— Отлично. И постарайся не доставлять мне никаких хлопот.

Джон Томас замолчал и двинулся вместе с полицейскими. За те три минуты, что потребовались полицейскому геликоптеру, чтобы долететь до города, Джон представлял себе разные ужасы.

— Мистер патрульный офицер, — спросил он, — кто-нибудь пострадал?

— Меня зовут сержант Мендоза. Надеюсь, что все целы. Хотя точно не знаю.

Джон Томас обдумал этот неопределенный ответ.

— А… Луммокс все еще в «Бон Марше»?

— Ты его так называешь — Луммокс? Нет, мы его выставили оттуда. Теперь он под виадуком Вест-Арройо… Надеюсь, что он еще там.

От этого ответа Джон Томас похолодел:

— Что вы имеете в виду?

— Ну, первым делом, мы заблокировали улицы Мейн и Гамильтон, а затем выгнали его из магазина с помощью огнетушителей. Ничто другое не годилось. Самые тяжелые пули просто отскакивали от него. Что за шкуру носит этот зверь? Из десятидюймовой стали?

— Ну, не совсем… — Ирония сержанта Мендозы настолько была близка к истине, что Джону Томасу не хотелось обсуждать эту тему: куда больше его волновал вопрос, не съел ли Луммокс железа. После недоразумения со съеденным «бьюиком» Луммокс стал стремительно расти; за две недели он из гиппопотама среднего размера превратился в то, что он представляет собой сегодня. Он очень исхудал, и шкура обвисала на нем складками, напоминая ковер, наброшенный на шкаф, а скелет странных, неземных очертаний выпирал сквозь шкуру: потребовалось три года держать его на высококалорийной диете, чтобы он снова округлился. С этого времени Джон Томас старался держать металл подальше от Луммокса, особенно железо, хотя в свое время отец и дедушка Джона Томаса постоянно подкидывали Луммоксу кусочки металлолома.

— Ну-с, вот так, — продолжал сержант Мендоза. — Когда огнетушители выковыряли его оттуда, он чихнул и сшиб с ног двух человек. После этого мы пустили огнетушители во всю мощь, стараясь направить его на Гамильтон-стрит, где было побольше места и где он никому не угрожал бы… и в то же время мы искали тебя. Все прошло вроде как нельзя лучше, если не считать одного вывернутого фонарного столба да опрокинутой машины, когда мы собирались завернуть его по Хиллкрест, оттуда прямая дорога к вам. Но он удрал от нас, сшиб шлагбаум и забился под виадук, где… словом, увидишь сам. Вот мы и на месте.

С полдюжины полицейских машин крутились в воздухе над выходом из виадука. В окружающем пространстве было много частных аэрокаров и даже парочка пассажирских; патрульные машины то и дело отгоняли их. Тут же вертелись и кувыркались несколько сот летунов на своих мини-коптерах. Они то и дело пикировали вниз и шныряли между машинами, затрудняя и без того нелегкую работу полиции. На земле несколько полицейских, возглавляемых офицерами с нарукавными повязками, пытались оттеснить толпу подальше от виадука и направить движение по другой дороге. Пилот в машине сержанта Мендозы прокладывал свой путь через парящую в воздухе сумятицу, одновременно докладывая что-то в микрофончик, висящий на груди. Красный аппарат шерифа Дрейзера вынырнул из скопления машин и приблизился к ним.

Обе машины, разделенные несколькими ярдами, зависли в ста футах над виадуком. Джон Томас видел большой пролом в ограде, сквозь который прорвался Луммокс, но самого Луммокса он не мог отыскать взглядом, тот скрывался под виадуком. Дверца машины шерифа открылась, и шериф Дрейзер высунулся наружу; он казался раздраженным, и его лысая голова была покрыта каплями пота:

— Где этот мальчишка Стюартов?!

Джон Томас опустил окно и высунул голову:

— Я здесь, сэр!

— Эй, парень, ты справишься с этим чудовищем?

— Конечно, сэр.

— Хочу надеяться. Мендоза! Высади его. Пусть он попробует.

— Есть, шеф.

Мендоза сказал несколько слов пилоту, который, снижаясь, повел свой аппарат над виадуком. Наконец Луммокс стал виден. Он забился под мост, стараясь стать как можно меньше. Джон Томас едва не вывалился из иллюминатора.

— Лум! Лумми! Иди к папе!

Беглец заволновался и покрытие виадука задребезжало. Наружу высунулось примерно двенадцать футов его туловища. Луммокс растерянно озирался по сторонам.

— Я здесь, Лум! Наверху!

Луммокс наконец увидел своего друга, и его физиономия расплылась в блаженной улыбке. Сержант Мендоза фыркнул:

— Спускайся, Слэт. А ты — на выход.

Пилот несколько снизился, но остановился в замешательстве.

— Хватит, сержант. А то как бы эта штука нас не достала…

— Ладно, ладно. — Сержант Мендоза открыл дверцу и выкинул наружу легкую веревочную лестницу, применяющуюся при спасательных работах.

— Ты можешь спуститься, сынок?

— Конечно. — Придерживаясь за руку Мендозы, Джон Томас вцепился в лестницу. Но достигнув последней ступеньки, он все еще продолжал висеть в шести футах над головой Луммокса. Он посмотрел вниз. — Подними голову, малыш, — сказал он, — и спусти меня.

Луммокс поднялся с земли еще на одну пару ног и подставил свой широкий череп под висящие ноги Джона Томаса. Слегка пошатнувшись, Джон Томас встал на его голову, и Луммокс осторожно опустил его на землю.

Джон Томас спрыгнул и тут же повернулся к Луммоксу. Похоже, что все неприятности не причинили Луммоксу заметного вреда: он вздохнул с облегчением. Теперь осталось только доставить его домой, а там уж он его осмотрит дюйм за дюймом.

Тем временем Луммокс делал вид, что внимательно изучает собственные ноги, издавая звуки, напоминающие смущенное мурлыканье. Джон сурово посмотрел на него:

— Лумми, ты плохой! Ты очень плохой! Просто тупица — понимаешь?

Луммокс был в страшном смущении. Он опустил голову почти до земли, глядя на своего друга снизу вверх и открыл пасть:

— Я не хотел, — возразил он тоненьким детским голоском.

— Ах, вот как! Ты не хотел! Я запихаю тебе в пасть твои собственные ноги! И попробуй только мне возразить! Я тебя вытряхну из твоей шкуры и сделаю из нее коврик на стенку. Обеда тебе сегодня не видать! Он не хотел!

Над ними завис красный вертолет:

— Все в порядке? — осведомился шериф Дрейзер.

— Конечно.

— Отлично. Будем действовать следующим образом. Я убираю барьеры. Ты ведешь его по Хилл-стрит, где вас будет ждать эскорт; вы пристраиваетесь за ним, и он проводит вас до дому. Все понятно?

— Ясно.

— Джон Томас увидел, что оба выхода из виадука заблокированы тяжелыми бульдозерами с опущенными ножами. Такой порядок был принят силами безопасности во всех городах после Великого Бунта 91-го года, но Джон Томас не мог припомнить ничего подобного в Вествилле, и он начал понимать, что день, когда Луммокс вышел в город прогуляться, не скоро изгладится из памяти. Но он был счастлив, что Луммокс оказался настолько перепуганным, что не попытался пожевать железа или попробовать какой-нибудь ржавый обломок. Он повернулся к нему:

— Ну ладно, ты, чудовище, вытаскивай свой скелет из этой дыры. Пошли домой.

Луммокс радостно согласился, и виадук снова задрожал.

— Подсади меня.

Середина туловища Луммокса преобразилась в нечто вроде седла. Луммокс был полон радостного желания повиноваться и нетерпеливо топтался на месте.

— Успокойся, — сказал Джон Томас. — Я не хочу отдавить себе пальцы. — Луммокс застыл, и мальчик вскарабкался на него, цепляясь за складки его стальной на ощупь шкуры. Верхом на Луммоксе он напоминал раджу, отправляющегося на тигриную охоту.

— Все в порядке. А теперь, не торопясь, вверх по дороге. Да не туда, олух царя небесного! Вверх!

Сообразив что к чему, Луммокс огляделся и зарысил прочь. Две патрульные машины прокладывали ему дорогу, две прикрывали с тыла. Помидорно-красный вертолет шерифа Дрейзера держался поодаль на безопасной дистанции. Джон Томас несколько расслабился, размышляя, как он, во-первых, будет воспитывать Луммокса, а, во-вторых, что он скажет матери. Первая задача была куда проще, чем вторая…

Они были уже на полпути к дому, когда им чуть ли не на голову свалился летун, не обращавший никакого внимания на красные полицейские мигалки. Джон Томас догадался, что так, очертя голову, может летать только Бетти, еще до того, как смог рассмотреть ее лицо, и был прав. Он поймал ее за ноги, когда она выключила двигатель.

Шериф Дрейзер распахнул иллюминатор и высунул наружу голову, но Бетти прервала поток возмущения, который он обрушил на них.

— Что я слышу, шериф Дрейзер! Какие ужасные выражения!

Шериф поперхнулся и вгляделся пристальнее:

— Это кто — Бетти Соренсен?

— А кто же еще? И должна вам сказать, шериф, что никогда не предполагала, что доживу до такого времени, когда вы, столько лет преподававший в воскресной школе, будете употреблять такие слова! И если вы считаете, что подаете хороший пример…

— Молодая леди, придержите язык.

— Я? Но это вам надо…

— Цыц! На сегодня с меня хватит! Здесь дело серьезное и посему — марш отсюда!

Взглянув на Джона Томаса, Бетти подмигнула ему, а затем состроила ангельски невинное выражение:

— Но, шериф, я не могу.

— А? Почему это не можете?

— У меня кончилось горючее. Я пошла на аварийную посадку.

— Бетти, перестаньте сочинять.

— Я? Ради чего, декан Дрейзер?

— Я вам покажу декана! Если бак у тебя пустой, слезай с этого зверя и отправляйся домой. Он опасен.

— Лумми опасен? Да он и мухи не обидит. И, кроме того, вы хотите, чтобы я пошла домой одна? По этой глухой дороге? Когда уже темнеет? Вы меня удивляете.

Дрейзер сплюнул и захлопнул иллюминатор. Бетти мигом высвободилась из подвесной системы и устроилась поудобнее в сиденье, которое Луммокс без напоминания соорудил для нее на своей обширной спине. Джон Томас посмотрел на нее.

— Привет, Червячок.

— Привет, Упрямец.

— А я и не знал, что ты знакома с шерифом.

— Я знакома со всеми. А теперь помолчи. Я помчалась сюда изо всех сил и сломя голову, как только услышала новости по ящику. Вы, даже вместе с Луммоксом, никогда не додумаетесь, как выпутаться из этой истории, — поэтому я и здесь. А теперь расскажи мне все, даже самое ужасное. Не скрывай ничего от мамочки.

— Ах ты, хитрая лиса.

— Не трать времени на комплименты. Может быть, это наш последний шанс поговорить с глазу на глаз перед тем, как тебя начнут тягать в разные стороны, поэтому давай быстрей к делу.

— Что? Ты думаешь, что в самом деле… Но если обратиться к юристу?

— Я лучше любого юриста, потому что мой мозг не забит разными примерами, которые случались раньше. Я все вижу свежим глазом.

— Ну… — Честно говоря, Джон почувствовал себя куда лучше с появлением Бетти. Теперь он и Луммокс не одиноки в этом недружелюбном мире. Он выложил всю историю, а Бетти спокойно выслушала его.

— Кто-нибудь пострадал? — спросила она.

— Не думаю. Они бы мне сказали об этом.

— Это верно. — Она выпрямилась. — Значит, нам не о чем беспокоиться.

— Что? Да Луммокс наломал дров на сотни, а то и на тысячи… Хотел бы я знать, что ты имеешь в виду «не о чем беспокоиться»?

— То, что никто не пострадал, — ответила Бетти. — Все остальное можно организовать. Может быть, еще Луммокс окажется пострадавшей стороной.

— Ну, ты даешь! Полная чушь!

— Если ты думаешь, что это чушь, значит, ты никогда не был в суде.

— А ты была?

— Не уходи в сторону от разговора. Кроме всего, Луммокс подвергся нападению с применением очень опасного оружия.

— Да он не пострадал, его только опалило.

— Неважно. Я уверена, что он испытал сильнейшее душевное потрясение. И исходя из этого, он не несет ответственности за все, что произошло. А теперь помолчи и дай мне подумать.

— Я тоже подумаю.

— Но не очень напрягайся, а то я услышу, как у тебя шестеренки трещат. Не воображай.

До дома Стюартов они двигались в молчании. И перед тем, как они прибыли, Бетти дала Джону один совет:

— Ничего не признавай. Ничего. И ничего не подписывай. Зови меня.

Миссис Стюарт не вышла встречать их. Шериф Дрейзер вместе с Джоном Томасом отправился осмотреть пролом в заграждении. Луммокс плелся за ними. Шериф молча смотрел, как Джон Томас взял шнурок и натянул его поперек прохода.

— Вот так. Теперь он не сможет выйти.

Дрейзер открыл рот:

— Сынок, у тебя, видно, не все дома.

— Вы не понимаете, сэр. Захоти он выйти, забор его не остановит, даже если мы его отремонтируем… Его ничто не остановит. Кроме этого шнурка. Луммокс!

— Да, Джонни?

— Видишь этот шнурок?

— Да, Джонни.

— Если порвешь его, я надеру тебе уши. Понятно?

— Да, Джонни.

— И пока я не разрешу тебе, со двора ни ногой.

— Хорошо, Джонни.

— Обещаешь? Лопни мое сердце?

— Лопни мое сердце.

— Вообще-то сердца в нашем понимании у него нет, — сказал Джонни. — У него все устроено по другому, принципу… что-то вроде центробежного насоса. Ну, словно…

— Пусть у него будет какой угодно насос, лишь бы сидел дома.

— Так и будет. Эту клятву он никогда не нарушит.

Дрейзер вытер руки о штанины:

— Отлично. На ночь я по соседству оставлю человека с портативным передатчиком. А завтра мы вгоним сюда стальные брусья вместо этих деревянных.

Джонни уже открыл рот, собираясь сказать: «Только не стальные», но решил лучше промолчать.

— В чем дело? — спросил Дрейзер.

— Да нет, ничего.

— И ты тоже не спускай с него глаз.

— Он никуда не денется.

— И все же… Ты понимаешь, что вы оба находитесь под арестом? Но я не представляю, в какую камеру запереть этого молодчика.

Джон Томас не ответил. Теперь он понял, что неприятностей не избежать.

Дрейзер смягчил тон:

— Особенно не волнуйся. Ты хороший парень, и твоего отца все вспоминают добрым словом. А теперь мне надо поговорить с твоей матерью. А ты пока лучше побудь здесь, пока не явится мой человек… и, может быть, познакомь его с этой штукой, — краем глаза он указал на Луммокса.

Джон Томас стоял недвижим, пока шериф не скрылся в доме. Теперь-то он мог всыпать Луммоксу по первое число, но у него уже не было сил.