VIII. БЛАГОРАЗУМНЫЕ ПОСТУПКИ

Онлайн чтение книги Звездный зверь The Star Beast
VIII. БЛАГОРАЗУМНЫЕ ПОСТУПКИ

С Луммоксом Джон Томас пробыл недолго, потому что правду он ему сказать не мог, а больше говорить им было не о чем. Луммокс чувствовал, что Джон Томас чем-то расстроен, и все время задавал ему вопросы; наконец Джон Томас обнял его, шлепнул по боку и сказал:

— Да все в порядке! Замолчи и спи! И дай мне слово, что ты никуда не уйдешь со двора, а то я тебе ноги переломаю.

— Честное слово, Джонни. Снаружи мне не нравится. Люди такие странные.

— Вот запомни это и больше не повторяй того, что ты делал.

— Не буду, Джонни. Лопни мое сердце.

Расставшись с Луммоксом, Джон Томас залез в постель. Но ему не спалось. Полежав, он кое-как оделся и полез на чердак. Дом был очень старый, и у него был самый настоящий чердак, куда надо было взбираться по лестнице и затем лезть через люк в потолке. Мансарда принадлежала только Джону Томасу. Хотя уборка своей комнаты входила в его обязанности (впрочем, он делал это с охотой), мать иногда «прибирала» в ней. И тогда могло произойти все, что угодно. Кое-какие бумаги могли исчезнуть, затеряться, или мать, уверенная, что между родителями и детьми не должно быть никаких секретов, могла прочесть их.

Поэтому все, что Джонни считал нужным хранить в тайне, он держал на чердаке; мать никогда не поднималась сюда — на лестничке у нее кружилась голова. Чердак представлял собой маленькую, душную и захламленную комнату, нечто вроде семейного склада. На самом же деле чердачная комната предназначалась для самых разных целей: несколько лет назад он выращивал на чердаке змей; здесь же хранилось несколько книг, которые каждый мальчишка читает, но не считает нужным ставить о них в известность своих родителей. На чердаке у Джонни был даже телефон, который он Сам сделал с помощью инструментов, хранившихся в спальне. Телефон был результатом его занятий курсом физики и прекрасно работал, хотя Джон Томас позаботился, чтобы мать не догадалась о его существовании, после чего к ним обязательно явился бы техник с телефонной станции.

В этот вечер он не стал ни с кем говорить, тем более, что было слишком поздно звонить в общежитие, где жила Бетти. Ему хотелось побыть одному… и снова перелистать кое-какие бумаги, в которые он уже давно не заглядывал. Нырнув под свой рабочий стол, он нажал потайную защелку, и в стене открылась панель. На полке лежали кое-какие книги и бумаги. Он вынул их.

Вот блокнот из тонкой бумаги — дневник его прадедушки, который он вел во время второго исследовательского полета «Летающего Лезвия». Бумагам было более ста лет, и чувствовалось, что они прошли через много рук. Джон Томас перечитывал дневник десятки раз и подозревал, что его отец и дедушка делали то же самое. Страницы были хрупкими и многие почти рассыпались в руках.

Осторожно перелистывая страницы, Джонни скорее проглядывал их, чем вчитывался. Его глаза остановились на запомнившихся строчках:

«…Кое-кто из ребят в панике, особенно женатые. Но они должны были думать обо всем раньше, прежде, чем поставили свою подпись. Теперь известны границы, к которым мы стремимся; мы сделаем рывок и вынырнем где-то далеко от дома. Кто знает, что нас ждет. Мы уходим в дальнее плавание».

Джон Томас перевернул еще несколько страниц. Историю «Летающего Лезвия» он знал почти наизусть, и теперь она не вызывала в нем ни благоговения, ни трепета. Один из первых межзвездных кораблей — и его команда уходила в неизвестность с теми же чувствами, с которыми пускались в плавание по загадочным морям моряки золотого пятнадцатого века, под ногами которых была шаткая дощатая палуба их суденышек. «Летающее Лезвие» и его братья двинулись в тот же путь, одолели эйнштейновский барьер, надеясь, что не упустят своих шансов на возвращение. Джон Томас Стюарт VIII был на борту «Летающего Лезвия» во время второго путешествия, вернулся домой, женился, произвел на свет сына и стал устраиваться… именно он пристроил чердак на крыше дома.

А затем в одну ночь он услышал клич диких гусей, вечных бродяг, и снова подписал контракт. И уже не вернулся. Джон Томас нашел первое упоминание о Луммоксе. «Эта планета как нельзя лучше напоминает добрую старую Землю, и мы поистине отдыхаем после последних трех, хаос которых бросился нам в глаза еще до посадки. Но эволюция, которая приучила нас к парности, пошла здесь по другому пути… похоже, что все сущее вокруг имеет по восемь ног. Здешняя „мышь“ похожа на сороконожку, кроликоподобное создание с шестью короткими ногами и двумя толчковыми, когда взлетает вверх, то достигает высоты жирафа. Одного такого малыша я поймал (если так можно выразиться… в сущности, он сам подошел ко мне и вскарабкался на колени) и за это время так привязался к нему, что попытаюсь взять его с собой как талисман. Он напоминает мне щенка, только несколько ловчее. Постараюсь протащить его на борт, чтобы его никто не увидел, и пуще всего — биологи».

В событиях следующего дня Луммокс не упоминался, потому что автор был занят более серьезными вещами.

«Это неожиданно, как горшок с полки, свалилось нам на голову… Цивилизация. Наши офицеры в таком восторге, что потеряли головы. Одного из представителей господствующей расы я видел на расстоянии. То же обилие ног, но, с другой стороны, не можешь не думать, что станет с нашей бедной Землей, если эти динозавры соберутся к нам в гости». И дальше…

"Я все время ломал себе голову, чем кормить Сосунка. Но беспокоиться не о чем. Он любит все, что я для него таскаю… но он может сгрызть все, что не привинчено и не приклепано. Недавно он съел мое вечное перо, что заставило меня немного поволноваться. Не думаю, чтобы чернила отравили его, но вот как насчет металла и пластика? Он же, как ребенок: до чего может дотянуться, тащит себе в рот.

Сосунок развивается с каждым днем. Похоже, эта маленькая дворняжка пытается разговаривать; общаясь со мной, он поскуливает, а я ему отвечаю тем же образом. Затем он взбирается ко мне на колени и откровенно сообщает, что очень любит меня. И провалиться мне сквозь землю, если я отдам его биологам, даже если они застукают меня. Эти умники готовы распотрошить любое живое существо, лишь бы посмотреть, что там у него внутри тикает. А малыш мне доверяет, и я никого не допущу к нему".

Джон Томас-юниор никогда не пускался в дальнее плавание. Он погиб при аварии этажерки, которая только-только получила название «аэроплана». Это было как раз перед первой мировой войной.

Д. Т. Стюарт III погиб, стремясь к более высокой цели: подлодка, на которой он был артиллеристом, проникла в Цусимский пролив, но так и не вернулась.

Джон Томас Стюарт IV нашел свой конец во время первого броска на Луну.

Джон Томас V эмигрировал на Марс. Его сын, самая известная личность династии — Джонни вспомнил, как его утомляли, пока он рос, постоянные упоминания, что он носитель того же имени, что и генерал Стюарт, первый губернатор Марсианской Общины после революции. Джонни подумал, что бы случилось с его прапрадедушкой, если бы революция не увенчалась успехом? Наверно, его повесили бы… а теперь ему ставят статуи.

Много страниц и строк были посвящены попыткам дедушки Джона обелить имя своего собственного дедушки — сын генерала Стюарта отнюдь не был героем в глазах общества: последние пятнадцать лет своей жизни он провел в исправительной колонии на Тритоне. Его жена вернулась к своей семье на Землю и взяла девичью фамилию, которую унаследовал и ее сын.

Но он подрос, и настал день, когда ее сын гордо предстал перед судом, чтобы сменить свою фамилию с «Карлтон Джиммидж» на «Джон Томас Стюарт VIII». Именно он притащил Луммокса на Землю и потратил все наградные за второе путешествие «Летающего Лезвия», чтобы восстановить старое благосостояние семьи. Он много говорил своему сыну о неприятной истории, случившейся в его семье; в его записках ей было посвящено немало страниц.

Защищая свое имя, дедушка Джонни стал своим собственным адвокатом. В записках коротко упоминалось, что Джон Стюарт IX ушел в отставку и никогда больше не был в космосе; но Джонни знал, что поступил он так не по собственной воле, а по приговору суда; отец рассказывал ему об этом… но, кроме топ), он сообщил, что дедушка мог полностью обелить себя, будь у него на то желание. «Джонни, — добавил отец, — я бы предпочел, чтобы ты всегда был верен своим друзьям, нежели бы у тебя грудь была в наградах».

В то время старик был еще жив. Позже, при случае, когда отец нес патрульную службу, Джонни попытался дать ему знать, что он кое о чем осведомлен. Дед пришел в ярость.

— Болтун! — рявкнул он. — Он меня в гроб загонит!

— Но папа сказал, что шкипер был одним из тех, кто…

— Твой папа не был там. Капитан Доминик был лучшим шкипером из тех, кто когда-либо задраивал за собой люк… пусть его душа почиет в мире. Расставь лучше шашки, сынок. Я сейчас разложу тебя на лопатки.

После того, как дедушка умер, Джонни попытался все выяснить до конца, но отец уходил от ответа на прямые вопросы. Твой дедушка был сентиментальным романтиком, Джонни. Джонни спрятал книги и бумаги, уныло подумав, что воспоминания о предках не дали ему ничего хорошего: Луммокс по-прежнему не выходил из ума. Джонни решил, что надо бы спуститься вниз и немного поспать.

Он уже двинулся к выходу, как загорелась лампочка вызова на телефоне; он схватил ее прежде, чем зазвучал сигнал, ибо не хотел, чтобы проснулась мать.

— Да?

— Это ты, Джонни?

— Ну, да. Я не могу тебя увидеть, Бетти: я на чердаке.

— Не только поэтому. Я отключила видео. В холле темно, как в могиле, и мне не разрешают звонить так поздно. А твоя графиня не подслушивает?

— Нет.

— Тогда я быстренько. Мои шпионы донесли, что Дрейзер получил одобрение своим действиям.

— Нет!

— Да. Что нам теперь делать? Мы не можем сидеть сложа руки.

— Ну, я уже кое-что сделал.

— Что именно? Надеюсь, никаких глупостей. Не надо было мне сегодня уезжать.

— Тут я с мистером Перкинсом…

— Перкинсом? С этим типом, который сегодня вечером виделся с судьей О'Фаррелом?

— Да. Откуда ты знаешь?

— Слушай, давай не будем терять времени. Я все знаю. Рассказывай, чем кончилось.

— Ну… — Смущаясь, Джон Томас все рассказал. Бетти слушала его молча, что придало ему бодрости; он поймал себя на том, что излагает, скорее, точки зрения матери и мистера Перкинса, чем свою. — Вот так нынче обстоят дела, — грустно закончил он.

— Значит, вот что ты им сказал. Хорошо. Следующий наш шаг. Если это может сделать Музей, значит, и мы можем. Все дело в том, чтобы уговорить дедушку О'Фаррела на…

— Бетти, ты не понимаешь. Я продал Луммокса.

— Что? Ты продал Луммокса?

— Да. У меня не было другого выхода. Если бы я не…

— Ты продал Луммокса.

— Бетти, я ничего не…

Но она отключилась.

Он попытался созвониться с ней снова, но услышал только голос автоответчика: «Аппарат отключен до восьми часов утра. Если вы хотите что-то сообщить, то…»

— Он повесил трубку.

Джонни сидел, поникнув головой, и думал, что ему было бы лучше умереть. Хуже всего, что Бетти права. Он позволил загнать себя в угол и сделал ошибку. Просто потому, что ему показалось: ничего другого он не может сделать.

Но Бетти вокруг пальца не обведешь. Может быть, ее намерения тоже ничего бы не дали… но она, по крайней мере, знала — надо что-то предпринять.

Так он сидел, мучаясь и не зная, где выход. И чем больше он размышлял, тем больший гнев охватывал его. Он позволил, чтобы ему втолковывали какие-то глупости… потому что глупости эти выглядели столь рассудительными… столь логичными… столь полными здравого смысла.

Черт побери этот здравый смысл! Никто из его предков не придерживался этого проклятого здравого смысла, никто! И кто он такой, чтобы изменять их традициям?

Никто из предков не был благоразумен. Взять хотя бы его пра-прапрадедушку… когда дела перестали ему нравиться, он вверг планету в кровавый хаос семи лет войны. Да, теперь его называют героем… Но началась бы революция, если бы он руководствовался только здравым смыслом?

Или взять… Проклятье, взять любого из них! Пай-мальчиков среди них не было. Неужели дедушка мог продать Луммокса? Да он бы этот суд разнес голыми руками. Будь дед здесь, он бы встал с кольтом рядом с Луммоксом — и будь против него хоть весь мир, он не позволил бы тронуть и волосок на спине Лума.

Нет, он не притронется ни к одному центу из грязных денег Перкинса: это он знал точно. Но что ему делать?

Улететь на Марс? В соответствии с Законом Лафайетта, он является его гражданином и может претендовать на участок земли. Но как попасть туда? И, что хуже всего, как ему переправить Луммокса?

В этом все и дело. Надо все обдумать на спокойную голову. Наконец, Джонни набросал план, в котором была лишь одна ценность: здравый смысл не присутствовал; и в равной мере были перемешаны глупость и риск. И Джонни решил, что дедушка был бы доволен.


Читать далее

VIII. БЛАГОРАЗУМНЫЕ ПОСТУПКИ

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть