Онлайн чтение книги Искатели сокровищ The Story of the Treasure Seekers
Глава шестая, в которой Ноэль встречает принцессу

Это вышло совершенно неожиданно — мы вовсе не собирались искать принцессу. Даже странно, что Ноэль хотел встретить принцессу и говорил, что женится на ней — и все так и вышло, странно, потому что вещи совсем не всегда выходят так, как их предсказывали, если, конечно, дело не идет о пророках из библии.

Разбогатеть мы от этого не разбогатели, разве что на двенадцать шоколадных горошин, но дело могло повернуться и иначе, и в любом случае это было замечательное приключение.

Мы очень любим играть в Гринвичском парке, особенно чуть в стороне от самого Гринвича — первоклассные места. Хотел бы я, чтобы парк был поближе к нашему дому, да только парк не сдвинешь с места.

Иногда нам удается сговорится с Элайзой, она складывает нам в корзинки побольше еды, и мы отправляемся в парк на весь день. Ее это устраивает, поскольку тогда ей не надо варить обед, так что в погожий денек она иной раз сама предлагает:

— Я испекла для вас пару пудингов, и вы можете отправляться в парк. Погода сегодня как раз подходящая.

Она велит, чтобы мы наливали из фонтанчика воду в медную чашку, и девочки ее слушаются, но я сую голову под краник и пью прямо оттуда, как бестрепетный охотник из горного ручья, к тому же так гораздо чище. Дикки делает тоже самое, и даже Г. О., а вот Ноэль пьет из чашки и говорит, что это золотой кубок, который сковали ему очарованные гномы.

Мы повстречали принцессу в конце октября, день был на редкость жаркий, и мы уже выбились из сил.

Обычно мы входим через маленькую калитку на вершине Крумсхилл. В хорошей книге именно у такой калитки и начинаются замечательные события. Правда, пока дойдешь, притомишься, но в самом парке было так здорово, что мы решили немного передохнуть и поваляться, глядя на верхушки деревьев и мечтая вскарабкаться на них и поиграть в мартышек. Один раз мы это проделали, но парковый сторож принялся так вопить, что нам пришлось от этой игры отказаться.

Мы отдохнули, а потом Алиса сказала:

— Путь в заколдованный лес был долог, но сам лес прекрасен. Что мы найдем здесь сегодня?

— Мы повстречаем оленя, — пообещал ей Дикки, — только для этого надо перейти на другую сторону парка: они все собираются там, потому что люди кормят их булочками.

Булочки напомнили нам про наш ленч, и мы расправились с ним, а потом выкопали ямку под деревом и закопали все обрывки бумаги, потому что если бросать повсюду эту грязную промаслившуюся бумагу от бутербродов, людям потом неприятно будет сидеть в этом месте. Так говорила мама Доре и мне, еще когда мы были совсем маленькими, и очень жаль, что не всех людей родители научили этому, а так же насчет апельсиновых корок.

Мы съели все, что у нас было, и Алиса сказала тихонько:

— Я вижу волшебного белого медведя — он крадется там, под деревом. Мы должны выследить и убить его!

— Я — медведь, — вызвался Ноэль, встал на четвереньки и пополз, а мы шли за ним. Порой волшебный медведь скрывался за деревом и внезапно выскакивал из-за него, но чаще он был на виду и мы просто шли за ним по следу.

— Мы поймаем его и будет жестокая битва, — произнес Освальд. — И я буду графом Фолько де Монфуко.

— Я буду Габриэллой, — сказала Дора. Только она одна и соглашается на девчоночьи роли.

— Я буду Синтрамом, — решила Алиса. — А Г. О. может быть Маленьким Мастером.

— А как же Дикки?

— Я буду Пилигримом со скелетом.

— Ш-ш! — прошептала Алиса. — Видите, как блестит среди зарослей его волшебная белая шкура?

Я тоже видел впереди что-то белое — это был воротник Ноэля, который сзади совсем выбился.

Так мы преследовали медведя среди деревьев, и вдруг он пропал с глаз, а мы наткнулись на какую-то стену посреди парка — голову даю на отсечение, что раньше тут не было никакой стены. Ноэля по-прежнему нигде не было видно, а в стене мы обнаружили дверь, и эта дверь была открыта — поэтому мы вошли.

— Здесь, в горной пещере укрылся медведь! — сказал Освальд. — За ним — мой добрый меч наготове!

Я схватил зонтик — Дора всегда берет зонтик с собой, на случай дождя, потому что у Ноэля от любого пустяка начинается бронхит, — и мы вошли.

По ту сторону стены был конный двор, мы никого не увидели, но слышали, как кто-то чистит в конюшне лошадь и посвистывает, так что мы прошли мимо на цыпочках и Алиса прошептала:

— Здесь прячется Чудовищный Змей — я слышу его злобное шипение. Смелее вперед!

На цыпочках мы миновали мощеный двор и дошли до другой стены, в которой тоже была дверь. Потихоньку мы миновали и эту дверь, и я подумал: «Уж это настоящее приключение!» Мы вошли в заросли, в глубине которых что-то белело. Дора сказала, что там спрятался белый медведь. Так всегда с Дорой — когда всем игра уже надоела, она вдруг вспоминает, что тоже участвует в ней. Ничего плохого я сказать не хочу, я очень люблю Дору, не говоря уж о том, как она заботилась обо мне, когда у меня был бронхит. Неблагодарность смертный грех, но ведь и правду не скроешь.

— Это не медведь, — коротко сказал ей Освальд, и мы все пошли дальше, по-прежнему ступая на цыпочках. Тропинка, изогнувшись, вывела нас на поляну, а там-то и был Ноэль. Воротничок у него, как я уже говорил, отстегнулся, а на лице по-прежнему было чернильное пятно — оно было у него на лице, еще когда мы выходили из дому, но он не позволил Доре его умыть, к тому же теперь у него еще и шнурок развязался. Он стоял и глядел на какую-то девочку — смешнее этой девчонки я в жизни никого не видел.

Она была похожа на фарфоровую куколку, из тех, которые продаются за шесть пенсов — личико белое, волосы желтые и туго стянутые в две косички, лоб у нее был очень большой, а щеки выступали так, что у нее под каждым глазом было словно по полочке. Глаза маленькие, голубые, одета она была в черное платье, а башмачки на пуговках доходили ей почти до колен. Ножки у нее были совсем тоненькие. Она сидела в шезлонге, лаская голубого котенка — не ярко голубого, разумеется, а такого, как карандаш на изломе. Мы подошли поближе и услышали, как она спрашивает Ноэля:

— Кто вы, мальчик?

Ноэль совсем позабыл про белого медведя и вошел в свою любимую роль:

— Я — Принц Камаралзаман.

Девчонке это, похоже, понравилось.

— Я сперва подумала, что вы — просто мальчик, — сказала она. Тут она заметила и всех нас и спросила:

— А вы все тоже Принцы и Принцессы?

Само собой, мы все ответили «да», и она сказала:

— Я тоже принцесса, — и очень здорово она это сказала, так, как будто все было по правде, а не понарошку, и нам это понравилось, поскольку мало кто из ребят умеет вот так сходу включиться в игру, прежде, чем им все дотошно растолкуют. Да и тогда они говорят, что «будут» львом, или там колдуньей, или королем. А эта девочка сказала не «я буду принцессой», а просто «я принцесса». Потом она поглядела на Освальда и сказала: — По-моему, я видела вас в Бадене.

Освальд, само собой, сказал:

— Да-да, а как же.

У нее был какой-то смешной голосок, и она странно выговаривала слова, тщательно отделяя их друг от друга, совсем не так, как говорим мы.

Г. О. спросил ее, как зовут кошку и она сказала:

— Катинька.

Потом Дикки предложил:

— Давайте отойдем подальше от окна, а то когда играешь под окном, кто-нибудь в доме обязательно выглянет и велит прекратить.

Принцесса очень аккуратно опустила на землю кошку и сказала:

— Мне не разрешают сходить с травы.

— Какая жалость, — посочувствовала ей Дора.

— Но раз вы этого хотите, я пойду с вами.

— Нет-нет, не надо делать того, чего вам не разрешают, — сказала Дора, но тут Дикки сказал, что по ту сторону кустов есть еще много травы, и ее отделяет от нас только узкая дорожка, так что я перенес Принцессу через дорожку, чтобы ей не пришлось сойти с травы. Там мы все уселись, и принцесса спросила нас, любим ли мы «драже» (я посмотрел в словаре Альбертова дяди и знаю теперь, что писать это слово надо с одним «ж»).

Мы сказали: скорее всего — нет, а она вытащила из кармана настоящую серебряную коробочку и показала нам эти драже — попросту говоря, это были шоколадные горошины, и мы съели по две каждый. Потом мы спросили ее, как ее зовут, и она начала, и ей понадобилось минут пять, чтобы дойти до конца. Г. О. утверждает, что у нее было целых пятьдесят имен, но Дикки умеет считать лучше, чем кто-либо из нас, и он говорит, что имен было всего восемнадцать. Сперва ее звали Полина, Александра, Алиса, потом Мери и Виктория — это мы все слышали, а в конце были еще Хильдегард Кунигунда такая-то Принцесса чего-то там еще.

Когда она закончила, Г. О. сказал: «Вот так здорово! Повторите еще раз!» и она повторила, только мы со второго раза не сумели всего запомнить. Потом мы сказали ей, как нас зовут, но наши имена показались ей слишком короткими, только Ноэль, когда до него дошла очередь, сказал что его зовут Принц Ноэль Камаралзаман Иван Константин Шарлеман Джеймс Джон Эдвард Биггс Максимилиан Бэстейбл Принц Льюисхэм, но тут она попросила его назваться снова и он, само собой, сумел правильно повторить только первые два имени, поскольку он все сочинял прямо на ходу.

Принцесса сказала ему:

— Вы уже такой большой мальчик, пора правильно знать свое имя. Она вообще была какая-то чересчур серьезная.

Она сказала, что она приходится пятой кузиной королеве Виктории. Мы, конечно, спросили, а где же остальные кузины, но она нас не поняла. Еще она сказала, что у них родство в седьмой степени, но этого уже никто не может понять, Освальд думает, может быть, родственники королевы Виктории только и знают, что надоедать ей, так что она разделила их на разные степени, в зависимости от того, насколько она их любит, и кого-то велела пускать к себе только раз в году, а кого-то — хоть каждый день. Наверное, эта девочка была из числа любимых родственниц, раз ее возвели в такую высокую степень. Похоже было, что она здорово этим гордится, но мы все-таки пожалели королеву, у которой столько докучливых родственников.

Потом эта девочка спросила, где же наши бонны и гувернантки, а мы ей сказали, что сейчас у нас никого нет. Она сказала:

— Однако, вам очень повезло! И вы пришли сюда совершенно одни?

— Да, — сказала Дора, — мы прошли через парк.

— Я готова вам позавидовать, — сказала девочка. Она сидела чинно выпрямившись, сложив ручки на коленях. — Я бы очень хотела побывать в парке. Там ходят ослики с белыми попонами. Я хотела на них покататься, но моя бонна ни за что мне не разрешит.

— Как хорошо, что у нас нет бонны, — сказал Г. О. — Мы катаемся на осликах всякий раз, когда у нас найдется лишний пени, а один раз я дал этому человеку еще один пенни, и он велел ослику скакать галопом.

— Я готова вам позавидовать, — повторила принцесса. Уголки губ у нее опустились, а щеки оттопырились так, что на них можно было бы положить монетку в шесть пенсов — если б она у нас нашлась.

— Ничего, — сказал Ноэль, — у меня есть при себе пенни. Пошли, покатаемся. Но девочка только качала головой и приговаривала, что этого делать нельзя.

Дора сказала, что она поступает правильно, раз она не делает того, что ей не велено, а потом мы все замолчали, и никто уже не знал, что говорить, пока наконец Алиса не сказала, что нам уже пора уходить.

— Не спешите, — сказала девочка, — на какой час заказана ваша карета?

— У нас карета волшебная, запряженная грифонами, она явится, как только мы этого пожелаем.

Девочка пристально посмотрела на него и сказала:

— Это из книжки.

Ноэль сказал, что ему, пожалуй, уже пора жениться, иначе мы опоздаем к чаю. Девочка сперва никак не могла понять, чего мы от нее хотим, но мы все ей растолковали и обвенчали их, причем носовой платок Доры послужил подвенечной фатой, а ободок с одной из пуговиц Г. О. как раз налез на ее мизинец.

Мы научили ее играть в жмурки и пятнашки и прятки, потому что она умела играть только в волан и серсо. Постепенно она вошла во вкус, начала смеяться и уже не была такой кукольной.

Она как раз была салкой и гналась за Дикки, как вдруг она остановилась на бегу, и вид у нее был такой, как будто она вот-вот заплачет. Мы тоже остановились и увидели двух леди с поджатыми губами и чересчур аккуратной прической. Одна из них сказала страшным голосом:

— Полина — с кем вы игр-раете? — («Р» так и перекатывалось у нее в горле).

Девочка сказала, что мы принцы и принцессы — очень глупо, потому что такие вещи не стоит говорить взрослым, разве что самым близким друзьям.

Эта леди коротко рассмеялась — больше это было похоже на урчание цепного пса — и сказала:

— Принцы, подумать только! Самые обычные простолюдины!

Дора залилась краской и хотела ей что-то ответить, но тут девочка закричала:

— Простолюдины! Ну и что, я очень рада! Когда я вырасту, я буду играть только с ними!

Она подбежала к нам и стала целовать нас одного за другим, начиная с Алисы; когда очередь дошла до Г. О., та противная леди сказала:

— Ваше высочество — немедленно в дом!

А девочка ответила:

— Не пойду, не пойду, не пойду!

И леди сказала:

— Уилсон, унесите ее высочество!

Так эту девочку и уволокли, а она визжала, лягалась тоненькими ножками в высоких башмаках и все время выкрикивала:

— Простолюдины! Простолюдины! И очень хорошо! Простолюдины!

Противная леди посмотрела на нас и сказала:

— Немедленно убирайтесь, иначе я вызову полицию!

Мы ушли. Г. О. скорчил ей гримасу, и Алиса тоже, но Освальд вежливо поклонился ей и попросил прощения, на случай если мы чем-то ей помешали, ведь Освальда учили всегда быть вежливыми с леди, даже очень противными. Когда Дикки увидел, что я ей кланяюсь, он тоже поклонился, а теперь он говорит, что он поклонился первым, но уж это неправда. Будь я «простолюдином», я бы попросту сказал, что это вранье.

Мы все ушли, и, когда мы снова был по ту сторону стены, Дора сказала: Значит, это и вправду была принцесса. Подумать только — принцесса живет здесь!

— Должны же принцессы тоже где-то жить! — возразил Дикки.

— А я-то думала, это все понарошку. А она настоящая. Как жалко, что я сразу этого не поняла. Я бы задала ей кучу вопросов, — сказала Алиса.

Г. О. сказал, что лично он хотел бы знать, что она ест на обед, и есть ли у нее собственная корона.

Я тоже думал, что мы упустили верный шанс узнать множество подробностей о жизни королей и королев. Мне следовало с самого начала понять, что такая тупая с виду девочка не может так здорово играть.

Пройдя через парк, мы вернулись доимой и напились чаю с гренками.

Доедая свою порцию, Ноэль сказал: — Я бы охотно поделился с ней. Очень вкусно.

Произнося эти слова, он тяжело вздохнул и, хотя рот у него был битком набит хлебом, мы все-таки поняли, что он думает о своей принцессе. Он говорит, будто она была прекрасна как день, но мне еще не настолько изменила память, чтобы вот так взять и поверить в это.