Глава седьмая, в которой мы становимся разбойниками

Онлайн чтение книги Искатели сокровищ The Story of the Treasure Seekers
Глава седьмая, в которой мы становимся разбойниками

После того дня, как мы повстречали принцессу, Ноэль еще долго надоедал нам. Он все хотел снова вернуться на то место в парке, а нам, хотя мы и сходили несколько раз, чтобы он успокоился, было не до того; дверь эту отыскать нам больше не удалось, да и с самого начала всем, кроме него, было ясно, что найти ее не удастся.

Мы решили, что надо что-нибудь сделать, чтобы пробудить Ноэля от того отчаяния, в которое герои обычно впадают в случае неудачи. К тому же у нас и деньги все вышли. Фунт и восемь шиллингов, которые мы добыли на счастливой охоте, не могут восстановить пришедший в упадок Дом Предков (во всяком случае, восстановить его надолго). К тому же у папы как раз был день рождения, и мы почти все истратили на подарки. Мы купили ему пресс-папье (стеклянный пирожок) у которого внизу была нарисована Льюисхэмская церковь; промокательную бумагу, коробочку засахаренных фруктов и подставку для ручек из слоновой кости: если заглянуть в нее через отверстие сверху, на дне можно разглядеть изображение парка Гринвич. Папа страшно обрадовался и удивился, а еще больше он удивился, когда узнал, как Ноэль и Освальд заработали эти деньги. А весь остаток денег мы потратили пятого ноября на хлопушки: мы купили шесть огненных колес и четыре ракеты, две свечки — зеленую и красную; бурак за шесть пенсов, две римские свечи, по шиллингу, итальянскую огненную струю, волшебный фонтан и карусель, которая стоила целых восемнадцать пенсов, но вполне оправдала эти расходы.

А вот шутихи и маленькие хлопушки покупать не стоит. Конечно, они дешевы, и первые две-три дюжины идут легко, но все-таки они успевают здорово надоесть, прежде чем изведешь всю кучу на шесть пенсов. Если б их можно было бросить в огонь, тогда другое дело, но кто ж такое разрешит.

Когда в доме полно хлопушек, дождаться вечера ой как трудно, и мы бы, наверное, запустили их прямо с утра, тем более что день был очень пасмурный, но папа пообещал, что присоединится к нам в восемь часов, после того, как он пообедает, а обижать его мы не хотели.

Итак, у нас накопилось уже три причины, почему нам следовало попробовать тот способ, который Г. О. предложил для восстановления пришедшего в упадок Дома Предков, но была у нас и четвертая причина, самая главная. Как вы помните, Дора говорила, что разбойниками быть нехорошо, но на пятое ноября она как раз уехала к своей крестной в Струд, в Глочестер. Мы решили, что стать разбойниками нам надо как раз на то время, пока ее нет, поскольку больше никто не считал, что это так уж плохо. И мы решили во что бы то ни стало попробовать.

Мы собрали военный совет и подробно проработали весь план. Г. О. стал капитаном, поскольку идея принадлежала ему; Освальд был лейтенантом — по-моему, он поступил по справедливости, позволив Г. О. стать капитаном, но, как-никак, после Доры Освальд — самый старший.

План был таков: мы все отправляемся в парк. Дом наш стоит на Льюисхэм роуд, и это совсем недалеко от парка, если пройти мимо кондитерской, через сады больницы и повернуть сперва налево, а потом направо. Так можно сразу выйти на тот холм, где за железной оградой стоят пушки, и летом по вторникам вечерами играет оркестр.

Там мы должны были засесть в кустах и поджидать ничего не подозревающих путешественников. Когда путник приблизится к нам, мы велим ему сдаться, притащим его домой и бросим в самую глубокую темницу в подземелье нашего замка; закуем его в цепи и потребуем выкуп с его друзей. Может быть, вы полагаете, что цепей у нас не было, но тут вы ошибаетесь: пока Дом наших Предков не пришел в упадок, мы держали двух собак, которые сидели во дворе на цепи.

Мы вышли довольно поздно после обеда, поскольку мы полагали, что сумерки лучше подходят для засады. Сгустился туман, мы довольно долго просидели в кустах, но все путники были или взрослыми, или приютскими детьми. Со взрослыми, тем более незнакомыми, связываться не стоило, а требовать выкупа с родственников этих бедных детишек не станет ни один настоящий бандит.

Как я уже говорил, было Пятое Ноября. Именно поэтому нам и удалось в конце концов поиграть в разбойников, поскольку в другой день наш ни о чем не подозревающий путник не попался бы нам в руки и даже не вышел бы из дому: ему не разрешали уходить, потому что он был простужен. Но он удрал, чтобы посмотреть, как будут жечь чучело Гая Фокса, и он даже не надел пальто или куртку, хотя день был очень сырой и уже вечерело, так что он сам виноват.

Мы уже хотели возвращаться домой к чаю, когда заприметили его. Он бежал за чучелом Гая Фокса через всю деревню (почему-то Блэкхит называют деревней) и теперь возвращался, едва волоча ноги и громко чихая.

— Тш-ш — я вижу запоздалого путника! — прошептал Освальд.

— Завяжите лошадям морды и взведите курки ваших пистолетов! — прошептала Алиса. Она всегда играет, как будто она тоже мальчишка, и Элайза даже постригла ей волосы покороче. Элайзу нетрудно уговорить сделать что-нибудь, как нам нравится.

— Подкрадемся и схватим его! — предложил Ноэль. — Тьма окутала нас: наши деяния укрыты от людского глаза.

Мы выскочили из засады и окружили ни о чем не подозревающего путника. То был Альберт, который живет в соседнем доме, и он сперва даже испугался, пока не разглядел нас.

— Сдавайся! — грозным голосом произнес Освальд, хватая за руку ни о чем не подозревающего путника. Альберт, который живет по соседству, сказал: — Ладно, ладно, я сдаюсь, нечего выворачивать мне руку!

Мы объяснили ему, что сопротивление бесполезно, да он, конечно, и сам это понимал. Мы крепко схватили его за обе руки и повели его домой, плотной толпой окружив его.

Он хотел рассказать нам, как сжигали чучело, но мы объяснили ему, что пленник не имеет права разговаривать со стражей, тем более, что ему было велено сидеть дома с простудой, а не бегать за чучелом.

Мы уже подходили к дому, и тут он сказал:

— Ну и ладно — не буду вам ничего рассказывать. Потом пожалеете. Такого чучела вы в жизни своей не видели!

— Сам ты чучело! — сказал Г. О. Так, конечно, нельзя, и Освальд тут же сделал ему замечание, как велит ему долг старшего брата. Но ведь Г. О. еще маленький и не все понимает, к тому же у него это действительно вышло смешно.

Альберт, который живет по соседству, обиделся и сказал:

— Вы все очень плохо воспитаны, и я пошел домой пить чай. Отпустите меня сейчас же!

Алиса сказала ему — вполне вежливо, — что он не может уйти домой пить чай, потому что он должен пойти с нами.

— Не пойду, — сказал Альберт. — Я хочу домой. Отпустите, отпустите. Я очень простужен. Из-за вас я заболею. — Он даже попытался кашлять, что было совсем глупо, потому что мы с ним уже виделись утром, и тогда он сказал нам, что его не пускают гулять из-за насморка. Поскольку раскашляться у него не получилось, он снова завел: — Отпустите! Мне уже и так плохо!

— Раньше надо было лечить свой насморк! — сказал ему Дикки. — А теперь ты пойдешь с нами.

— Не глупи! — посоветовал ему Ноэль. — Мы же с самого начала объяснили тебе, что сопротивление бесполезно. Нас пятеро, а ты один. Ты должен сдаться, и в этом нет никакого урона для твоей чести.

Тут Элайза как раз открыла дверь, и мы поняли, что лучше быстрее втащить Альберта в дом, не тратя время на препирательства. И вообще, разбойники не ведут длинных переговоров со своими пленниками.

Мы привели его в детскую, и Г. О. запрыгал вокруг него, приговаривая:

— Вот теперь ты настоящий пленник и узник!

Альберт, который живет по соседству, принялся плакать. Он всякий раз плачет — странно даже, что он не заплакал еще раньше. Алиса сбегала и принесла ему один из засахаренных фруктов, которые еще уцелели в папиной коробке, — это был большой орех. Я часто замечал, что засахаренные орехи и сливы сохраняются в такой коробочке до последнего: прежде всего исчезают абрикосы, потом фиги и груши, а потом вишни, правда, это если вам повезло и они вообще есть в коробочке.

Альберт съел орех и заткнулся. Мы разъяснили ему его положение, чтобы не было никакого недоразумения, и он не мог бы потом говорить, будто не знал, в чем дело.

— Никакого насилия мы к тебе не применим, — объявил Освальд. Теперь он был капитаном, поскольку, как всем известно, когда мы играем в пленников, Г. О. любит быть священником. — Пыток не будет. Но мы запрем тебя в сырую подземную темницу, вместе с жабами и ужами, куда сквозь наглухо забитые окна едва проникает солнечный луч, и закуем тебя в цепи. Ну чего ты опять ревешь, плакса? Нет тут ничего страшного. Да, и ложем тебе служить будет гнилая солома, а возле тебя сторож поставит сосуд (сосуд это, попросту говоря, кувшин, чего тут бояться) — сосуд с водой, и черствая корка будет единственной твоей пищей.

Но этот Альберт совершенно не умеет играть, он знай твердил, что уже пора пить чай.

Освальд, конечно, строг, но он всегда справедлив, и поскольку чай уже был готов, и мы тоже успели проголодаться, все, включая Альберта, уселись поесть. Альберт, который живет по соседству, получил все, что оставалось на дне большой банки мармелада, которую мы купили все из тех же фунта и восьми шиллингов, а потом ему, как узнику, достались все корки.

С Альбертом, который живет по соседству, каши не сваришь. Мы устроили ему такую уютную тюрьму, мы даже не стали запирать его вы детской, а просто отгородили ему угол с помощью стульев и проволочной решетки, которая осталась от детского манежика, и даже согрели цепи у камина, потому что он жаловался, что они очень холодные.

Мы достали плетенные корзинки из-под винных бутылок, которые кто-то прислал папе на рождество несколько лет тому назад, аккуратно расплели их и разложили на полу солому. Получилась прекрасная дорожка, и не так-то легко было ее сделать, но Альберт, который живет по соседству, даже не понимает, что такое благодарность. Корки, которые полагается есть пленнику, мы положили на деревянную дощечку, и они не были заплесневевшими, поскольку нам некогда было дожидаться, пока они достаточно отсыреют, а кувшин мы позаимствовали из той ванной комнаты, которой никто не пользуется. И все равно Альберт, в отличие от нас, не получал от этой игры никакого удовольствия. Он ныл, и ревел, и пытался удрать, и опрокинул кувшин, и бросил хлеб на пол, да к тому же еще растоптал его ногами. В конце концов нам пришлось его связать бельевой веревкой и притом впопыхах, так что ему, наверное, было немножко больно. Если б он вел себя как следует, верный паж давно бы его спас — Ноэль как раз ушел переодеваться пажом, когда Альберт опрокинул кувшин.

Мы выдернули листок из старой тетради и велели Г. О. уколоть большой палец, ведь мы, старшие братья, обязаны научить его быть храбрым. Мы-то давно уже не боимся добывать кровь из пальца, а он сперва не хотел, но потом согласился, а я ему немного помог, потому что он все-таки немного боялся. И когда он наконец увидел, как капелька крови становится все здоровей и толще (я потихоньку нажимал ему на подушечку пальца), он сам обрадовался, как я ему и говорил.

Итак, мы написали кровью Г. О. следующие слова (только после слова «возвращен» кровь у нас кончилась, и дальше мы писали розовым лаком — цвет выходит немного посветлее, но лично я всегда использую его, когда бываю ранен в сражении).

Пока Освальд писал это послание, Алиса потихоньку утешала пленника, говоря, что скоро уже все будет позади, и вообще это только игра. Пленник притих, так что я предпочел сделать вид, будто я этого не слышал. Капитану разбойников приходится иногда мириться с подобными вещами.

Итак, мы написали следующее послание:

«Альберт Моррисон попал в плен к разбойникам. Он будет возвращен своим скорбящим близким за выкуп в три тысячи фунтов, и все будет прощено и забыто».

Насчет «прощено и забыто» я был не очень уверен, но Дикки говорил, что он видел в какой-то газете точь-в-точь такое объявление, насчет скорбящих близких, и там были именно эти слова, поэтому я решил, что тут все правильно.

Г. О. был отправлен с письмом — он имел на это право, ведь это его кровью оно было написано. Он должен был подбросить его на крыльцо к миссис Моррисон.

Через пару минут Г. О. возвратился вместе с Альбертовым дядей.

— Что я вижу, Альберт? — возопил он. — Увы, увы, несчастный мой племянник! Неужто я вижу тебя в руках жестоких корсаров?

— Мы разбойники, — поправил его Г. О. — Вы же видели, в письме сказано — разбойники.

— От всей души прошу прощения, джентльмены, — извинился дядя Альберта, — разумеется, речь шла о разбойниках. Итак, Альберт, ты чувствуешь на себе все пагубные последствия непослушания: вот к чему приводит любопытство, которое увлекло тебя вслед за чучелом Гая Фокса, несмотря на то, что преданная мать умоляла тебя отказаться от приманок этого развлечения.

Альберт заныл, что он вовсе не виноват и играть в эту игру вовсе не хотел.

— Раскаяние так и не коснулось твоей души! — объявил его дядя и попросил нас показать ему темницу.

Мы показали ему и загородку, и коврик из соломы, и сосуд, и сухие корки, и все прочее.

— Все отменно устроенно, — признал дядя Альберта. — Альберт, ты не ценишь своего счастья. Когда я был в твоем возрасте, никто не позаботился устроить для меня столь замечательную темницу. По-моему, мне следует оставить тебя здесь.

Альберт опять принялся реветь и сказал, что он просит прощения и будет вести себя хорошо.

— И по этой обветшалой причине ты рассчитываешь, что я уплачу за тебя выкуп? По совести говоря, племянничек, я сомневаюсь, стоишь ли ты таких денег. Право же, сумма, указанная в этом документе, кажется мне преувеличенной: Альберт не стоит трех тысяч фунтов. Да и финансы мои не в столь хорошем состоянии. Возможно, вы согласитесь принять более умеренный выкуп?

Мы сказали, что согласимся.

— Скажем, восемь пенсов, — продолжал Альбертов дядя, — больше мелочи у меня не наберется.

— Большое спасибо, — сказала Алиса, когда он протянул нам деньги, — но может быть, нам не следует брать эти деньги? Ведь это была только игра.

— Все в порядке. Так, Альберт, игра окончена, быстро беги домой и расскажи маме, как хорошо ты провел время.

Как только Альберт, который живет по соседству, вышел из комнаты, его дядя сел в то кресло, которое мы прожгли в прошлом году в день Гая Фокса, и усадил Алису себе на колени, а мы расселись вокруг камина, ожидая, когда наступит время пускать фейерверк. Он послал Дикки за каштанами, и мы поджарили их, а он почти до семи часов рассказывал нам разные истории. У него это отлично выходит — он говорит за каждого человека в своей истории разными голосами. Наконец, он сказал:

— Слушайте, ребятня. Я люблю, когда вы играете и веселитесь, и, по-моему, Альберту тоже следовало бы научиться играть.

— Он еще научится, — пообещал Г. О., но я лучше его понял, что имел в виду дядя Альберта, поскольку я гораздо старше, чем Г. О. Он продолжал:

— Но как же быть с мамой Альберта? Неужели вы не понимаете, как она перепугалась, когда он не вернулся домой? Хорошо еще, что я случайно видел, как вы вели его к себе, и предупредил ее. А если б мы ничего не знали?

Так он разговаривает, только когда сердится или почти сердится. Обычно он говорит, точно по книжке читает.

Мы все молчали. Я думал, что же ему ответить, но первой заговорила Алиса.

Девчонки иногда говорят такие вещи, которые мальчики никак выговорить не могут. Она обняла Альбертова дядю за шею и сказала:

— Простите нас, пожалуйста. Мы правда не подумали о его маме. Понимаете, мы ведь очень стараемся не думать о чужих мамах, потому что…

Как раз в эту минуту мы услышали, как папа открывает дверь своим ключом и дядя Альберта, который живет по соседству, поцеловал Алису и отпустил ее, и все мы вышли встречать папу. Мне показалось, что дядя Альберта, который живет по соседству, пробормотал что-то вроде: «Бедные чертенята!»

Вряд ли он имел в виду нас, ведь мы так здорово повеселились, съели каштаны, а впереди наш ждал фейерверк и всяческие другие удовольствия.


Читать далее

Эдит Несбит. Искатели сокровищ
Глава первая, в которой военный совет решает, что и как следует сделать 18.06.15
Глава вторая, в которой мы копали землю в поисках сокровища 18.06.15
Глава третья, в которой мы были сыщиками 18.06.15
Глава четвертая. Доброй охоты 18.06.15
Глава пятая. Разговор издателя с поэтом 18.06.15
Глава шестая, в которой Ноэль встречает принцессу 18.06.15
Глава седьмая, в которой мы становимся разбойниками 18.06.15
Глава восьмая, в которой мы становимся издателями 18.06.15
1 - 9 18.06.15
Глава девятая, в которой мы встречаем великодушного благотворителя 18.06.15
Глава десятая, в которой мы спасаем лорда Тоттенхэма 18.06.15
Глава одиннадцатая, в которой речь идет о Кастилиан Аморозо 18.06.15
Глава двенадцатая, в которой Освальд совершает Благородный поступок 18.06.15
Глава тринадцатая. Взломщик и грабитель 18.06.15
Глава четырнадцатая, в которой мы будем искать сокровище с помощью волшебной лозы 18.06.15
Глава пятнадцатая. О, наш индийский дядя! 18.06.15
Глава шестнадцатая, в которой заканчиваются поиски сокровища 18.06.15
Глава седьмая, в которой мы становимся разбойниками

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть