Онлайн чтение книги Десятый The tenth man
14

— Где вы были? — спросила Тереза.

Он соскреб ножом грязь с подошв и ответил:

— Ночью мне показалось, будто кто-то ходит возле сараев. Я пошел проверить.

— Следов не нашли?

— Нет.

— Это мог быть Шавель, — сказала она. — Я долго лежала без сна, думала. Такая ужасная ночь, а мы выставили человека. Мы тут с матушкой молились. А он бродил на холоде под дождем. Сто пятьдесят раз прочли «Отче наш». И нельзя было выпустить слова о прощении, а то она заметит.

— Лучше остаться на холоде под дождем, чем быть расстрелянным.

— Не знаю. Может быть, и нет, как поглядеть. Когда я плюнула ему в лицо… — Она замолчала, и он мысленно услышал хвастливые слова актера о том, что она сейчас не спит и вспоминает его удачный жест. Мучительно было думать, что такой насквозь фальшивый человек способен так точно угадать душевное состояние другого, даже если этот другой человек — воплощенная искренность. Но не наоборот. Искренность — плохой помощник в познании ближнего.

Он сказал:

— С этим покончено. Не думайте больше о нем.

— Как вы считаете, он нашел себе пристанище? В деревне он, наверное, побоялся к кому-нибудь попроситься. Право, ничего плохого не было бы, если бы мы его пустили на одну ночь, — укорила она его. — Что же вы-то не заступились? Вам ведь его ненавидеть не за что.

— Выкиньте лучше его из головы. Вы, по-моему, не склонны были его прощать до того, как увидели.

— Кого видишь своими глазами, труднее ненавидеть, чем того, кого воображаешь.

«Если это так, — подумал он, — ну и дурак же я».

— В конце концов, — продолжала она, — между нами гораздо больше общего, чем я думала: я ведь не смогла застрелить его, когда дошло до дела. Я не выдержала испытания точно так же, как и он.

— Ну, если вы ищете такого сходства, — возразил он, — то возьмите меня, например. Уж кажется, какой неудачник, вам этого мало?

Она взглянула на него с убийственным безразличием.

— Да, — кивнула она. — Вы правы. Но он передал мне прощальные слова Мишеля.

— Это он так говорит.

— Зачем бы он стал лгать об этом, если признался в главном? И вообще, — добавила она с вопиющим простодушием, — он не производит впечатление лживого человека.

В ту ночь мадам Манжо внезапно стало плохо: за ее могучим материнским бюстом на самом деле скрывалась немощь, и под его прикрытием произошел необратимый распад. Тут уж было не до врача, да и не хватало врачей на такие отдаленные провинциальные углы, как Бринак. Гораздо настоятельнее больная нуждалась в священнике, и Шарло впервые проник в опасную зону — в Сен-Жан. Было совсем рано, люди еще не поднялись, и он никого не встретил на пути к дому кюре. Но когда он звонил у дверей, сердце его отчаянно колотилось по ребрам. Они были близко знакомы со старым кюре, тот бывал к обеду, когда Шавель приезжал из Парижа. Конечно, теперь у него борода, и лицо за минувшие несколько лет изменилось, но старика этим не обманешь, и Шарло ждал со страхом и нетерпением: каково-то будет снова оказаться самим собой, хотя бы перед одним человеком?

Но тот, кто открыл дверь, был ему незнаком. На пороге стоял еще не старый темноволосый решительный мужчина, похожий на мастеровитого деревенского ремесленника. Он запихал в портфель Святые Дары, как слесарь запихивает в сумку инструмент, и поинтересовался:

— Полем сыро идти?

— Да.

— Тогда подождите, я надену калоши.

Шагал он очень быстро, Шарло с трудом за ним поспевал. Калоши чмокали и разбрызгивали жижу. Шарло сказал ему в спину:

— Тут раньше, кажется, был отец Рюсс.

— Умер, — отозвался молодой кюре, не оборачиваясь. — В прошлом году. — И добавил укоризненно: — Ноги промочил. — Потом обернулся к Шарло: — Вы даже не представляете себе, сколько приходских священников умирает от этого. Профессиональный риск, можно сказать.

— Говорят, хороший был человек.

— Деревенским много не надо, — высокомерно сказал преемник отца Рюсса. — Им всякий кюре хорош, если прожил на одном месте сорок лет.

Он словно причмокивал при каждом слове, но на самом деле это хлюпали его калоши.

Тереза встретила их в дверях. Держа в руке портфель, кюре поднялся вслед за нею наверх, опять как мастер со своим инструментом. Даром времени он, как видно, не тратил, потому что не прошло и десяти минут, как он уже в прихожей снова надевал калоши. Шарло в отдалении присутствовал при его деловитом, торопливом прощании.

— Если понадобится, — сказал кюре, — пришлите за мной опять, но прошу вас помнить, мадемуазель, что я, конечно, всегда к вашим услугам, однако я также к услугам всех живущих в Сен-Жане.

— Можно мне получить у вас благословение, отец?

— Разумеется.

Он припечатал воздух, словно нотариус, пришлепнувший где нужно резиновую печать, и ушел. Они остались одни, и Шарло впервые ощутил, как они безмерно одиноки. Словно смерть уже наступила и им надо было дальше действовать по своему усмотрению.