Онлайн чтение книги Тонкий человек The Thin Man
XXIX

Гилд опять вызвал рыжего Флинта и принялся с пристрастием его допрашивать. Рыжий полицейский обильно потел, потеряв фунтов десять веса, однако, продолжал утверждать, что у Гилберта не было возможности ни к чему в квартире прикоснуться, и что за время его, Флинта, дежурства из комнаты не могла пропасть ни одна пылинка. Он не помнил, чтобы ему на глаза попадалась книга под названием «Хорошие манеры», но он и не относился к числу людей, которые обычно запоминают книжные названия. Флинт изо всех сил старался помочь и выдвигал идиотские предположения до тех пор, пока Гилд не прогнал его прочь.

– Парнишка, по-видимому, ждет меня на улице, – сказал я, – на случай, если вы считаете, что дальнейшая беседа с ним может быть полезной.

– А вы как считаете?

– Вряд ли.

– Ну, тогда ладно. И все же, черт возьми, кто-то забрал эту книгу, и я переверну...

– Почему? – спросил я.

– Что – «почему»?

– Почему вы уверены, что она была там, и что кто-то непременно ее забрал?

Гилд почесал подбородок.

– Что вы хотите этим сказать?

– Уайнант не пришел на встречу с Маколэем в «Плазе» в день убийства, не совершал самоубийства в Аллентауне, он пишет, что получил от Джулии Вулф только тысячу долларов, когда мы думаем, что он должен получить пять тысяч, он сообщает, будто они с ней были лишь друзьями, когда мы считаем, что они были любовниками, он слишком часто нас разочаровывает, и потому мне трудно верить ему на слово.

– Факт тот, что я бы его скорее понял, – сказал Гилд, – если бы он либо явился к нам, либо пустился в бега. А то, что он, внося сумятицу в дело, появляется то здесь, то там, не укладывается ни в какие рамки.

– Вы наблюдаете за его мастерской?

– Мы вроде как присматриваем за ней. А что?

– Не знаю, – честно признался я. – Просто он указал нам на массу вещей, которые никуда нас не привели. Может, нам следует обратить внимание на те вещи, о которых он ничего не говорит, а мастерская – одна из таких вещей.

– Хм-м-м, – произнес Гилд.

– Оставляю вас наедине с этой блестящей идеей, – сказал я и надел пальто и шляпу. – Предположим, мне нужно будет связаться с вами поздно вечером: каким образом я смогу это сделать?

Он дал мне свой номер телефона, мы пожали друг другу руки, и я ушел.

Гилберт Уайнант ждал меня в коридоре. Никто из нас не проронил ни слова, пока мы не сели в такси. Затем он спросил:

– Лейтенант думает, что я говорил правду, не так ли?

– Конечно. А разве это не так?

– О, так, однако, люди не всегда тебе верят. Вы ничего не скажете маме о том, что произошло?

– Нет, если только ты сам меня не попросишь.

– Спасибо, – сказал он. – Как вы думаете, где перед молодым человеком открывается больше возможностей: на востоке или на западе?

Отвечая, я представил себе, как Гилберт работает на лисьей ферме у Гилда.

– Сейчас трудно сказать. Хочешь поехать на запад?

– Не знаю. Мне бы хотелось чем-нибудь заняться. – Он принялся возиться со своим галстуком.

Следующие пару кварталов мы проехали в молчании.

Затем Гилберт сказал:

– Мне бы хотелось задать вам еще один странный вопрос: что вы думаете обо мне? – Похоже, он задал этот вопрос еще более серьезно, чем несколько дней тому назад Элис Куинн.

– Ты совершенно нормальный, – ответил я ему, – и в то же время совершенно ненормальный.

Он отвернулся и посмотрел в окно.

– Я так безнадежно молод.

Мы опять помолчали. Затем он кашлянул, и у его рта появилась тонкая струйка крови.

– Этот здоровяк сильно тебя зашиб, – сказал я.

Он стыдливо кивнул и приложил к губам носовой платок.

– Я не очень сильный.

У «Кортлэнда», выходя из такси, Гилберт упорно отказывался от моей помощи и уверял, что дойдет и сам, однако я поднялся вместе с ним наверх, поскольку иначе он бы наверняка не сказал ни слова о состоянии своего здоровья Мими.

Я позвонил прежде, чем он успел достать свой ключ, и Мими открыла дверь. Увидев у Гилберта синяк, она выпучила глаза.

– Ему здорово досталось, – сказал я. – Уложи его в постель и вызови врача.

– Что случилось?

– Уайнант втравил его в одно дело.

– В какое?

– Не стоит об этом беспокоиться, пока мы не приведем Гилберта в порядок.

– Но Клайд был здесь, – сказала она. – Поэтому я тебе и звонила.

– Что?

– Он правда был здесь. – Она энергично кивнула головой. – И спрашивал, где Гил. Он просидел здесь с час или даже больше и ушел всего минут десять назад.

– Ну хорошо, давай уложим Гилберта в постель.

Гилберт упрямо настаивал на том, что ему не нужна помощь, поэтому я оставил его наедине с матерью в ванной и прошел к телефону.

– Звонил кто-нибудь? – спросил я Нору, когда на другом конце провода услышал ее голос.

– Так точно, сэр. Месье Маколэй и Гилд, кроме того мадам Йоргенсен и Куинн просили, чтобы вы с ними связались. От детей пока звонков не поступало.

– Когда звонил Гилд?

– Минут пять назад. Ты не будешь возражать, если сегодня пообедаешь в одиночестве? Ларри пригласил меня на новый спектакль Осгуда Перкинса.

– Хорошо. Увидимся позже. Я позвонил Маколэю.

– Встреча отменяется, – сказал он. – У меня новости от нашего друга, и одному лишь Господу Богу известно, что он замышляет. Слушай, Чарльз, я иду в полицию. С меня хватит.

– Думаю, теперь другого выхода не остается, – сказал я. – Я и сам собирался звонить в полицию. Я у Мими. Он был здесь десять минут назад. Мы только что с ним разминулись.

– Что он там делал?

– Я как раз собираюсь попытаться это выяснить.

– Ты серьезно хотел звонить в полицию?

– Конечно.

– Тогда, может, ты так и сделаешь, а я сейчас приеду?

– Договорились. До скорого.

Я позвонил Гилду.

– После вашего ухода появились кое-какие новости, – сказал он. – Вам удобно будет обсуждать их там, где вы сейчас находитесь?

– Я у миссис Йоргенсен. Мне пришлось доставить парнишку домой. Ваш рыжий здоровяк так зашиб его, что у Гилберта где-то внутри открылось кровотечение.

– Я убью эту гориллу! – прорычал Гилд. – Тогда нам лучше сейчас не говорить.

– У меня тоже есть кое-какие новости. По словам миссис Йоргенсен, Уайнант был здесь сегодня почти в течение часа и ушел всего за несколько минут до того, как приехал я.

Несколько секунд он молчал, а затем сказал:

– Ничего не предпринимайте. Я сейчас же приеду.

Когда я искал номер телефона Куиннов, в гостиную вошла Мими.

– Ты думаешь, у Гилберта серьезные ушибы? – спросила она.

– Не знаю, но лучше немедленно вызвать врача. – Я подвинул к ней телефон. Когда она, позвонив, положила трубку на место, я сказал: – Я сообщил полиции, что Уайнант был здесь.

Она кивнула.

– Потому я тебе и звонила, чтобы спросить, следует им сообщать или нет.

– Я также звонил Маколэю. Он скоро приедет.

– Он не имеет права отнимать их у меня! – возмущенно сказала она. – Клайд передал мне их добровольно – они принадлежат мне.

– Что принадлежит тебе?

– Эти облигации, эти деньги.

– Какие облигации? Какие деньги?

Она подошла к столу и выдвинула ящик.

– Видишь?

В ящике лежали три пачки, перехваченных широкими резинками облигаций, поверх которых лежал розовый чек на десять тысяч долларов компании «Парк Эвенью Траст», выписанный на имя Мими Йоргенсен, подписанный Клайдом Милером Уайнантом и датированный третьим января тысяча девятьсот тридцать третьего года.

– Датирован пятью днями раньше действительного срока, – сказал я. – Что за чушь?

– Он сказал, что сейчас на его счету не наберется такой суммы, и он, вероятно, не сможет в течение еще двух-трех дней сделать новый вклад.

– По этому поводу разразится настоящая буря, – предупредил я ее. – Надеюсь, ты к ней готова.

– Я не понимаю, почему, – запротестовала она. – Не понимаю, почему мой муж – мой бывший муж – не имеет права обеспечить меня и своих детей, если он этого хочет.

– Хватит, Мими. Чем ты его купила?

– Купила?

– Ну да. Что ты пообещала сделать в ближайшие несколько дней? Ведь он пригрозил устроить все так, что если ты этого не сделаешь, деньги по чеку получить будет невозможно, верно?

Она состроила гримасу, выражавшую нетерпение.

– В самом деле, Ник, иногда со своими дурацкими подозрениями ты производишь впечатление недоумка.

– Я учусь быть недоумком. Еще три урока, и можно будет получать диплом. Но помни, я предупреждал тебя вчера, что ты, возможно, окончишь свои дни в...

– Прекрати, – крикнула она и закрыла мне рот своей ладонью. – Зачем ты постоянно твердишь это? Ты ведь знаешь, меня это сводит с ума, и... – Голос ее смягчился, и в нем появились льстивые интонации. – Ты же видел, что мне пришлось пережить в последние дни, Ник. Неужели ты не можешь быть хоть чуточку добрее?

– Не беспокойся насчет меня, – сказал я. – Беспокойся насчет полиции. – Я опять подошел к телефону и позвонил Элис Куинн. – Это Ник. Нора сказала, что ты...

– Да. Ты не видел Харрисона?

– Нет, с тех пор, как привез его к тебе, не видел.

– Если увидишь, не говори ему о том, что я нагородила тебе вчера вечером, ладно? Я сказала это не всерьез, совсем не всерьез.

– Я и не думал, что ты говорила всерьез, – заверил я ее. – Кроме того, я в любом случае ничего бы ему не сказал. Как он себя сегодня чувствует?

– Он ушел.

– Что?

– Он ушел. Он меня бросил.

– Он и раньше уходил. Он вернется.

– Я знаю, но на сей раз мне страшно. Он не поехал в контору. Надеюсь, он просто напился где-то и... но на сей раз мне страшно. Ник, ты думаешь, он и правда любит эту девушку?

– По-моему, он сам полагает, что любит.

– Он тебе так говорил?

– Если бы и сказал, то это ничего бы не значило.

– Как ты думаешь, имеет смысл с ней поговорить?

– Нет.

– Может, ты с ней побеседуешь? Ты думаешь, она его любит?

– Нет.

– Что с тобой? – раздраженно спросила она.

– Нет. Я не дома.

– Что? А, ты имеешь в виду, что звонишь из какого-то места, где тебе неудобно говорить?

– Правильно.

– Ты... ты у нее дома?

– Да.

– А она там?

– Нет.

– Ты думаешь, она с ним?

– Не знаю. Не думаю.

– Может, позвонишь мне, когда сможешь спокойно говорить, или, еще лучше, навестишь меня?

– Конечно, – пообещал я и повесил трубку.

Голубые глаза Мими насмешливо наблюдали за мной.

– Кое-кто всерьез обеспокоен проказами моей дочурки? – Не дождавшись от меня ответа, она рассмеялась и спросила: – Дороти до сих пор строит из себя убитую горем деву?

– Наверное.

– Она всегда будет изображать саму невинность, – пока рядом будут люди, готовые ей верить. И ты, Ник – подумать только! – попался на ее удочку, ты, который боится верить даже в... ну... в то, например, что я всегда стараюсь говорить только правду.

– Это мысль, – сказал я. Прежде, чем я успел продолжить, в дверь позвонили.

Мими открыла врачу – он представлял собой кругленького, пухленького, слегка сгорбленного пожилого мужчину, с пингвиньей походкой, – и провела его к Гилберту.

Я опять открыл ящик стола и посмотрел на облигации; их общая номинальная стоимость, прикинул я, составляла тысяч шестьдесят, а на бирже за них дали бы сразу примерно четверть или треть этой цены.

Когда в дверь вновь позвонили, я задвинул ящик и впустил Маколэя. Он выглядел усталым. Не снимая пальто, он уселся и сказал:

– Ну что ж, говори – я готов к самому худшему. Что ему здесь было нужно?

– Пока не знаю, Мими только успела показать мне облигации и чек.

– Об этом мне известно. – Он покопался в кармане и протянул мне письмо:

Клайд Миллер Уайнант"

Под размашистой подписью находился список облигаций.

– Как оно к тебе попало? – спросил я.

– С посыльным. Как ты думаешь, за что он заплатил ей?

Я покачал головой.

– Я пытался выяснить. Она сказала, что он хотел «обеспечить ее и своих детей».

– Это вероятно, как вероятно и то, что она говорит правду.

– Я хотел спросить насчет облигаций, – сказал я. – Мне казалось, что все его состояние находится в твоих руках, верно?

– Мне тоже так казалось, но этих облигаций у меня не было, и я даже не знал, что они существуют. – Он поставил локти на колени и подпер голову руками. – Если сложить все те вещи, о которых я не знаю...