Онлайн чтение книги Растревоженный эфир The Troubled Air
Глава 24

Выйдя из отеля, они двинулись к реке по холодной пустынной улице. Долго молчали. Пересекли несколько авеню, ожидая, пока мимо промчатся такси — кто-то спешил то ли домой, то ли в ночные клубы — и зажжется зеленый свет. Потом оказались в квартале, где под ветром гнулись ветки деревьев, с которых давно уже облетела листва, и Арчер подумал, что эти приятные с виду дома ему знакомы. Через несколько шагов он понял, что на этой улице живет Френсис Матеруэлл, и вспомнил, как поднимался по лестнице на четвертый этаж, как в гостиной с полосатыми занавесками и абстрактной картиной на стене Френсис рассказывала ему об американском летчике, который, потанцевав с ней, укладывался в постель с английской девушкой, представляя себе, что обнимает Френсис. Вспомнил Арчер и другого летчика, погибшего в бою. Святого Хэнка из Калифорнии, который обратил Френсис в коммунистическую веру и, пусть и покоился на кладбище в Меце, нес прямую ответственность за то, что произошло сегодня вечером.

— Она сумасшедшая, ты же знаешь, — нарушил тишину Арчер. — И закончит тем, что будет рассказывать соседям по палате о своих беседах с духами и о том, как охранники насилуют ее каждый четверг.

В молчании они зашагали дальше, оставили позади еще одну авеню, где проститутки прогуливались с собаками, избегая полиции, выискивая перспективных клиентов.

— Вик не приходил на собрание, не так ли? — спросил Арчер в темноте, когда, они находились между двух фонарей. — В зале я его не заметил.

— Нет, — ответила Нэнси. — Не приходил. Я не знаю, где он. Он начал пить в шесть часов, а потом вдруг схватил пальто и ушел из дома.

Арчер кивнул. Он чувствовал пальчики Нэнси, ухватившиеся за его локоть.

— Нэнси, я тебя люблю? Ты меня любишь? Когда-нибудь любила?

Нэнси ответила после долгой паузы:

— Пожалуй, да. Иногда мне очень хотелось быть с тобой, и я думала, что, выбери я подходящий момент, ты бы мог сказать мне, что хочешь меня.

Арчер кивнул:

— Именно это сегодня и сказала мне Китти. — Какое обвинение ни возьми — все правда, пусть и не вся.

— В этом нет ничего странного. Если мужчина и женщина часто видятся, если они восхищаются друг другом, они не могут не задуматься, а как это будет. Они подсознательно этого хотят, чуть ли не убеждают себя, что без этого не обойтись. Я не делала никаких шагов навстречу тебе и знала, что ты тоже не проявишь инициативы. Сердцем чувствовала, если что и будет, то пройдет быстро. Но воображению не прикажешь. Оно рисует всевозможные ситуации. С этим ничего не поделаешь, но и вреда от этого обычно нет. Китти меня ненавидит, не так ли?

— Сегодня сказала, что да.

— А что, по-твоему, она скажет завтра? — с горечью спросила Нэнси.

— Нэнси…

— Да.

— Вик знал, о чем будет говорить на собрании Матеруэлл? Поэтому он не пришел?

Если Нэнси и запнулась, то на мгновение.

— Нет, — прошептала она так тихо, что Арчер едва разобрал слова. — Он не пришел по другой причине.

— Нэнси…

— Что?

— Это правда, не так ли? То, что она сказала?

Вновь пауза.

— Да, — прошептала Нэнси. — Правда.

Они прошли под надземной железной дорогой. Где-то вдали громыхал поезд, уносясь к Нижнему Манхэттену над ярко освещенными барами и закрытыми магазинами.

— Я столько раз спорила с ним, — бесцветным голосом продолжала Нэнси. — Бесполезно. Лишь один раз я взяла верх, когда настояла на том, чтобы мы поехали в Нью-Йорк. В отношении него я больше не питаю никаких надежд, Клемент, и тебе не советую. Я его люблю и, наверное, прыгну с моста, если он уйдет от меня, но никаких надежд не питаю.

Теперь они шагали мимо гаражей и комиссионных мебельных магазинчиков. Арчер помнил, что Китти до беременности частенько заглядывала сюда, чтобы при случае прикупить симпатичный комод или пару позолоченных подсвечников.

— Хочешь знать, почему Вик напился и не пришел на собрание? — осипшим голосом спросила Нэнси.

— Если ты хочешь мне рассказать.

— Хочу. Пора тебе узнать о своем приятеле все.

— Возможно, я уже знаю достаточно.

— Нет. И ты имеешь право знать всю правду. Сегодня у нас дома прошло совещание. Они решали, как вести себя на собрании. Это их обычная практика. Они все планируют. Присутствовали Френсис Матеруэлл, Марвин Льюис, этот Робертс, обозреватель, еще несколько человек. Хочешь услышать их фамилии?

— Нет, — Арчер чувствовал, что он вообще ничего не хочет слышать, но понимал, что Нэнси уже не остановить.

— Я подслушивала. После девяти лет их регулярных встреч я наконец-то подслушала, о чем они говорят. Я столько спорила с Виком из-за того, что они с тобой делали, что решила узнать их замыслы. Услышала я не все, но достаточно. Достаточно. Ты знаешь, это ведь Вик снабдил Робертса информацией о тебе. Насчет условий контракта, отношений с армией, занятий йогой, которые выставили тебя дураком.

Арчер оглядел темную улицу. Увидел медленно приближающиеся фары автомобиля.

— Почему? Зачем ему это понадобилось?

— Почему? Зачем?! — воскликнула Нэнси. — Потому что он фанатик. Потому что он готов пожертвовать мною, Джонни, маленьким Клемом, собой, кем угодно ради победы коммунизма, потому что он обезумел, потому что полагает себя благоразумным и рассудительным, а благоразумный и рассудительный человек понимает, что в сравнении с будущим мира судьба друга или жены — сущий пустяк. Потому что они решили, что ты — удобный объект для атаки. Ты уязвим и не сможешь ударить в ответ, поскольку у тебя нет сильных союзников. Потому что они могли упрекнуть тебя в расовой дискриминации. Потому что ты сильно подставился, когда пошел к Покорны и сказал ему, что тот уволен. Потому что Покорны покончил с собой, и люди прониклись к нему жалостью. И они пришли к выводу, что при любом раскладе твою программу снимут с эфира. И они отлично знали, какой ты человек, они знали, что все эти статьи никак на тебя не повлияли, ты все равно будешь загребать для них жар. Таких, как ты, они привыкли использовать на полную катушку, а твоего друга Вика всегда отличали железная логика и ледяное хладнокровие. Я скажу тебе кое-что еще, чего ты, конечно же, не знаешь. Когда арестовали человека, который передавал атомные секреты русским, Вик сказал, что поступил бы точно так же, будь у него такая возможность. Я попыталась предупредить тебя, сказать, чтобы ты не ходил на собрание, но сразу не хватило духу, а потом вошла Китти… — Нэнси замолчала. По лицу ее катились слезы, и у нее перехватило дыхание. Арчер обнял ее, и несколько мгновений они постояли под фонарем, словно двое влюбленных, перед расставанием желающих друг другу доброй ночи.

— А после того как они ушли, — сквозь слезы продолжала Нэнси, — я умоляла его пойти к тебе, чтобы предупредить, что ты не должен ни идти на это собрание, ни выступать на нем. Мы поссорились, и я высказала ему многое из того, что сказала тебе сейчас. Он кричал на меня, а потом заявил, что ему следовало жениться на такой, как Френсис Матеруэлл. — Внезапно Нэнси рассмеялась. Смех перешел в хохот, у нее тряслись руки, на щеках поблескивали слезы. — Господи, какая жалость, что он не присутствовал на ее вечернем бенефисе! Матеруэлл, во весь голос выкладывающая все, что знала, и многое из того, чего не знала, после того как днем с тем же блеском отыграла роль революционерки и заговорщицы! Хотела бы я увидеть, как вытягивается его лицо!

По щекам Нэнси вновь потекли слезы. Арчер обнимал ее, одинокий, беспомощный, опустошенный, осознавая, что многие годы прожиты впустую.

— Клемент, дорогой, больше не встречайся с ним, — прошептала Нэнси. — Забудь его. Вычеркни. И со мной не встречайся. Вычеркни нас из своей жизни. Пожалуйста.

— А что собираешься делать ты?

Нэнси перестала всхлипывать, отстранилась. Вытерла глаза тыльной стороной ладони, совсем как маленькая девочка.

— Пойду его искать. А потом приведу домой, уложу в постель, обниму и успокою, потому что до конца своих дней он больше не будет счастливым.

Нэнси повернулась и побежала к далекой авеню, маленькая и на удивление хрупкая, побежала, стуча каблучками по холодному тротуару, мимо обветшалых каменных домов, наглухо отгородившихся от ночи, зимы, предательства.

Арчер провожал ее взглядом до тех пор, пока на углу она не поймала такси. Машина постояла, пока красный свет не сменился зеленым, а потом миновала перекресток, и после этого Арчер уже никогда не видел Нэнси.

Он вернулся к Третьей авеню, остановил такси, залез на заднее сиденье и доехал до дома, заставив себя ни о чем не думать.

Открыв дверь, Арчер увидел брошенное на стул пальто Китти. Услышал чьи-то шаги в кабинете, направился туда. Джейн вышагивала взад-вперед перед окном с дымящейся сигаретой в руке. Раньше она никогда не курила дома, и, прежде чем раскрыть рот, Арчер задался вопросом, что сие должно означать.

— Привет, Джейн, — поздоровался он с дочерью. — Почему ты дома?

Джейн резко обернулась, словно голос отца испугал ее.

— Ой, папа, — на одной ноте протянула она, но потом, должно быть, поняла, что тон надо менять, затушила сигарету и улыбнулась. — В этот дом люди приходят в неурочное время, не так ли? Мама тоже только что зашла. — Она подошла к Арчеру, поцеловала его. Прижалась к нему чуть сильнее, чем обычно, оторвалась чуть позже.

Арчер всмотрелся в лицо дочери. Вид усталый, под глазами темные круги.

— Что случилось, Джейн? — Арчер сел. — Вроде бы ты собиралась уехать на уик-энд.

— А! — Джейн пожала плечами и отошла к окну. У Арчера сложилось впечатление, что ей не хочется, чтобы он видел ее лицо. — Я передумала. Зимой уик-энды за городом очень скучны.

— Хватит юлить, детка. Говори, что произошло.

— Да ничего особенного. — Вновь кислая улыбка. — Впрочем, кое-что случилось. Мужчина по фамилии Барбанте сегодня женился.

— Ага. — Арчер кивнул. — Что-то такое он говорил. Но я подумал, что это он спьяну.

— Выходит, что нет. Он женился на женщине двадцати восьми лет; с которой познакомился в сорок пятом. — Губы Джейн задрожали, она наклонилась вроде бы для того, чтобы закурить, а когда снова подняла голову, ей удалось вернуть себе контроль над ртом. — В последний месяц он постоянно писал мне. Семнадцать писем, — с детской непосредственностью уточнила она.

— Кретин. — Арчера охватила ярость, потому что, и не читая эти семнадцать писем, он мог пересказать дочери их содержание.

— Не будь слишком строг к бедняжке, — покачала головой Джейн. — У него есть свои плюсы. Я никогда не воспринимала его серьезно, но не стану отрицать, что выходить с ним в свет — одно удовольствие. С ним я чувствовала себя… — она не сразу подыскала точное слово, — я чувствовала себя изящной.

Арчер попытался подавить улыбку, и ему это почти удалось.

— Но в последнее время, — Джейн всматривалась в темноту за занавесками, — он стал меня утомлять, как и другие. Ты говорил ему, что он для меня староват, не так ли?

— Говорил.

Джейн кивнула.

— Он собирался приехать в воскресенье и отвезти меня в колледж, но позвонил и сказал, что у него ничего не получится, так как он женится. Наверное, это детское, но я всегда злюсь, если меня подводят со свиданием. — Джейн повернулась к Арчеру. — Что-то ты очень грустный. Пожалуйста, не грусти из-за меня.

Арчер встал, подошел к ней, поцеловал в лоб.

— Обещаю, что с этого самого момента, как только я подумаю о тебе, мои губы будут расползаться в широкой улыбке. Потому что ты становишься очень хорошим человеком.

Губы Джейн вновь задрожали, на глаза навернулись слезы, но по щекам они не потекли.

— Ладно, я иду спать. А ты?

— Еще нет. — Джейн глубоко затянулась. — Я не устала. Посижу здесь, подумаю о женщинах, которым двадцать восемь лет. — Она выдавила из себя улыбку.

Арчер улыбнулся в ответ и вышел из кабинета.

Джейн осталась в кабинете. Возможно, его дочери сегодня предстоит пережить свою первую бессонную ночь, в течение которой ей придется вновь ощутить свое первое серьезное поражение, ночь, которая станет очередным шагом на пути в мир взрослых. А вот у Арчера, поднимающегося по лестнице, на душе полегчало. Частично потому, что пути его дочери и Барбанте окончательно разошлись, но в основном потому, что Джейн вдохнула в Арчера гордость и уверенность в завтрашнем дне.

В спальне была разобрана только одна постель, и Арчер понял, что Китти легла в спальне для гостей. Он подумал о том, чтобы зайти к ней и пожелать спокойной ночи, но вздохнул и начал раздеваться. Пообщаемся утром, решил он и заснул через две минуты после того, как выключил свет.