Онлайн чтение книги Растревоженный эфир The Troubled Air
Глава 7

Арчер направился к кабинету, из-за двери которого донесся голос Джейн:

— С водой или содовой?

— С водой, пожалуйста, — ответил ей Барбанте своим хорошо поставленным голосом, четко выговаривая каждое слово. — Я всегда пью виски с водой.

Арчер открыл дверь. Барбанте, одетый в темный костюм, сидел в большом кресле, постукивая сигаретой по золотому портсигару. Арчеру показалось, что бутылка шотландского виски в руке Джейн совершенно неуместна.

— Привет, — поздоровался Арчер, входя к кабинет.

— Папуля, — подняла голову Джейн, — я развлекаю твоего гостя. — Она добавила в виски воды.

— Привет, Клемент. — Барбанте поднялся. — У нее это отлично получается.

Арчер пожал Барбанте руку.

— Рад видеть тебя, Дом. — Он постарался придать голосу искренности.

— Я проходил мимо, — Барбанте вновь сел, поставив стакан на подлокотник, — и подумал, а не заглянуть ли к тебе. Мне надо кое о чем с тобой переговорить.

Арчер сел, вдыхая тяжелый запах туалетной воды Барбанте. «Господи, — подумал он, — этот человек везде оставляет следы».

— Ты уж извини, ужасно захотелось спать. Поэтому я…

— Ничего страшного. — Барбанте галантно помахал рукой. — Зато мне представилась возможность познакомиться с очаровательным членом твоей семьи.

— Папуля, тебе что-нибудь налить? — спросила Джейн.

— Нет, благодарю. — Выпить ему хотелось, а вот желания переходить с Барбанте на дружеские отношения не было.

— Думаю, я выпью мартини. — Джейн взглянула на Арчера, ожидая возражений. Последние два года ей разрешалось пить вино до или во время обеда, но, насколько знал Арчер, на мартини она замахнулась впервые.

Барбанте поднялся и направился к маленькому, уставленному бутылками бару, за которым стояла Джейн.

— Позвольте мне. Не женское это дело работать за стойкой бара. Вы уж извините, но это наш семейный предрассудок. Грубеют и руки, и душа. Вы возьмите стакан, Джейн, сядьте, а остальное предоставьте мне.

«Ну и ну, — думал Арчер, выпуская струю дыма, — что-то очень быстро он тут обживается. Прошло лишь двадцать минут, а он уже хозяйничает в баре и командует моим ребенком…» Арчер наблюдал, как Барбанте ловко смешивает напиток, его золотые запонки искорками летали над шейкером. Джейн протянула ему стакан, и он наградил ее своей загадочной дипломатичной улыбкой. Джейн устроилась на диване рядом с баром и очень серьезно смотрела на Барбанте.

— Вот. — Он протянул ей наполненный до краев стакан. — Салют.

— Салют, — без запинки ответила Джейн. — Это совершенно бесподобный мартини.

«Откуда она это знает? — с негодованием думал Арчер. — Обязательно ей изображать взрослую женщину?»

— Перед тем как ты пришел, я рассказывал Джейн об отцовском ранчо. — Барбанте наполнил свой стакан и сел. — В Калифорнии. О том, как весной солнце начинало выжигать траву и нам приходилось перегонять скот в горы…

— Он ковбой, папуля, — пояснила Джейн. — И может заарканить бычка.

— Это должно пригодиться, — хмыкнул Арчер. — В «Сторк-клабе».[29]«Сторк-клаб» — нью-йоркский ресторан, славящийся отменными бифштексами.

Барбанте рассмеялся.

— Кто бы мог подумать, что он был ковбоем, — продолжала Джейн. — По виду это типичный городской житель.

— Дом, ты вроде бы хотел поговорить со мной.

— Да, конечно. — Барбанте повернулся к девушке: — Джейн, не пора ли тебе одеваться? Мартини ты сможешь допить, пока будешь наводить красоту.

— Через минуту вернусь. — Джейн покорно поднялась, польщенная тем, что ее записали в компанию женщин, которые красятся не отрываясь от стакана.

— Ты уходишь? — спросил Арчер.

— Да, папа. У мистера Барбанте два билета на балет, и он пригласил меня. А потом обещал накормить обедом. Очень милый человек.

Барбанте — «золотая рыбка», мрачно подумал Арчер. Всегда у него в кармане два билета, всегда он готов к любым неожиданностям.

— Вроде бы у тебя сегодня свидание. — Арчер намеренно не смотрел на Барбанте. — С Брюсом.

— Окончательно мы ничего не решили, — ответила Джейн. — К тому же я все равно предпочла бы пойти на балет.

Бедный Брюс, подумал Арчер.

— Послушайте, — вмешался Барбанте, — если ваш молодой человек… как его там…

— Брюс, — подсказала Джейн, уже добравшаяся до двери.

— Если Брюс все-таки покажется, почему не оставить ему маленькое послание? Он может встретиться с нами после театра и пропустить по стаканчику. Скажем, в Дубовом зале отеля «Плаза» в четверть двенадцатого.

— Папуля, если Брюс позвонит, ты ему передашь? — спросила Джейн.

— Передам, — кивнул Арчер. — «Плаза». В четверть двенадцатого.

— Я сейчас. — Джейн повернулась к двери очень осторожно, чтобы не расплескать полный стакан.

«Готов спорить, — подумал Арчер, — что она выльет его в раковину, как только поднимется наверх».

— Дорогая, — сказал он ей вслед, — тебя не затруднит сказать маме, что обедать мы будем вдвоем?

— Тотчас же донесу до нее благую весть. — С этими словами Джейн вышла из кабинета.

Дерзость дочери заставила Арчера поморщиться. Раньше она себе ничего подобного не позволяла. Просто беда с этими молодыми, думал Арчер, поворачиваясь к Барбанте, всегда выбирают самые неприятные способы показать, что они уже взрослые.

— Очаровательная девочка, — заметил Барбанте. — Такая свеженькая, неиспорченная.

— Да, да, — покивал Арчер. — Так ты говорил…

— Да, конечно. — В стакане Барбанте звякнул лед. — Скажи, амиго, что это за история с Покорны?

— А что за история с Покорны? — осторожно переспросил Арчер, гадая, стоит ли посвящать Барбанте в подробности.

— Он позвонил мне сегодня, и я заглянул к нему. Он болен, лежит в постели.

— А что с ним? — Арчер тянул время.

— Простуда, грипп, неудовлетворенность жизнью, — ответил Барбанте. — Венский синдром.

— Я позвоню ему завтра, — пообещал Арчер. — Может, ему полегчает.

— Он действительно в плохой форме. И причина не только в простуде.

— Это печально.

— Покорны сказал, что ты его уволил. Это правда?

— Не совсем. — Арчер выколотил трубку и принялся набивать ее табаком. Потом он долго ее раскуривал, чувствуя на себе взгляд Барбанте. — Мы пробуем другого композитора. Временно.

— Кого?

— Еще не решили.

— Амиго, — Барбанте изобразил обиду, — ты начинаешь юлить. От тебя я такого не ожидал.

«Почему бы ему не перестать называть всех «амиго»? — подумал Арчер. Его раздражал этот низкорослый, хорошо одетый, обвешанный золотом, фамильярный, уверенный в себе мужчина. — Мы и так знаем, что родом он из Калифорнии, из испанской семьи, уходящей корнями в далекое прошлое. И ему нет нужды напоминать нам об этом каждой фразой».

— Между прочим, Дом, — дружелюбно ответил Арчер, — Покорны — взрослый мужчина и сам может решать свои проблемы.

— Между прочим, амиго, — Барбанте имитировал тон Арчера, — Покорны отнюдь не взрослый мужчина. Он беззащитный, испуганный ребенок, которому многое пришлось пережить. И любая, как ты говоришь, проблема повергает его в панику.

— Однако, — гнул свое Арчер, злясь на Барбанте, потому что тот говорил чистую правду, — я все-таки не понимаю, при чем здесь ты.

— Объясняю. — Барбанте поднялся, чтобы вновь плеснуть в стакан виски Арчера. — Во-первых, я его друг, если допустить, что у него могут быть друзья. Во-вторых… — он бросил в стакан кубик льда, добавил немного воды, — …высокий уровень программы в моих интересах. — Он улыбнулся Арчеру. — Из чисто материальных соображений, ты понимаешь. Когда рейтинг поднимается, я покупаю безделушки в «Картье». Когда опускается… — Барбанте пожал плечами и сел, положив ногу на ногу и выставив напоказ золотую пряжку туфли, — я с тем же успехом могу вновь перегонять стада.

— Только не вышибай из меня слезу, ковбой, — покачал головой Арчер. — Ты один из лучших сценаристов, и у тебя все будет в порядке независимо от рейтинга моей программы.

Барбанте хохотнул.

— А чего так мрачно? Ты же не завидуешь моим успехам, не так ли?

— Разумеется, нет. — Арчер посмотрел на Барбанте. Лицо сценариста напоминало маску. «А ведь он с радостью подставил бы мне ножку, — подумал Арчер, — будь у него побольше честолюбия».

— У меня есть и личный интерес. — Глаза Барбанте затуманились. — Мы с Покорны сотрудничаем.

«Неужели и он замешан в политике? — с изумлением подумал Арчер. — Нет, нет. Быть такого не может».

— Знаю, — кивнул Арчер. — В конце концов, именно я свел вас.

— Я не имею в виду «Университетский городок». Мы пишем мюзикл. В свободное от основной работы время.

— С удовольствием послушаю его, когда вы закончите. Я уверен, у вас все получится.

— Возможно. — Барбанте улыбнулся, отпил виски. — Мюзикл о Диком Западе. — Он рассмеялся. — Просто удивительно, как тонко наш друг Покорны чувствует Запад. В каждой ноте ощущается душа Техаса, Нью-Мехико и Невады. А ведь он не заезжал дальше Буффало.

— Он очень талантлив, — кивнул Арчер.

— Это точно, — согласился Барбанте. — Вот я и задаюсь вопросом: а почему он теряет места?

— Места? — переспросил Арчер.

— У него была еще одна работа. С другим продюсерским агентством. «Кроуэлл энд Хайнс». Сегодня утром ему и там отказали. Временно. — Барбанте сделал упор на последнее слово. — Им тоже захотелось внести изменения в программу. Ты не считаешь, что для одного дня совпадений слишком много?

— Об этом мне ничего не известно. — Арчер искренне пожалел Покорны. — Почему бы тебе не спросить в «Кроуэлл энд Хайнс»?

— Я собираюсь спросить. Но решил начать с тебя. Потому что мы давние друзья и потому что много лет работали бок о бок. — Он говорил ровным, бесстрастным голосом, не отрывая взгляда от Арчера. — Ты, правда, меня недолюбливаешь… — вдруг выдал Барбанте.

— Ну что ты, Дом… — запротестовал Арчер.

— Недолюбливаешь, я это знаю, но со мной ты всегда вел себя честно. И я не слышал, чтобы ты кого-нибудь обманул. Таких, как ты, в радиобизнесе просто нет, Арчер. Чтобы поверить в твое существование, тебя надо увидеть.

— Благодарю, — кивнул Арчер. — Я обязательно запишу твои слова. От кого еще можно услышать такие комплименты. — Ему не терпелось побыстрее закончить неприятный разговор.

— Вот я и хочу, чтобы ты так же честно обошелся с Покорны, Клем. Он на грани истерики. Он совершенно беззащитен и чувствует, что его за что-то наказывают. Черт, его и наказывают! Бог наказал его в самом начале, дав ему такую внешность и сделав венским евреем в двадцатом столетии.

— Слушай, вот это ты зря. — Арчера радовало, что хоть по этому обвинению он чист. — Ты знаешь, что его национальность тут ни при чем.

— Я ничего не знаю. — Барбанте вновь выпил. — И Покорны ничего не знает. Но боится худшего. Покорны всегда боится худшего, потому что до сих пор если с ним что и случалось, так только самое плохое. Но он, возможно, не впадет в депрессию, если узнает, что ему дали от ворот поворот по вполне определенной причине. А сейчас он просто не представляет, с какой стороны ждать удара. Ему кажется, что на него набрасываются со всех сторон. Ты понимаешь, о чем я?

— Понимаю, — кивнул Арчер.

— И даже теперь ты намерен сказать мне, что Покорны дали пинка под зад только потому, что ты считаешь необходимым внести в программу некие изменения?

— Да, — после короткой паузы ответил Арчер, — именно это я и собираюсь тебе сказать.

Барбанте допил виски, встал, прошел к бару и поставил стакан на хромированную стойку.

— Ты что-то скрываешь от меня, Клемент. Впервые. Я сожалею об этом.

Он повернулся к Арчеру. Серьезный, интеллигентный, дружелюбный. Его смуглое лицо не выдавало эмоций, но чувствовалось, что они рвутся наружу. И Арчер подумал, что именно умение управлять своими эмоциями привлекает к Барбанте женщин.

— Извини, Дом. — Арчер тоже поднялся, выбил трубку. — Через несколько дней… — он замолчал, понимая, что не может пообещать ничего конкретного, — …через несколько дней я, возможно, смогу сказать тебе больше, чем сейчас.

— Я буду поблизости, — усмехнулся Барбанте. — С вопросами. Никуда не денусь, можешь не беспокоиться.

— А вот и я. — В дверях возникла Джейн. — Быстро обернулась? — Она вошла в кабинет без должной уверенности в себе, одетая в черное взрослое платье, ожидая одобрения Барбанте.

Сценарист оценивающе оглядел ее:

— У вас очень хороший вкус.

Джейн широко улыбнулась, в восторге от комплимента. Арчер обратил внимание на глубокий вырез, выставляющий напоказ немалую часть груди. Грудь у Джейн была высокая, и Арчер, наверное, впервые понял, что формы у его дочери уже далеко не детские. «Интересно, кто выбирает ей платья? — подумал он. — Пожалуй, пора поговорить на эту тему с Джейн».

— Тебе нравится мое платье, папуля? — кокетливо спросила Джейн. — Оно новое.

Отнюдь, подумал Арчер.

— Нормальное платье, — буркнул Арчер.

— Так тебе не нравится? — Джейн надула губки.

— Платье отличное, — подал голос Барбанте. — В нем вы такая же красивая, как витрина цветочного магазина. Никогда не спрашивайте мнение отца по поводу своих платьев. Отцы в этом ничего не понимают.

— Платье хорошенькое, — согласился Арчер, чувствуя, что ему приходится конкурировать с Барбанте в борьбе за благорасположение дочери, и, конечно же, возненавидев его за это. Джейн действительно смотрелась очень эффектно. Волосы она убрала назад, сильно накрасила губы, ее глаза, большие и очень синие, сияли в предвкушении вечера. Черный цвет прибавлял ей стройности. Она позаимствовала у Китти два кольца, и теперь ее руки сверкали, стоило ей шевельнуть ими. Оглядывая дочь, Арчер решил, что ей можно дать от восемнадцати до тридцати. С женщинами, с негодованием подумал он, теперь беда, по внешнему виду невозможно ничего сказать. Ни о возрасте, ни о добродетели, ни о роде деятельности. И куда только подевался идеал целомудренности? Каждый ребенок выглядит так, будто давно уже знает, как, где и почем. Если б она шла рядом с Барбанте и Арчер увидел ее впервые, то не смог бы определить, жена ли она этого мужчины, любовница или жена друга, согласившаяся на адюльтер… Он посмотрел на ноги Джейн и увидел, что та надела туфли на низком каблуке. Обычно, выходя из дома с кавалером, она отдавала предпочтение самым высоким каблукам. Но Барбанте был недомерком, и Арчер понял, что тем самым Джейн сдается на милость победителя, признавая его верховенство. Однако, не без удовольствия отметил Арчер, она все равно выше Барбанте, даже в туфлях на низком каблуке. Но его раздражало, что Джейн и в этом шла навстречу Барбанте.

— Домой возвращайся не очень поздно, — напутствовал дочь Арчер, поцеловал в лоб и вдохнул аромат ее духов.

Барбанте рассмеялся:

— Крик родителя да будет услышан.

Арчер заметил, как Джейн скорчила недовольную гримаску, хотя и покорно ответила: «Хорошо, папа».

Потом она направилась к двери, обернулась к Барбанте:

— Вы поможете мне надеть пальто, мистер Барбанте?

Барбанте смотрел на них обоих, ничего не упуская. Похоже, происходящее безмерно забавляло его.

— Спокойной ночи, амиго, — попрощался он с Арчером.

— Спокойной ночи, — ответил Арчер.

Они обошлись без рукопожатия. Через минуту Арчер услышал, как открылась и закрылась входная дверь. Он остался один в уютном маленьком кабинете, благоухающем духами Джейн и туалетной водой Барбанте. Шагнув к окну, Арчер распахнул его.

Ночной воздух обрушился на него холодным потоком. В доме напротив люди садились за обеденный стол. Верхний свет они погасили, горели только свечи. В соседнем дворе пес, усевшись на задние лапы, рычал на самолет, который, поблескивая габаритными огнями, летел среди звезд.

Арчер покачал головой и медленно поднялся на второй этаж.

Китти устроилась в кровати в светло-желтой ночной рубашке с кружевами по вороту. Водрузив на нос очки в роговой оправе, она читала журнал мод.

— В очках ты вылитый секретарь, — заметил Арчер.

— Я изучаю моду. — Китти похлопала ладошкой по журналу. — И собираюсь потратить много твоих денег, как только выберусь из постели.

— Кстати, о моде. — Арчер сел на стул рядом с кроватью. — Кто купил Джейн это платье?

— Оно недорогое, — затараторила Китти, — оно стоило всего лишь…

— Цена меня не волнует.

— Ты считаешь, оно некрасивое? — спросила Китти.

— Оно красивое. Только, я думаю, оно слишком… слишком… — Он никак не мог найти нужного слова. — Слишком смелое. — Ничего другого в голову так и не пришло.

Китти рассмеялась.

— Не смейся. — Арчера рассердило, что Китти не воспринимает его мнение всерьез. — Джейн еще ребенок, не может она выглядеть как фаворитка Людовика Четырнадцатого…

— Ты думаешь, вырез чуть глубже, чем следует? — спросила Китти.

— Я думаю, что вырез чересчур глубокий.

Вновь смех Китти.

— У нее же все на месте. Не так ли?

— Да, — раздраженно бросил Арчер. — Я старомодный. Она тоже так думает.

— Девушки должны подавать себя в лучшем виде, — мягко заметила Китти. — Тебе надо благодарить судьбу, что у тебя такая красивая дочь.

— Я благодарю. Я безмерно счастлив. Все складывается как нельзя лучше. Все складывается так хорошо, что сегодня она отправилась на балет с одним из тех мужчин, которые пользуются в Нью-Йорке самой дурной славой.

— Пользуются дурной славой! — Китти притворно ужаснулась. — Господи!

— Перестань, Китти! — воскликнул Арчер. — Ты же должна понимать, что вопрос серьезный.

— Я не слышала, чтобы о мужчине говорили, что он пользуется дурной славой, с тех пор как наш священник убежал с женой телеграфиста. А случилось это в двадцать третьем году.

— Знаешь, кто ты? — спросил Арчер, смирившись с тем, что битву он уже проиграл.

— Кто?

— Зануда. Твоя дочь сказала бы, что у меня ужасно занудная жена.

— А я думаю, что волнуешься ты напрасно. — Китти наклонилась, похлопала Арчера по руке. — По-моему, мистер Барбанте очень мил.

— Второго такого бабника в городе не сыскать, — мрачно изрек Арчер. — Ему уже за тридцать, и у него мораль турка.

— Я уверена, что Джейн знает, как вести себя в такой ситуации, — отчеканила Китти. — И считаю, что беспокоиться не о чем.

Арчер понимал, что его упрекают за недостаток веры в собственную дочь.

— Полностью с тобой согласен, — быстро поддакнул он.

— Для девушки это бесценный опыт. Пусть сразу увидит, с кем может столкнуть ее жизнь, чтобы потом не разочаровываться.

— Если бы не усталость, я был бы в шоке от твоих слов.

— Почему бы тебе не принять перед обедом холодный душ? — спросила Китти с нотками тревоги в голосе.

— Не хочу я в душ. К тому же Джейн всячески старалась произвести впечатление на Барбанте, даже надела туфли на низком каблуке, потому что он карлик.

Китти улыбнулась.

— Девушкам не остается ничего другого, как взрослеть. В восемнадцать лет приходится экспериментировать, использовать уже известные способы воздействия на мужчин, изобретать собственные, проверять, какой они дают эффект. Я тоже надевала туфли на низком каблуке, когда куда-нибудь шла с невысоким мужчиной. Не будь к ней чрезмерно суров.

— Во всяком случае, я велел ей прийти домой пораньше. — В голосе Арчера звучали суровые нотки. — Теперь я займусь воспитанием Джейн. И надеюсь, — он указал на живот Китти, — что это мальчик.

— Ну и ну. — Китти покачала головой. — Должно быть, у тебя выдался тяжелый день. Ты поругался с О'Нилом?

— Нет, — ответил Арчер. На мгновение у него возникло желание рассказать обо всем Китти. Облегчить душу, получить совет, прервать внутренний монолог, который терзал его последние двадцать часов. Но, посмотрев на сидевшую в кровати Китти, такую хрупкую, беззащитную, Арчер решил, что рассказывать ничего не надо. Пока не надо. И, если удастся, лучше бы не рассказывать вовсе. В любом случае его задача — до последней возможности оберегать Китти от лишних волнений. — Нет, с О'Нилом я не ругался. У нас с ним полное взаимопонимание. Я разговаривал с Нэнси по телефону. У Клемента корь. Я сказал, что заеду к нему и расскажу интересную историю.

Китти бросила на мужа тревожный взгляд.

— Ты не собираешься заходить в его комнату, не так ли?

— Разумеется, я собираюсь зайти в его комнату. Четырехлетнему мальчику не рассказывают интересную историю по телефону.

— Но, Клемент… — В голосе Китти слышался упрек. — Корь такая заразная.

— Я болел корью, — ответил Арчер. — В пять лет. Я знаю маленького Клемента с рождения, он мой крестник. Неужели ты думаешь, что я останусь у двери, чтобы он чувствовал себя прокаженным?

— Теперь ты злишься на меня. — У Китти задрожал голос. В последние месяцы слезы то и дело наворачивались у нее на глаза. — Ты думаешь, что я жестока по отношению к мальчику.

— Я презираю страх перед комнатой, в которой лежит больной. Это трусливо и…

— И презираешь меня. — Китти заплакала.

Арчер обнял ее, чтобы успокоить.

— Ну что ты, любимая, я тебя не презираю. И ты это знаешь.

— Я не о себе, — всхлипнула Китти. — И даже не о тебе. Сами мы, возможно, не заболеем, но инфекция может поселиться в нас и, когда родится ребенок…

— Я знаю, знаю. О нем не волнуйся. С ним все будет в порядке. Я тебе это гарантирую.

— В эти дни у меня так резко меняется настроение. — Мокрым лицом Китти уткнулась в плечо Арчера. — Ты должен меня простить.

— Разумеется, я тебя прощаю.

— В молодости все было по-другому. Тогда я знала, что ничего дурного случиться не может…

— Ничего дурного не случится и сейчас. И нам до старости еще далеко. Тебя послушать, так из нас песок сыплется. Это же не так.

— Я больше ни в чем не уверена, — прошептала Китти. — Мне снятся кошмары…

— Не плачь, Китти, дорогая, пожалуйста, не плачь, — шептал Арчер, прижимая ее к себе. — Отныне, если тебе приснится плохой сон, сразу буди меня. Мы зажжем свет, ты расскажешь мне свой сон и успокоишься… Если не захочешь рассказывать, мы просто поговорим или почитаем…

Китти шмыгнула носом, вытерла слезы о его пиджак.

— Я уже в порядке. — Она попыталась улыбнуться. — Это ужасно, чуть что — сразу в слезы. Мне очень стыдно.

Арчер встал.

— Стыдиться тут нечего. Следующие четыре месяца можешь плакать, сколько тебе захочется.

— Идеальный муж. — Китти даже удалось засмеяться.

На прикроватном столике зазвонил телефон. Арчер наклонился, снял трубку:

— Алло.

— Клемент, — услышал он голос Вика. — Ты звонил.

— Да. — Арчер посмотрел на Китти. Слезы на ее щеках еще не высохли. В таких условиях не поговоришь. — Я хотел повидаться с тобой.

— Боюсь, в ближайшие несколько дней ничего не выйдет. — Голос был очень печальный. — У меня возникли проблемы.

— А в чем дело?

— Только что позвонили из Детройта. Я вылетаю ближайшим рейсом. Через десять минут еду в аэропорт. У матери удар, и врачи настроены пессимистично.

— Мне очень жаль, Вик.

— Жизнь есть жизнь, — спокойно ответил Вик. — Она уже далеко не молода. Может, тебе подобрать на четверг замену, на тот случай, если я не успею вернуться?

— Конечно. Об этом не беспокойся. — Арчер вдруг рассердился на мать Вика, которая выбрала такой неудачный момент для того, чтобы слечь. Он уже хотел сказать Вику, что подъедет в аэропорт, но в последний момент передумал: ведь Вику и так хватает забот. — Могу я чем-нибудь помочь?

— Можешь изредка заглядывать к нам, чтобы подбодрить Нэнси.

— Обязательно загляну.

— О чем ты хотел со мной поговорить? — спросил Вик. — Что-нибудь важное?

Арчер помялся:

— С этим можно подождать до твоего возвращения. Надеюсь, твоя мать…

— Я знаю, Клем. Передай Китти мои наилучшие пожелания.

Арчер осторожно положил трубку на рычаг. Китти вопросительно смотрела на него.

— Вик передает тебе наилучшие пожелания. Он улетает в Детройт. У его матери удар.

— Как жалко. — Китти взяла Арчера за руку, словно угроза смерти, нависшая над старушкой, которую она практически не знала, напугала ее, а прикосновение к здоровой, живой плоти мужа, наоборот, отводило беду.

Печальные новости определили настроение этого вечера. За обедом они практически не разговаривали, а потом Арчер бесцельно слонялся по дому, снова и снова поглядывая на часы, думал о Вике, летящем в самолете к заболевшей матери, гадал, что делает сейчас Джейн. Он очень резко обошелся с Брюсом, который зашел к ним в девять вечера. Арчер в дверях передал Брюсу предложение Барбанте, не пригласив его в дом. Застенчивый молодой человек не вызывал у него никаких чувств, кроме раздражения.

А потом Арчер сидел и пил в одиночестве, не желая подняться наверх и лечь в кровать. Не хотелось ему видеть сны. Ноль, думал он. Ноль.