Онлайн чтение книги Два тигра The Two Tigers
Глава 24. ПАГОДА ТУГОВ

Сурама, прекрасная баядера, неожиданно появилась среди зарослей, держа в руке кинжал, которым она прокладывала себе дорогу в чаще. Она была в живописном костюме храмовых танцовщиц, с легким корсажем, вышитым серебром и украшенным цейлонским жемчугом.

Все бросились ей навстречу.

— Дорогая моя, — воскликнул Янес с живейшим волнением, — я боялся, что ты погибла.

— Как видите, белый господин, я еще жива, — улыбаясь, ответила Сурама. — Хотя поначалу мне тоже казалось, что туги хотят принести меня в жертву своему божеству.

— Кто тебя послал? — спросил Тремаль-Найк.

— Сирдар, я вам уже сказала. Он поручил мне предупредить вас, что сегодня ближе к полуночи состоится церемония приношения крови перед статуей Кали.

— Кто будет ее наливать? — с тревогой спросил бенгалец.

— Маленькая Дева пагоды.

— Негодяи! Ты видела мою дочь?

— Ее не видит никто, кроме священников и Суйод-хана.

— Что еще сказал Сирдар?

— Что это будет последнее приношение крови, поскольку туги решили рассеяться и присоединиться к восставшим в Дели и Лакхнау.

— Восстание разгорелось? — спросил де Люссак.

— Да, господин. Я слышала, что полки сипаев расстреливают своих офицеров, что в Канпуре и Лакхнау вырезали все английские семьи. Вся Северная Индия в огне.

— И Суйод-хан собирается присоединиться к восставшим?

— Здесь они не чувствуют больше себя в безопасности. Они уже знают, что вы идете на Раймангал.

— Он знает, что мы уже здесь? — спросил Сандокан.

— Туги этого не знают; шпионы потеряли ваш след. Сирдар мне сказал об этом.

— Почему он сам не пришел сюда? — спросил Тремаль-Найк.

— Чтобы не покидать Суйод-хана: тот может внезапно скрыться. Сирдар последует за ним, если главарь тугов сбежит.

— Ты останешься с нами? — спросил Янес.

— Нет, белый господин, — ответила Сурама. — Для вашей же пользы мне лучше оставаться у тугов до их отъезда.

— Если раньше мы не утопим их в их пещерах, — сказал Сандокан.

— Прощай, белый господин, мы скоро снова увидимся, — сказала прекрасная танцовщица, нежно пожимая руку Янесу.

— Береги себя, — сказал он с тревогой. — Когда мы нападем на логово тугов, беги из подземелий. При первом ружейном выстреле скрывайся в пагоде.

— Хорошо, господин.

— Пещеры больше не соединяются со стволом священного баньяна! — спросил Тремаль-Найк.

— Нет, эта галерея закрыта. Вам придется напасть из галереи, которая начинается в пагоде. До свидания, господин.

И, улыбнувшись всем, она снова исчезла в зарослях бамбука.

— Девять часов, — сказал Сандокан, когда они остались одни. — Займемся приготовлениями.

— Мы пойдем все? — спросил де Люссак.

— Нас не будет слишком много, — ответил Сандокан. — А что ты, Тремаль-Найк, посоветуешь нам делать, ведь ты знаешь пагоду.

— Притаимся в чаще, которая окружает пруд, — ответил бенгалец. — Потом спустимся в пагоду и ударим на них первыми. Захватив Дарму, мы спустимся в подземелья и покончим с Суйод-ханом.

— Да, я не вернусь в Момпрачем без шкуры Тигра Индии, — сказал Сандокан. — Я уже это говорил.

Они поспешно вернулись в лагерь и сняли часовых с восточной протоки, чтобы иметь в своем распоряжении как можно больше людей.

В одиннадцать часов Сандокан, Янес, де Люссак, Тремаль-Найк и четверо малайцев, самых сильных и храбрых, бесшумно покинули лагерь, следуя за Дармой. Все они были вооружены карабинами, пистолетами и парангами, а также снабжены веревками, чтобы забраться на купол пагоды. Основной отряд, состоящий из малайцев и даяков, под командованием Самбильонга, должен был последовать за ними через четверть часа. Матросы, вооруженные карабинами и парангами, несли с собой лампы и факелы. Кроме того, приготовлено было несколько взрывных устройств, которые могли пригодиться в подземных лабиринтах.

Тремаль-Найк и Каммамури, знавшие остров, как свои пять пальцев, вели каждый отряд, соблюдая всяческую осторожность. Однако все было тихо, и чуткий Пунти, их верный пес, не выказывал никакого беспокойства.

Джунгли казались пустынными; только вой голодных шакалов прерывал ночное безмолвие, царившее среди этих темных густых зарослей.

Оставалось еще полчаса до полуночи, когда отряд достиг берега пруда. На противоположном берегу, посреди площадки, большая часть которой была занята старым баньяном, образовавшим множество стволов, возвышалась пагода тугов. Это было огромное сооружение, которое заканчивалось колоссальным куполом. Его стены, украшенные головами слонов и божеств, соединялись между собой поперечными карнизами, что давало возможность взобраться на купол.

Ни на берегу, ни на площадке не было видно ни души. Окна пагоды тоже были темны — явный признак того, что церемония еще не началась.

— Мы пришли вовремя, — сказал Тремаль-Найк, которым понемногу овладевало возбуждение.

— Странно, что туги не поставили часовых вокруг пагоды, зная, что мы кружим по лагуне, — заметил Сандокан, настороженно осматриваясь.

— И мне эта тишина кажется подозрительной, — сказал Янес. — А как тебе, Тремаль-Найк?

— Мне тоже, — ответил бенгалец.

— Тигрица неспокойна, — сказал француз. — Посмотрите на нее.

В самом деле, Дарма, которая до этого спокойно шла впереди, остановилась перед зарослями высокого бамбука, которые протянулись до самой пагоды. Она навострила уши, нервно махала хвостом, била им себя по бокам и с тихим рычанием нюхала воздух.

— Да, — сказал Тремаль-Найк. — Дарма почуяла врага. Там прячется какой-нибудь туг.

— Что бы ни случилось, не стреляйте, — сказал Сандокан. — Нам нужно взять его тихо.

— Да, Сандокан, — ответил бенгалец. — Я пойду вперед с Дармой. Если там кто-то есть, Дарма когтями покончит с ним.

— Но там могут быть двое.

— Вы пойдете следом, на коротком расстоянии.

Он подозвал тигрицу, погладил ее по спине и коротко приказал:

— За мной, Дарма.

Затем перекинул карабин через плечо, взял паранг в правую руку и молча вступил в заросли бамбука, наклонившись и тихо раздвигая растения. Дарма неслышно кралась следом за ним.

Из чащи не доносилось ни одного звука, однако Тремаль-Найк инстинктом чувствовал, что кто-то там прячется. Пройдя шагов пятьдесят, он оказался на тропинке, которая вела к пагоде.

Он распрямился, чтобы оглядеться, нет ли здесь кого, когда услышал рядом шорох бамбука и почувствовал, как на плечи ему упала веревка, мгновенно сжавшая горло.

Полуголый человек с татуировкой тугов на груди выпрыгнул из зарослей и бросился на него с длинным кинжалом.

Стремительная тень метнулась из чащи бамбука в тот же миг. Тигрица прыжком кинулась ему на плечи, повалив его. Послышался сдавленный крик, потом хруст костей.

Сандокан, который был шагах в десяти сзади, тоже в свою очередь бросился вперед.

— Он поймал тебя? — спросил он.

— Да, но не успел ни задушить, ни заколоть, — ответил Тремаль-Найк, освобождая горло от веревки. — У этого мерзавца уже кинжал был наготове, и только Дарма спасла меня.

Подошли Янес, де Люссак и малайцы.

— Не шумите, — сказал Тремаль-Найк. — Тут может быть еще туг, который притаился. Спокойно, Дарма, оставь его.

Тигрица нервно била хвостом и, обнажив клыки, рычала на лежащего туга.

— Оставь, — повторил Тремаль-Найк, хватая ее за шею.

С недовольным рычанием тигрица повиновалась.

— Бог мой! — воскликнул Янес. — Как она отделала этого беднягу! На нем места живого нет.

— Молчи, — сказал ему Сандокан.

Все прислушались: никакой шум не долетал до их ушей, кроме легкого шороха тростников, волнуемых ночным ветерком.

— Вперед! — приказал Тремаль-Найк.

Они пустились в путь все так же в глубоком молчании и через пять минут вынырнули из зарослей перед огромной пагодой.

Несколько мгновений они стояли, разглядывая чудовищные головы слонов, ее статуи и широкие карнизы, потом быстро подошли к огромной вделанной в стену статуе, и Тремаль-Найк, самый ловкий из всех, уцепившись за ноги каменного гиганта, добрался до его груди, поднялся на плечо и в конце концов уселся верхом у него на голове. Он привязал веревку и бросил ее товарищу.

— Быстро, — торопил он. — Выше лезть будет легче.

Над великаном нависал хобот одного из слонов. Тремаль-Найк схватился за него и легко взобрался на первый карниз.

Сандокан и остальные лезли следом, подтягиваясь на руках, упираясь в каменные выступы ногами. Даже француз, который не отличался особой ловкостью, на этот раз не отставал.

Над карнизом были другие статуи, которые опирались одна на другую, представляя собой как бы ступени пирамиды. Переходя с одной статуи на другую, восемь смельчаков добрались наконец до вершины купола, остановившись перед круглым отверстием с железной решеткой, на которую опирался огромный позолоченный шар.

— Отсюда я спустился когда-то, чтобы увидеть мою дорогую Аду, — сказал Тремаль-Найк с глубоким волнением.

— И чтобы получить удар кинжалом от Суйод-хана, — добавил Сандокан.

— Да, — мрачно согласился бенгалец.

— Посмотрим, удастся ли ему заколоть всех нас восьмерых.

Сандокан обернулся и внимательно посмотрел вниз, на темные заросли тростника, куда скрылась тигрица, которая не могла последовать за ними.

— Там наши люди, — сказал он. — При первом же выстреле они прибегут сюда, и пощады тугам не будет.

— Но удастся ли им проникнуть внутрь? — спросил Янес.

— Каммамури знает, где находится дверь в пагоду, — ответил Тремаль-Найк. — Хватит одной петарды, чтобы взорвать ее.

— Итак, спускаемся, — решил Сандокан.

Тремаль-Найк схватился за толстый канат, на котором висела лампа, освещавшая внутренность пагоды, и слегка раскачал его. Из черного отверстия донеслось слабое металлическое позвякивание.

— Уступи мне место, — попросил Сандокан. — Я хочу спуститься первым.

— Статуя находится сразу под лампой, и голова у нее достаточно широкая, чтобы поставить ноги, не боясь упасть.

— Хорошо.

Проверив пистолеты и нож за поясом, пират закинул за плечо карабин; потом схватился за канат и принялся медленно спускаться, стараясь не раскачивать его и не давать звякать лампе.

Внутренность пагоды была темна, глубокое молчание царило там. Удостоверившись в этом, он заскользил быстрее, пока не почувствовал под ногами металлический каркас лампы. Тогда он отпустил канат и, схватившись за перекладину, повис на ней. Ногами он нащупал что-то грубое и твердое.

«Голова богини, — подумал он. — Теперь главное — не потерять равновесия».

Он встал попрочнее, отпустил лампу и начал спускаться вдоль тела богини, пока не достиг пола.

Он осмотрелся, но не мог ничего различить, настолько густая была темнота. В вышине, где виднелся кусочек неба, усыпанный звездами, он увидел тень, которая скользнула в отверстие.

— Это, наверное, Тремаль-Найк, — подумал он.

И не ошибся: вскоре бенгалец спустился по телу статуи и оказался рядом.

— Ты не слышал никакого шума? — спросил он.

— Никакого, — ответил Сандокан. — Можно подумать, что туги уже разбежались.

Тремаль-Найк почувствовал, как лоб у него покрылся холодным потом.

— Нет, — сказал он. — Невозможно, чтобы нас предали.

— А ведь почти полночь, и я думаю, что…

Барабанный грохот, донесшийся снизу, словно из-под земли, прервал его.

— Что это? — спросил Сандокан.

— Большой барабан для религиозных церемоний, — ответил Тремаль-Найк. — Туги не убежали, они собираются. Скорее, друзья! Спускайтесь!

Янес был уже на голове богини; за ним и другие, заслышав грохот, заскользили вниз по канату с опасностью оборвать его.

Когда барабан снова загремел, восемь человек уже собрались у статуи богини вместе.

— Вон там должна быть ниша, — сказал Тремаль-Найк, подталкивая товарищей. — Спрячемся внутри.

Странные звуки слышались из-под земли: далекие крики, грохот барабанов, звучание трубы, звон колоколов. Казалось, что среди обитателей огромных подземелий разразилась целая революция.

Едва Тремаль-Найк, Сандокан и их товарищи успели спрятаться в нише, как с грохотом распахнулась дверь, и с яростными воплями в нее ворвалась группа людей, почти совершенно голых, с телами, блестевшими от кокосового масла.

Их было сорок или пятьдесят, все с кинжалами и арканами у пояса, с факелами и шелковыми шнурами душителей в руках.

Старик, худой, как факир, с длинной седой бородой, возглавлял их.

— Вон там они, осквернители пагоды! — яростно закричал он. — Убейте их!

Это был старый колдун-манти.