Онлайн чтение книги Убийства единорога The Unicorn Murders
Глава 18. ПОСЛЕДНИЙ БОЙ

— Если вы хотите когда-нибудь стать инспектором, Огюст, — сказал я, — притащите его сюда и закройте дверь. Самый большой ключ ко всему делу свалился вам на голову.

Огюст хладнокровно взял Жозефа за воротник.

— Подойдите сюда, месье Жозеф, и расскажите о последнем проявлении вашей тупости. — Он втащил детектива в комнату и запер дверь. — Что произошло с этим портфелем?

Жозеф старался держаться как можно дальше от меня.

— К чему вся эта суета? — осведомился он. — Матерь Божья, неужели возникли сомнения, что это чудовище Фламанд стоит здесь?.. Держите его под прицелом!.. Он же сам в этом признался. А если нет, — добавил Жозеф со зловещей улыбкой, — то люди поумнее нас сейчас доказывают это внизу. Они уже разоблачили ложь находящейся здесь женщины и толстого лысого старика, который говорил, что на дороге Леве не было никаких неприятностей. Помните пьяного водителя такси, которого нам велели уложить спать в кухне? Они допросили его, и он говорит, что толстый старик — злодей, который тоже напал на полицейского на дороге. Водитель слышал через перегородку, как они разговаривали об этом на заднем сиденье и как Фламанд признался, что ограбил и убил агента британской секретной службы всего за несколько километров отсюда…

Наши шансы снова рухнули с грохотом упавшего лифта. Я посмотрел на Эвелин и впервые увидел, что ее покидает самообладание. Мы оба (как, очевидно, и Г. М.) забыли об этом чертовом водителе, который, должно быть, проснулся после чрезмерной дозы виски в ярости из-за потери машины и готовым заявить что угодно.

— Ясно, что все трое были в заговоре, — быстро продолжал Жозеф, очевидно надеясь, что перемена темы позволит забыть о его собственных промахах. — Луи говорит, что эта… — поймав мой взгляд, он судорожно глотнул и добавил: — Что эта девушка — дочь толстяка. Когда завтра новость опубликуют газеты, она прозвучит как сенсация…

Бедный старый Г. М. Я мог себе представить его апоплексическое состояние, но мы с Эвелин были в куда худшем положении. Я посмотрел на Огюста. Мы не могли позволить себе потерять нашего последнего союзника…

— А вы в такое время пристаете ко мне с каким-то портфелем! — Жозеф сделал презрительный жест. — Мы поймали величайшего преступника века, а вы даже не заботитесь о том, чтобы охранять его как следует! Шеф узнает о том, что сделал я? А как насчет…

Это было ошибкой. Побагровев, Огюст протянул огромную лапу и пригвоздил Жозефа плечом к двери.

— Тем не менее, друг мой, — заговорил он с обманчивой мягкостью, не выпуская изо рта сигарету, — мы побеседуем о портфеле, если не возражаете. Я думаю, что этот человек — англичанин, и мы, французы, должны показать ему, что умеем играть честно. Расскажите мне все, что знаете. Вы сказали, что портфель в комнате доктора Эбера. Как и почему он там оказался?

— Но это вполне естественно! — воскликнул Жозеф. — Подумайте сами. Багаж был сложен в нижнем коридоре, верно?

— Я помню. Продолжайте.

— А вы помните, что, когда доктор вошел в дом, он нес коричневый портфель?

Это была правда. Я представил себе первое появление Эбера в поблескивающих очках и с портфелем под мышкой. Он взял его с собой в гостиную перед нашей первой беседой, но я не мог вспомнить, что произошло с ним потом.

— И что же? — сказал Огюст.

— А то, что, когда весь багаж сложили в коридоре и отсортировали, я увидел коричневый портфель и, естественно, подумал, что он принадлежит доктору, поэтому отнес его наверх вместе с его чемоданом. Я не связывал его с другим портфелем, когда вы спрашивали меня о нем, хотя помнил, что видел коричневый портфель. А уже после убийства, когда я заметил, что доктор Эбер все еще носит свой портфель, мне показалось это странным, так как все говорил, что он не поднимался наверх! Вспомнив ваши вопросы, я понял, что, очевидно, было два коричневых портфеля. Но какая разница? Ведь этот человек мертв…

— Вы не понимаете важности самого факта наличия двух портфелей, — сказал я, — как не могли понять важности двух чемоданов. Трудно сказать, в каком качестве вы проявили себя хуже — как лакей или как детектив. Вы имеете в виду, что портфель все время находился и находится до сих пор в комнате доктора Эбера?

— Полагаю, что да.

— Но, — вмешалась Эвелин, — разве Огюст не нашел бы его, когда обыскивал все комнаты?

— Нет, мадемуазель, — сказал сержант. — По приказу шефа я не должен был обыскивать его комнату, если найду доказательства где-нибудь еще.

Я собрался с духом:

— Слушайте, Огюст. Это мелочь, и вы должны ее сделать. В комнате Эбера, несомненно, находится улика, которая разоблачит Фламанда и отправит его на гильотину. Вы должны пойти туда и добыть ее. Заприте нас здесь и оставьте этого парня на страже с вашим оружием. Мы не сможем убежать. Господи, неужели вы не понимаете, как это важно?

Я быстро говорил по-английски, надеясь, что Жозеф не станет вмешиваться. Но если он и не понял моих слов, то, очевидно, понял их смысл.

— Вы с ума сошли, сержант Аллен! — воскликнул он. — Вам поручили охранять этого человека. Говорю вам, это трюк! Я не возьму на себя ответственность за его охрану. Неужели вы не понимаете, что он Фламанд? Думаете, я так глуп, чтобы остаться…

— Вы должны сделать выбор, Огюст, — настаивал я. — У вас есть шанс продемонстрировать свои способности, которые не желает признавать ваше начальство, поймать в одиночку настоящего Фламанда и получить от французского правительства заслуженную награду! Мы не просим об услуге — мы лишь просим детектива найти доказательство. Это ваша работа, и у вас есть шанс выполнить ее с блеском. Можете связать меня, посадить Жозефа мне на живот, даже всадить мне пулю в ногу, чтобы я не мог двигаться. Но ради самоуважения сделайте двадцать шагов и найдите Фламанда!

Тяжело вздохнув, Огюст шагнул назад и протянул Жозефу пистолет.

— Вы будете их охранять, — сказал он, — или я расквашу вам физиономию, понятно? Если вы боитесь, стойте снаружи и заприте дверь. Вот ключ. Я всегда подчинялся приказам, но этот приказ я нарушу.

В следующий момент он вытолкнул Жозефа наружу, дверь захлопнулась, и ключ повернулся в замке. Чувствуя, как мое сердце стучит о ребра, я пожалел, что Жозеф сначала не принес виски.

— По-твоему, шанс действительно есть? — спросила Эвелин.

— Если в портфеле то, что я думаю (а я даже не знаю, что это), — ответил я, глядя на дверь, — то ты спасена. Они не смогут ничего тебе сделать…

Меня прервали странные звуки. Эвелин плакала, съежившись на стуле; упавшая сигарета прожигала дырку в ковре, а ее руки так сильно прижались к скулам, что ногти порозовели. Она дрожала, и я чувствовал себя беспомощным, ощущая нежность, какой никогда не испытывал раньше, и проклиная себя за собственную глупость, втянувшую ее в эту передрягу. Все, что я мог сделать, — это обнять Эвелин, шептать ей слова утешения и всматриваться в тени, ища осязаемого врага, с которым можно сражаться.

— Наступи на с-сигарету, — запинаясь, вымолвила Эвелин. — Я… со мной все будет в порядке через секунду. Это… не то, что ты думаешь. П-просто все это… ужасно нелепо. Д-ду-маю, я бы так не волновалась, если бы действительно совершила убийство. Но они выставили дураками всех нас — даже Г. М. Если бы мы могли выбраться отсюда и доказать им…

— Здесь очень жарко — тебе необходим воздух. Подойди сюда — давай откроем окно.

Опустившись на колени на подоконном сиденье, мы распахнули створки и глубоко вдохнули свежий воздух. Мы молчали — говорить было не о чем. Эвелин была права. Если бы мы могли одержать над ними верх и поймать неуловимого Фламанда… но он был слишком ловок даже для Г. М., не говоря уж о таких, как я. У меня развилась личная ненависть к человеку, подложившему мне орудие убийства и завлекшего нас в западню.

Мы оба повернулись, услышав, как Жозеф тихо, но возбужденно говорит что-то за дверью. Ему ответил голос из галереи. Ни одного слова было невозможно разобрать. Потом послышались шаги, указывающие, что Жозеф отходит от двери.

Я подбежал к двери и дернул ручку.

— Огюст!

Ответа не последовало. Шаги продолжали удаляться.

— В чем дело, Жозеф? Вы нашли…

Шаги смолкли.

— Что, по-твоему, это означает? — прошептала Эвелин.

— Бог знает. Возможно, новые неприятности. Если бы он нашел нужное доказательство, то мог бы намекнуть на то, чего нам ждать…

Прошло десять минут, казавшихся нам бесконечными. За это время мы оба зажгли три сигареты и выбросили их недокуренными. В замке царила мертвая тишина — он казался покинутым. Одна из наших ламп уже догорала.

— Кен…

— Да?

— Я кое о чем подумала. Гаске сказал, что нижняя комната похожа на «галерею шепотов» и снаружи можно услышать все, что там говорят. Предположим, Фламанд мог подслушивать таким же образом и здесь? Что, если он слышал, о чем говорили ты, Огюст и Жозеф, и подстерег Огюста в комнате Эбера? Мы ведь не знаем, кто сейчас позвал Огюста…

— Да, я думал о том же. Нам нужно выбраться отсюда. Может быть, вытолкнуть ключ на кусочек бумаги снаружи и втащить его под дверью? Если Огюст попал в ловушку… Слушай!

На галерее раздались тяжелые, но быстрые шаги. Чьи-то руки стали поворачивать ключ. Дверь приоткрылась. На пороге стоял Г. М.

Это был один из тех немногих случаев, когда я лицезрел его деревянное лицо слегка побледневшим. Он тяжело дышал и, казалось, с трудом видел сквозь очки, а на лбу у него выступил пот.

— Слушайте внимательно, — заговорил Г. М., бросив взгляд через плечо. — Я не хочу никаких возражений и требую, чтобы вы выполнили мои приказания, иначе вы погубите всех нас. Не важно, как я сюда попал или что я делаю. Вы оба должны срочно выбираться отсюда.

— Но как…

— Слушайте меня! Сейчас все в задней части дома, не важно почему. Мост уже установили, и вы можете перебраться через реку. Как только окажетесь на другом берегу, поверните направо и футах в двадцати в ивняке найдете конюшню и гараж с открытой дверью. В гараже стоит автомобиль с полным баком. Садитесь в него, выезжайте по подъездной аллее на дорогу и мчитесь изо всех сил…

— Да, но что…

— Сколько раз мне повторять, чтобы вы делали все, что я скажу? Доверьтесь мне, иначе мы пропали. Вот ключ от машины. Когда приедете в Шартр, найдите британское консульство и оставайтесь там, пока не получите от меня известия. Это долго не продлится. Не спорьте, говорю вам! Дайте мне две минуты, чтобы незаметно спуститься, и уходите.

Сейчас на галерее было темно. Г. М. изобразил на лице нечто вроде ободряющей усмешки и прикрыл дверь.

— Будь готова, — сказал я. — Г. М. знает, что говорит.

Побледневшая Эвелин кивнула.

— Если Г. М…. если мы сможем их одурачить… — Она сжала кулаки. — На Г. М. можно положиться. Я не знаю его планов, но держу пари, что он выиграет партию. Теперь им нас не остановить!

— Уходим через минуту.

Эвелин закрыла окно и задула лампы. Я поцеловал ее, и мы оба шагнули на галерею.

По ковровой дорожке можно было ступать бесшумно. В нижнем коридоре горел свет, проникая наверх сквозь лестничную клетку. На ступеньках не было ковра, но они не были скрипучими. Я слышал учащенное дыхание Эвелин. Оказавшись на освещенном участке, мы посмотрели вниз. В коридоре первого этажа никого не было видно. Если мы спустимся к колоннам, отбрасывающим тени на покрытый красным ковром пол, то сможем без помех добраться до входной двери…

Спуск казался нескончаемым. Один раз Эвелин споткнулась, и мы застыли на площадке. Но нигде не слышалось ни звука. Наконец-то нижний коридор! Еще несколько шагов по ковру, и мы будем у двери…

— Мы сможем пуститься бегом, как только выйдем, — шепнула Эвелин.

И в этот момент в тишине послышался властный стук дверного молотка. Мы окаменели, словно он означал конец света. Послышался чей-то сердитый оклик, и дверь распахнулась. В дверном проеме, снимая шляпу и хлопая ею о дождевик, стоял настоящий Харви Драммонд.

Эхо еще не замерло, когда мы молча уставились друг на друга.

Рука со шляпой застыла в воздухе. Маленькие глазки блеснули, а массивное скуластое лицо человека, с которым мы столкнулись на дороге Леве, расплылось в злорадной улыбке.

— Выходит, я наконец добрался до вас, — прошипел он. — Я ждал всю ночь, чтобы войти и увидеть вас, мистер чайный импортер, он же Фламанд. Вы и опомниться не успеете, как окажетесь в тюрьме. Полицейские здесь, но, прежде чем передать им вас, я намерен доставить себе удовольствие, превратив вашу физиономию в месиво. Понятно, мистер чайный импортер?

Это явилось кульминацией ночи, полной недоразумений и неудач. Все перенесенные мною унижения сконцентрировались в злобной ухмылке Драммонда. Я приветствовал его радостным криком, как вновь обретенного брата.

— Вот как? — отозвался я. — Тогда подойди, ублюдок, и посмотрим, чего стоит твоя похвальба!

При обычных обстоятельствах я бы, вероятно, не выстоял в схватке с ним и двух минут. Но Драммонд так же обезумел от ярости, как и я, и, по-видимому, забыл все, чему его учили. Даже не прикрывшись рукой, он рванулся вперед, пытаясь ухватить меня за воротник. Я быстро шагнул назад и изо всех сил нанес ему удар прямо в рот.

Это было все равно что ударить кулаком ступку. Но тем не менее ступка треснула, и я увидел кровь из выбитого зуба, перед тем как кулак противника угодил мне между глазом и скулой. Лицо Драммонда размножилось у меня перед глазами, пустившись в беззвучную пляску, хотя рот, казалось, что-то кричал. Я даже не пытался защититься — меня обуревало единственное желание убить его. Дважды ударив Драммонда правой и левой рукой, я почувствовал удар в живот, словно поднявший меня в воздух…

Драммонд продолжал плясать передо мной, и колонны плясали вместе с ним. Из носа у него текла кровь. Правый кулак огрел меня по уху, на миг полностью лишив слуха. Я двинул его в челюсть, наши ноги сплелись, и мы ударились о колонну. Что происходило потом и как долго это продолжалось, я толком не помню. Знаю лишь, что великий Харви Драммонд размахивал руками, как слепой, а я продолжал колотить его, несмотря на боль.

Внезапно коридор наполнился людьми, бегущими ко мне, и Драммонд смешался с ними. Кто-то заломил мне руки за спину. Сквозь кровь, заливающую мне глаза, я увидел, как Драммонд сделал несколько неуверенных шагов, словно пьяный, и рухнул на колени. Шум и крики перекрыл голос Фаулера:

— Мерривейл, старый дурень, вы не на того надели наручники!

Драммонд склонился вперед, как будто молясь. С безумным выражением окровавленного лица он поднял руки, скованные цепью, тщетно пытаясь ее порвать.

— Нет, сынок, — ответил голос Г. М. — Наручники находятся там, где надо, что может подтвердить старина Гаске, — на запястьях Фламанда.