Онлайн чтение книги Неизвестный террорист The Unknown Terrorist
19

Через некоторое время Куколке показалось, что ночь становится жарче. Непроницаемо густую жару усугубляло противное пение москитов. Куколка села на кровати, и банкноты с шелестом посыпались на пол. Она собрала их, пересчитала, свернула в рулон, сунула в шелковую сумочку и спрятала в тайник.

Затем она некоторое время изучала аккуратные, как клавиши аккордеона, вешалки с одеждой в битком набитом гардеробе, пытаясь решить, что бы такое надеть. До того как она начала копить на квартиру, все деньги, за исключением той суммы, которая была нужна на оплату жилья, еду и кое-какие развлечения, она тратила на одежду. Зато теперь Куколка с гордостью говорила друзьям: «У меня строгий бюджет!»

Это означало, что на одежду она может позволить себе потратить не более двух тысяч в месяц. Еще тысяча уходила на квартплату. На «жизнь» она выделяла себе еще две тысячи, правда, большую часть этой суммы тратила на такси и рестораны. Остальное она все же старалась откладывать, поставив себе целью прибавлять по четыре тысячи в месяц на «покрытие тела банкнотами». Для этого ей нужно было зарабатывать, по крайней мере, девять тысяч долларов в месяц.

Иногда Куколка работала по шесть, а то и по семь вечеров в неделю, стараясь как можно меньше тратить на шмотки и на прожитье, и тогда ей удавалось достигнуть поставленной цели. Но гораздо чаще ей это не удавалось. Иногда она ухитрялась промотать все деньги, или же ей просто надоедало каждый вечер крутиться на пилоне, и тогда вместо четырех тысяч получалось в лучшем случае одна или две, а то и вовсе ничего. А потому вместо одного года сбор нужной суммы занял у нее три, и все же постепенно она сумела накопить денег, и теперь они с той синей «Тойотой» возле дома соревновались: кто первым окажется сплошь покрытым бумажками.

Что же до тех двух тысяч, которые Куколка ежемесячно откладывала на одежду, то ей эта сумма казалась весьма жалкой и явно свидетельствовала о ее бережливости. Еще в самом начале карьеры танцовщицы она приобрела вкус к дорогим вещам, созданным лучшими европейскими дизайнерами, вот почему в иные месяцы этих двух тысяч ей даже при самом скромном шопинге хватало разве что на пару вещичек.

Куколку совершенно не смущали поддразнивания товарок насчет ее дорогостоящих пристрастий; она твердо знала, что в модных вещах чувствует себя совершенно другим человеком. Глядя на нее, никому и в голову прийти не могло, что когда-то она могла быть не такой красивой, элегантной, принадлежащей к миру избранных, к миру божеств – а их мир изображен во всех женских журналах, рекламных роликах и на рекламных щитах, – которые лишь порой нисходят до общения с простыми смертными. Для Куколки покупка новых вещей была нарушением привычного хода жизни, подобной цветению деревьев, но, как и пора цветения, эти сладкие мгновения довольно быстро пролетали, заставляя ее мечтать о том, чтобы они как можно скорее вернулись вновь.

И все же чем больше одежды Куколка покупала, чем больше денег тратила, тем чаще ей напоминали, кто она такая, где она живет и как эти деньги зарабатывает. И довольно скоро каждое украшение от Bulgari, каждая блузка от Versace, юбки и джинсы от D&G и туфли от Prada стали и у нее самой вызывать всякие ненужные мысли о том, что она всего этого вовсе не достойна.

В таких случаях единственным лекарством для нее было отправиться по магазинам.

Она неторопливо обходила самые лучшие бутики с самыми красивыми продавщицами и самыми изысканными, тщательно продуманными интерьерами; все портили только ужасные покупатели: богатые азиаты, вызывавшие самое искреннее возмущение; толстые обеспеченные австралийцы, которых она презирала; томные анорексичные австралийки, способные вызвать разве что жалость; ну а безденежных «уэсти», глазевших по сторонам чуть ли не сворачивая шею, она просто ненавидела. «Столько красоты, – думала Куколка, – на службе у такого безобразия! Столько безобразного, ищущего здесь возможность как-то скрыть эту свою безобразность!» И все же в каждом из этих покупателей она видела себя: раненое животное, отчаянно стремящееся скрыть ото всех смертельную рану.

Наконец Куколка начала одеваться. Она выбрала красивое белье – трусики и бюстгальтер из бледно-зеленых кружев, расшитые маленькими нежно-розовыми цветочками и украшенные кристаллами Сваровски. Она просто обожала ощущение нежного белья на собственной коже, такое чувственное, такое потаенное, почти такое же, как если бы ее тело было обернуто всеми $49 700. Затем она с некоторым усилием натянула любимые джинсы от Versace, украшенные фальшивыми бриллиантами, и вдела ремень в виде золотой цепи. Верхнюю часть тела она прикрыла маленькой черной маечкой, на которой ярко горели волшебные буквы D&G, логотип самой любимой ее фирмы.

Экипированная подобным образом, Куколка снова вышла на улицы ночного Сиднея, бурно праздновавшего Mardi Gras. Там, собственно, все было так же, как и когда она ехала домой. И в воздухе витали те же запахи Азии: еды, потных людей, мочи и смога. Куколка прошла мимо аборигена, который всегда спал голышом прямо на подъездной дорожке за углом; мимо знакомых любителей мороженого; мимо стариков, совершавших неторопливую прогулку; мимо группы знакомых попрошаек, и один из них даже мило помахал ей рукой; мимо почти истлевшего, кишевшего червями трупа кошки. Она чуть не упала, поскользнувшись на брошенном кем-то шприце, и вдруг услышала:

– Эй, а я тебя знаю!

Куколка невольно притормозила, оглянулась и увидела перед собой нищего, который, несмотря на жару, был одет в старую коричневую косуху.

– Я тебя видел, когда ты с другими девчонками из клуба выходила. У вас там небось богатенькие клиенты бывают. Вы, девочки, понимаете, что к чему, так что парочка баксов – для тебя сущий пустяк. – От попрошайки жутко воняло, он был страшно грязен, кожа сплошь в каких-то струпьях, но глаза у него сияли той сверкающей голубизной, какую Куколка видела только в документальных фильмах о покрытых льдом водных источниках. – Между прочим, мой старший братец меня в задницу трахал, – спокойно сообщил он. – Мне тогда всего двенадцать стукнуло, а он меня все трахал и трахал. Хотел, чтобы и у меня был СПИД, как у него. Хорош братец, да? Не буду врать: очень ширнуться нужно. Ты уж помоги мне, пожалуйста, а?

– Двенадцать? – переспросила Куколка.

– Ну да, двенадцать, – подтвердил он, отчего-то растерявшись, и прибавил: – Но мне и пятерки хватит.

Куколка открыла сумочку и протянула ему стодолларовую купюру.

А где-то садилось солнце.