ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Онлайн чтение книги БЕЛЫЙ РАБ The white Slave
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Я был семнадцатилетним юношей, когда моя мать внезапно заболела лихорадкой. Чувствуя приближение конца, она послала за мной. Я застал ее в постели. Она попросила ухаживавшую за ней женщину оставить нас вдвоем. Когда та вышла, мать подозвала меня к себе и велела сесть как можно ближе. Я склонился к ней, и тогда она сказала мне, что, верно, скоро ее не станет, а она должна раскрыть мне одну тайну, которая, быть может, впоследствии послужит мне на пользу. Я стал просить ее объяснить мне, в чем дело, и она рассказала мне вкратце всю историю своей жизни.

Мать ее была рабыней, а отец, как она сказала, был некий полковник Рандольф, принадлежавший к одной из самых знатных семей в Виргинии. С детства ее приучили выполнять обязанности горничной, а когда она подросла, ее продали полковнику Муру, который подарил ее своей молодой жене.

Мать моя в то время была еще почти ребенком, но с годами она расцвела и стала очень хороша собой. Хозяин удостоил ее своим вниманием и вскоре поселил в хорошеньком отдельном маленьком доме.

Ее не обременяли никакой работой. Целыми днями она могла заниматься шитьем и вышиваньем. Никому не приходило в голову ссориться с любимой хозяйской рабыней, и жизнь ее текла внешне спокойно. Но чувствовала она себя при этом глубоко несчастной.

По ее признанию, во многих своих невзгодах она была виновата сама. Моя мать была в те годы еще очень молода и легко поддалась влиянию нездоровой обстановки, в которой жила. Она держалась очень высокомерно с другими слугами, и те ненавидели ее и никогда но упускали случая унизить или задеть. Эти выходки причиняли ей боль. Она гордилась своей красотой и вниманием хозяина, но в глубине души была добра и отзывчива. Нелепое высокомерие и тщеславие, портившие ей жизнь, а впоследствии заставившие и меня немало выстрадать, основывались на бессмысленном предрассудке, увы, широко распространенном. Наше положение так резко отличалось от положения остальных рабов, что нам казалось, будто мы принадлежим к какой-то иной, высшей породе. Это убеждение заставило мою мать даже в те последние часы ее жизни, когда она открыла мне, кто мой отец, добавить с горделивой улыбкой, осветившей ее лицо:

- И с материнской и с отцовской стороны ты происходишь от лучших родов во всей Виргинии. В жилах твоих течет кровь Myров и Рандольфов.

С какой гордостью произнесла она эти слова! Несчастная женщина, казалось, и не подозревала, что примеси хотя бы единой капли африканской крови, будь то даже кровь царя или вождя, к крови этих знатных господ достаточно, чтобы опорочить всю эту блестящую родословную и обречь меня на пожизненное рабство даже в доме родного моего отца…

Тайна, открытая мне матерью, в ту минуту не произвела на меня особого впечатления. Все мысли мои, все заботы были сосредоточены на ней одной: до последних минут своей жизни она была для меня самой преданной и любящей матерью.

Состояние ее ухудшалось с каждым часом. На третий день после нашего разговора моя мать умерла.

Я горько оплакивал ее кончину. Потом острота моего горя притупилась, но я все еще никак не мог прийти в себя. Веселье и жизнерадостность, до сих пор освещавшие мой путь, словно угасли.

Мысли мои стали часто возвращаться к тайне, которую раскрыла мне мать. Не могу описать, какое впечатление теперь производило на меня это открытие. Возможно, что резкая перемена, проявившаяся в те дни в моем характере и настроении, была связана также с переходом от юношеского возраста к известной зрелости. До этого дня все события скользили мимо меня словно во сне, не задевая меня глубоко и не оставляя следа. Случалось, что я грустил, что у меня бывали поводы для огорчений, но все это быстро проходило, и подобно тому, как солнце после дождя светит особенно ярко, мальчишеское веселье проявлялось особенно бурно, лишь только исчезал непосредственный повод для моей печали. Сразу забывалось прошедшее, стихала забота о будущем.

Но в этом бурном веселье нехватало какой-то настоящей радости. Оно походило на яркий, но холодный свет лунных ночей.

Теперь, после смерти матери, меня временами охватывала странная беспредметная тоска, с которой я не умел бороться. Какая-то тяжесть давила грудь, меня точили смутные желаний. Случалось, что я погружался в какие-то туманные мечты и бывал не в состоянии направить мысли на что-нибудь определенное. Если б меня, после долгих часов, проведенных в кажущейся задумчивости, спросили, о чем я думал, - я не мог бы, пожалуй, ответить на этот вопрос.

Но бывало и так, что мысли вдруг прояснялись и становились более четкими. Я начинал понимать, что представляю собой и чего могу ожидать в будущем. Я был сыном свободного человека - и все же был рабом. Природа одарила меня способностями, которым не суждено было проявиться, и я уже сейчас обладал знаниями, которые приходилось скрывать. Раб своего собственного отца, слуга своего родного брата - кто же я такой? Существо, связанное по рукам и ногам, закованное в цепи, не имеющее права удалиться за пределы видимости хозяйского дома без особого на то письменного разрешения! Мне суждено было оставаться игрушкой, подчиняющейся чужой прихоти, быть навсегда лишенным права сделать хоть что-нибудь для себя, ради собственного своего счастья и благополучия! Я был обречен всю жизнь трудиться для других, ежеминутно ощущая гнет, самый жестокий и унизительный, какой можно себе представить…

Мысли эти постепенно стали так болезненны и мучительны, что я старался заглушить их. Но не всегда мне это удавалось. Мой юный хозяин между тем попрежнему был добр ко мне. Недомогания, задерживавшие его рост, в какой-то мере задерживали и развитие его умственных способностей. Он оставался еще ребенком, когда я был уже взрослым человеком. Он все больше подпадал под мое влияние, и вместе с тем росла моя привязанность к нему. Да ведь и в самом деле - на нем одном сосредоточились все мои надежды. Оставаясь подле него, я был защищен от наиболее жестоких страданий, связанных с рабством. В его глазах я был не слугой, а скорее поверенным и другом. Наши отношения складывались так, что он гораздо больше был подчинен моей воле, чем я его. Легко было предположить, что мы - молочные братья, но между нами никогда не было сказано ни слова о возможности нашего родства, и он, как мне кажется, так и не подозревал этого до конца жизни.

С каждым днем я любил мастера Джемса все больше и больше. Но одновременно с этим резко и бесповоротно изменились мои чувства к полковнику Муру. Пока я считал себя обыкновенным рабом, его кажущаяся благосклонность пробуждала во мне горячую преданность и привязанность к нему. Казалось, не было такой вещи, которой я бы не сделал ради такого снисходительного и доброго господина. Но с той минуты, как я узнал, что он мой отец, я почувствовал, что имею право на ту благосклонность, которая до сих пор казалась мне проявлением великодушия и сердечной доброты. Мне далее начинало казаться, что я вправе ожидать от него такого же отношения, как к моим братьям.



Несправедливость и равнодушие бессердечного отца с каждым днем все глубже задевали меня, превращая мою любовь к нему в ненависть. Неслыханная жестокость закона, допускавшего, чтобы я был рабом, рабом в доме родного отца, словно начертанная кровавыми буквами, все резче прояснялась перед моим внутренним взором. Я был молод и, хотя сам еще не подвергался истязаниям, трепетал перед будущим и проклинал страну, в которой родился.

Я старался по мере сил скрывать чувства, волновавшие мою душу, и так как скрытность - один из способов самозащиты, пользоваться которым раб приучается с малых лет, мне довольно хорошо удавалось маскировать свое настроение.

Мой молодой хозяин подчас заставал меня в слезах или же видел погруженным в раздумье. Он мягко упрекал меня за это. Но я всегда успокаивал его, находя всевозможные предлоги для моей грусти. Все же он подозревал, что я что-то скрываю от него, и не раз говорил мне:

- Ну, скажи мне, Арчи, что тебя так печалит?

Я избегал прямого ответа и отделывался шутками.

Увы, слишком скоро мне суждено было лишиться этого доброго господина, любовь и внимание которого скрашивали горечь моей жизни и делали ее переносимой.

Здоровье Джемса, которое с раннего детства было малоудовлетворительным, внезапно резко ухудшилось. Ему приходилось проводить целые дни в комнате, а вскоре он уже не в силах был вставать с постели. Во время его болезни я ухаживал за ним с любовью и нежностью, какие могла бы проявить только родная мать. Никогда хозяин не пользовался таким вниманием: друг, а не раб выполнял свой долг по отношению к нему. Мастер Джемс чувствовал, с какой искренней преданностью я служу ему, и не выносил присутствия других в своей комнате. И лекарства и пищу он принимал только из моих рук.

Но ни врачи, ни уход не могли уже спасти его. Он таял на глазах и с каждым днем слабел все больше. Наступил роковой перелом; близкие в слезах окружили его постель, но ни одна слеза, пролитая о нем, не была такой горькой, как мои слезы.

Перед самым концом он обратился к отцу с просьбой не забывать обо мне. Но человек, сумевший заглушить в своем сердце голос отцовской любви, вряд ли мог прислушаться к предсмертным мольбам своего сына.

Джемс простился с окружающими, сжал слабеющей рукой мои пальцы. Легкий вздох вырвался из его уст, и он угас у меня на руках.


Читать далее

РИЧАРД ХИЛЬДРЕТ. БЕЛЫЙ РАБ
1 - 1 14.04.13
РОМАН РИЧАРДА ХИЛЬДРЕТА " БЕЛЫЙ РАБ" 14.04.13
I 14.04.13
II 14.04.13
III 14.04.13
IV 14.04.13
БЕЛЫЙ РАБ 14.04.13
ГЛАВА ПЕРВАЯ 14.04.13
ГЛАВА ВТОРАЯ 14.04.13
ГЛАВА ТРЕТЬЯ 14.04.13
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ 14.04.13
ГЛАВА ПЯТАЯ 14.04.13
ГЛАВА ШЕСТАЯ 14.04.13
ГЛАВА СЕДЬМАЯ 14.04.13
ГЛАВА ВОСЬМАЯ 14.04.13
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ 14.04.13
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ 14.04.13
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ 14.04.13
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ 14.04.13
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ 14.04.13
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ 14.04.13
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ 14.04.13
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ 14.04.13
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ 14.04.13
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ 14.04.13
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ 14.04.13
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ 14.04.13
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ 14.04.13
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ 14.04.13
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ 14.04.13
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ 14.04.13
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ 14.04.13
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ 14.04.13
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ 14.04.13
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ 14.04.13
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ 14.04.13
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ 14.04.13
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ 14.04.13
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ 14.04.13
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ 14.04.13
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ 14.04.13
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ 14.04.13
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ 14.04.13
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ 14.04.13
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ 14.04.13
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ 14.04.13
ГЛАВА СОРОКОВАЯ 14.04.13
ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ 14.04.13
ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ 14.04.13
ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ 14.04.13
ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ 14.04.13
ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ 14.04.13
ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ 14.04.13
ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ 14.04.13
ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ 14.04.13
ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ 14.04.13
ГЛАВА ПЯТИДЕСЯТАЯ 14.04.13
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ 14.04.13
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ 14.04.13
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ 14.04.13
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ 14.04.13
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ 14.04.13
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ 14.04.13
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ 14.04.13
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ 14.04.13
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ 14.04.13
ОГЛАВЛЕНИЕ 14.04.13
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть