Онлайн чтение книги Вдова The Widow
Глава 8

Среда, 11 октября 2006 года

Журналистка

Кейт Уотерс подъехала к дому на Мэнор-роуд во время ланча, прихватив с собой фотографа и показушную охапку лилий из супермаркета. Она припарковалась чуть дальше по улице, в стороне от съехавшейся толпы – так, чтобы спокойно выбраться из машины, не привлекая к себе ничьего внимания. Кейт тут же позвонила Бобу Спарксу, давая знать, что она на месте, и проворно проскользнула мимо журналистов, засевших вблизи дома по машинам с биг-маками. Пока они успели повыскакивать из своих авто, Уотерс была уже внутри. Вслед она услышала, как пара ее коллег громко ругнулись, что их «нагло обдули», и с трудом сдержала улыбку.

Пока Боб Спаркс вел ее к гостиной, Кейт подмечала все вокруг, впитывая, точно губка, каждую деталь царящего в доме беспорядка, словно застывшего после нагрянувшей беды. В прихожей висела курточка Беллы с меховой оторочкой на капюшоне; на перилах лестницы болтался рюкзачок в виде плюшевого мишки; у самой двери глянцево блестели крохотные красные сапожки.

– Пофоткай-ка все это, Мик, – шепнула она идущему за ней фотографу.

Повсюду, куда ни кинешь взгляд, виднелись игрушки, детские снимки. Все это заставило Кейт вспомнить ее собственную раннюю пору материнства, когда она безуспешно пыталась противостоять этому наплыву хаоса. В тот день, когда она принесла Джейка из больницы домой, она просто сидела, измученная, и ревела. Тут сказался и послеродовой гормональный сбой, и внезапно нахлынувшее на нее чувство ответственности. Помнится, на второй день после его рождения она спрашивала у медсестры, можно ли ей взять ребенка на руки – словно он принадлежал больнице, а не ей.

Мать пропавшей девочки подняла взгляд на вошедших – от беспрестанных слез ее молодое лицо затянулось морщинами, резко сделалось старым. Кейт улыбнулась ей, взяла за руку, собиралась приветственно пожать, но вместо этого только легонько стиснула пальцы.

– Здравствуйте, Доун, – сказала журналистка. – Большое вам спасибо, что согласились со мной поговорить. Я представляю, как вам, должно быть, тяжело, но мы все очень надеемся, что это поможет полиции отыскать Беллу.

Доун молча качнула головой, точно в замедленной съемке.

«Вот черт, а ведь Боб-то не преувеличивал», – с досадой подумала Кейт.

Она подняла с дивана красного «телепузика»:

– Это кто у нас, По? Мои-то мальчишки предпочитали «могучих рейнджеров».

Доун взглянула на нее, заметно оживившись:

– Белле нравится По. А еще она очень любит мыльные пузыри – гоняется за ними, все пытается поймать.

Кейт заметила на столе фотографию, на которой малышка как раз этим и занималась, взяла снимок и поднесла Доун.

– А вот и она, – молвила Кейт, и мать взяла у нее из рук рамку со снимком. – Красавица какая! А еще небось и озорница.

Хозяйка благодарно улыбнулась. Две женщины нашли для себя общую тему – материнство, – и Доун защебетала о своей малютке.

«Первый раз за все это время она может поговорить о Белле как о ребенке, а не о жертве преступления», – подумалось Бобу.

– Все-таки она умница, эта Кейт. Надо отдать ей должное, – сказал он вечером жене. – Она заползает тебе в голову быстрее, чем целая куча моих копов.

Эйлин лишь пожала плечами и вернулась к кроссворду в The Telegraph . Дела полицейские ее так мало волновали, словно совершались где-то на другой планете.

Чтобы продолжить беседу, Кейт набрала в руки еще разных фотографий и игрушек, и Доун пустилась рассказывать о каждой из них, почти уже не нуждаясь в подталкивающих вопросах. Чтобы не упустить ни слова, Кейт взяла с собой малозаметный диктофон, который спрятала между диванными подушками. В подобной ситуации блокнот был явно неуместен – это слишком уж походило бы на полицейский допрос. Ей же хотелось просто разговорить Доун – услышать от нее об обычных материнских радостях и каждодневных заботах. О том, как Белла собиралась в детский садик, как играла в ванне, с каким восторгом выбирала себе новые сапожки.

– Она так любит животных! Мы как-то раз ходили в зоопарк, так ее не увести было от обезьянок. Все стояла, наблюдала и так смеялась, – говорила Доун, словно найдя для себя временное прибежище в воспоминаниях о прежней жизни.

«Эти мимолетные образы Беллы и Доун дадут читателю прочувствовать весь тот кошмар, что переживает сейчас мать», – поняла Кейт, уже набрасывая в уме вступление будущей статьи.

«В прихожей у Доун Эллиот стоит пара крохотных красных веллингтоновских сапожек. Ее дочурка Белла сама выбрала их себе пару недель назад, да так и не успела поносить…»

Как раз такое и заглатывает публика. Не одна прочитавшая это дамочка, задрожав в своем халате над утренним чаем с тостами, скажет супругу: «А ведь такое могло бы случиться и с нами».

И редактору газеты такое придется по душе. «До нутра пробирает», – довольно скажет он, расчищая для ее статьи место на первой полосе.

Спустя двадцать минут Доун заметно сникла. Действие лекарств стало явно ослабевать, и к женщине опять начал подступать ужас. Кейт глянула на Мика, тут же поднявшегося с фотокамерой, и осторожно произнесла:

– Давайте мы сфотографируем вас, Доун, с этим чудесным снимком, где Белла играет с мыльными пузырями.

Она послушно, точно сама ребенок, замерла перед камерой.

– Никогда себе этого не прощу, – прошептала она, едва Мик щелкнул затвором. – Мне не следовало выпускать ее одну из дома. Но я же всего-то хотела приготовить ей чай. Она лишь на минуту осталась без присмотра. Я бы все что угодно сделала, лишь бы отмотать время назад.

Тут она отчаянно вскрикнула, и прерывистые рыдания сотрясли все ее существо. Весь прочий мир словно опять восстал вокруг ее спасительного дивана. Кейт крепко сжала руку Доун.

Кейт Уотерс всегда восхищалась великой силой интервью.

– Когда ты говоришь с реальными людьми – с людьми без раздутого самомнения и не стремящимися тебе что-либо втюхать, – порой бывает, что человек полностью раскрывается перед тобой, и между вами возникает этакая глубокая и всеобъемлющая близость, – кому-то объясняла она однажды. Интересно, кому? Должно быть, тому, на кого ей хотелось произвести впечатление.

Кейт помнила каждую строчку каждого своего интервью, что не меньше нынешнего трогали ее до глубины души.

– Вы очень смелый человек, Доун, – молвила она, вновь пожимая хозяйке руку. – Огромное вам спасибо, что поговорили со мной и вообще уделили мне столько времени. Я буду на связи с детективом Спарксом и дам ему знать, когда выйдет статья. А еще оставлю вам свою визитку, и при желании вы всегда сможете со мной пообщаться.

Кейт проворно подхватила свои вещи, незаметно сунув в сумочку диктофон, и освободила свое место подле Доун офицеру по связям с семьей.

Спаркс тут же повел ее с Миком к дверям.

– Здорово получилось. Спасибо тебе, Боб, – шепнула она инспектору в ухо. – Я позвоню тебе попозже, как только напишу.

Тот в ответ молча кивнул, и Кейт скользнула мимо него, навстречу своим разъяренным коллегам.

Оказавшись в машине, она на мгновение застыла, быстро прокручивая в мозгу реплики их разговора и пытаясь свести их в статью. От напряженности минувшей встречи Кейт чувствовала себя вконец опустошенной – ее даже, признаться, немного трясло. В такие моменты она жалела, что бросила курить. Чтобы отвлечься, набрала номер Стива. Ее сразу поприветствовал автоответчик – Стив, похоже, был на обходе, – и Кейт оставила ему сообщение: «Все прошло просто классно. Бедная девчонка, на самом деле. Ей этого никогда не пережить… Я там на вечер вытащила из холодильника лазанью. Созвонимся позже».

Наговаривая текст автоответчику, Кейт не узнавала свой голос, он был словно сдавлен.

«Да соберись же ты, бога ради, Кейт. Возьми себя в руки, это работа, – велела она себе, заводя двигатель и укатывая прочь в поисках тихой парковки, где она могла бы взяться за статью. – Пора уже тебе стать старой и бесчувственной».

Уже на следующий день после выхода в свет статьи Доун Эллиот начала вызванивать Кейт Уотерс. Звонила она со своего сотового из ванной комнаты, скрываясь там от вездесущего ока Сью Блэкмен. Она сама не очень понимала, зачем держать это в секрете, просто ей требовалось иметь нечто, принадлежащее ей одной. Теперь все ее существование протекало на виду у полиции, и ей хотелось обрести хоть что-то в своей жизни нормальное. Хотя бы просто возможность поболтать.

Кейт была взволнована ее звонком. Она даже мечтать не смела о таком подарке, как прямая линия с матерью пропавшей девочки, однако не стала принимать это как должное, а продолжала осторожно развивать их отношения. Она не позволяла себе спрашивать напрямик насчет расследования похищения, что-либо выпытывать, как-то давить – ничего, способного спугнуть Доун Эллиот. Вместо этого Кейт общалась с Доун, точно с подружкой, делясь с ней подробностями собственной жизни – обсуждая своих мальчишек, дорожные пробки, новые тряпки, слухи о разных знаменитостях. И Доун в ответ, как того и ожидала Кейт Уотерс, стала поверять ей свои надежды и страхи, делиться последними шагами полицейского расследования.

– Им тут позвонили из-за границы. Из Испании, откуда-то из окрестностей Малаги, кажется, – сообщила она Кейт. – Кто-то отправился туда в отпуск и увидел в парке маленькую девочку, как будто бы похожую на Беллу. Могла она, по-твоему, там оказаться?

Кейт пробормотала в трубку слова поддержки, быстро все это записав и тут же послав текст корреспонденту из криминальной хроники – запойно пьющему писаке, за последнее время пережившему несколько тяжелых утрат. Он был крайне признателен Кейт, что получил от нее эти эксклюзивные сведения, тут же связался со своим человеком в оперативном штабе, а новостному редактору посоветовал без промедления брать билет на рейс в Испанию.

Увы, там оказалась не Белла. Но все ж таки газета получила весьма эмоциональное интервью с тамошними отпускниками, а также отличный предлог для нового вброса фотографий.

– Ну что же, игра явно стоит свеч, – довольно объявил главный редактор всему отделу новостей и, проходя мимо кресла, где сидела Уотерс, добавил: – Отличная работа, Кейт. Делаешь для всех нас великое дело.

Внутри у нее приятно разлилась гордость, однако ей следовало быть предельно осторожной. Если Боб Спаркс прознает об этих тайных телефонных звонках, получится все же некрасиво.

Спаркс ей нравился. В паре дел, которые он вел, они друг другу помогали. Боб открывал ей некоторые детали расследования, чтобы ее материал мог выделяться из прочей массы статей, а Кейт, в свою очередь, откопав что-нибудь новенькое и потенциально интересное, тут же давала знать ему. Между ними сложилась своего рода дружба, думала она, полезная для них обоих. Они неплохо друг с другом ладили – и ничего более.

Журналистка даже покраснела, припомнив, как втрескалась в него, точно школьница, когда они первый раз встретились еще в далекие девяностые. Кейт притягивали его немногословное спокойствие и карие глаза, и, когда Боб решил именно с ней пару раз посидеть в кафешке и вместе выпить, она была немало польщена.

Криминальный хроникер с ее предыдущей газеты поддразнивал Кейт насчет ее пикантных отношений со Спарксом, хотя оба они знали, что упомянутый детектив вовсе не такой прыткий донжуан, как многие из его коллег. Спаркс вообще славился тем, что никогда не ходил налево, да и у Кейт не было ни времени, ни склонности к внебрачным связям.

– Честный и несгибаемый коп, – отозвался о Спарксе кто-то из ее коллег. – Таких уже почти и не осталось.

Теперь Кейт понимала, что рискует дико разозлить Спаркса тем, что у него за спиной поддерживает связь с Доун, однако возможность выведывать материал изнутри того стоила. Может статься, это будет работа всей ее жизни.

И вновь предаваясь статье, она даже отрепетировала возможные аргументы:

– У нас свободная страна, и Доун вольна разговаривать с тем, с кем ей хочется, Боб… Я же не могу запретить ей звонить мне… Сама-то я ей не звоню… И не задаю ей никаких вопросов насчет расследования. Она просто сама мне все рассказывает.

Впрочем, Кейт знала, что со Спарксом эти доводы не прокатят. Прежде всего потому, что он сам привел ее туда.

«Да ладно тебе, все по-честному, – с раздражением сказала она себе, мысленно пообещав сообщать Бобу все, что способно помочь полиции в поисках. И в то же время скрестила на удачу пальцы».

Звонок от Спаркса не заставил себя долго ждать.

Когда зазвонил сотовый, Кейт подхватила его и поспешила уединиться в коридоре.

– Привет, Боб. Как у тебя дела?

Детектив был явно напряжен и разговаривал с ней соответствующе. Последний разговор Доун из ванной с ее любимой журналисткой подслушала офицер по связям с семьей, и Спаркс теперь как будто был очень разочарован в Кейт. Почему-то для нее это оказалось более тягостным, чем если бы он взбесился.

– Погоди, Боб. Доун Эллиот – взрослая женщина, и она вольна общаться с кем хочет. Она решила позвонить мне.

– Не сомневаюсь. Но, Кейт, дело же не в этом. Я привел тебя к ней на самое первое интервью, а теперь ты рыщешь там тихонько за моей спиной. Это же может повлиять на следствие, неужели ты этого не понимаешь?

– Послушай, Боб, она звонит мне просто поболтать – и вовсе не о следствии. Ей нужна какая-то отдушина, хотя бы на пару минут.

– Ну да, а тебе нужен материал. Не надо передо мной разыгрывать сердобольного соцработника, Кейт. Я для этого слишком хорошо тебя знаю.

Ей стало стыдно. Он и правда слишком хорошо ее знал.

– Прости, что огорчила тебя, Боб. Слушай, а давай я выскочу с работы ненадолго? Встретимся, посидим где-нибудь, пропустим по стаканчику, обсудим, что да как.

– Сейчас я слишком занят. Может быть, на следующей неделе. И еще, Кейт…

– Да-да, не сомневаюсь, ты уже велел Доун не звонить мне. Но я не собираюсь ее игнорировать, если она мне позвонит.

– Понимаю. Ты будешь делать то, что должна делать, Кейт. Надеюсь, Доун все же образумится. Кто-то же должен вести себя как взрослый ответственный человек.

– Боб, я делаю свою работу, а ты делаешь свою, – огрызнулась она. – Я не наношу вреда следствию, я поддерживаю его посредством газеты.

– Надеюсь, ты права, Кейт. Все, мне надо идти.

Кейт прислонилась к стене, перебирая в голове совершенно иные доводы для Спаркса. В ее версии она должна была в итоге оказаться на более высокой нравственной ступени, а Спаркс бы виновато пресмыкался перед ней.

«Ничего, Боб остынет», – сказала она себе и отправила Доун послание, где извинилась за возможно причиненные неприятности.

Тут же она получила ответ, заканчивающийся фразой: «Поговорим позже». То есть они по-прежнему оставались на связи. Кейт ухмыльнулась, глядя на экран, и решила отметить это двойным эспрессо с маффином.

– За наши маленькие победы! – провозгласила она, приподняв в буфете одноразовый стаканчик.

Завтра она отправится в Саутгемптон, встретится с Доун в торговом центре и угостит ее сэндвичем.