Онлайн чтение книги Старшины Вильбайской школы The Willoughby Captains
IV. ДИРЕКТОР ПРЕДСТАВЛЯЕТ ШКОЛЕ НОВОГО СТАРШИНУ

Описанный в последней главе смелый (подвиг фагов из отделения Паррета не остался незамеченным, хотя и не имел тех последствий, какие мог бы иметь в другое время. Потерпевшая сторона рассказала дело со всеми подробностями старшему классному старшине своего отделения. Но результат этой жалобы доказал только предусмотрительность, с какою маленькие буяны выбрали для выполнения своего предприятия именно это, а не другое время. Старший классный старшина отделения мистера Вельча передал жалобу своих фагов Блумфильду, но тот едва успевал наказывать за проступки, совершаемые в его собственном отделении, а потому посоветовал классному старшине отделения мистера Вельча обратиться к главному школьному старшине. Классный старшина отделения мистера Вельча указал Блумфильду, что в настоящую минуту школа не имеет главного старшины, и спросил его уже с досадой, что же он наконец прикажет ему делать, на что Блумфильд ответил, что это «не его забота». Тем дело и кончилось.

Было ясно, что до тех пор, пока школа будет оставаться без старшины, закон будет бездействовать. Такое положение долго не могло продолжаться: все ждали скорой перемены. И действительно, на другой день классные старшины получили от директора приказание собраться в библиотеке на следующее утро.

Все знали, что значило такое приказание, а когда в тот же день прошел слух, что Риддель приглашен к директору на чай, то воем стало ясно, куда дуст ветер.

— Здравствуйте, Риддель! Как поживаете? — встретил Ридделя директор, когда тот после долгих колебаний решился наконец переступить порог страшной гостиной. — Это Риддель моя милая; кажется, ты его уже видела у нас… С моей свояченицей, миссис Стринджер, вы тоже, кажется, знакомы…

Риддель покраснел и с внутренней дрожью подошел сперва к хозяйке, потом к другой даме, ее сестре. Обе с снисходительным видом протянули ему руку.

— Надеюсь, мистер Риддель, что ваши родители в добром здоровье? — обратилась к юноше миссис Патрик деловым тоном.

— Благодарю вас, они здоровы, — отвечал Риддель и вдруг, спохватившись, что от смущения сказал неправду, поспешил поправиться: — то есть отец здоров, а мать хворает, — и еще более сконфузился.

— Очень жаль это слышать, — заметила хозяйка тем же тоном, пронизывая гостя своими строгими глазами. — Надеюсь, по крайней мере, что нездоровье вашей матери не серьезно?

— Надеюсь, что так. Благодарю вас, сударыня, — пробормотал Риддель, не замечая, что выражается не совсем точно.

— Извините, как вы сказали? — произнесла хозяйка с полуулыбкой, слегка подаваясь вперед и склонив голову набок.

— Виноват, я хотел сказать: надеюсь, что да, — отвечал Риддель, внезапно заметив свою ошибку и окончательно теряя голову.

— Вы хотите сказать, что думаете, что нездоровье вашей матушки серьезно? — неожиданно заговорила миссис Стринджер, подаваясь вперед так же, как ее сестра, и тем же тоном, только с более глубокими, басовыми нотами в голосе.

— О нет, вовсе нет… надеюсь, что нет, — забормотал несчастный Риддель.

— Очень рада это слышать, — сказала миссис Стринджер.

— И я тоже, — сказала хозяйка.

Тут Риддель начал серьезно подумывать о бегстве; неизвестно, на что бы он решился, но в эту минуту произошла маленькая диверсия в лице служанки, вошедшей в комнату с чайным прибором, и мысли его приняли более спокойный характер.

— Садитесь к столу, Риддель, и займитесь чаем, — ласково сказал ему директор, догадавшись, должно быть, что пора придти на выручку бедному юноше. — Расскажите мне, что говорят в школе о предстоящих шлюпочных гонках. Чья лодка должна выиграть? Как решила школа?

— Кажется, большинство стоит за лодку Паррета, — отвечал Риддель, взглянув благодарными глазами на своего избавителя.

— По всей вероятности, мистер Риддель хочет сказать: «за лодку мистера Паррета»? — сказала миссис Патрик самым мягким тоном, но подчеркивая слово «мистера».

— Виноват, я ошибся, — поспешил поправиться Риддель.

— Я думаю, что мы будем сильно чувствовать отсутствие Виндгама, — продолжал директор, делая вид, что не слыхал замечания жены.

— Мы и теперь его чувствуем.

Удивительно, как Риддель мог произнести такую связную фразу, если принять во внимание, что в эту минуту он лавировал перед миссис Стринджер, которая, стоя против него, торжественно ждала, чтобы он пропустил ее к чайному столу. Риддель почувствовал облегчение, когда чай был разлит и он мог заняться своей чашкой и не видеть обращенных на него пристальных взглядов хозяек.

— Кажется, вы не любитель общественных игр? — спросил Ридделя директор после небольшой паузы.

— Нет, сударь, — отвечал Риддель, упорно избегая смотреть на дам.

— Я нахожу, что физические упражнения принесли бы вам пользу.

— Действительно, глядя на мистера Ридделя, можно заподозрить, что он слишком предается умственным занятиям, — заметила хозяйка.

На эту фразу, которой предназначалось служить комплиментом, но которая по тону больше походила на выговор, Риддель уже решительно не нашелся что ответить и от смущения чуть не захлебнулся горячим чаем.

— Не говоря уже о вашем здоровье, — продолжал директор, — я думаю, что и ваши отношения с товарищами были бы лучше, если бы вы принимали больше участия в их удовольствиях.

— Я сам это иногда чувствую, сударь, — сказал Риддель, и в голосе его зазвучали искренние ноты.

— Надеюсь, мистер Риддель, что не боязнь за свое здоровье мешает вам принимать участие в этих столь полезных удовольствиях? — обратилась к Ридделю хозяйка.

— Виноват, сударыня, я не понял вашего вопроса, — отвечал Риддель, начиная опять теряться.

Миссис Патрик не любила, чтобы ее переспрашивали. Она была уверена, что речь ее всегда ясна и не нуждается в повторениях. Она повторила свою фразу несколько медленнее и в тех же выражениях:

— Надеюсь, что не боязнь за свое здоровье мешает вам участвовать в этих столь полезных удовольствиях?

Риддель подумал с минуту и ответил с торжествующим видом человека, с успехом вышедшего из трудного испытания:

— Благодарю вас, сударыня, я совершенно здоров.

— Очень рада это слышать, — произнесла хозяйка холодно, потому что фраза Ридделя показалась ей суховатой и не совсем кстати.

— И я тоже, — отозвалась из-за чайника сестра хозяйки.

Наступило молчание. Риддель хотел, чтобы оно протянулось до той минуты, когда ему пора будет уходить. Не будь в комнате дам, он с удовольствием поговорил бы с директором о делах школы, но при существующих условиях оставалось только молчать и терпеливо ждать конца испытания.

Он едва мог скрыть свою радость, когда пробило одиннадцать часов и он мог встать и уйти. В этот вечер Риддель лег спать с жестокой головной болью. Но, прежде чем он ушел, директор успел шепнуть ему в передней:

— Риддель, мне нужно переговорить с вами кое о чем. Приходите ко мне в кабинет завтра утром.

Риддель сказал, что придет, и от души пожалел, что директор не догадался раньше позвать его в свой кабинет и не избавил его таким образом от напрасной пытки.

Риддель сейчас же догадался, что хочет сказать ему директор и почему пригласили его сегодня к чаю, и нельзя сказать, чтобы обрадовался тому, что его ожидало.

Как и большинству школьников, ему не приходила мысль о необходимости назначения нового главного старшины до тех пор, пока Виндгам не уехал из школы. Когда же это случилось и когда Риддель стал догадываться, кому предстоит быть преемником Виндгама, им овладел ужас. Он знал, что не может быть старшиной; он чувствовал, что не годится для этой роли. Уж лучше он уйдет из школы… Он прекрасно знал, что думают о нем товарищи. Они смеются над ним за его нелюдимость, подозревают его в трусости, вообще презирают его. Как же при таких условиях он может быть их старшиной?

— Пожалуйста, сэр, назначьте кого-нибудь другого, — сказал Риддель директору, когда тот на другое утро объявил ему о том, что выбрал его главным старшиной в школе. — Я знаю, что не могу быть старшиной в школе.

— Как можете вы это знать? Ведь вы не пробовали, — возразил директор.

— Товарищи не любят меня…

— А вы заставьте их полюбить вас!

— Это очень трудно… Они и теперь меня не любят, а когда я буду старшиной, они возненавидят меня. Я не могу иметь на них никакого влияния.

— Почему вы знаете? Ведь вы не пробовали, — повторил директор.

— Я не умею делать ничего из того, что делал Виндгам. Он был превосходный старшина.

— А знаете, почему?

— Я думаю, потому, что он был во всем первый и участвовал не только в общих занятиях, но и в играх. Кроме того, он во всем подавал хороший пример.

— Вы и правы и неправы, — сказал директор. — В нашей школе много прекрасных гребцов и игроков в крикет, которые тем не менее были бы плохими старшинами. Что же касается участия в школьных забавах и хорошего примера, то все это в вашей власти.

Ридделю стало очень неловко. Выходило так, будто он старался отделаться от возлагаемой на него трудной обязанности. «А что как это и на самом деле так?» пришло ему в голову. Однако он попытался представить еще одно возражение:

— Между моими одноклассниками есть несколько таких, которые, мне кажется, несравненно более меня подходят к этой роли. Например, Блумфильд…

Директор остановил его жестом:

— Об этом не будем спорить. Будьте уверены, что я и мои помощники обсудили этот вопрос со всех сторон. Наш выбор остановился на вас. Теперь дело за вами, и, по-моему, вы обязаны принять старшинство. В жизни вам часто будут встречаться обязанности, которые будут противоречить вашим наклонностям и от которых вы как честный человек тем не менее не позволите себе уклониться. Теперь вам представился случай начать эту трудную борьбу с самим собой. Я не скажу, что вас ожидает приятный и легкий труд; не стану уверять, что дело пойдет у вас на лад, особенно вначале. Но если я в вас не ошибаюсь, вы не побоитесь труда. Разумеется, вам придется поработать над собой. Вы знаете, чего требуют школьники от своего старшины: отнюдь не одной только физической силы. Если сможете, то постарайтесь приобрести и это качество. Но главное — постарайтесь завоевать себе любовь и уважение товарищей. Если они увидят, что вы по-настоящему блюдете их интересы, что в ваших силах сохранить порядок, что вы имеете в виду пользу всей школы, поверьте, что они сами пойдут вам навстречу. Право, Риддель, стоит попытаться…

Риддель ничего не ответил, но лицо его просветлело, и когда он поднял на директора свои робкие глаза, в них было больше уверенности.

В это утро Риддель был в странном состоянии духа. В душе его тяжелые сомнения боролись с надеждой, и настоящее казалось ему каким-то диким сном. Когда он медленно проходил к своему месту между рядами школьников, на него со всех сторон обращались любопытные взгляды, и вслед ему слышался полушепот и сдержанный смех.

Одни смотрели на него с неприязнью, другие с презрением, и все вспоминали Виндгама и думали: «Что-то будет теперь с нашей школой?» Даже одноклассники Ридделя не высказывали ему сочувствия; не один недружелюбный взгляд скользнул по нем, когда он садился на свое место. Только двое или трое смотрели на него ласково, но и те боялись: как-то он справится со своими новыми обязанностями? К счастью для Ридделя, он не мог видеть того, что происходило вокруг него: он был слишком поглощен теми новыми ощущениями, которые подняли в его душе последние дружеские слова директора.

Совсем другие мысли занимали фага Ридделя — Тельсона. Его целиком занимало внезапно осенившее его открытие, что если Риддель будет старшиной, то, значит, он, Тельсон, будет фагом главного старшины, и он недоумевал, радоваться ли этому обстоятельству или огорчаться. Он делился соображениями со своим неизменным другом Парсоном.

— Ты со мной не шути: теперь я фаг главного старшины, важная особа, — говорил он. — С завтрашнего дня я буду записывать в тетрадку всех, кто опоздает на молитву. Смотри не попадайся, а то и тебя запишу.

— А приятно быть фагом главного старшины? — спросил Парсон.

— Как тебе сказать?.. С одной стороны — приятно, а с другой… Ведь для того чтобы записать всех опоздавших, нужно быть на месте первым. Шутка сказать!

— Что ж? Прикажи, чтобы не звонили на молитву до твоего прихода, и дело в шляпе. Ведь ты теперь важная особа.

— Смейся, смейся, а я, право, начинаю серьезно задумываться над своим новым званием. С одними классными старшинами сколько хлопот наживешь: ведь все приказания от Ридделя будут идти через меня, а еще неизвестно, придется ли им это по вкусу.

— Да, брат, трудно тебе будет… Однако тише! Надзиратель смотрит на нас…

И друзья притихли.

Классные старшины собрались в библиотеке, как назначил директор. Они знали, о чем он с ними будет говорить, и вид их ясно показывал, что они недовольны его решением. Большинство из них искренне желали пользы школе и были убеждены, что, вручая Ридделю бразды правления, директор делает серьезную ошибку. Каждый думал, что имеет достаточные основания для такого мнения и что в его нежелании иметь Ридделя старшиной личная неприязнь не играет никакой роли. Многие были уверены, что они сами могли бы заменить Ридделя с успехом и с пользой для школы, и обвиняли директора в пристрастии.

Речь директора была коротка.

— Наверное, господа, все вы догадались, зачем я созвал вас, — начал он. — Виндгам, которого, все мы любили и уважали и который много сделал для школы, уехал, и вы остались без главного старшины. Уже много лет ведется, что в главные старшины школы выбирается первый ученик старших классов. Закона такого нет, это только обычай, и если бы явились особые причины, по которым было бы удобнее нарушить этот обычай, он мог бы быть свободно нарушен…

На этом месте присутствующие вздохнули с облегчением и стали внимательно вслушиваться. Последние слова директора очень походили на предисловие к приятному известию, что главным старшиной назначен не Риддель, а кто-нибудь другой. Но те, кто это подумал, скоро увидели свою ошибку.

— В настоящем случае я не вижу таких причин, — продолжал директор. — Риддель, первый ученик старшего класса, вполне понимает свои новые обязанности и, я уверен, сумеет их выполнить. Надеюсь, что вы все поддержите его усилия сохранить порядок и честное направление школы. Я убежден, что если вы будете дружно делить между собой как труд, так и досуг, то ни вам, ни мне нечего бояться за дальнейшее преуспеяние школы.

Эта речь была встречена гробовым молчанием, не прервавшимся даже и тогда, когда директор вышел из комнаты. К немалому облегчению всех присутствующих, но больше всех Ридделя, в эту минуту зазвонили к завтраку, и все направились в столовую.