Онлайн чтение книги Титус Гроун Titus Groan
ПОДГОТОВКА К ВЫСТУПЛЕНИЮ

Двенадцать месяцев пролетели незаметно. Титусу пошел второй год. Поговаривают, что именно в этом месяце в сознании ребенка закладывается заряд агрессивности, если эта агрессивность процветает вокруг ребенка. В случае с Титусом это не так чтобы сильно, но проявлялось.

Конечно, Титус Гроун не сможет вспомнить этих дней, когда станет взрослым человеком. Да и кто может с определенностью вспомнить, что повлияло в детстве на формирование его личности?

А пока юный герцог делал отчаянные попытки научиться ходить. Цепляясь за стены и мебель, мальчишка падал, но снова поднимался и шевелил непослушными ножками.

Нянька наблюдала за попытками питомца и радовалась – мальчик спокойный, падает, но не плачет. Волновало няньку только то, что Титус почти не улыбался.

По коридорам Горменгаста теперь часто разносился дробный стук клюки Барквентина – сын Саурдаста старался поспеть всюду, к неудовольствию многих обитателей замка. Новому архивариусу до всего было дело, он поучал всех, кого не лень, отчего многие затаили против него неприязнь.

Впрочем, что бы там ни говорили, а со своими новыми обязанностями старик справлялся отлично. Лето выдалось жаркое, и Барквентин, роясь в старинных книгах, узнал, что и зима будет суровой, а потому нужно запасаться дровами. Об этом он не преминул сообщить главному истопнику, который отвечал и за заготовку дров. Тот, рассердившись на вездесущего секретаря, пообещал отправить в печь его костыль.

А жизнь между тем шла своим чередом. Отцвели сады, наливались соком на ветках плоды.

На речке копошились в вонючем песке насекомые, прохлаждались птицы, прилетевшие сюда на водопой или в поисках съестного.

Разлегшиеся в зеленой ряске лягушки иногда принимались квакать, переговариваясь между собой о лягушачьем житье-бытье. Там, где река была поглубже, в зарослях камыша бродили цапли, высматривая поживу. Звучно крякали утки, завидев в небе какого-нибудь хищника.

Шумели дожди, палило солнце – одним словом, лето.

Со времени занудного завтрака минуло четыре дня. Герцогиня, собирая в горсть рассыпанный по столу птичий корм, вдруг подумала, что ее сын родился в этой самой комнате. И было это ровно год и четыре дня назад. Леди Гертруда поймала себя на мысли, что стала много философствовать. Такое открытие было для нее неожиданным. В самом деле, она задумалась о смысле жизни, о своих отношениях с окружающим миром, даже о круговороте природных циклов – чего с нею отродясь не случалось.

Вот и сейчас женщина, облокотившись на подоконник, созерцала слонявшегося по двору Стирпайка. Жизнь – сложная штука, думала герцогиня, безучастно разглядывая долговязую фигуру бывшего поваренка. Муж сходит с ума. И она никогда не любила его. И сейчас не любит. Сердце госпожи Гертруды искренне распахивалось только навстречу кошкам и птицам. Любовь к мужу подменялась в душе этой женщины почтительностью перед его благородным происхождением и чувства долга по отношению к роду Гроунов, частью которого она стала.

Герцогиня все-таки добилась своего – Флей был изгнан из замка. И теперь, глядя в окно, женщина вдруг подумала, что невзначай выбросила из жизни еще одну частичку прошлого Горменгаста. Разумеется, Флей заслужил такое наказание. Она и сейчас поступила бы точно так же. Но в глубине души шевелилась жалость – не к Флею, а к нарушенному укладу жизни.

Впрочем, о многом госпожа Гертруда просто не подозревала. Да, Флей был изгнан из Горменгаста сразу после окончания церемонии в честь Титуса. Старик давно знал, что это может произойти в любой момент, и потому заранее подготовил себе надежное убежище по ту сторону стены замка. И теперь, выждав четыре дня, бывший камердинер вернулся в Горменгаст под прикрытием темноты.

Флей лучше всех знал все входы и выходы, даже те, что не были обозначены на недавно потерянных картах. И теперь, то и дело воровато озираясь по сторонам, Флей двигался к намеченной цели. Впрочем, можно было и не оглядываться – все равно ни одна живая душа не обнаружила бы его здесь.

Прячась все эти дни в лесу, старик испытывал в душе странную пустоту. Он не хотел мириться с мыслью, что больше не является частью Горменгаста, но в то же время сознавал, что в замок не вернется. Пустота переросла в саднящую боль, но теперь все было в порядке – шок потери прошел, и Флей желал только одного – достигнуть поставленной цели.

Первый этап прошел гладко – бывший камердинер лорда Сепулкрейва проник в Горменгаст через гигантскую трещину в западной стене. Время осады аристократических замков давно прошло, стены теперь служили просто декорацией, так что о ремонте оборонительных сооружений никто не заботился. К тому же трещина была густо оплетена вьющимися растениями, а с обеих сторон стены росли деревья, уцепившиеся корнями за каменную кладку. Флей не зря рассчитывал, что тут его трудно обнаружить даже при желании. И кому он, собственно, теперь нужен?

Никогда нельзя загонять в угол живое существо, столь же неосмотрительно лишать человека самой большой жизненной привязанности. Именно это и произошло с несчастным Флеем. Старик и сам не ожидал от себя тех метаморфоз, что произошли с ним за последние четверо суток. В его характере появилась невиданная прежде решительность. Флей дал себе слово – не считаться ни с чем в достижении поставленной цели. В очередной раз убедившись, что вокруг нет ни одной живой души, бывший камердинер сильнее стиснул пальцы и ощутил ребристую рукоять меча, который он предусмотрительно захватил при уходе в лес. Пожалуй, стоит выждать часа три. Неприятно, конечно, но зато так будет надежнее. Все равно отсюда не больше десяти минут ходьбы. В густых зарослях боярышника скрываются замшелые каменные ступени. Этому подземному ходу никак не меньше трехсот лет. Оттуда можно легко попасть в центральную галерею, которая, как знал Флей, в конце раздваивается – первый отросток ведет в винные погреба, второй – в подземные этажи кухни. Неожиданно для себя старик снова погрузился в воспоминания. Он излазил эти места вдоль и поперек в дни юности, когда в человеке так много энергии, что ее некуда девать, и кажется, что так будет вечно. Нет, не вечно, вздохнул он, потирая ноющее колено. Нет ничего вечного под луной…

Впрочем, юность Флея была трудной и однообразной. Возможно, именно поэтому картины минувшего проходили перед его мысленным взором в черно-белых тонах. Сколько было страхов, трудностей и тревог. Вспомнился и тот счастливый день, когда он неожиданно был вызван в господские покои и поставлен в известность, что назначается личным камердинером юного лорда Сепулкрейва. Его служба ни разу не вызывала нареканий у господ – он служил не за страх, а за совесть. Впрочем, все это прошло. А прошлого не вернешь. Яростно мотнув головой, старик изгнал из головы назойливые воспоминания. Только надолго ли?

Флей не помнил, как долго просидел на отколовшемся от стены куске кладки. Вскоре подул ветер. Впрочем, пока все благоприятствовало осуществлению замыслов Флея – и ветер был южным, теплым, и быстро разогнал тучи. На землю тут же хлынул лунный свет. Старик возрадовался – теперь ему не придется продираться через заросли на ощупь. Он сэкономит время и силы. Особенно хорошо, если небо останется чистым, когда он войдет в кусты боярышника – там легко можно лишиться глаза… С другой стороны, его запросто мог заметить какой-нибудь любитель ночных прогулок. Впрочем, у него же при себе меч. Случись что… Он и так достаточно настрадался.

Положив меч рядом, Флей достал из котомки завернутую в чистую тряпицу провизию – он всегда был запасливым человеком. Это были еще «остатки былой роскоши» – захваченная при уходе еда. Правда, за четверо суток хлеб успел порядком зачерстветь, сыр – покрыться глубокими трещинами. Но это были уже мелочи. В лесу бывший камердинер набрал достаточное количество ежевики, так что голодная смерть ему не грозила. По крайней мере сегодня. Покончив с едой, старик вытер руки о камень – нужно накопить силы, чтобы воплотить в жизнь задуманное.

Наконец Флей почувствовал, что ждать больше не имеет смысла. Он сделал шаг, другой, а потом остановился, прислушиваясь. Кто знает, как настроена судьба по отношению к нему сегодня. Какая-нибудь глупая оплошность может испортить все дело. Потому нужно действовать наверняка. Убедившись, что все в порядке, он позволил себе еще три шага. Но тут же ему показалось, что впереди раздался странный звук. Флей в ужасе замер. Но все по-прежнему было тихо, и старик принялся лихорадочно соображать, показалось ему или нет. Если нет, то тогда что там могло быть? Звук был слабым, так что если он действительно раздался, то его источник должен находиться на почтительном расстоянии отсюда, а значит, беспокоиться особо нечего. Мало ли что там может быть. Известно, что ночью даже случайный хруст упавшей с дерева веточки слышно едва не за милю. У страха, как говорится, глаза велики…

Но все-таки старик решил подстраховаться – достав из котомки два куска холста, он плотно обмотал их вокруг голеней, уже поверх намотанных ранее. Флей знал, что делал – при первых же признаках возможной опасности он плюхнется на колени без риска их поранить. Впрочем, пока реальной опасности не чувствовалось. Хотя нужно быть готовым ко всему.

Тем временем ветер вновь разогнал тучи, и лунный свет опять устремился к земле. Пригнувшись, Флей внимательно огляделся по сторонам. Как будто все спокойно… Справа зубчатой стеной высился Дремучий лес. Внезапно его охватило жуткое волнение – настолько сильное, что пот заструился по его лицу. Флею стало душно, и даже прохладный ночной воздух не мог его успокоить. Старик с раздражением рванул ворот камзола – слабость в такую минуту неуместна. Кое-как приведя себя в чувство, бывший камердинер снова направился к замку. Он сознания важности задуманного дела руки его слегка подрагивали, но все это были уже пустяки. В нужную минуту, Флей был уверен, дрожь прекратится. Тучи снова закрыли луну. Подняв голову, старик облизнул пересохшие губы и удивился странному терпкому вкусу. Что такое? И тут же хитро улыбнулся – он ведь ел ежевику.

Кусты стали понемногу редеть, жилые помещения были все ближе. Флей осторожно переставлял свои длинные ноги, боясь наступить на какую-нибудь сухую ветку. Случись такое – и хруст услышат очень далеко. Возможно, его услышат даже караульные, хотя они, как знал старик, пренебрегали служебными обязанностями и спали на посту. Мирная жизнь притупляет чувство опасности. Впрочем, сейчас это ему на руку. Слева веяло холодом – там находился пруд. Порыв ветра в очередной раз разогнал тучи, и с появлением луны в пруду заквакали лягушки. Флей обрадовался – земноводные способны заглушить возможный шум. Пот по-прежнему катился по его лицу, и он решил, что сегодняшняя ночь действительно жарковата.

Неожиданно возникло ощущение, что с каждым шагом он приближается к чему-то страшному, что поджидает его в жилых помещениях или даже снаружи, на улице. Проклиная появившиеся некстати страхи, Флей сильнее сжал рукоять меча и увеличил темп продвижения.

Теперь нужно было преодолеть внутреннюю, малую стену Горменгаста. Для Флея это было парой пустяков – стена не охранялась, нужно было только пройти через арку. Конечно, и здесь была определенная доля риска – из арки ему навстречу мог выйти кто угодно. Объяснить встречному свое появление в Горменгасте, да еще ночью, изгою было бы трудно. Но волков бояться – в лес не ходит, и Флей храбро шагнул в темный проем арки.

Судьба была благосклонна к старику – любители ночных прогулок ему не встретились. Преодолев опасное место, бывший камердинер тут же кинулся вправо и скрылся в густых зарослях. Здесь нужно было быть предельно осторожным – под ногами то и дело встречались впадины и куски каменной кладки – в свое время тут стояло обветшавшее здание конюшни, которое потом снесли. Но зато отсюда было рукой подать до цели – до здания, в котором располагались комнаты слуг. Теперь он был в пределах Горменгаста. Видела бы его герцогиня… Каждый шаг по запретной земле был огромным преступлением, но жажда мести сделала законопослушного Флея отважным борцом.

Теперь до здания оставалось десятка три шагов, и Флей осмеливался ставить ногу вперед только после того, как убеждался, что рядом действительно никого нет. Рывок – и он стоит у стены помещения для слуг. Как долго Флей ждал этого момента. Теперь пришло время действовать…