Онлайн чтение книги Тюрьма для Господа Бога
Глава 12. Мастер старшина Гаврин

Однако спустя всего три дня Гор был голоден и близок к смерти. Он висел на грубом квадратном щите, сколоченном из необструганных досок, привязанный за руки и за ноги к петлям в верхней и нижней части своего изысканного «ложа». Веревки закручивались на четыре небольших ворота, и поэтому тело было растянуто. Не до разрыва сухожилий пока, но достаточно сильно, так что спустя всего час после «растяжки» Гордиан уже почти не чувствовал ни кистей, ни стоп.

Висел он в таком положении между тем уже почти шесть часов и начинал бояться, что после экзекуции вообще не сможет двигать онемевшими пальцами и станет попросту инвалидом. Щит был поставлен почти вертикально, с наклоном к полу под углом всего семьдесят—восемьдесят градусов. Гор висел на нем лицом к доскам и с открытой спиной. Спина плыла и горела. Гаврин, старая собака, бил его уже не за провинность, а для развлечения. Хорошо, что бил не кнутом (а то давно убил бы), а вымоченными в воде розгами, поочередно сменяя свои орудия, откидывая использованные и доставая новые из стоящей рядом кадушки.

На спине и бедрах Гора, висевшего, кстати, перед этим изувером в обнаженном виде, уже практически не было живого места – только одно сплошное рваное мясо, однако ублюдок продолжал измываться, со свистом вгоняя ветку в кровавое месиво, бывшее когда-то спиной человека.

Сначала Гордиан пытался специально громко кричать, чтобы таким образом ублажить живодерские аппетиты мастера старшины и сократить время экзекуции. Однако вскоре понял, что Гаврин увлекается такими играми, подчиняясь только какому-то внутреннему зову и безотносительно к поведению жертвы. После этого Гор замолчал, не издавая ни звука даже при самой изощренной оттяжке розгой, во владении которой подонок, по всей видимости, являлся непревзойденным специалистом. Собственно, вскоре уже не осталось и сил, чтобы орать.

Но за что? Хороший вопрос.

Вчера вечером Гор, который, несмотря на свой новый статус подсобного раба, старался по возможности собирать информацию об окружающем, рискнул всего лишь выйти за пределы кухонного сектора, в котором обретался, вынося помои и чистя чугунную посуду, чтобы произвести беглый осмотр примыкающих к нему помещений и, возможно, расспросить кого-то из встреченных рабов о режиме работы других подразделений этого обширного хозяйства, а не только кухни, о которой он уже почти все знал на зубок. За день до этого Гору уже удалось подобным способом разведать путь к выходу из поместья и даже дойти до стен Дуэльной школы, где содержались «кадеты» из «его» полусотни, а также узнать местонахождение апартаментов самого главного раба в поместье – вилика Сабина, который заправлял тут всеми делами и которому подчинялась охрана комплекса.

Тогда Гордиан спокойно прошел весь путь и спокойно вернулся обратно. Никто из служебных сервов и даже никто из рядовых охранников не останавливал его – по поместью постоянно шатались с различными поручениями, да и по личным делам сотни рабов. Помешала случайность – он встретил Гаврина, почему-то запомнившего Гора в лицо. Возможно, в других обстоятельствах Гаврин также ничего не сказал бы «мелкому недоноску», однако старшина оказался не в настроении и, больно ухватив тщедушного пацана за кожу и тонкие мышцы между правым плечом и шеей, потащил его к себе в «экзекуторскую часть».

Несмотря на «детские» мышцы, Гор мог легко вырваться из лап Гаврина, сломав ему что-нибудь резким ударом или вырвав сустав руки, однако понимал, что сопротивляться в данном случае только хуже и решил перенести наказание, изображая напуганного юнца.

Но не получилось. Гаврин был в очень плохом настроении, и поднять это настроение ему могла только долгая, продолжительная пытка. В итоге настроение Гаврина в течение последовавших за сим шести часов последовательно улучшалось, а вот состояние здоровья демиурга Нуль-Корпорации Гордиана Рэкса в прямой зависимости с этим улучшением падало к отметке «телесные повреждения, несовместимые с жизнью».

Время от времени Гаврин уставал от учиненной им экзекуции, отбрасывал розгу и выходил наружу, чтобы проветриться. Иногда – надолго. Но Гор оставался висеть, страдая уже не только от ободранной спины, которой почти не чувствовал, но от страшно неудобного положения и затекших конечностей. Ситуацию усугубляло то, что Гор обладал очень сильной рассудочной частью восприятия и, несмотря на боль и длительность пытки, сознания не терял. Раньше он мог отключить свой мозг по желанию, однако такая пси-практика была потеряна с прошлым телом и с мозгом, утраченным после Хеб-седа. Единственное, что он мог теперь, – надеяться, что боль и повреждения организма сведут его разум в беспамятство раньше, чем он превратиться в труп.

Но, к счастью или нет, этого не случилось.

К неописуемй радости Гора ублюдок-палач наконец удовлетворился и, махнув рукой ребятам из охраны, подрабатывающим одновременно конвоирами, санитарами, а также помощниками палача, свалил из «экзекуторской» по своим ублюдочным делам. Те ослабили тросы и сняли тело Гордиана с изуродованной спиной и бедрами с окровавленного щита. Поскольку передвигаться самостоятельно тот уже не мог, его просто волоком оттащили в ближайшую камеру и заперли на амбарный навесной замок.

Бывший демиург валялся в багровом тумане, и сознание его по-прежнему блуждало в черепной коробке, топчась по мыслям, как обколовшийся наркоман по собственной блевотине. Да уж, такой порки господь частной вселенной никогда не испытывал за свои триста шестьдесят с лишним прожитых лет.

И все же Гор не сильно жалел о случившемся. Совершив за два дня обход комплекса, пусть и такой болезненной ценой, он узнал почти все, что ему требовалось.

Он был готов. Осталось только переждать время, чтобы истерзанное тело снова пришло в дееспособное состояние. А с Гаврином за эти «шесть часов» он еще рассчитается. Суровая этика Корпорации требовала, чтобы всякого, кто посягнул на ее служащих или ее имущество, настигала смерть. И пусть сейчас заводы «Нуль-Синтеза» далеко, он остался его работником, демиургом, менеджером, солдатом, диадохом и черт знает, кем еще.

Гаврин – не жилец: это Гордиан Рэкс знал точно.