Онлайн чтение книги Только не дворецкий
Сирил Хэйр

Перевод и вступление Надежды Гайдаш

СИРИЛ Хэйр — псевдоним Альфреда Александра Гордона Кларка. Он родился в семье виноторговца в Суррее, изучал историю в Оксфорде, в Нью-колледже, в 1924 году начал работать адвокатом, в 1933-м женился. Во время войны Гордон Кларк работал в прокуратуре, а в 1950 году стал судьей по гражданским делам и оставался на этой должности до самой своей смерти от туберкулеза в 1958 году.

Остроумный оратор и с 1946 года уважаемый член Детективного клуба, Гордон Кларк о себе распространяться не любил, и, кроме основных биографических фактов, известно о нем мало. В поисках подробностей мы связались с сыном писателя, Чарльзом Гордоном Кларком, и вот что он пишет: «В 1933 году, перед тем как они с мамой поженились, он бросил свою предыдущую невесту — шведскую оперную певицу. Она угрожала подать в суд, и (через ее старшего брата) отец откупился огромной по тем временам суммой в 750 фунтов стерлингов. Так что в первые годы брака денег у него было в обрез, но он все-таки снял просторную квартиру в модном лондонском районе Баттерси, в „Сирил Мэншнс“; соединив это с названием суда в Темпле, где он работал, — „Хэйр Корт“ — он и составил свой псевдоним. В 1938 году они с мамой переехали в отдельный дом на Альберт-Бридж-роуд на углу Баттерси-парк, так что если бы он начал писать чуть позже, звали бы его не Сирилом Хэйром, а Альбертом!»

Так или иначе, первый роман Сирила Хэйра «Арендатор смерти», познакомивший публику с инспектором Маллетом, был написан в 1936 году и вышел в 1937-м, через год после рождения Чарльза. Очевидно, расходы молодой семьи сыграли не последнюю роль в том, что Хэйр взялся за перо. Тогда же, в 1937 году, в журнале «Скетч» вышел рассказ «Загадочная смерть Эми Робсарт», за которую автор получил рекордную по тем временам сумму в 40 гиней (около 42 фунтов стерлингов), несомненно пришедшуюся как нельзя более кстати.

Если в России Сирил Хэйр известен в первую очередь благодаря фильму Самсонова «Чисто английское убийство», то на родине писателя одноименный роман выдающимся не считают, и он куда больше известен как создатель инспектора Скотленд-Ярда Маллета и, позже, адвоката Френсиса Педигрю.

Герой этого, а также множества других рассказов и нескольких романов инспектор Маллет — недалекий на вид здоровяк с добродушным лицом и неожиданно свирепыми усами. Впрочем, внешность его обманчива — под маской обывателя, интересующегося прежде всего обедом, скрывается острый ум, а что до внушительного веса, то им Маллет заслуженно гордится — однажды он даже разгадал хитроумное преступление лишь благодаря своей комплекции. Интересно, что Маллет так же скрытен, как и его создатель: о нем известно лишь то, что он вдовец. Даже его имя ни разу нигде не упоминается, впрочем, по словам сына писателя, Маллета, «кажется, звали Джоном».

© Charles Gordon Clark

© Н. Гайдаш, перевод на русский язык и вступление, 2011

СИРИЛ ХЭЙР

Загадогная смерть Эми Робсарт

I

Гус Константинович был англичанином. Так было написано в его паспорте. В фамилии его слышалось что-то не то русское, не то греческое, цвет лица наводил на мысль о Леванте, а нос обнаруживал явное иудейство. Фигура его отличалась поистине космополитической широтой благодаря не менее космополитическим кулинарным пристрастиям. И все же, когда Константинович, стоя в дверях танцевального зала у себя дома в Аскоте, перекатывал сигару во рту или, прощаясь, бросал гостям односложные реплики, нетрудно было принять его за американца. Виной тому была его профессия. Став председателем правления и исполнительным директором «Циклоп-Фильм Лимитед» — компании, которая (по его словам) должна была побить Голливуд на его собственном поле, — он естественным образом обзавелся всеми отличительными признаками этого племени.

Вечер по случаю закрытого предпремьерного показа «Эми Робсарт»[113]Эми Робсарт — жена одного из фаворитов Елизаветы I, погибшая при загадочных обстоятельствах. Подробнее см. глоссарий (35). («бесподобной картины!») потихоньку угасал. Со своего поста у двери Гус тусклым взглядом обвел последних гостей. По его лицу было невозможно понять, понравился ли ему фильм или хотя бы вечеринка. Длинный зал с окнами, глядевшими в душную июльскую ночь, почти опустел. Граммофон играл Штрауса, но в центре зала кружилась лишь одна пара — стройный молодой человек в вечернем наряде и бледная белокурая девушка с усталыми глазами. Девушка была в костюме Эми Робсарт — пышном платье эпохи Тюдоров. В углу худощавая молодая женщина с хищным лицом беседовала с мужчиной необычайной красоты и поистине великанских пропорций.

— Хорошенькая девчушка, вы согласны? — сказала она, указав на танцующих.

— Кто, Камилла? — переспросил он. — Да, леди Порция, очень хорошенькая.

Леди Порция Фэннинг по-тигриному улыбнулась:

— Да, мистер Бранкастер, я знала, что вы со мной согласитесь. А что думает ваша жена?

Тедди Бранкастер бросил взгляд на другую стороны зала, где у бара его жена беседовала с двумя мужчинами.

— Не думаю, что Женевьеву стоит в это посвящать, — покраснев, ответил он.

— Конечно-конечно. К тому же она француженка, а они смотрят на подобные дела совсем не как вы, американцы. Не правда ли? Иначе стоило бы ожидать, что она найдет утешение в объятьях этого юноши, с которым разговаривает. Как там его, Бартрем, да?

— Дик Бартрем — честный малый.

— Ничуть не сомневаюсь. Но мы с вами говорили про Камиллу Фрейн. Вы посмотрели фильм?

— Нет. Утром у меня были съемки, а днем я тренировался здесь в бассейне — прыгал с вышки.

— У Гуса и бассейн есть?

— Есть, в саду. Очень неплохой, надо сказать.

— Какая прелесть! Голливудский шик! Неужели вам, такому атлету, нужны тренировки?

— Если я не хочу потерять форму, то да, каждый день.

— Какой вы молодец! Что до фильма, вы немного потеряли. Хоть ваша Камилла и хороша, актриса она никудышная.

— Возможно.

Она посмотрела на часы:

— Мне пора. Вас не подвезти, мистер Бранкастер?

— Нет, спасибо. Я остановился у Гуса.

— Ах да, я и забыла. Ну что ж, может быть, мы еще встретимся в Лондоне. Если миссис Бранкастер не будет против, конечно.

Она подошла к хозяину:

— Доброй ночи, мистер Константинович. Вечеринка была просто восхитительная, и картина, конечно, обречена на успех.

— Доброй ночи, леди Порция. Я счастлив, что вы пришли.

Вальс закончился. Партнер Камиллы откланялся и удалился. Стоило ему уйти, как, шурша юбками, она пересекла зал и подошла к Тедди Бранкастеру.

— А теперь, Тедди, я потанцую с тобой. Поставь другую пластинку, специально для нас, — сказала она и уставилась ему в глаза, как маленькая девочка на витрину кондитерской.

Будто бы по волшебству, Женевьева, на протяжении танца спокойно стоявшая у бара, материализовалась рядом с мужем.

— Ей больше не стоит танцевать, Теди-и, — провозгласила она. — Посмотри, какая она усталая!

— Чистая правда, — спокойно ответил Тедди. — Маленьким девочкам пора спать, Камилла. — Когда он обратился к ней, его голос стал совсем другим: в нем появились тепло и нежность.

Безыскусным детским жестом она поднесла ладонь ко лбу.

— Что толку идти спать, если все равно не спится! — надулась Камилла. — Я не сплю уже целую вечность! С тех пор как начались съемки.

К ним присоединился Гус Константинович.

— Теперь съемки закончены, — сказал он. — Сегодня ты как следует выспишься, Камилла. Именно для этого ты и живешь в моем доме — чтобы крепко спать.

— Но, Гус, я хочу танцевать. Еще только один танец, с Тедди!

Тедди покачал головой.

— Для танцев уже слишком поздно, — возразил он. — Пойду окунусь перед сном.

— Я тоже. Сходим в бассейн вместе, Теди-и, — торопливо сказала Женевьева.

— Как же иначе, — ядовито согласился Тедди, — ты за мной хоть на край света, да, дорогая? Ну пойдем переоденемся.

— Я тоже пойду! — заявила Камилла. — Купание при луне, какая прелесть!

— Ты пойдешь спать, — решительно возразил Тедди. — К тому же сегодня нет ни луны, ни даже звезд. Хоть глаз выколи.

— Ах, так даже лучше! Нырнуть во тьму, когда не видно ни зги! Совсем как Эми Робсарт! Упала во тьму, и все было кончено.

Ее голос неуверенно стих.

— Камилла! — рявкнул Гус. — Миссис Бранкастер, отведите ее в спальню. Вы ведь знаете, где ее спальня? Рядом с вашей. И проследите, чтобы она больше не спускалась.

Женевьева взяла девушку под руку. Какое-то мгновение казалось, что Камилла будет упираться, но француженка сжала ее локоть, как в тисках, и та кротко уступила.

— Вот и умница, — по-отечески обрадовался Гус. — Иди спать, а дядюшка Гус зайдет и подоткнет тебе одеяло.

Из них получилась странная парочка — хрупкая девушка, обмякшая в своем тюдоровском облачении, под руку с сильной, мускулистой молодой женщиной. Тедди Бранкастер смотрел им вслед, будто бы сравнивая.

— Пойду переоденусь, — резко сказал он.

За ними наблюдал Дик Бартрем, стоявший среди гостей у бара.

— Красивая, — заметил кто-то.

— Жаль, что играть не умеет.

— Играть? Почему же? У нее наверняка получилось бы, если бы она попробовала.

— Интересно! Чем же она тогда занималась последние полгода?

Дик мучительно покраснел.

— А! Вы про Камиллу! Я… Я думал, вы…

Раздался дружный хохот, отчего его щеки заполыхали еще ярче.

— Мой несчастный друг! — заговорил наконец тот, кто затеял этот разговор. — Не стоит растрачивать на нее свою юношескую любовь. Вы не заметили? Женевьева однолюбка.

— Вот бы еще ее муж был однолюбом.

— Ну, об этом не стоит беспокоиться. Прекрасная Женевьева сумеет постоять за себя. Наверняка у нее за каждой подвязкой по стилету — соперницам не поздоровится.

Не ответив, Дик вышел из зала.

— Полюбуйтесь, и это лучший кинооператор в Англии, — сказали ему вслед. — Впрочем, если Гус и дальше будет снимать такую же дрянь, как этот его последний опус. Дик скоро останется безработным.

— Как ты думаешь, в Америке это купят?

— Никаких шансов. Сегодня после показа я видел Содерберга, он сказал…

— Я еще тогда заметил, какой Гус был зеленый с лица.

— Это ничего не значит. Он всегда такой. Британская кровь в жилах бурлит.

— Говорят, у них на студии были проблемы. Из Скотленд-Ярда приходили.

— Ерунда. Какой-то смышленый кассир воспользовался случаем и запустил лапу в кассу.

— Куда это делся Гус? Только что тут был.

— Надо думать, ушел подсчитывать убытки. Ну, за удачу.

Вернулся Тедди Бранкастер с полотенцем на плече. Его великолепное загорелое тело было облачено в одни лишь плавки.

— Женевьева уже спустилась?

— Дражайший Аполлон, разве женщина когда-нибудь бывает готова вовремя? Нет, разумеется.

Тедди подошел к лестнице и крикнул наверх:

— Эй, Женевьева! Ты идешь?

Женевьева показалась на лестничной площадке.

— Скоро спущусь, Теди-и! — крикнула она.

Позади нее открылась дверь, и в щели показалось бледное лицо Камиллы.

— Пожалуйста, можно я тоже пойду? Тедди, пожалуйста! Только в этот раз!

Тедди с улыбкой покачал головой.

— Ты не пойдешь! — отрезала Женевьева, и дверь закрылась.

— Ну, я в бассейн, — сообщил Тедди. — Увидимся там. Пока!

Дик Бартрем, сидевший в укромной нише, проводил его завистливым взглядом и затем подошел к лестнице.

— Женевьева! — тихо позвал он.

II

Примерно двадцать минут спустя последние гости стали неохотно расходиться. Они уже успели до малейших подробностей обсудить все недостатки «Эми Робсарт» в целом и актерской игры Камиллы в частности, злорадно предсказать такое же фиаско фильму, роль в котором репетировал Тедди Бранкастер, и почти что исчерпать обильные хозяйские запасы спиртного, когда в зал вернулся Гус.

— Гус, старина, мне пора. Отличная вечеринка.

— Рад, что тебе понравилось, Том.

— Доброй ночи, Гус. Эта твоя Фрейн — настоящая находка. «Эми Робсарт» ждет большая слава. Мы все тут так думаем.

— Да, Майк, я надеюсь, я надеюсь.

— Доброй ночи, старина. Боюсь, мы злоупотребили твоим гостеприимством.

— Ничуть, Джимми. Всегда рад тебя видеть.

— Доброй ночи… Доброй ночи…

— Друзья, вы не видели мою жену?

Из сада вошел Тедди Бранкастер. На его коже блестели капли воды, его босые стопы оставляли мокрые следы на паркете.

— Ну и ну! Аполлон вернулся! Тедди, неужели она не пришла на свидание?

— Нет. Я поплавал пятнадцать минут, она так и не появилась.

— Как жаль, Тедди. Ты небось не привык оставаться с носом? Прости, что не можем остаться на финал этой драмы, но нам пора. Доброй ночи.

Тедди жизнерадостно ухмыльнулся:

— И вам доброй ночи. Пойду ее искать.

— Надеюсь, когда ты ее найдешь, обойдется без кровопролития.

Шумная толпа гостей наконец отправилась восвояси. Тедди проводил их до холла и поднялся наверх. Через несколько секунд он уже спустился. В холле стоял Гус, и Тедди бросил на него тревожный взгляд.

— Гус, ее нет в комнате. Как ты думаешь, что случилось?

— Не стоит волноваться, Тедди. Наверное, она осталась с Камиллой, пока та не уснет. Если хочешь, я поднимусь и посмотрю.

— Но она собиралась со мной плавать, — возразил Тедди.

— Сейчас же пойду и посмотрю, — заявил Гус и двинулся к лестнице.

На мгновение Тедди замер в нерешительности.

— Не меня ищешь, Теди-и? — раздался голос у него за спиной.

Он дернулся, как будто в него выстрелили, и резко повернулся. Женевьева и Дик Бартрем вышли из небольшой комнаты в противоположном конце холла.

— Прости, Теди-и, что не пошла с тобой, — начала Женевьева, но муж ее перебил. Его лицо покрылось смертельной бледностью, глаза засверкали от ярости.

— Ты!.. — крикнул он. — Ты!.. — Казалось, ничего больше он произнести не способен.

— Что-то не так, Теди-и?

— Что не так? Разве ты не собиралась со мной в бассейн? Где ты была? Чем ты занималась? И кто… ах, господи!

Но к Женевьеве вернулось самообладание.

— Ах вот, значит, как? — воскликнула она. — Теперь великий Теди-и ревнует, а? И все потому, что я не пришла, когда ты хотел? Как будто ты часто меня хочешь! Разве я хоть слово сказала против твоей Розы, твоей Китти, а теперь еще и твоей Камиллы? Теперь ты знаешь, что я чувствовала! Я рада!

— Ты сучка!

— Послушайте, Бранкастер, — начал Бартрем, — вы не должны так говорить с женой. А если вы предполагаете, что мы с ней…

— Помолчи, Дики-и. Это фамильное дело.

— Помолчите вы оба. Я…

Раздался голос Гуса, перекрывший шум ссоры, Гус был явно встревожен.

— Ради бога, прекратите! Камилла пропала!

Все трое тут же замолчали.

— Ее нет в комнате, — продолжал Гус. — И… и окно нараспашку!

Прежде чем кто-то заговорил, прошло довольно много времени, Гус медленно спускался по лестнице. Его землистое лицо было таким же невыразительным, как всегда, но он судорожно хватался за перила — ноги его не слушались. Когда он наконец спустился, чары будто рассеялись, и все заговорили одновременно.

— Камилла! — простонал Тедди. — Нет, не может быть!

— Ah, la pauvre fille! — воскликнула Женевьева. — Elle est somnambule sans doute. C’est ce que j’ai toujours cru![114]Ах, бедная девочка! Она, конечно, ходит во сне! Я так и знала! (фр.)

Дик спросил только:

— Вы заглянули в ее ванную?

— Заглянул, — ответил Гус. — Там пусто. Повсюду разбросана одежда, постель не смята.

Они снова замолчали и теперь лишь смотрели друг на друга с растущим беспокойством. Повисла гнетущая тишина.

— Чего мы ждем? — опомнилась Женевьева. — Надо искать — в доме, в саду, везде!

— В саду! — повторил Дик. — Гус, у тебя не найдется фонаря? Скорее, ради бога, скорее!

Первым в сад через черный ход ринулся Тедди, а за ним в смятении бросились и все остальные.

После ярко освещенного холла сад казался погруженным в кромешную тьму. На мгновение они замешкались на пороге. Падавший из открытой двери свет озарял участок террасы, которая тянулась вдоль дома, и край газона, начинавшегося за ней. Их тени дрожали на фоне белого камня и пышной зелени.

— Нам направо, — произнес Дик. — Ее окно в той стороне, да? Гус, принеси, наконец, фонарь!

Но они не успели дождаться фонаря. Их глаза все еще приноравливались к темноте, когда Тедди заметил, что вдалеке что-то тускло белеет.

— Сюда! — вскрикнул он и бросился вперед.

Остальные услышали топот босых ног, а затем сдавленный вскрик. Наконец Гус дрожащей рукой нащупал выключатель электрического фонаря, и перед ними предстала ужасная картина.

Тедди стоял на коленях у тела Камиллы Фрейн, раскинувшегося в неестественной позе на широкой каменной террасе. На фоне темно-синего купального костюма — единственного, что было на ней надето, — ее руки и ноги казались выточенными из алебастра. Лицо было так изуродовано, что его нельзя было узнать. Из чудовищной раны на голове сквозь полотенце, на котором она лежала, сочилась кровь, окрашивая камни в тусклый красный цвет.

Тедди, никого не стесняясь, рыдал.

— Камилла, Камилла, любовь моя! — всхлипывал он. — Зачем ты это сделала! Как я тебя любил! Как я тебя любил! Ради тебя я бы не пожалел собственной жизни! Камилла!

— Теди-и! — раздался пронзительный голос Женевьевы. — Теди-и, встань. Ты ничего не изменишь.

Тедди поднялся на ноги. Теперь его лица не было видно в темноте. Голос казался глухим и безжизненным.

— Конечно, теперь ничего не изменишь! Эми Робсарт упала во тьму, вот и все! Ты, конечно, счастлива!

— Как ты смеешь! — воскликнул Дик.

— Замолчите все! — скомандовал Гус. — Или для вас нет ничего святого? Дик, пожалуйста, сходи и вызови врача и полицию.

— Врача и полицию! — едко повторил Тедди. — Что от них пользы! Разве они вернут мне Камиллу? Спросите их! Спросите… — Он снова разрыдался.

— Тедди, — повелительно сказал Гус. — Сейчас ты пойдешь в дом. В моем кабинете есть бренди. Выпей. И больше из дома не выходи. Женевьева, ты побудешь тут со мной, пока не приедет помощь. Мертвых не стоит оставлять одних.

III

Утро выдалось замечательное. С безоблачного неба полыхающее солнце озаряло комнату, где Гус лежал без сна. Поднявшись, он подошел к окну. Комната находилась в отдельном крыле, пристроенном к дому, и отсюда открывался вид на всю террасу, спокойный и безмятежный; на первый взгляд ничто в нем не напоминало о событиях прошлой ночи. Лишь одна из каменных плит была накрыта дерюгой, Гус торопливо отвел глаза. Переломанное тело несчастной Камиллы увезли еще ночью по распоряжению врача, бормотавшего что-то про множественные черепные ранения и силу удара, в сопровождении сержанта полиции, который казался воплощением сосредоточенности и сочувствия. В доме, где еще вчера Камилла была почетной гостьей, от нее не осталось никаких следов, кроме жуткого красного пятна, укрытого от стихий половиной мешка.

Из-за дальнего угла дома появились двое мужчин. Один — давешний добродушный сержант, второй — высокий широкоплечий здоровяк в сером твидовом костюме и с лихими армейскими усами. Они были погружены в серьезную беседу.

— Датский бекон! — говорил тот, что в твиде. — Прекрасная вещь, Паркинсон, но когда я выезжаю за город, это последнее, что я ожидаю увидеть на своей тарелке!

— Знаю, сэр, — понимающе ответил сержант, — но теперь уж везде так. То ли дело, когда я был мальчишкой… э-э… вот мы и пришли, сэр.

Они остановились у куска дерюги. Сержант приподнял его, и оба посмотрели на то, что под ним скрывалось. Затем сержант вернул его на место.

— Видите, сэр, где пятно, — сказал он. — Если кто-то выпадет или прыгнет из того окна сверху, именно сюда он и упадет.

— Вижу, — согласился второй. — Впрочем, строго говоря, выпасть из этого окна невозможно. Сначала придется перелезть через балюстраду.

— Конечно. Но это несложно сделать.

— Разумеется.

— Сэр, вы, наверное, уже видели тело?

— Да, я заскочил в морг по дороге.

— По-моему, дело довольно простое. Все подтверждают, что нервы у девушки были слабые. С актрисами такое на каждом шагу, знаете. Она вбила себе в голову, что хочет искупаться, «нырнуть во тьму», как она выразилась. Ей велели ничего такого не делать и уложили спать. Потом она встает, не просыпаясь, как лунатик, понимаете, надевает купальный костюм и ныряет в окно.

— Звучит логично.

— Мне кажется, сэр, дело ясное. И вот что я еще скажу. Эта девушка играла в кино некую Эми Робсарт. Эми Робсарт, насколько я могу судить, погибла точно так же, только выпала она не из окна, а…

— Знаю, знаю. Я читал книгу.

— Это не книга, а фильм. Хотя по мне все едино. Я к чему веду-то: раз она была вся на нервах, то, вполне возможно, решила, что она и есть Эми Робсарт, и все сделала по сценарию, понимаете.

— Разве Эми Робсарт переодевалась в купальный костюм?

— Верно, сэр, она не переодевалась. Наверное, у этой девицы совсем каша в голове была, раз она все перепутала.

— Вполне возможно.

Открылась дверь, и в ней появился Тедди Бранкастер, одетый — точнее, раздетый — для бассейна. Увидев полицейских, он остановился.

— Доброе утро, — сказал сержант Паркинсон. — Раненько вы встаете.

— Я всегда стараюсь поплавать перед завтраком, когда ваша английская погода это позволяет, — ответил Тедди и пристально посмотрел на мужчину в твиде. — Мы раньше не встречались? — спросил наконец он.

— Это инспектор Маллет из Скотленд-Ярда, — представил его сержант. — Он вел расследование на студии «Циклоп» и сегодня утром любезно согласился нам помочь.

— Приятно познакомиться, — ответил Тедди. — Ну что ж, если вы меня извините, я пойду плавать.

— Может быть, вы уделите мне несколько минут после завтрака? — спросил Маллет.

— Конечно.

Великан вышел на узкую, выложенную брусчаткой тропинку и вскоре скрылся за кустами. Мгновение спустя раздался громкий всплеск.

— Видный мужчина, — отметил Паркинсон. — Сразу заметно, что поддерживает себя в форме. Сравнить с ним — так мы с вами совсем обрюзгли, да, сэр?

— Зато у меня по утрам мешков под глазами не бывает, — оскорбился Маллет.

— Ну, это простительно. Вряд ли ему довелось поспать этой ночью. Когда я пришел, на него было жалко смотреть — он рыдал и завывал так, что даже не знаю, как он не лопнул.

— Да ну? Давайте пройдем в дом.

Они вошли в дом. При их появлении перепуганная горничная ретировалась в комнаты.

— Чуть не забыл, — сказал Маллет. — Что насчет слуг? Они что-нибудь слышали?

— Они все легли спать, — ответил Паркинсон. — Слуги живут в отдельном крыле. Гости на вечеринке развлекались сами. Говорят, это называется богемная вечеринка. Они, значит, могут пить сколько влезет, и никакая челядь потом не будет распускать слухи.

— Понятно. Ну и куда нам теперь?

Сержант повел его на второй этаж. Остановившись перед дверью на лестничной площадке, он достал ключ из кармана и отпер замок.

— Это ее комната, — сказал он. — Здесь ничего не трогали.

Комната была среднего размера с большим подъемным окном в сад. Кровать была расстелена, но не смята. На ней, а также на стоявшем рядом кресле был разложен вчерашний наряд Камиллы: тяжелое расшитое платье елизаветинских времен и корсаж на китовом усе; со всем этим резко контрастировало тонкое шелковое белье двадцатого века. Дверь гардероба была открыта. На туалетном столике валялось жемчужное ожерелье и несколько колец. Комнату пропитывал тонкий аромат, поднимавшийся из незакрытой пудреницы. Открытая дверь справа вела в ванную. Здесь, в отличие от комнаты, все было в полном порядке. Полотенца лежали стопочкой, твердые, сухие губки были аккуратно разложены, а на коврик в центре ванной явно не ступали с тех самых пор, как служанка его постелила. Маленькое окошко было закрыто.

Маллет быстро все осмотрел. Затем, вернувшись в спальню, подошел к окну. Оно было приоткрыто, и на несколько секунд Маллет высунулся наружу. По всему второму этажу тянулась балюстрада в два фута высотой. Между ней и окном было достаточно места, чтобы там мог встать человек.

Увидев все, что хотел, Маллет повернулся к сержанту.

— Вы туда выглядывали? — спросил он Паркинсона.

— Нет, сэр. Когда я тут вчера все осматривал, там было темно.

— Посмотрите сейчас.

Сержант посмотрел.

— Ну что? — поинтересовался Маллет. — Что-нибудь заметили?

— Да, сэр.

— Что?

— Тело нашли не под этим окном, сэр, а чуть дальше справа.

— И о чем вам это говорит?

— Ну как же? О том, что юная леди, прежде чем упасть, прошлась по балюстраде.

— Зачем?

— Разве лунатики не так себя ведут? Ходят по опасным местам, пока не оступятся? Я слышал, такое не раз случалось.

— Лунатики… Гм… Где же она уснула, сержант?

Паркинсон обернулся к кровати и покраснел.

— Наверное, на кресле, почему бы нет.

— Сидя на собственном белье? Ну что ж, ничего невозможного. Хотя тогда оно помялось бы гораздо сильнее. Но одну вещь вы не учли.

— Что именно, сэр?

— Если она, как вы думаете, гуляла во сне, почему, когда нашли тело, голова была завернута в полотенце?

— Боже мой, сэр! Почему я сразу не догадался! Конечно, это все объясняет! Она вовсе не упала во сне, это было самоубийство!

— Что-то я не понимаю.

— Как же, сэр, неужели вы не видите, какая тут психологика?

— Что-что?

— Психологика, сэр.

— Ах, психологика… Нет, боюсь, что не вижу.

— Ну, по-моему, все очень просто. Вот смотрите, сэр. Юная леди хочет покончить с собой и решает выброситься из окна. Но когда доходит до дела, выясняется, что ей не хватает духу. И что она делает? Она завязывает глаза полотенцем, чтобы не видеть, что ждет ее впереди, понимаете?

— Понимаю, сержант, понимаю.

— И дальше идет по балюстраде, пока не свалится. В некотором смысле застает себя врасплох. Правильно?

— Возможно, сержант. Кстати, под чьим окном все-таки нашли труп?

— Под окном спальни мистера и миссис Бранкастер. Это соседняя комната, сэр, между ними только ванные.

— Понятно. Ну, кажется, ничего нового мы тут уже не узнаем. Сейчас нам бы лучше спуститься и расспросить обитателей дома.

IV

Спустившись в гостиную, детективы застали Тедди Бранкастера за завтраком. Он успел переодеться в серый фланелевый костюм, подчеркивавший все достоинства его бесподобной фигуры.

— Я смотрю, вы совсем один, — сказал Маллет.

— Как видите, — угрюмо согласился американец.

— Миссис Бранкастер завтракает в постели?

— Вероятно. Сегодня утром я ее не видел.

— Как же так?

— Раз вам так интересно, вчера я спал у себя в гардеробной[115]Мужская гардеробная в английских домах обычно примыкает к супружеской спальне и считается личной комнатой мужчины (подробнее см. комментарий, стр. 604–605).. Если это вообще можно назвать сном, — горько добавил он.

— И когда вы в последний раз заходили к ней в спальню?

На лице Тедди отразилось удивление. Прежде чем ответить, он некоторое время подумал.

— Кажется, вчера перед ужином, — медленно произнес он.

— Разве вы туда не заходили, когда искали ее, вернувшись из бассейна?

— Заходил, конечно. Забыл. Но ее там не было.

— А можете ли вы сказать, когда вы туда заглянули, окно было открыто или закрыто? — не унимался инспектор.

— Закрыто.

— Вы уверены?

— Абсолютно уверен.

— Вы знаете, что мисс Фрейн нашли именно под этим окном?

— Неужели? — протянул Тедди. — Нет, я не знал.

— Мне пришло в голову, что она могла выпасть из этого окна, но раз вы говорите, что окно было закрыто, это невозможно, так?

— Похоже, что так.

— И вы по-прежнему уверены, что окно было закрыто?

— Да, сэр.

— А когда вы вчера поднялись наверх переодеться, вы ничего подозрительного не слышали?

— Я не поднимался, Гус разрешает мне переодеваться внизу, в гардеробной для верхней одежды. Я плаваю по десять раз на дню, и так удобнее.

— Спасибо. Это может оказаться важным. А теперь я вынужден спросить вас совсем о другом: говорят, прошлым вечером вы с женой из-за чего-то поссорились?

Тедди нахмурился.

— Да, — признался он.

— Ваши отношения нельзя назвать безоблачными?

— Ну… вы, наверное, не в первый раз слышите, что семейная жизнь у кинозвезд складывается не очень гладко?

— Браки кинозвезд, мистер Бранкастер, нечасто длятся так долго, как ваш. Ну-ка дайте припомнить, вы женаты уже шесть лет, правильно?

— Похоже, вы очень много обо мне знаете, инспектор.

— Не забывайте, что я провел довольно тщательное расследование на студии и по необходимости ознакомился с жизнью практически каждого, кто с ней связан.

— Вы, англичане, вообще все делаете тщательно, — произнес Тедди с вялой улыбкой.

— Мы стараемся. Кстати, ваша американская полиция ненамного от нас отстает, когда мы нуждаемся в их помощи. Насколько я знаю, с тех пор как вы женились, ваше имя… скажем, связывали…

— Связывали — самое подходящее слово.

— …С несколькими женщинами. Например, некая Роза Лейтон. С ней произошел несчастный случай, правильно, мистер Бранкастер?

— Да, она утонула во время прогулки на лодке.

— Потом была Китти Кардью.

— Да. Бедняжка погибла от передозировки веронала.

— Жена ревновала вас к этим женщинам?

— И к ним, и ко всем остальным. Да.

— И к мисс Фрейн тоже?

— И к ней, разумеется.

— Вам никогда не приходило в голову, что между всеми этими несчастными случаями может быть связь?

Тедди Бранкастер некоторое время сидел молча, глядя в свою тарелку. Наконец он процедил:

— До сих пор — никогда.

В комнату вошел Дик Бартрем. Тедди бросил ему «с добрым утром» и поднялся.

— Мне пора на площадку, — объявил он. — Господа, если я вам еще понадоблюсь, вы знаете, где меня найти.

Тем временем Бартрем сел за стол и мрачно набросился на грейпфрут. Он предпочел не замечать присутствия посторонних, пока Маллет не заговорил с ним сам.

— Думаю, вы знаете, кто я такой? — спросил он.

— Конечно. Вы из Скотленд-Ярда, правильно? Как ваши дела на студии?

— Неплохо. Но сегодня я пришел не за этим.

— Да?

— Я расследую обстоятельства гибели Камиллы Фрейн.

Дик с любопытством поднял глаза и оттолкнул от себя тарелку.

— Вы действительно думаете, — спросил он, — что в ее смерти есть что расследовать?

— Естественно, каждый случай внезапной смерти подлежит расследованию.

— Но вы считаете, что это дело… требует особого расследования?

— Я этого не исключаю.

— Тогда я постараюсь помочь вам всем, чем могу. Боюсь только, — добавил он, — что оторваться сейчас от завтрака — выше моих сил.

— Конечно, продолжайте… Должен заметить, ваш кофе пахнет просто необыкновенно.

— Гус заказывает его из Коста-Рики. Хотите чашечку?

— Ну раз вы так настаиваете… Спасибо… Действительно, замечательный кофе. Коста-Рика, говорите? Надо будет запомнить.

— Сержант, может, и вам налить?

— Спасибо, сэр, не надо, — добродетельно ответил Паркинсон. — Я пью только чай.

— А теперь, сэр, — продолжал Маллет, с довольным видом опустив чашку на стол, — я бы хотел задать вам несколько вопросов о том, где вы были прошлым вечером.

— Рассказывать тут особо нечего, инспектор.

— Чем вы занимались после того, как мисс Фрейн поднялась наверх?

— Я еще некоторое время сидел у бара в танцевальном зале, а потом вышел в холл.

— И?

— Там я оставался, пока Бранкастер не отправился плавать.

— Когда вы были в холле, вы не слышали, чтобы мистер Бранкастер разговаривал со своей женой?

— Да, слышал. Она говорила с ним и с мисс Фрейн.

— То есть голос мисс Фрейн вы тоже слышали?

— Да.

— Вы уверены?

— Никаких сомнений. Последние два-три месяца моя работа заключалась в том, чтобы каждый день снимать мисс Фрейн на пленку, и вряд ли я способен не узнать ее лицо, ее голос, ее духи, да что угодно, с ней связанное.

— Ясно. И что вы сделали потом?

— Как только Бранкастер вышел, я позвал Женевьеву. Она сразу же спустилась. Мы удалились в курительную рядом с холлом и там и оставались, пока Бранкастер не вернулся.

— И все это время вы находились в курительной?

— Да.

— И услышали бы любого, кто попытался бы подняться или спуститься по лестнице?

— Не уверен. Голос Тедди, когда он пришел, мы услышали, но он говорил довольно громко.

— А чем вы с миссис Бранкастер занимались в курительной? — внезапно спросил инспектор.

— Я пытался убедить Женевьеву бежать со мной, — без колебаний ответил Бартрем.

Паркинсон с ошеломленным видом присвистнул, но Маллет, ничуть не смутившись, продолжал:

— Успешно?

— Нет, — горько ответил Дик. — Что бы я ни говорил, она не соглашается оставить эту скотину, своего мужа. Я не понимаю женщин. Он отвратительно себя с ней ведет, пренебрегает ею ради какой-то глупой куклы, которая возомнила себя актрисой, потому что у нее смазливое личико…

Он резко замолчал.

— Простите, — промямлил он. — Я забыл… что она умерла. Нехорошо было о ней так говорить. Думаю, Камиллане понимала, что творит. Такая молоденькая, к тому же Бранкастер совсем вскружил ей голову. Но она разбила сердце женщины, которая стоит десятка таких, как она, и этого я никак не мог ей простить.

Они помолчали, и наконец инспектор жизнерадостно сказал:

— Подведем итоги, мистер Бартрем. Вы с миссис Бранкастер были наедине с момента, когда мисс Фрейн в последний раз видели живой, до того самого времени, когда обнаружилась ее пропажа.

— Да.

— И кроме миссис Бранкастер никто не может подтвердить… О, доброе утро, мистер Константинович.

В дверях возникло землистое лицо Гуса.

— Доброе утро, — сказал он. — Вы хотели со мной поговорить, инспектор?

— Если можно. Но я могу подождать, пока вы позавтракаете.

— Я не завтракаю, — сообщил Гус, погладив себя по необъятному животу. — То ли дело в юности… Но нет, вот уже много лет, как я не завтракаю.

— Примите мои соболезнования. В таком случае…

— Пройдемте сюда.

Маллет и Паркинсон прошли вслед за ним в кабинет — небольшую комнатку, почти целиком занятую огромным столом времен Людовика XV, который был основательно захламлен бумагами. Сев за стол, Гус тяжело вздохнул.

— Ну и что же, инспектор, вы хотите мне сказать? — спросил он.

— Дело очень серьезное, — сообщил Маллет. — Растрачены гораздо большие деньги, чем мы предполагали. Все махинации обставлены чрезвычайно ловко, и следы заметены очень тщательно.

— А! Полагаю, это дело рук Снейда!

— Похоже, что так.

— И конечно, мы должны подать в суд. Но что хорошего нам это принесет? Все это как нельзя более некстати, инспектор. Студия «Циклоп» окажется в очень щекотливом положении. Между нами говоря, очень щекотливом.

— Вчера ваша компания понесла и другую потерю, — заметил Маллет.

— Бедняжка Камилла! Да-да, конечно! Талант, — напыщенно произнес он, — утрата которого стала тяжким ударом для британской киноиндустрии.

— Ваша компания застраховала ее жизнь? — резко спросил Маллет.

— Конечно. На срок контракта мы страхуем всех наших звезд.

— И каковы были условия контракта мисс Фрейн?

— Контракт на три года, триста фунтов в неделю[116]Триста фунтов в неделю — баснословная сумма. Для примера, первый роман Сирила Хэйра принес ему (сравнительно скромный) гонорар в 30 фунтов.. Ее звезда только еще поднималась, — добавил он извиняющимся тоном, будто ему было стыдно за подобную нищенскую сумму.

— А страховка?

— На двадцать тысяч фунтов.

— Значит, с точки зрения компании, ее смерть принесла не одни только убытки, — заключил Маллет.

— Даже величайшая трагедия имеет свои светлые стороны, — согласился Гус.

— Чем вы занимались вчера вечером, — задал инспектор свой следующий вопрос, — с того момента, когда мисс Фрейн отправилась спать, и до того времени, когда вы поднялись наверх и обнаружили, что ее комната пуста?

— Когда она ушла к себе, — ответил Гус, — я некоторое время оставался в танцевальном зале с гостями — теми, кто еще не разошелся. Но они, казалось, прекрасно проводили время и без моего участия, так что я удалился в этот кабинет, где и оставался почти до тех самых пор, когда мистер Бранкастер вернулся из бассейна. Мне нужно было изучить кое-какие отчеты.

— Отчеты об «Эми Робсарт»?

— Да. Секретарь принес их мне чуть раньше вечером.

— Они оказались не очень-то удовлетворительными, верно?

Гус пренебрежительно отмахнулся.

— Объем заказов меня разочаровал, — признался он.

— Однако трагическая гибель мисс Фрейн, несомненно, поспособствует успеху фильма.

— Да, несомненно, сенсация пойдет нам на пользу.

— Спасибо, мистер Константинович. Думаю, это все, что я хотел узнать.

Маллет и Паркинсон вышли.

— Вы большой мастак выуживать из них информацию, — восхищенно заявил Паркинсон. — Теперь, конечно, настал черед миссис Бранкастер?

— Миссис Бранкастер? Нет, я пока не вижу причины ее беспокоить. Пожалуй, пойду прогуляюсь по саду. Я его толком и посмотреть не успел.

— Прогуляетесь по саду, сэр? Ах да… просто… прогуляетесь по саду. Могу ли я вам чем-нибудь помочь?

— Вряд ли вам стоит утруждаться. У вас, конечно, более чем достаточно других дел.

— Честно говоря, да, сэр. Всего доброго, сэр!

Сержант отправился восвояси, а Маллет в полном одиночестве вышел в освещенный солнцем сад.

Здесь был истинный рай для садовника. На восемьдесят ярдов от террасы простирался ухоженный газон, широкий и зеленый, главная достопримечательность сада. По бокам газон обрамляли аляповатые клумбы с цветущими фуксиями и львиным зевом, в дальнем конце стояли литые статуэтки, призванные создать атмосферу старой доброй Англии, каковая атмосфера немедленно бросалась в глаза. Справа виднелись безыскусные солнечные часы, служившие центральным элементом невыразительного розария, отделенного от газона дорожкой, которая вела к бассейну.

По ней и направился Маллет. Дорожка привела его к небольшой, засаженной кустами аллее, где этим утром и скрылся Тедди Бранкастер. Здесь дорожка резко пошла вниз, бестолково поблуждала из стороны в сторону и внезапно уперлась в бассейн.

Он был небольшой — примерно пятьдесят футов в длину и двадцать в ширину, но хорошо оснащенный, с вышкой, трамплином и обычным спуском в воду. Они были расположены с глубокого конца бассейна, куда и вышел Маллет. Инспектор встал одной ногой на трамплин и задумчиво вгляделся в чистую воду, сквозь сверкающую рябь которой виднелось выложенное белой и голубой плиткой дно. Подняв глаза, Маллет увидел на противоположном конце бассейна мужчину, занятого, очевидно, тем же, что и он. По одежде было понятно, что это садовник, а по выражению лица — что работать ему не хочется. Маллет подошел поближе:

— Доброе утро.

Вместо приветствия садовник шмыгнул носом и подозрительно на него уставился.

— Неплохой у вас тут бассейн, — добродушно продолжал Маллет.

— Еще бы он был плохой, когда в него такие деньжищи вбухивают, — услышал инспектор в ответ.

— О! Дорого обходится?

— Целое состояние, чтобы соорудить, и еще одно, чтобы все это работало. Деньги, мол, не проблема! Нет чтобы мне на мои теплицы что-нибудь подкинуть! Опоры для горошка не могу попросить, чтобы на меня небеса не разверзлись! Нет, тут всегда одно и то же! «Дженкинс, мне это не по карману!» «Дженкинс, сад обходится мне слишком дорого!» Зато вот любимый бассейн его величества — ну, это совсем другая история!

Он с отвращением плюнул в воду. Реакция Маллета, видимо, отразилась на его лице, потому что садовник поспешил добавить:

— Да не бойтесь! Я сейчас буду воду менять.

— Не похоже, чтобы это было так нужно.

— Нужно? Конечно, никому это не нужно. И все равно. Два раза в неделю, пока его величество пребывает здесь, бассейн полагается чистить. Хорошенькая работенка для англичанина, а? Драить ванну для кучки иностранных актеришек! Вода-то покупная, между прочим! Потеря денег и потеря времени, вот как это называется.

— И много времени это занимает?

— Два часа — чтобы слить воду, четыре часа — чтобы набрать. И пока еще всю плитку протрешь.

— А как сливается вода?

— Вот смотрите. Прямо рядом с вами видите краник? Поворачиваете его — вода и вытекает. А чтобы наполнить, надо вон тот повернуть. Вот и вся премудрость.

— Большое спасибо. Может быть, вы сможете мне помочь. Наверное, сначала я должен представиться…

Разговор Маллета с садовником продолжался добрую четверть часа. Затем инспектор удалился, оставив садовника мрачно наблюдать за тем, как убывает вода, явно преисполненного решимости не делать ничего, пока бассейн не опустеет.

Вернувшись в дом, Маллет прямиком направился в кабинет, Гус говорил по телефону. Положив трубку, он повернулся к Маллету, и лицо его было гораздо более жизнерадостным, чем за час до того.

— Вы оказались совершенно правы, инспектор, — сообщил он. — Это происшествие… наша невосполнимая утрата стала огромной сенсацией. Гораздо большей, чем я предполагал, а уж я-то в сенсациях разбираюсь. Я уже дал три телефонных интервью прессе. Надо думать, теперь прокатчики поменяют свое первое впечатление от «Эми Робсарт». Я же говорил, что во всем есть своя светлая сторона! — добавил он.

— Говорили, — признал инспектор. — А теперь, мистер Константинович, у меня к вам одна просьба. Я ухожу и вернусь сюда вечером. Можно ли сделать так, чтобы собрались все, кто ночевал здесь вчера?

— Это можно устроить, инспектор. К какому времени?

— Я приду к десяти.

— Замечательно. Алло? Да? Мистер Константинович слушает… Конечно, у меня найдется, что сказать вашим читателям. Трагическая гибель пленительной юной звезды, только вознесшейся на самый пик своей славы, снявшись в картине, которую критики единогласно признают…

Маллет оставил Гуса наедине с телефоном и вернулся в полицейский участок. Его восторженно поприветствовал сержант Паркинсон.

— Я могу вам чем-нибудь помочь, сэр?

— Да, — ответил Маллет. — Вы можете мне сказать, где находится контора местной водопроводной компании.

На лице Паркинсона проступило разочарование.

— Я сам вас отведу, — ответил он. — Но я имел в виду… я надеялся… видите ли, я думал, вы захотите, чтобы я что-нибудь сделал, понимаете?

— Мне ничего не нужно. По крайней мере, не сейчас. Но я бы очень хотел, чтобы сегодня в десять часов вечера вы пришли к дому мистера Константиновича. Возможно, тогда нам найдется что сделать.

Не удостоив сержанта объяснением, Маллет распрощался с ним на пороге водопроводной компании. Здесь он расспросил толкового молодого инженера. Инженер встретил Маллета с недоверием и в начале беседы откровенно скучал, но чем дальше, тем больше разгорался его интерес, и в конце концов он охотно взялся за дело.

V

Компанию, собравшуюся в танцевальном зале после ужина, прошедшего почти в полном молчании, веселой назвать было нельзя. Гус, который, в отличие от остальных, сохранял спокойствие, предложил партию в покер. Он всегда был хорошим игроком, и в этот раз никто не мог с ним тягаться. Женевьева казалась вялой и погруженной в собственные мысли, Дик нервничал, Тедди злился на свои карты, на всех собравшихся и на самого себя. Все, за исключением Гуса, существенно облегчившего к тому моменту карманы гостей, были только рады, когда с десятым ударом часов объявили приход Маллета.

— Я думаю, вы всех уже знаете, — сказал Гус, — кроме миссис Бранкастер.

Маллет поклонился даме. Она безжизненно кивнула ему и отвернулась. Инспектор встал в центре зала и откашлялся.

— Как вам уже известно, — сказал он, — я расследую обстоятельства смерти мисс Камиллы Фрейн. Нам, конечно, придется провести дознание, и все, кто находился в доме во время этого события, будут важными свидетелями. По некоторым причинам, распространяться о которых я пока не могу, мне необходимо знать все о ваших перемещениях с того момента, как мисс Фрейн покинула зал, и до тех пор, как ее нашли за домом.

— Но мы ведь все уже рассказали, — возразил Дик.

— Согласен. Но некоторые детали мне бы хотелось прояснить, и, думаю, лучший способ это сделать — воссоздать события прошлого вечера. По крайней мере то, что происходило с каждым из вас. Я хочу, чтобы вы в точности повторили все, что делали вчера вечером. Согласны?

Все невнятно пробормотали что-то утвердительное.

— Вот и прекрасно. Начнем с того момента, как мистер Константинович просит миссис Бранкастер препроводить мисс Фрейн в постель. Где вы стояли?

— Здесь, — ответил Гус.

— Замечательно. Миссис Бранкастер, пожалуйста, тоже встаньте там. Вы были с ними, мистер Бранкастер? Тогда тоже, пожалуйста. А где были вы, мистер Бартрем?

— У бара на той стороне зала.

— Тогда, будьте любезны, отойдите туда. Итак, миссис Бранкастер, что вы сделали?

— Я ушла из комнаты с Камиллой, вот так.

— Вы отправились следом, мистер Бранкастер?

— Не сразу.

Маллет прошествовал за Женевьевой до двери в холл. Она поднялась по лестнице и встала у входа в комнату Камиллы.

— Я вошла внутрь ненадолго, чтобы поговорить, — объяснила она.

— Тогда войдите туда, — сказал ей Маллет из холла.

— Войти? Туда? Я не могу… я не буду. Там нехорошо.

Маллет пожал плечами.

— Ну ладно, — разрешил он. — Постойте у двери, пока не настанет пора выходить. Теперь мистер Бранкастер.

Из танцевального зала появился Тедди.

— Я вышел в нижнюю гардеробную, чтобы переодеться в плавки, — сообщил он.

— Значит, идите туда.

— И переодеться?

— Разумеется. Я хочу понять, сколько времени это у вас займет.

— Можно переодеться в любые плавки или обязательно в те же самые? — съязвил Тедди.

— Это не важно. Кто следующий?

— Я вышел из зала сразу за Бранкастером, — сказал Дик на ходу, — и сел в холле, вот здесь.

Сверху раздался голос Женевьевы:

— Теперь я выхожу из этой комнаты и иду в свою.

— Прекрасно, миссис Бранкастер.

Гус прошел через весь зал.

— Я иду в кабинет поработать с бумагами, — сообщил он.

Наступила пауза, во время которой никто не двигался. Маллет взбежал по лестнице, оглядел холл сверху и снова спустился. Вошел Тедди в плавках.

— Вот и я, Шерлок, — объявил он. — Куда мне теперь?

— Туда же, куда вы пошли прошлой ночью.

Тедди вошел в танцевальный зал, но тут же вышел.

— Я ищу мою жену, — объяснил он.

— Он зовет, и я выхожу сюда, — донесся сверху голос Женевьевы. — Потом Камилла открывает дверь, и я захлопываю ее обратно, вот так.

— Я отправляюсь плавать, — сказал Тедди, снова выходя в танцевальный зал.

— Постойте минутку, мистер Бранкастер. Что делаете вы, мистер Бартрем?

— Зову миссис Бранкастер.

— Не поднимаясь?

— Да.

— Тогда спуститесь пожалуйста, миссис Бранкастер.

Женевьева спустилась.

— Теперь мы идем в курительную, — сказала она.

Проследив за их маневром, Маллет вернулся в танцевальный зал, где его ждал Тедди.

— Что дальше? — спросил тот.

— Куда вы пошли?

— Туда, — сказал он, махнув в сторону французских окон.

— Тогда идемте.

Маллет прошествовал за ним в сад. Светила луна, и было прекрасно видно все вокруг.

— Вчера, конечно, было хоть глаз выколи, — сообщил Тедди.

— Но вы хорошо знали, куда идти?

— Да-да. Надо просто не сходить с дорожки. Здесь она уже не петляет.

— Ну идемте.

Тедди пожал плечами, и они пошли дальше. Дойдя до зарослей кустарника, он остановился.

— Вот и все, — сказал он. — Отсюда я разбежался и нырнул.

— Ну что ж, бегите, — дружелюбно сказал инспектор.

Они поравнялись с краем бассейна.

— Ныряйте, — предложил Маллет.

— Эй, что все это значит? — вскричал Тедди.

Перед ними в лунном свете сверкал чистотой совершенно пустой бассейн.

— Ныряли ли вы вчера вечером? — спросил Маллет совсем другим, страшным голосом. — Или в него нырнул кто-то другой, кто не знал, кто не мог видеть, что ныряет в пустой бассейн?

Позади них из тени неслышно появился сержант Паркинсон и встал у плеча Бранкастера.

— Вы знали, что бассейн пуст, — продолжал Маллет. — Вы сами слили воду. Вы хотели заманить сюда свою жену, чтобы в темноте она разбилась. Вы ждали здесь и видели, как она нырнула навстречу своей смерти. По крайней мере, вам показалось, что это была она. Спустившись вниз, вы обернули ее голову полотенцем, чтобы капли крови не выдали вас, и перенесли тело под окно жены, перед уходом повернув кран, чтобы бассейн снова наполнился. Затем вы вошли в дом и начали расспрашивать, где Женевьева. Лишь когда вы нашли ее, вам открылась правда: что к бассейну за вами пошла не она, а Камилла Фрейн, что вы убили женщину, ради которой хотели убить жену. Разве не так?

Тедди дышал прерывисто, его трясло.

— Да-да, это так, — забормотал он. — Все так, все так. Я ее убил… Я убил ее! Единственную девушку, которую я любил! Я убил ее! Пустите меня!

Не успел Маллет опустить руку ему на плечо, как Тедди резко развернулся, отбросил его мощным ударом, сшиб с ног Паркинсона и бросился к трамплину. Одним скачком он опустился всей своей тяжестью на конец доски и взмыл в небо. Описав идеальную дугу, его загорелое тело сверкнуло в лунном свете, и в то же мгновение его голова разбилась о кафельное дно.