Онлайн чтение книги Том 12. Лорд Дройтвич и другие
Глава XX ДЭРЕК УПУСКАЕТ ПРИЗ, НО ВЫИГРЫВАЕТ ДРУГОЙ

Для историка, который ценит точные факты, безопаснее всего выждать, пока совершится событие, а уж потом писать о нем. Иначе, пожалуй, он может и промахнуться. С миссис Пигрим, расписавшей заранее небывалый успех своего приема, так и получилось. Быть может, она и впрямь была блистательной и искрометной и, если стандарты не слишком завышены, выглядела очаровательно. Но когда она хвастала, что все присутствующие единодушно восхищались ее вечером, тут уж она явно вводила публику в заблуждение. Дядя Крис — первый, Отис Пилкингтон — второй и Фредди Рук — третий, вечер провели отнюдь не восхитительный. С превеликим трудом они маскировали свои подлинные чувства, удерживая на лице улыбку.

Отис, например, и этого не смог, а потому уехал совсем рано, на двадцатой минуте, когда, схватив пальто и шляпу, стремглав вылетел в ночь. Ничего не видя, промчался он по Бродвею и дважды обежал вокруг Центрального парка, но тут ноги ему отказали, и он позволил себе доехать до дома на такси. Джилл держалась с ним очень ласково и мило, была полна сочувствия, но вопрос, становиться ли ей миссис Пилкингтон, был явно решен.

Можно искренне посочувствовать Отису в час его страданий. Ведь это приключалось с ним уже не то пятый, не то шестой раз, и он даже утомился. Умей он заглянуть в будущее, то увидел бы, как блаженно шествует по церковному проходу под руку с сестрой Роланда Трэвиса, Анджелой, и мрачность его рассеялась бы. А может, усугубилась бы, сейчас Анджеле было пятнадцать, она была легкомысленной, веснушчатой и вдобавок совершенно не нравилась Отису, который резонно подозревал, что она над ним смеется. Словом, сама мысль о том, чтобы связать с ней свою судьбу, устрашила бы его. Однако пять лет спустя он пылко эту мысль приветствовал.

Но заглянуть в будущее Пилкингтон не мог, а потому все его раздумья в эту ночь печали стекались к Джилл. Он грустно мечтал о ней до половины третьего, а потом заснул прямо в кресле, и она ему приснилась. В 7.00 японский слуга, которого отпускали на ночь, вернувшись домой, подал ему завтрак, после чего Пилкингтон отправился в кровать, разложил три раза пасьянс и проспал до обеда, а проснувшись, вновь взвалил на себя тяготы жизни, скорбя о трагедии, подкосившей его. Только две недели спустя, когда его познакомили на танцах с рыжеволосой девицей из Детройта, он наконец опомнился от пережитого.

Новость сообщил дядя Крис. С трепетом человека на плахе, ожидающего отсрочки смертного приговора, он глядел, как Джилл с Пилкингтоном удалились за кресла партера в глубину зала, и вскоре увидел, как Отис несется обратно. Смысл красноречивых движений, даже самых легчайших, убедил дядю Криса, что, оценивая его шансы, Фредди не промахнулся.

Последнего из Руков дядя нашел в одной из верхних лож, где тот болтал с Нелли Брайант. На сцене вовсю шли танцы, но Фредди, который обычно танцевал охотно и искусно, сегодня воздержался. Место былых триумфов и товарищи счастливых дней, от которых его оторвало увольнение, подкосили страдальца. Глядя на счастливую толчею, он испытывал чувства пери,[58] …чувства пери — речь идет об эпизоде из комической оперы Гилберта и Салливена «Иоланта, или Пэр и пери» (1882). Пери (как, надеюсь, все знают) — нечто вроде феи в персидской мифологии. которая, если верить поэту, «стояла горестно у райских врат».

Извинившись перед Нелли, он последовал за дядей Крисом по коридору и меланхолично выслушал новости. Ну и что такого? Он никогда не принимал кандидатуру Пилкингтона всерьез и не предполагал, что Джилл за него выйдет. Сочувствуя Отису в какой-то степени, он и в мыслях не имел, что тот победит.

— А где Андерхилл? — нервозно поинтересовался дядя Крис.

— Дэрек? Его еще нет.

— Как же так? Ты ведь хотел привезти его с собой.

— Ну да, хотел, но, оказывается, он пообещал каким-то типам на пароходе, что пойдет с ними в театр, а потом — в ресторан. Я узнал про это, когда вернулся домой.

— Господи милостивый! Разве ты не сказал ему, что здесь будет Джилл?

— Сказал, конечно. Он приедет, как только сумеет вырваться. С минуты на минуту должен прийти.

Дядя Крис мрачно подергал усы. Апатия Фредди угнетала его. Он рассчитывал на более живое участие, большее понимание.

— Ладно, пока-пока. — И Фредди направился обратно к ложе. — Занят, спешу. До скорого.

И он исчез, а дядя Крис медленно стал спускаться по ступенькам. Не успел он дойти до последней, как открылась дверь ложи, и появилась миссис Пигрим.

— О, майор Сэлби! — воскликнула искрометная хозяйка. — А я не могла понять, куда это вы подевались. Ищу вас, ищу…

Дядя Крис слегка вздрогнул, но, скрепившись, приступил к выполнению долга.

— Могу ли я… — начал он, но остановился, увидев человека, выходящего из ложи позади хозяйки.

Схватив его за руку, он пылко потряс ее.

— Мой дорогой мальчик! А я и знать не знал, что вы приехали!

— Сэр Дэрек появился всего минуту назад, — заметила миссис Пигрим.

— Как поживаете, майор Сэлби? — Дэрек чуточку удивился. На такую сердечность он не рассчитывал.

— Дорогой мой мальчик! Как же я рад вас видеть! — ликовал дядя Крис— Так вот, миссис Пигрим, могу ли я пригласить вас на этот танец?

— Этот танец я пропущу, — удивленно ответила миссис Пигрим. — Я уверена, вам есть о чем поговорить. Может, поведете сэра Дэрека наверх и угостите чашечкой кофе?

— Грандиозно! — откликнулся дядя Крис, — Сюда, дорогой мой друг. Как справедливо заметила миссис Пигрим, нам есть о чем поговорить. Сюда, по коридору. Осторожнее. Тут ступенька. Так, так, так! Рад, чрезвычайно рад видеть вас снова! — И дядя Крис снова помассировал руку Дэрека. Всякий раз, как он замечал сегодня хозяйку, он содрогался от того, что ему предстоит, если у Дэрека с Джилл ничего не сладится; и теперь, когда Дэрек прибыл, оказавшись еще красивее, чем прежде, ему и думать не хотелось ни о каких опасностях. Воспарив духом, он тараторил: — Джилл, вы, конечно, еще не видели?

— Нет. — Дэрек заколебался. — Она… Я имею в виду… Дядя Крис снова занялся рукой собеседника. Теперь он мял рукав его смокинга.

— Дорогой мой мальчик! О чем разговор?! Словечко-другое, и все уладится! Все мы совершаем ошибки. Я и сам, бывало… Просто убежден, все будет в полном порядке!.. А вот и она! Джилл, милая, а тут старый друг приехал!

2

Когда Пилкингтон поспешно ушел, Джилл сидела в зале, вполуха слушая музыку и глядя на танцующие пары, Неизвестно почему, ею овладела мирная удовлетворенность. Она была счастлива тихим, спокойным счастьем, хотя ей следовало бы нервничать и терзаться. Раньше, предвидя разговор с Отисом, она сжималась от дурных опасений. Ей было очень трудно причинять людям боль и, хотя она понимала, что очень скоро время эту боль залечит, понимала она и то, что долговязый молодой человек, если сумеет изловить ее наедине, неизбежно получит рану. Догадки ее сбылись. Пилкингтон высказал все, что хотел, и удалился, ужасно жалкий. Ее сердцу полагалось бы обливаться кровью, но оно не обливалось. Лишь на один мимолетный миг, когда она произносила слова отказа, что-то кольнуло ее. Но теперь она стала забывать о неприятном происшествии.

Если от прошлого ей следовало бы впасть в уныние, то от будущего надо было погрузиться в полную депрессию. Ничего хорошего оно не сулило — ни теперь, ни в отдаленной перспективе. И, однако, когда она откинулась в кресле, сердце ее танцевало в такт веселой музыке нанятого миссис Пигрим оркестра, что и у нее самой вызывало удивление.

А потом, как-то вдруг, но не резко, без неожиданностей и открытий, словно она давно все знала, ей открылась причина. Уолли! На свете есть Уолли, и это очень хорошо. Надежный, утешительный, подбадривающий в мире сомнений и путаницы. Ей даже и не надо быть с ним рядом, чтобы обрести уверенность и покой, достаточно о нем думать. Он согревал ее, утешал, словно солнце, или музыка, или морской ветерок. А может, как мирный свет ночника, который оставляли гореть в детской, когда она была маленькой, чтобы она, не боясь гоблинов, добежала до страны сновидений.

А что, если б Уолли не было?

Джилл охнула, поежилась и выпрямилась. Она почувствовала то, что чувствовала ребенком, когда на грани сна и яви ей мерещилось, будто она шагнула с обрыва. Но ведь есть разница, она не спит, она ясно чует опасность. Какой-то внутренний голос остерегал ее — будь осторожна. Что, если бы Уолли не было?.. А почему он всегда должен быть в твоей жизни? Сам он уверенно заявил, что других девушек нет. Но ведь они есть! Их тысячи, миллионы… Разве можно быть уверенной, что одна из них не покусится на такое сокровище, как Уолли? Разыгравшись, живое воображение превратило туманную вероятность в свершившийся факт, и Джилл ощутила, что все потеряно. Как обычно, явилась и мысль о Дэреке. И тут Джилл совершила еще одно открытие: она о нем думает, а ей не больно! Думает о нем спокойно, ясно, и у нее не ноет сердце.

Джилл откинулась на спинку кресла и крепко зажмурилась, как всегда, когда оказывалась в тупике. С ней что-то приключилось, но как, когда и почему, понять она не могла. Она знала одно: сейчас, впервые, ей дано проникать в суть вещей, видеть их в истинном свете.

Ей нужен Уолли. Она не может без него жить. У нее нет тех бурных чувств, как тогда, с Дэреком. Они с Уолли будут весело идти по жизни и строить свои отношения на прочном фундаменте счастья, смеха и доверия. Если Дэрека она любила, значит, Уолли она не любит. Но, скорее всего, она его не любила. Да, был блеск и треск фейерверка, но не огонь в камине, не ночничок в детской. Словом, ей нужен Уолли, как воздух, как солнечный свет.

Открыв глаза, она увидела дядюшку Криса, спешащего по проходу к ней. С ним шел какой-то мужчинами, и когда они подошли ближе, то в сумеречном свете Джилл узнала Дэрека.

— Джилл, милая, — сказал дядя Крис— Смотри, кто к тебе приехал!

И достигнув цели, устроив их встречу, дядюшка Крис деликатно удалился туда, откуда пришел. Приятно сообщить, что его немедля изловила миссис Пигрим. Решив не пропускать танец, она увлекла своего партнера, наступив ему по ходу фокстрота три раза на ногу.

— А, Дэрек! — весело воскликнула Джилл. Появление его ничуть ее не взволновало. Она просто удивилась, что он тут. — Откуда ты взялся?

Дэрек присел рядом с ней. От сердечности ее тона ему стало легче, но не только; на мужчин вообще трудно угодить. Чего-то в ее поведении недоставало, штришка какого-то…

— Джилл… — хрипловато выговорил он. Хрипловатость представлялась ему наиболее уместной. Его организованный разум полагал, что данную ситуацию надо урегулировать просто и незамысловато: сильный мужчина смирился, не чересчур, конечно, а так, в меру. Для этого требовались хрипловатость, сцепленные руки и прерывистый шепот. Хрипловатость сразу задала правильный тон. А может, у него что-то не получилось от того, что Джилл его опередила, заговорив так легко и весело? Какое тут может быть веселье! Он часто представлял себе на пароходе их первую встречу, но ни разу не думал, что Джилл будет безмятежно улыбаться. Минуту назад ему было и легче, и труднее. Сейчас осталось только замешательство. Он призадумался: что она делает не так? И пришел к заключению: слишком уж приветлива. Приветливость по-своему хороша, но в такой беседе совершенно неуместна.

— Ну как доплыл? — поинтересовалась она. — Ты по делу приехал?

Дэрек был окончательно сбит с толку. Все разворачивалось неправильно. Конечно, может быть, она маскирует чувства, но очень уж хорошо это у нее получается. Как доплыл! Сейчас она, пожалуй, поинтересуется, не удалось ли ему выиграть на пароходе в тотализатор. Чувствуя, что он поднимает неподъемную тяжесть, Дэрек попытался перевести разговор на более высокий уровень.

— Я приехал к тебе! — проговорил он хрипловато, но не очень. В хрипотцу вкралась и нотка раздражения.

— Да-а?

Дэрек уже закипал. Что Джилл полагалось говорить, он в точности не знал, но уж никак не «Да-а?». Это же, в сущности, значит: «Ну, в самом деле?»

Повисла пауза. Джилл смотрела на него ясным взором, от которого досада его почему-то усугублялась. Смотри она холодно, он мог бы это понять и даже оценить. Он ждал холодности и приготовился отразить ее.

Дэрек еще не определил до конца, играть ли ему роль кающегося или роль короля Кофетуа. И в том, и в другом случае он подготовился к некоторому холоду, растопить который легко и просто. Но он и думать не думал, что смотреть на него будут как на экспонат в музее. А именно так и смотрела Джилл — она разглядывала его, изучала, и он, естественно, нервничал.

Не ведая об этом, она продолжала его разглядывать, стараясь понять, в чем же он переменился, почему перестал быть для нее богом. Он все так же красив, даже стал еще красивее — ему чрезвычайно идет загар, подаренный солнцем и ветром Атлантики. И все-таки, он определенно переменился, ведь она может смотреть на него и без всякого трепета оценивать его внешность. Так смотрят на копию великого полотна. Все точно, как в оригинале, недостает лишь самого существенного — магии подлинника. На память ей пришла сцена в Балтиморе: Луис Денхэм, счастливая обладательница брошки от Иззи, решила, подталкиваемая девичьим любопытством, понести ее к ювелиру, и тот омрачил ее юную жизнь, сообщив, что это не бриллианты, а стразы. Джилл припомнила, как бедняжка, уже позвонившая Иззи по междугородной и сказавшая много неприятного (хотя, быть может, и не нового), послала брошку по кругу, чтобы все ее осмотрели. Девушки сочли, что от настоящих бриллиантов ее никак не отличить. Ювелир, однако, шестым чувством за десять секунд распознал подделку. Только что открытая любовь к Уолли подарила ей шестое чувство, и с его помощью она впервые увидела Дэрека таким, каким он был.

Способностью читать мысли Дэрек не обладал. Джилл он видел только снаружи, и она, как и всегда, его привлекала. Не в первый, не во второй и даже не в третий раз он изумился силе ее обаяния, так сильно действующей на него, когда она рядом, но не тогда, когда они в разлуке. И он предпринял еще одну попытку придать сцене другой тон.

— Каким же дураком я был! — тяжело вздохнул он. — Джилл! Ты сумеешь хоть когда-нибудь простить меня?

Он попытался взять ее за руку. Джилл ловко увернулась.

— Дэрек, да я тебя простила! Было бы чего прощать!

— То есть как? — Дэрек набирал обороты. Такой разговор был все же нормальней. — Я поступил как подлец. Как хам!

— Ну, что ты!

— Да! Да! Но потом я немыслимо мучался. Поистине, как в аду!

Джилл отвернулась, чтобы спрятать улыбку. Ей не хотелось обижать Дэрека, но удержаться она не сумела. Она не сомневалась, что он непременно произнесет эти слова.

Дэрек неправильно истолковал ее жест, приписав его сильным чувствам.

— Скажи мне, что все осталось по-прежнему! Она снова повернулась к нему:

— Боюсь, Дэрек, что этого я сказать не могу.

— Конечно-конечно, — согласился он, нежась в уютном тепле мужского раскаяния. Он нравился себе в образе пристыженного, но сильного мужчины. — Я понимаю, нельзя требовать слишком многого. Когда мы поженимся…

— А ты хочешь на мне жениться?

— Джилл!

— Мне просто интересно.

— Ты еще можешь сомневаться?!

— А ты подумал о том, что будет?

— В каком смысле?

— Ну, твоя мать, например…

— О! — Дэрек величественным жестом сбросил со счетов леди Андерхилл.

— Нет-нет! — настаивала Джилл. — Уж если она не одобряла нашего брака прежде, сейчас он ей тем более не понравится. Теперь, когда я нищая хористка…

Дэрек издал какой-то сдавленный звук.

— Хористка?

— А ты не знал? Я думала, Фредди просветил тебя.

— Хористка… — Дэрек запнулся. — Я думал, ты в гостях у миссис Пигрим…

— Ну да. Как и вся остальная труппа.

— Но… но…

— Сам видишь, это вызовет немалые трудности. — Лицо у нее было серьезно, но губы подергивались. — Ты — человек довольно известный, и если женишься на хористке…

— Никто не узнает… — слабо возразил Дэрек.

— Да что ты! И не думай. — Она рассмеялась. — Ты еще не видел нашего пресс-агента. Девушка из театральной труппы вышла замуж за баронета и члена парламента! Этого он не упустит. На другой же день новость украсит первые страницы всех газет, с массой фотографий. Воскресные газеты поместят статьи, с иллюстрациями. А потом все это передадут по телеграфу в Англию, и напечатают там. Ты же очень важная персона.

Дэрек сидел, вцепившись в ручки кресла. Лицо у него мертвенно побледнело. Хотя за ним не наблюдалось склонности недооценивать свою значимость на политическом небосклоне, минусов, связанных с такой известностью, он как-то не учитывал. Он приготовился храбро противостоять гневу леди Андерхилл, но тут совсем другое…

С интересом и некоторой жалостью Джилл наблюдала за ним, легко читая его мысли. Ее разбирало любопытство, что же он скажет, как выпутается из положения. Никаких иллюзий на его счет у нее не осталось. Она не надеялась, что происходившую в его душе битву выиграют благородство и отвага.

— Нехорошо получится, да? — подлила она масла в огонь. И тут ее охватила жалость. Дэрек дурно обошелся с ней; какое-то время ей даже казалось, будто он разбил ей сердце. Но теперь он страдает, а она не могла смотреть на страдания ближних.

— Кроме того, — добавила Джилл, — я помолвлена с другим.

Как задыхающийся человек, к чьим губам поднесли кислородную подушку, Дэрек медленно оживал, пока смысл ее слов постепенно проникал в его сознание. Потом окончательно очнулся.

— Что?!

— Я выхожу замуж за другого. Его зовут Уолли Мэйсон. Дэрек дернулся. Меловая бледность сошла с его лица, и он густо покраснел. Глаза его засверкали под густыми бровями. С минуту он сидел молча.

— Могла бы сказать и раньше, — обиженно буркнул он.

— Да-да, надо бы! — посокрушалась Джилл.

— Довести меня…

— Неважно, Дэрек! — Джилл потрепала его по руке. — Теперь все кончено. Это очень забавно, а?

— Забавно!

— Пойдем, потанцуем? Слышишь, как раз начинается новый танец!

— Я не желаю танцевать!

— А я, — Джилл поднялась, — желаю! Я так счастлива, что просто не могу сидеть спокойно. Прощай, на всякий случай, если больше не встретимся. Приятно было повидаться после долгой разлуки. А ты не изменился. Ну, совсем!

Дэрек смотрел, как легко она пробежала по проходу, вспрыгнула на маленькую лестницу, ведущую на сцену, и затерялась в круговороте танца. Он потянулся за сигаретой, открыл портсигар и обнаружил, что тот пустой. И Дэрек рассмеялся жестким байроническим смехом — пустота показалась ему символичной.

3

Не найдя сигареты, Дэрек отправился на розыски единственно знакомого ему тут человека, одолжить у него сигарету, и через несколько минут розыска наткнулся на Фредди в темном углу, вдали от суетной толпы. Фредди был совсем другим, чем тот, который вернулся в ложу после беседы с дядей Крисом. Привалившись к декорации, он запрокинул голову, и его изумленное лицо сияло счастьем. Он был так погружен в свои мысли, что даже не заметил подошедшего Дэрека, пока тот не заговорил:

— Фредди, сигаретка найдется?

— Привет, старичок! — Фредди оторвал взгляд от потолка. — Сигаретка? Конечно есть. Сигаретка… Где же они у меня? А, вот!

Он протянул свой портсигар Дэреку. Тот мрачно вытянул сигарету, находя ликование друга поистине несносным.

— Послушай, Дэрек, случилось что-то невероятное! Ты в жизни не догадаешься! Короче говоря, я женюсь! Женюсь, старичок! Ну, ты меня понимаешь — я, то есть, женюсь!

— Уф-ф! — угрюмо буркнул Дэрек, хмурясь над сигаретой.

Фредди посматривал на него с удивлением. Друг не захлебывался от восторга, а ему хотелось бы, чтобы тот выказал побольше энтузиазма.

— Сам не могу поверить. Спохватившись. Дэрек вспомнил о манерах.

— Поздравляю, — пробурчал он. — Я с ней знаком?

— Пока нет, но скоро познакомишься. Она из этой труппы, в хоре поет. Нелли Брайант. Потрясающая девушка. Скажу больше — высший класс. Тебе она понравится, старик.

Дэрек смотрел на него в изумлении.

— Господи Боже!

— Странно, как все оборачивается, — продолжал Фредди. — Оглядываясь назад, я, конечно, вижу, что она всегда мне очень нравилась, но чтобы жениться… Это мне и в голову не приходило, если ты меня понимаешь. Мы с ней были хорошими друзьями, но мне и не мерещилось, что она прельстится таким субъектом, как я. Мы просто общались, болтали, то-се… Развлекались, и тому подобное. А потом, сегодня вечером, на меня такая тоска напала, тоже ведь нахлебался гадостей за последнее время. А Нелли вела себя так мило, так терпеливо. Утешала меня и… и… ну, сам понимаешь. У меня будто пелена с глаз упала, ясно? Я точно заглянул себе прямо в душу и сказал: «Фредди, старичок, что творится? А не упускаешь ли ты свое счастье?» И, честное слово, услышал: «Упускаешь». Она такая добрая! Я тоскую, горюю, то-се, жизнь ведь такая западня, такая иллюзия, а она меня утешает, и вдруг, смотрю, мы целуемся! А глаза у нее — это надо видеть, и рядом никого нет. Короче, старик, я и сказал: «Давай поженимся!», а она отвечает «Когда?» Вот так все и получилось, если ты меня понимаешь. Теперь надо галопом скакать за лицензией. Оказывается, это нужно, если хочешь обтяпать дельце быстро и успешно. А уж потом — ого-го! — и за священником! Как посмотришь, хорошо все склеилось, ей-богу! Счастливый я человек. Самый счастливый в мире, то-се…

В этом месте своего несколько бессвязного повествования Фредди приостановился, подумав, что, пожалуй, он не дает другу и слова вставить.

— Ты прости меня, что я так разболтался, ладно? — сказал он. — Я ведь никогда не встречал девушки, которая взглянула бы на меня второй раз. Но я только что подумал, что, пожалуй, слишком распространяюсь о своих делах. Теперь твоя очередь. Присаживайся, как говорят в романах, и расскажи мне про себя. Ты, конечно, уже повидался с Джилл?

— Да.

— Теперь все в порядке, а? Ну и прекрасно! Устроим двойную свадьбу, а, что? Хорошая мысль! Может, Божий служитель и скостит малость, сделает работу за полцены!

Отшвырнув окурок, Дэрек растоптал его. Наблюдатель проницательнее Фредди уже давно бы разглядел, что он совсем не похож на счастливого и удачливого поклонника.

— Мы с Джилл не женимся.

Тупое недоумение овладело Фредди. Он даже не поверил, что правильно расслышал. Действительно, тогда, во мраке, он предрекал дяде Крису, что по своей независимости Джилл, пожалуй, откажет Дэреку, но всерьез в это не верил. А теперь, на волне счастья, это представлялось просто немыслимым.

— Ах ты, черт! — вскричал он. — Она что, тебе отказала? Сомнительно, чтобы гордость Андерхиллов позволила

Дэреку ответить «Да», если бы Фредди даже спросил по-другому. Жестокая же прямота сделала ответ невозможным. Ничем Дэрек не дорожил больше, чем собственным достоинством. Признаваться открыто, что хоть кто-то в мире отказал Дэреку Андерхиллу, было выше его сил.

— Нет! — огрызнулся он. — Просто мы оба поняли, что наш брак невозможен. Почему ты не сказал, что Джилл поет в хоре?

Рот у Фредди медленно приоткрылся. Душа у него была преданная, и уже много лет — считай, всю жизнь — он смотрел на Дэрека снизу вверх, и потому не хотел поверить, что слова эти что-то значат. Если так, то… честное слово, это же подлость! Элджи Мартин все-таки прав. Дэрек просто…

— Ты не хочешь сказать, старик, — почти умоляюще проговорил Фредди, — что раздумал жениться на Джилл из-за того, что она хористка?

Отведя глаза, Дэрек насупился. Фредди-инквизитор нравился ему не больше, чем Фредди-жених. Его гордость оскорбляло, что он вынужден давать объяснения человеку, которого всегда лишь надменно терпел, считая достаточно милым, но все же полным ничтожеством.

— Мне приходится проявлять благоразумие, — проронил он, раздражаясь еще больше оттого, что неблагородство проявляется все очевиднее. — Ты же сам понимаешь, что это значит — фотографии во всех газетах… новость сообщат в Англию… все прочитают, неправильно поймут… Нужно и о чести подумать… Нельзя же, в конце концов…

Голос его утих, на минуту наступило молчание. Потом добродушное лицо Фредди скривилось от несвойственного ему презрения. Второй раз за вечер пелена спала с его глаз. Как и Джилл, он увидел Дэрека таким, каким тот был на самом деле.

— Ах, вот оно что! — сказал он. — Да-а! А я-то тебе поклонялся, как не знаю кому! Смотрел на тебя снизу вверх, хотел стать похожим на тебя. Господи милостивый! Если ты такой, я рад, что мы непохожи. Теперь проснусь среди ночи, подумаю, до чего ж я непохож на тебя, и похлопаю себя по спине. Ронни, оказывается, был совершенно прав. Добрый старый Ронни не раз объяснял мне, какой ты есть, а я, кретин, пытался его разубедить. Нет, вылитая мамаша! Нечего стоять столбом, сейчас мы с тобой расстанемся. А если когда встретимся, не утруждайся заговаривать со мной, я не отвечу. Надо и о чести подумать.

Едва Фредди закончил свою речь, как появился дядя Крис, разгоряченный и взъерошенный после танцев с миссис Пигрим. Он суетливо подскочил к ним, избавляя Дэрека от необходимости отвечать бывшему другу.

— Андерхилл, дорогой мой друг! — приветливо начал дядя Крис, вцепляясь в его рукав. — Ну, как?..

И оборвал фразу, потому что Дэрек, рывком высвободив руку, быстро зашагал прочь. Ему не хотелось проигрывать сцену сызнова еще и с дядей Крисом. Он желал остаться один и отстроить — болезненно, трудолюбиво — руины своего достоинства. Для гордости Андерхиллов выпал неудачный вечерок.

— Что такое? — недоуменно повернулся дядя Крис к Фредди.

— Я скажу вам, что! — закричал Фредди. — Этот болван не хочет жениться на бедняжке Джилл! Он передумал, видите ли! Все кончено!

— Кончено?

— Да.

— Да?

— Да, да и да! — заверил Фредди. — Он боится за свою проклятущую карьеру, если женится на хористке.

— Дорогой мой мальчик, — начал дядя Крис, — дорогой мой мальчик… Это же нелепо… Конечно, если б я поговорил с ним…

— Пожалуйста, если желаете. Лично я не стану разговаривать с этим типом, хоть приплатите мне! Но толку не будет, зачем же стараться?

Дядя Крис медленно проникался масштабом катастрофы.

— Значит, ты имеешь в виду?..

— Все кончено!

С минуту дядя Крис стоял неподвижно. Потом судорожным рывком распрямил спину, мертвенно побледнел, но бойко и живо дернул себя за усы.

— Morituri te salutant![59]Идущие на смерть приветствуют тебя (лат.). — произнес он. — Прощай, Фредди, мой мальчик!

— Куда это вы?

— В атаку!

— То есть?

— Я иду, — твердо проговорил дядя Крис, — на розыски миссис Пигрим!

— Господи!

Фредди побежал за дядей Крисом, слабо протестуя, но тот будто и не слышал. Он следил, как дядя Крис исчезает в ложе, а повернувшись, обнаружил рядом Джилл.

— Куда это он пошел? — спросила она. — Я хочу поговорить с ним.

— Он в ложе, с миссис Пигрим.

— Вот как?

— Делает ей предложение, — мрачно добавил Фредди.

Джилл удивилась.

— Предложение? Почему?

Отведя ее в сторонку, Фредди стал объяснять.

4

В полумраке ложи дядя Крис, со стеклянным взором и смятенной душой, гадая, как бы половчее приступить к делу. В дни пылкой юности он был настоящим мастером говорить всякие слова и урывать между танцами поцелуи. Ему припомнилось, как в Бангалоре… но это к данному случаю не относится. Сейчас суть в том, как начать разговор. А то, что четверть века назад он обнимал под сенью гималайских кедров девушку, чье имя уже позабылось, хотя он помнил, что платье на ней было такое розовенькое, несущественно и к делу не относится. Может, обнять и миссис Пигрим? Нет, решил дядя Крис, пока что — нет. И удовольствовался тем, что, устремив на нее пристальный взгляд, осведомился, не устала ли она.

— Немножко, — пропыхтела миссис Пигрим, которая танцевала часто и рьяно, но стройности не обретала, поскольку украдкой лакомилась сладостями. — Я чуточку запыхалась.

Дядя Крис и сам это видел, что не помогало ему приступить к делу. Самая очаровательная женщина несколько утрачивает свою прелесть, если пыхтит и отдувается. Про себя он решил, что больше всего хозяйка ложи напоминает морскую львицу, третью слева. Львов этих он видел в варьете, куда изредка захаживал.

— Нельзя так себя утомлять, — с вымученной ласковостью заметил он.

— Я просто обожаю танцы! — воскликнула миссис Пигрим и, несколько обретя дыхание, взглянула на собеседника с тенью игривого лукавства. — Вы всегда так внимательны, майор Сэлби?

— Я? М-м-м… я? — промычал дядя Крис.

— А кто же еще?

Дядя Крис быстро сглотнул.

— Я вот думаю, не думали ли вы, — начал он и запнулся, получалось не так уж гладко, — Вам никогда не приходило в голову, что этому есть причина?.. — Он опять остановился. Что-то такое он читал в журнальной рекламе. — Скажите, миссис Пигрим, а не приходило вам в голову, — снова завел дядя Крис, — что внимателен я потому… оттого… неужели вы не заподозрили, что вы… то есть я… — Нет, надо все-таки взять себя в руки! Изъясняющийся обычно гладко и бойко, сегодня он просто блеял. Тут он поймал взгляд хозяйки, и нежный блеск его загнал дядю Криса в молчание, словно в окоп.

— Вы говорили?.. — поощряюще промурлыкала миссис Пигрим, тронув собеседника за руку.

Дядя Крис закрыл глаза. Пальцы его вцепились в бархат занавески. Он испытывал те же чувства, что в Индии, необстрелянным лейтенантиком, когда этикет службы обязывал его подняться и прохаживаться перед своими солдатами под беспорядочным градом пуль. Ему и сейчас слышался их посвист… и он почти мечтал, чтобы они и вправду засвистели. Пуля-другая сейчас пришлась бы очень кстати.

— Ну, ну? — подтолкнула его миссис Пигрим.

— Вы никогда не чувствовали, — мямлил дядя Крис, — что я, можно сказать, чувствую… то есть, испытываю чувство…

В дверь ложи постучали. Дядя Крис сильно вздрогнул. Вошла Джилл.

— О, прошу прощения! — сказала она. — Я хотела поговорить…

— Со мной? — вскочил дядя Крис— Сейчас, дорогая! Сию минуту! Извините, я на секундочку…

Миссис Пигрим холодно кивнула. Помеха раздосадовала ее. Кто такая Джилл, она понятия не имела, и ей не понравилось, что та вторглась в такую минуту. Зато дядя Крис вышмыгнул в коридор с резвостью молодого барашка.

— Не опоздала? — шепнула Джилл.

— То есть как?

— Ты знаешь, о чем я. Дядя Крис, послушай! Тебе не надо, если ты сам не хочешь, жениться на этой кошмарной женщине!

— Жребий брошен, — упрямо помотал головой дядя Крис.

— Ничуть не бывало! — возразила Джилл. — Если только ты сам… — Она в ужасе остановилась. — Неужели ты уже сделал предложение?

— В общем-то нет. Конкретно — нет. Но…

— Ну и прекрасно. Я знаю, почему ты идешь на это. Ты очень добрый, но совсем не надо…

— Джилл, ты не понимаешь…

— Понимаю.

— У меня есть причина…

— Знаю я твою причину, Фредди мне все рассказал. Не волнуйся за меня, дорогой. Со мной все в порядке. Я выхожу замуж.

Блаженное облегчение осветило лицо дяди Криса.

— Значит, Андерхилл…

— Я выхожу не за Андерхилла. Мой жених… Не думаю, что ты его знаешь. Но я люблю его, полюбишь и ты. — Она притянула к себе дядю и поцеловала. — Ну, теперь возвращайся.

Дядю Криса настолько переполняли чувства, что он не мог вымолвить ни словечка.

— Джилл… — дрожащим голосом наконец выговорил он. — Это… это же замечательно! Мне гораздо легче!

— Я так и знала.

— Если ты выходишь замуж за богатого человека…

— Не то чтобы такого уж богатого… С лица дяди Криса сбежала радость.

— Но если он не богат, если не может дать тебе все, что я…

— Ой, не говори глупостей! У него столько денег, сколько нужно человеку. Да и что такое деньги?

— Что такое деньги? — Дядя Крис уставился на нее. — Деньги, дорогое мое дитя, это… это… в общем, не следует так пренебрежительно говорить о них. Но если ты правда считаешь, что тебе хватит…

— Конечно! Ну, а теперь возвращайся. Миссис Пигрим, наверное, уже беспокоится, что с тобой стряслось.

— А нужно? — с сомнением спросил дядя Крис.

— Конечно. Где твоя учтивость?

— Ладно, хотя нелегко свернуть на общие темы. Ладно, была не была!

А в ложе миссис Пигрим обмахивалась веером с демонстративным нетерпением.

— Что ей нужно, этой девице? — спросила она.

Дядя Крис сел. Слабость миновала, он снова стал самим собой.

— Да так, ничего. Мелкие сложности. Я уладил их несколькими словами.

Миссис Пигрим хотела бы продолжить расспросы, но ее Удержало соображение, что, пожалуй, мудрее не отклоняться от главного пункта.

— Вы собирались мне что-то сказать, — наклонилась она к нему, — когда эта девица перебила нас.

Изящным жестом дядя Крис поддернул манжеты.

— Вот как? Вот как? А, конечно! Я хотел сказать, вам не следует так утомляться. Это очень вредно. Подумайте о своем организме.

Миссис Пигрим обескураженно молчала. Атмосфера переменилась, и ей это не нравилось. Она энергично кинулась восстанавливать прежний тон.

— Вы такой внимательный, — вздохнула она, решив, что лучше всего опять начать сначала. Эта фраза уже принесла замечательные результаты, отчего же не попробовать снова?

— Ну да! — весело согласился дядя Крис— Видите ли, я все это уже встречал. Я знаю, что такое современная суета и напряженность жизни для женщины в вашем положении. Вечеринки каждый вечер… танцы… тысяча и одна забота… словом, рано или поздно это непременно скажется, если только, — торжественно произнес дядя Крис, — не принять меры. Необходимо начать вовремя. У меня есть приятельница… — Он слегка опечалился, — вернее, была добрая приятельница в Лондоне, леди Алиса, но имя ее вам ничего не скажет, а суть в том, что она вела точно такой же образ жизни. И наступил неизбежный конец. Пошла среди зимы на вечер и подхватила пневмонию, а жизненных сил, чтобы бороться с болезнью, у нее уже не было. — Дядя Крис вздохнул. — Сгорела в три дня. Но теперь, в наше время, — снова воспрянул он, — я знаю то, чего не знал прежде. Услышь я про «Нервино» тогда… — Он покачал головой, — оно могло бы спасти бедняжку. Что там, оно бы ее спасло! Уверяю вас, миссис Пигрим, нет ничего, чего не излечит «Нервино». Этот препарат дает жизненную энергию. Сам я не медик, но знаю, что оно воздействует на красные кровяные шарики…

Лицо у миссис Пигрим окаменело. Она молчала только потому, что он не давал ей возможности и слова вставить, но наконец жестким тоном перебила его:

— Майор Сэлби!

— Да, миссис Пигрим?

— Меня не интересуют патентованные лекарства!

— Ну, вряд ли можно назвать так «Нервино», — укорил ее дядя Крис — Это очень эффективное средство. Его можно купить в любой аптеке. Оно выпускается в двух дозировках. За доллар 50 центов — небольшая доза, а за…

— Майор Сэлби, — величественно поднялась миссис Пигрим, — я устала…

— То-то и оно! Как я уже сказал, «Нервино»…

— Пожалуйста, — холодно перебила миссис Пигрим, — ступайте к служебной двери и найдите мой лимузин. Он должен ждать меня на улице.

— Конечно! Сейчас! Сию минуту!

И дядя Крис побежал через сцену беспечной, легкой походкой. Глаза у него сияли. Те, мимо кого он проходил, решили, что у элегантного джентльмена что-то болит, им почудилось, будто он постанывает. На самом деле он не постанывал, а мурлыкал веселый припев легкомысленной песенки.