Онлайн чтение книги Том 4. Личная жизнь
Небрежность и легкомыслие

Дело, о котором мы хотим вам рассказать, в высшей степени неприятное, досадное дело, лишенное всякого юмора и улыбки.

Так что, излагая его, мы даже решили не прибегать к художественному методу. А мы просто предложим вашему вниманию факты и документы и потом сделаем вывод, имеющий до некоторой степени воспитательное значение.

Что касается, так сказать, художественной части, то уж это как-нибудь в другой раз.

Короче говоря, вот что недавно произошло в Ташкенте.

В газете «Правда Востока» (24 октября 1935 г.) в отделе происшествий была помещена заметка относительно грабежа и чубаровщины.

Вот краткое описание дела. Одна особа познакомилась в ресторане с тремя неизвестными. Те ее подпоили, ограбили и совершили над ней насилие. Причем в заметке сказано, что бандиты скрылись, но что угрозыском арестован инициатор ограбления и насилия шофер Марк Коган.

Но вот 8 мая 1936 года в газете помещается скромное опровержение под названием «Поправка». Причем говорится, что прежняя заметка была напечатана «на основании данных угрозыска». И что, как теперь установило следствие, «гр. М. Коган не имел отношения к этому преступлению и дело по обвинению его прекращено».

Вот, собственно, и все дело.

Теперь просим обратить внимание на даты.

Заметка была помещена в октябре, а опровержение в мае.

То есть семь месяцев человек ходил с кличкой чубаровца и бандита. Вернее, он даже не ходил, а сидел в доме заключения. Он четыре месяца там сидел, а три месяца он ходил по Ташкенту и умолял как-нибудь восстановить его доброе имя, поскольку он действительно не имел отношения к преступлению.

Но всюду он натыкался на всевозможные преграды. Наконец он сделал покушение на самоубийство. После чего наконец появилось опровержение. И пострадавшему дали путевку на курорт, «учитывая болезненное состояние».

Вот и вся история.

Она удивительна во всех отношениях. И прежде всего тем, что угрозыск дал газете подобную информацию, в которой арестованный шофер признавался инициатором преступления.

Зачем же тогда ведется следствие, если с наскока и так уверенно можно сообщить в газете об инициаторе преступления?

Это уж по меньшей мере небрежность и легкомыслие. Нам живо рисуется этот новоиспеченный Шерлок Холмс, арестовавший шофера. Вероятно, возбужденный и взволнованный, с трясущимся пистолетом в руке, он тут же, сразу после ареста, захлебываясь от восторга, дал свое сообщение.

И газета, как говорится, не поглядевши в святцы — бух в колокол.

И, конечно, не со зла этот Шерлок Холмс дал свою информацию, а, вероятно, по дурости и по легкомыслию, не подумавши, что за его канцелярским слогом и бездушной резолюцией стоит, может быть, даже и невиновный человек.

Так или иначе, дело завертелось. И через четыре месяца шофера выпустили на волю.

И вот тут, на воле, он и столкнулся с тем, что в таких случаях иногда бывает.

Мы не знаем, что именно с ним произошло. Но знаем, что в подобной ситуации иной раз даже и близкие товарищи при встрече малодушно перебегают на другую сторону, чтоб их не заподозрили в чем-нибудь неблаговидном. И с работой, наверно, у него не ладилось. Поскольку мало кому охота была брать в свое учреждение чубаровца. И знакомые, вероятно, отвернулись и повсюду его встречали с кривой усмешкой. И жакт, возможно, уже успел свинью подложить.

Мы не знаем, так ли именно было, но, наверно, что-нибудь вроде этого случилось…

Ну, дали ему теперь путевку.

Ну, поедет он в Кисловодск. Ну, прибавит три кило. Ну, там ему еще запломбируют зубы. И цветы будут к обеду под-кладывать. Но характер у него уже изменится к худшему, потому что он испытал на себе самое большое свинство, которое может быть, — небрежное, безучастное и бездушное отношение к человеку. Отношение, как к вещи, на которой наклеен ярлык.

Конечно, потом все это забудется и, как говорится, травой зарастет. И снова он станет веселый и беспечный. Но все же лучше бы обходиться без таких передряг.

Давеча мы шли по улице (и в портфеле у нас лежало это дело) и вдруг видим — на огромной подводе везут какой-то груз. Какие-то три места. Какие-то, наверно, машины.

И до того этот груз, мы видим, бережно и аккуратно везут, что нас прямо как-то даже озадачило.

Все чистенько и аккуратно упаковано. И на ящиках сделаны разные трогательные надписи, достойные груза. Наискось крупно написано: «Осторожно». И сбоку: «Не бросать». И, кроме того, указано: «Верх» и «Низ».

Особенно нас почти до слез тронула последняя надпись красными буквами — «Верх» и «Низ».

Это уж, знаете, предел возможной и любовной осторожности. Это, знаете, чтоб груз случайно вверх ногами не поставили. А то, мало ли, может, там какой-нибудь незначительный шпингалетик выпадет и потом его ищи-свищи, или там какой-нибудь отдельный шпинек сомнется. И будет некрасиво. Вот и пишут, чтоб не вертели товар.

И я тогда подумал — вот если бы в ташкентском уголовном розыске примерно так же (соблюдая хотя бы эти надписи) отнеслись к человеку, то ничего подобного не случилось бы. И шофер и без этой злосчастной истории съездил бы на курорт.