Онлайн чтение книги Том 8. Повести и рассказы 1868-1872
Бригадир

Источники текста

Черновой автограф. 24 с. На обложке и обороте ее — записи сюжетов и выражений (см. с. 387–389). Хранится в Bibl Nat, Slave 84; описание см.: Mazon, p. 70; фотокопия — ИРЛИ, Р. I, оп. 29, № 313.

«Письмо бригадира к стр. 22-й э<то>го рассказа». Написано на полях рукописи «История лейтенанта Ергунова» (беловой автограф, с. 9–12, с. 7–10 по нумерации Тургенева). Хранится в отделе рукописей Bibl Nat, Slave 84, фотокопия — ИРЛИ, Р. I, оп. 29, № 312.

Наборная рукопись, с подзаголовком «Рассказ». 12 лл. Хранится в ИРЛИ, ф. 293, оп. 3, № 130.

ВЕ, 1868, № 1. с. 1–22.

Т, Соч, 1869, ч. 6, с. 251–278.

Т, Соч. 1874, ч. 6, с. 251–278.

Т, Соч, 1880, т. 8, с. 119–146.

Т, ПСС, 1883, т. 8, с. 120–149.

Впервые опубликовано: ВЕ, 1868, № 1, с подзаголовком «Рассказ» и подписью: Ив. Тургенев.

Печатается по тексту Т, ПСС, 1883 с исправлением по всем другим источникам на стр. 58, строка 5 : «единосердной» вместо «единосердечной».

Тургенев начал работу над этим рассказом непосредственно после завершения «Истории лейтенанта Ергунова». В письме Полине Виардо от 2 (14) февраля 1867 г., сообщая об окончании работы над «Ергуновым», писатель добавлял: «Я способен с сегодняшнего дня засесть за третий рассказ…». Однако работу задерживало то обстоятельство, что Тургенев не мог отыскать необходимый ему подлинный документ — письмо старика бригадира к его матери. В письме к Кишинскому от 20 марта (1 апреля) 1867 г. Тургенев напоминает о своем поручении разыскать этот документ, а 3 (15) апреля 1867 г. описывает самое письмо, которое следует найти в бумагах семейного архива. В письмах от 9 (21) и 18 (30) апреля 1867 г. он торопит Кишинского и подсказывает ему, где можно найти необходимую ему бумагу.

Не дождавшись письма, Тургенев приступил к работе над рассказом и в основном завершил ее. Помета на обложке черновой рукописи «Бригадира»: «Начат около 7 / 19-го февраля 1867 в Баден-Бадене, Schillerstraße, 277. Кончен вскоре потом, но письмо бригадира найдено и переписано 6-го мая / 25 апр<еля>[181]Так в рукописи. Надо: 24 апреля. 1867. B<aden> B<aden> Sch<iller>straße, 277». Под свежим впечатлением неожиданной находки искомого письма у себя, в Баденском архиве, Тургенев писал Анненкову 24 апреля (6 мая) 1867 г.: «К великому удовольствию моему, я нашел, наконец, здесь — совершенно случайно — то письмо „бригадира“, < … > которое составляло необходимую принадлежность моего рассказа и давало ему смысл. Весь рассказ в оконченном виде будет мною немедленно переписан и через неделю отправлен к вам». 24 апреля на полях белового автографа «Истории лейтенанта Ергунова» (л. 7–9) было переписано найденное письмо. Еще раньше, при работе над повестью, Тургенев отметил на полях л. 22 автографа (гл. XV): «NB. Здесь поместить письмо, которое должно находиться в Спасском». Сюда и была затем отнесена вставка при помощи отсылки: «Письмо бригадира к стр. 22-й э<то>го рассказа».

Возможно, что замысел «Бригадира» уже гораздо раньше сложился в сознании писателя, но не прежде конца 1850 года, когда после смерти матери он разбирал ее архив.

Разоблачение крепостнических нравов, поэтическое изображение русской природы, очерк сильного и благородного характера, бытовые фигуры обитателей помещичьей усадьбы — всё это связывает рассказ «Бригадир» с циклом «Записки охотника». В одном из планов этого цикла содержится замысел рассказа «Человек екатерининского времени», и это говорит об интересе Тургенева в 1840-1850-е годы к типам XVIII века.

Сюжет «Бригадира», в своей основе близкий к сюжету повести «Манон Леско» Прево (изображение самоотверженной любви простодушного и рыцарски чистого человека к женщине, вовлекающей его в преступления и приведшей на край гибели), заставляет вспомнить, что в доме Тургенева в Спасском был портрет женщины XVIII века, который называли портретом Манон Леско, и что в пору работы над «Записками охотника» и первыми комедиями (между «Бирюком» и «Нахлебником») Тургенев занимался переводом «Манон Леско» на русский язык ( Гроссман Л. Собр. соч. М., 1928. Т. III, с. 13–14). Стремясь воссоздать типы и события XVIII века, Тургенев шел от реальных происшествий, следы которых сохранились в семейном архиве Лутовиновых. О письме бригадира племяннице Телегиной, воспроизводящем подлинное письмо гражданского мужа тетки В. П. Лутовиновой (Тургеневой) к последней, Н. М. Гутьяр писал: «В этом документе изменены только имена; но необычайные факты, сообщаемые рассказом, и жестокие характеры лиц Ломовского (Лутовиновского) семейства являются не вымышленными и не прикрашенными» ( Гутьяр, с. 15–16).

Предположение биографа Тургенева подтверждено и дополнено современным исследователем Н. М. Черновым, который на основании изучения судебных дел шестого департамента сената установил реальные события, составившие основу сюжета рассказа «Бригадир», и прототипы его героев. Тетка матери писателя — Аграфена Ивановна Шеншина (урожденная Лутовинова) была обвинена в чрезвычайно жестоком обращении с крепостными крестьянами и дворовыми. Как соучастник ее преступлений к судебной ответственности привлекался и совместно с нею проживавший статский советник Павел Никитич Козлов. Дело длилось много лет и было прекращено лишь после смерти А. И. Шеншиной. Эти события отражены в рассказе «Бригадир», хотя, вероятно, Тургеневу были известны не все ужасные подробности злодеяний Шеншиной, зафиксированные в судебных документах. А. И. Шеншина явилась прототипом Аграфены Ивановны Телегиной, П. Н. Козлов — Василия Фомича Гуськова. Сестра А. И. Шеншиной — генерал-майорша Елизавета Ивановна Аргамакова — выведена в рассказе Тургенева под именем Феодулии Ивановны (см.: Чернов Н. Еще одна Салтычиха. — Неделя, 1968, № 35, 25 августа, с. 20–23).

Относительная легкость работы Тургенева над рассказом: сравнительно небольшое число поправок, переделок и вставок на полях — объясняется, вероятно, тем, что в его основу легли события, давно поразившие своей необычностью писателя. Наиболее значительны следующие дополнения, внесенные в текст на полях рукописи (страницы — по нумерации Тургенева):

1. К с. 10: — «Ты разве не знаешь, что про нее Милонов-стихотворец сочинил — А ты — Аграфена!» (см. с. 46). Стихотворение, которое в тексте повести приписывается Милонову, очевидно, было, как можно судить по черновому автографу, стилизацией, принадлежащей самому Тургеневу. Строке: «Не бренным тления кумиром» в рукописи предшествовала строфа, не вошедшая в окончательный текст:

Первый, третий и четвертый стихи этой строфы несколько раз переделывались. При переписывании Тургенев исключил эту строфу. В черновом автографе после первой строфы идут слова: «или еще» — и затем — вторая строфа, вошедшая в окончательный текст. Она возникла тоже после некоторых поисков. Так. Например, вместо: «Не бренным тления кумиром, не амаранфом» — было: «Не бренным зодчества <?> кумиром. Не полифеем».

2. На полях с. 11 внесего описание природы и чувств одного из героев: «Солнце пекло — Огурец встряхнулся, оживился» (с. 47–48).

3. На полях с. 13 вписано: «Вы не глядите на меня — ложись да помирай» (см. с. 49). Эти слова Огурца Тургенев обрабатывал, добиваясь большей выразительности и красочности сказа. Вместо «что я невзрачен есть» было: а. «что я не того» б. «что я будто не того».

4. На полях с. 16 вписаны воспоминания Гуськова о Суворове: «В Варшаву-то на казачьей лошади въехал — Чудаки!» (с. 51). Предшествующей этой вставке фразы: «Ты стоишь не чукнешь — а он туды-сюды» — в черновом автографе нет; она появилась при переписывании.

5. На полях с. 17 вписаны два эпизода: «развязал свои подвязки — все их носили» (с. 52) и «И он брал Прагу — еще более необыкновенные» (с. 52). Вставляя снова упоминания о героизме Гуськова — суворовского офицера, Тургенев тщательно обрабатывал этот текст, искал более точные и эмоциональные слова для выражения своей мысли. Вместо: «Он, со шпагой наголо» в дыму, в пыли — в челе суворовских солдат — трупы под ногами» было: а. «Он георгиевский кавалер при Суворове — кажется, чего ему еще желать? Более необыкновенный…» б. «Он со шпагой наголо, в дыму, в пыли — в челе суворовских солдат шагал и трупы под ногой…»

На с. 18 вписаны характерные, местные выражения: «не соблаговолите ли, не пожалуете ли „още“ — пора в пуньку да под шептуху» с примечаниями к ним (см. с. 53).

На с. 20 вписано: «Он из-за нее, из-за самоё тоё Аграфены Ивановны, с английским милордом Гузе-Гузом на шпантонах дрался — комплимент» (с. 54). Здесь вместо «и английский милорд должо́н был произнести извинительный комплимент» было: а. «и даже ранил того англицкого милорда» б. «и таковым манером, каковым по самой его милордовой башке и охладить надлежало, как даст тоже, чтобы не успел охнуть. Говорят, однажды, — шепнул Н<аркиз>, — Купидоном она представлять его заставила — ей-богу; нарядила < 1 нрзб. > всего в рыбью чешую, к плечам гусиные перья приставила, и долженствовал он стрелять из золотого лука в сердце, а сердце-то из красного сукна великое сшито было, оно вроде подушки, ей-богу!» Этот эпизод не был включен писателем в окончательный текст рассказа, вероятно, в связи с тем, что он мог ассоциироваться с участием самого Тургенева в любительских спектаклях в Баден-Бадене, которое осуждалось многими друзьями писателя.

Вставки на полях вносят новые черты в характеристику Гуськова и обогащают фон, на котором происходит действие рассказа; они пополняют текст бытовыми подробностями, красочными «местными» словами и чертами, передающими колорит эпохи.

Некоторые выражения, вписанные на полях, над строкой, а иногда и сразу вошедшие в текст, заимствованы из записей, перенесенных на обложку рассказа и ее оборот (см. с. 531–532).

Обработка текста, исправление отдельных фраз, выражений и слов в обеих рукописях, вплоть до прижизненных изданий, шла по линии «нагнетания» подробностей, характерных деталей. Так, в наборной рукописи описание старинных усадеб обогатилось фразами, которых не было в черновом автографе: «посреди которой — пронзительный голосок» (с. 39), «дорога с подушечками мягкой пыли по колеям» (с. 39–40), «и крики гусей с отдаленных заливных лугов» (с. 40), «беловатые протоптанные дорожки бегут от дверей по крашеным полам» (с. 40) и др.

Особый интерес представляет работа Тургенева над письмом бригадира, включенным им в текст рассказа. Это подлинное письмо, адресованное матери писателя, явилось отправным пунктом при создании сюжета рассказа. В переписке с друзьями и, видимо, в устных разговорах, касаясь этого рассказа, Тургенев постоянно подчеркивал поразившую его характерность письма и потрясающую правду чувства, выраженного в этом документе: «Письмо его <бригадира>, по-моему, — chef d’oeuvre; к сожалению, не я — его автор», — писал он 9 (21) мая 1867 г. П. В. Анненкову. Как подлинный документ рассматривал его и Мериме. Соглашаясь с оценкой Тургенева, П. Мериме сообщал 22 июня 1868 г. г-же Делессер: «В конце, рассказа приведено письмо, в котором он обращается за помощью к племяннице Агриппины, — оно ужасно по своей правде» ( Mérimée, II, 8, p. 173). Однако в словах Мериме, обращенных к самому Тургеневу, сквозило сомнение в том, что здесь не было творческого вмешательства писателя: «Письмо, подлинное, как вы говорите, ужасающе печально», — писал он (там же, с. 169, курсив наш).

Действительно, копируя подлинное письмо бригадира на полях рукописи «Истории лейтенанта Ергунова», Тургенев очень тонко и осторожно, но тщательно отредактировал его, внеся в безыскусственный текст те небольшие и точные штрихи, которые превращают бытовой документ в художественное произведение. Сначала, боясь нарушить непосредственность стиля письма, Тургенев лишь надписывал свой вариант слова над точно скопированным словом подлинника, не зачеркивая последнего; затем он стал зачеркивать отдельные слова, заменяя их другими, варьировать целые фразы.

Переделку текста документа писатель вел в трех направлениях: 1) менял некоторые фактические данные, указанные в письме, которые не совпадали с хронологией событий в его рассказе, нарушали представление о состоянии бригадира, как оно охарактеризовано Тургеневым, и т. д.; 2) раскрывал в отдельных случаях «подтекст» письма бригадира, заставляя его более откровенно и распространенно говорить о своих чувствах; 3) заменял стертые слова более характерными для эпохи и героя, устранял словесные повторы. Так, слова подлинного письма: «…трид<цать> два года был я предан всему родственному < … > вашему семейству…» Тургенев заменил на текст: «…уже двадцать лет был я предан всему родственному < … > вашему дому…» (с. 58); «гостинцы, более как на тысячу рублей» исправлено на: «гостинцы, более как на пятьсот рублей» (с. 58). Вместо: «по почте» оказалось: «по коронной почте» (с. 57). Слово «добродетель», часто повторявшееся в письме, иногда заменено на «благоутробие» (см., например, с. 57); «имеет благородную душу» исправлено сначала на «имеет возвышенную душу», а затем на «имеет душу чувствительную» (с. 57); «несчастному» переправлено на «бесталанному» (с. 57); «препочтенный друг нашего семейства» исправлено на «препочтенный радетель нашего семейства» (с. 58). Фразе: «получил удостоверение, что последнее со мной разделят, но впоследствии оказалось совсем сему противное» — писатель путем зачеркивания и переделок придал следующий вид: «получил точное удостоверение, что последнюю кроху со мной разделят!» (с. 58). Соответственно в двух местах были вписаны ссылки на это обещание: «что хотела последнюю кроху со мной напополам разделить» (ср. с. 58) и «Вот оная последняя кроха!» (с. 58). После «в день ее ангела» писатель добавил «пятого февраля» (день святой Феодулии) (с. 58). После слов «и земля не расступится» зачеркнул: «никак, кверху тоже не взлетишь, некуда!» и надписал: «а скорее того в камень обратится!» (с. 60).

Наборная рукопись рассказа была выслана Анненкову 9 (21) мая 1867 г. При этом Тургенев высказал — правда, в очень нерешительной форме — пожелание, чтобы «Бригадир» был помещен в журнале «Дело», который в сознании писателя прочно связывался с личностью Писарева, интересовавшей и привлекавшей его. «Когда Писарев приходил ко мне, он от имени редакторов „Дела“ просил меня: нет ли у меня чего-нибудь для них? < … > Если вздумаете, пошлите за ним: он придет наверное, а человек он любопытный — помимо всяких соображений на помещение моего „детища“», — писал Тургенев Анненкову 9 (21) мая 1867 г.

Инициатива М. М. Стасюлевича, узнавшего, что у Анненкова находится рукопись рассказа Тургенева, и обратившегося к автору с просьбой предоставить право его публикации редакции «Вестника Европы», решила дело. С согласия писателя Анненков передал рукопись Стасюлевичу. На наборной рукописи есть резолюция редактора «Вестника Европы»: «В январь. 21 октября 1867. М. Стасюлевич». В январском номере журнала за 1868 год рассказ и появился.

Между тем Анненков получил ряд дополнений к рассказу в письме Тургенева от 26 ноября (8 декабря) 1867 г. вместе с указанием: «Если рукопись „Бригадира“ еще у вас, впишите оные места „рукою властной“, а если уже у Стасюлевича, то не забудьте присовокупить во время печатания». Эти новые строки были внесены в текст рассказа лишь в корректуре. Отсюда расхождения между наборной рукописью и первой публикацией. Дополнения касались главным образом характеристики Наркиза. — Тургенев усилил описание его внешности несколькими резкими штрихами, которым придавал, однако, существенное значение. В связи с этим он писал Анненкову: «Вы, может быть, найдете, что в то время, когда в Москве умирает Филарет, а в Париже воскрешается папа, я слишком много занимаюсь бровями Наркиза; но такая уж наша писательская фанаберия».

Тщательность, которую Тургенев проявлял при работе над произведением, улучшая и обрабатывая его до последней корректуры, произвела большое впечатление на Стасюлевича. В разговоре с другими литераторами он рассказывал о заочной правке текста «Бригадира» как об исключительном случае. И. А. Гончаров напоминал об этом Стасюлевичу: «…Вы говорили, что Тургенев из-за границы присылал по нескольку слов переменить или добавить в своей рукописи („Бригадир“), которая была уже в Ваших руках. И объяснили это правильно и отлично тонко — тем, что художник заботливо до последней возможности отделывает свое произведение» ( Гончаров, т. 8, с. 394).

Тургенев беспокоился о «Бригадире» и с нетерпением ожидал номера «Вестника Европы» с рассказом (см. письмо П. В. Анненкову от 2 (14) января 1868 г.). Внимательно перечтя журнальный текст, он отметил в письме к П. В. Анненкову от 7 (19) января 1868 г. его исправность и вместе с тем перечислил допущенные в публикации опечатки и ошибки, которые были исправлены в последующих изданиях.

Мысль о переводе «Бригадира» возникла у Тургенева сразу по окончании работы над рассказом и до его опубликования в России. 17 (29) июня 1867 г. Тургенев писал Жюлю Этцелю: «Мы с Виардо собираемся приняться за перевод маленького рассказа „Бригадир“, о котором я вам говорил, и как только закончим — я вышлю его вам». 16 (28) июня 1867 г. Тургенев сообщал Анненкову, что редакция французской газеты «Journal des Débats» обратилась к нему с просьбой дать рассказ для «фельетона» и что выбор его пал на «Бригадира». 30 мая (11 июня) 1868 г. Тургенев переслал французский текст «Бригадира» Этцелю, сопроводив его письмом, раскрывающим долю участия его самого и Л. Виардо в переводе этого рассказа. «Я диктовал этот перевод Виардо, который придал ему французский вид; я уверен, что всё очень точно, а Виардо знает свое дело». В том же письме Тургенев просил Этцеля переслать Мериме корректуру перевода рассказа для окончательного его уточнения. Мериме уже получил русский текст рассказа от самого Тургенева и ожидал корректур (см. его письмо к Ж. Дакен от 16 июня 1868 г. — Mérimée, II, 8, p. 162).

28 мая (9 июня) 1868 г. Тургенев сообщал Морицу Гартману о предстоящем появлении его нового рассказа во французской газете: «Позволю себе обратить Ваше внимание на одну совсем маленькую мою повестушку, которая, по всей вероятности, появится скоро в литературном отделе „Débats“. Она называется „Бригадир“». Рассказ появился в «Journal des Débats» 4–6 августа 1868 г. Затем он был перепечатан в 1869 г. в сборнике «Nouvelles moscovites»[182]О французском переводе «Бригадира» в сборнике «Nouvelles moscovites» см.: Горохова Р. М. К истории издания сборника Тургенева «Nouvelles moscovites». — Т сб, вып. 1, с. 257–260, 267..

14 (26) октября 1868 г. Тургенев обещал переслать Л. Фридлендеру томик своих рассказов на французском языке, заключавший «Бригадира», о чем он специально упоминал (речь шла о готовившемся сборнике «Nouvelles moscovites»), а в письме от 25 июля (6 августа) 1868 г. Юлиану Шмидту сообщал, что намерен прислать ему перевод «Бригадира», помещенный в «Journal des Débats»[183]В 1872 г. под заглавием «Der Oberst» в переводе Половинова (W. A. Polowinoff) рассказ «Бригадир» появился в сборнике: J. Turgenjew. Drei Novellen. Wien, 1872..

В Петербурге распространился слух об успехе английского перевода «Бригадира». 27 марта (8 апреля) 1868 г. в «С.-Петербургских ведомостях» (№ 84) появилось сообщение, что в «Intelligencer of Europe» напечатан английский перевод «Бригадира», который столь понравился английской публике, что будет издан отдельной книгой. Тургенев заинтересовался этим сообщением и обратился к Н. В. Ханыкову с просьбой выслать английское периодическое издание, о котором сообщалось в «С.-Петербургских ведомостях» (см. письмо от 30 марта (11 апреля) 1868 г.). Ханыков отвечал из Парижа, что такого журнала в Англии нет (см.: Т, ПСС и П, Письма, т. VII, с. 482). Однако распространение подобного слуха было не случайно. «Бригадир» возбудил больше сочувственных отзывов, чем «История лейтенанта Ергунова», хотя сам Тургенев и не склонен был высоко оценивать этот небольшой этюд. Размышляя над названием своего французского сборника рассказов, он писал Марешалю 5 (17) января 1869 г.: «Действительно, можно было бы поставить в заглавии „Бригадир“, а остальные названия поместить ниже. Но этот рассказ сам по себе — один из наименее интересных в сборнике; может быть, лучше поставить „Призраки“ или „История лейтенанта Ергунова“ и начать томик рассказом, название которого будет служить заглавием сборника».

Вместе с тем писателя, как всегда, волновало мнение русской публики о его рассказе. Одним из первых сообщил ему свое мнение его постоянный советчик П. В. Анненков. «Радуюсь, что „Бригадир“ вам понравился…», — отвечал ему писатель 23 мая (4 июня) 1867 г. Впоследствии, обозревая творческий путь Тургенева, Анненков ставил небольшой рассказ «Бригадир» в один ряд с лучшими произведениями писателя 60-70-х годов. Критик утверждал, что Тургенев «…шел своей дорогой, < … > начиная < … > с „Отцов и детей“ и вплоть до „Нови“, отдавая публике такие капитальные произведения, как „Дым“, „Бригадир“, „Вешние воды“, изумительные „Живые мощи“…» ( Анненков, с. 485).

В письме к М. М. Стасюлевичу от 18 (30) июня 1867 г. П. В. Анненков отметил близость «Бригадира» к «Запискам охотника» ( Стасюлевич, т. III, с. 293–294) и высказал предположение, что рассказ войдет в этот цикл. Родственность «Бригадира» — как по содержанию, так и по форме — рассказам из «Записок охотника» отмечали многие современные Тургеневу критики. См., например: «Русский инвалид», 1868, № 30, 1 (13) февраля; СПб Вед , 1868, № 12, 13 (25) января. Оба эти отзыва носили благоприятный характер.

Иначе отнесся к рассказу критик неизменно недоброжелательной к Тургеневу газеты Краевского «Голос». Он заявил о ничтожности содержания рассказа («Это совершенный пустячок») и утверждал, что, очерчивая «с мастерством, напоминающим несколько рассказы из „Записок охотника“», фигуры второго плана (Огурец, Наркиз), Тургенев тратит силы на тщательную разработку одной и той же, не представляющей общественного интереса, темы «жертвы безумной страсти к женщине» (Голос, 1868, 11 (23) января, № 11).

Н. Страхов возмущался «грязным» колоритом созданной Тургеневым картины: «Что за фигура, что за обстановка, какая неизмеримая, безвыходная пошлость! Самые формы этой любви, просительные письма Бригадира, его толки о подарках, даже его фамилия — Гуськов — всё представляет картину, оскорбляющую чувство красоты…» (Последние произведения Тургенева. — Заря, 1871, № 2, Критика, с. 28). Между тем И. А. Гончаров отмечал как раз поэзию русской жизни в этом произведении и правдивость его. Гончаров, как и Анненков, связывал рассказ «Бригадир» с «Записками охотника». Он писал Тургеневу 10 (22) февраля 1868 г.: «…я читал Вашего „Бригадира“ и оценил его очень дорого < … >. Я почувствовал, что и во мне есть немного художника; художник и оценит больше всего эту маленькую вещь, напоминающую Ваше лучшее (не во гнев Вам), чем Вы воздвигли себе прочный памятник, — то есть „Записки охотника“ < … > здесь деревня так свободно и ярко нарисовалась: что за прелесть — поле, питье квасу из ковша etc…» ( Гончаров, т. 8, с. 372).

Демократическая критика отмечала гуманный и обличительный пафос «Бригадира». П. Л. Лавров писал, например: «В „Муму“, в „Постоялом дворе“, в „Бригадире“ Тургенев воплотил в вечно живые образы ужасы легальных крепостных отношений» (Вестник народной воли, 1884, № 2, с. 83).

Положительные отклики вызвал «Бригадир» у западных читателей. Мериме высоко оценил это произведение и, отмечая будничную прозаичность обстановки и самого героя, подчеркивал глубокий этический смысл рассказа в целом. В письме к Тургеневу от 20 июня 1868 г. Мериме высказал свои критические замечания о «Бригадире». «Это очень интересно, но слишком коротко. Я сожалею, что Вы не вывели на сцену и не показали хоть на мгновение некоторые персонажи, пребывающие у Вас за занавесом. Хотелось бы знать что-нибудь о племяннице Агриппины, которой адресовано письмо. Желал бы я также знать, как человек, способный на такую любовь, любил в юности». Далее французский писатель сообщал автору «Бригадира» известный ему из личного жизненного опыта случай подобной самоотверженной любви (см.: Mérimée, II, 8, p. 169). В письмах другим своим корреспондентам Мериме неоднократно подчеркивал поэтичность нового произведения Тургенева. «Г-н Тургенев только что прислал мне коротенькую, но очень красивую новеллу под заглавием „Бригадир“», — писал он Женни Дакен (там же, p. 162). Подробно пересказывая в письме к г-же Делессер содержание новеллы, Мериме говорил о том необыкновенно тяжелом впечатлении, которое производит история бригадира — одного «из самых блестящих полковников Суворова»: «…это так же печально, как поэма о Меджнуне и Лейли» (там же, p. 172–173). Считая, что лирическое начало преобладает в рассказе, он выражал недовольство тем, что Тургенев дал своему герою фамилию «Гуськов», так как это могло, по мнению Мериме, настроить читателя на ироническое восприятие любви бригадира. Между тем фамилия эта появилась в рассказе как характерная деталь, дающая основание заключить, что бригадир принадлежит к числу провинциальных дворян, сделавших, благодаря личной храбрости, карьеру при Суворове. Это же обстоятельство подчеркивалось и речевой характеристикой героя, в уста которого Тургенев вложил такие выражения, как: «Ты стоишь, не чукнешь, а он туды-сюды», «моим же добром себя угобзила». В связи с этим Мериме сообщал Тургеневу, что некоторых слов, употребленных в рассказе, он не смог найти ни в русских, ни в украинских словарях. Очевидно, неверно поняв слова начала рассказа «великорусская Украйна», он считал, что действие происходит на Украине (письмо П. Мериме к Тургеневу от 20 июня 1868 г. — Mérimée, II, 8, p. 169).

Проточный пруд — приволье хлопотливых уток…  — Реминисценция из «Евгения Онегина» Пушкина. См. отрывки из «Путешествия Онегина»: «Да пруд под сенью ив густых, / Раздолье уток молодых».

…не походил на «С авельича» или на «Калеба».  — Савельич — персонаж повести Пушкина «Капитанская дочка», верный и самоотверженный крепостной слуга — дядька Гринева. Калеб (Калеб Бальдерстон) — старый слуга Эдгара Равенсвуда, безгранично преданный роду своих хозяев («Ламермурская невеста» Вальтера Скотта, 1819 г.). И. А. Гончаров в романе «Обломов», определяя русских патриархальных крепостных слуг как «рыцарей лакейской», сравнивал их с Калебом Бальдерстоном ( Гончаров, т. 4, с. 70–71). Об образе Калеба Бальдерстона и тургеневском сравнении Наркиза с этим героем см. заметку М. П. Алексеева ( Т сб, вып. 1, с. 256–257).

…к другим помещикам не питал особенного уважения — его раскольником считали.  — Тургенев отмечает вольнодумство как типичную черту «человека XVIII века» (ср. образ Ивана Матвеича Колтовского в повести «Несчастная»).

Сонник, например… это что ж за книга?  — Сонник — книга, содержащая толкование снов. Одним из наиболее распространенных сонников был «Древний и новый всегдашний гадательный оракул < … >, найденный после смерти одного стошестилетнего старца Мартына Задеки < … > с присовокуплением Волшебного зеркала или толкования снов». 3-е изд. М., 1821. Эта книга упомянута Пушкиным в «Евгении Онегине» как «необходимая» в быту провинциальных помещиков. Осуждение толкования снов, которое Наркиз считает предрассудком, характеризует его как вольнодумца, усвоившего — очевидно, из вторых рук — презрение Вольтера и энциклопедистов ко всякого рода суевериям.

Как бригадир, — повторил я с изумлением.  — Бригадир — высокий чин в русской армии XVIII века, средний между полковником и генерал-майором.

…да еще в екатерининские суровые времена!  — В годы царствования Екатерины II (1762–1796) Россия вела войны с Турцией, Польшей и Швецией.

…про нее Милонов-стихотворец сочинил? ~Не бренным тления кумиром…  — Сочинения поэта-сентименталиста М. В. Милонова (1792–1821) были изданы в 1819 и 1849 гг. В этих изданиях приводимых Тургеневым стихов нет. Анализ рукописи повести доказывает, что стихотворение это представляет собой стилизацию самого Тургенева (см. выше характеристику творческой истории произведения). На полях чернового автографа (л. 20) непосредственно над данным стихотворением запись: «Милонов. Непреткновенно!» Очевидно, одно это характерное слово и было заимствовано Тургеневым из произведений Милонова и подало ему мысль приписать свою стилизацию именно этому поэту. Установить точно стихотворение Милонова, из которого оно заимствовано, не удалось. Множество стихотворений Милонова, посвященных отдельным лицам или написанных «на случай», было рассеяно по альбомам.

…насыпал себе на соколок табаку…  — Соколок — выемка кисти руки у большого пальца, между двумя сухожилиями.

Лежит заяц под кустом — Косой обманул!!  — Шуточная охотничья песня, которая, видимо, бытовала в Орловской губернии. В пору работы Тургенева над «Записками охотника», к которой, возможно, относится первоначальный замысел «Бригадира», песня эта была опубликована в ведомостях двух смежных с Орловской губерний (см.: Воронежские губернские ведомости, 1851, № 35, с. 288 и Курские губернские ведомости, 1851, № 45, с. 457).

«Се-не-па… öль-де-пердри»…  — Говоря о своей обстановке: «Это не птичий глаз», Гуськов имеет в виду дорогую мебель, которую изготовляли из ценного кленового дерева с «наплывами», своеобразными вкраплениями в древесине.

…офицерский георгиевский крест — за штурм Праги в 1794-м году…  — Прага — предместье Варшавы, отделенное от города Вислой. Взятие русскими войсками Праги — последнего укрепленного района, в котором сосредоточились силы поляков, — решило исход войны. Штурм Праги, предпринятый 4 ноября 1794 г. Суворовым, носил ожесточенный характер. Воинскую «биографию» Гуськова Тургенев составил, дополнив факты военной карьеры реального прототипа этого героя — П. Н. Козлова чертами из жизни генерала И. В. Аргамакова, женатого на тетке В. П. Тургеневой, и генерала А. П. Ермолова. Оба они были награждены за штурм Праги (см.: Чернов Н. М. Из разысканий о Тургеневе. — В кн.: Тургенев и его современники. Л., 1977, с. 214–215).

…Черниговского Дерфельдена полка…  — При Екатерине II и Павле I армейские полки, помимо территориального названия, носили имена своих шефов. Дерфельден Вильгельм Христофорович (1735–1819), генерал-аншеф, сподвижник Суворова, командовал Тверским карабинерным полком. В его честь был назван эскадрон лейб-гвардии Конного полка (см.: Русский биографический словарь, т. «Деболов — Дьячковский». СПб., 1905).

…с мушками на висках и подбородке…  — Расположению «мушек» — кусочков черной тафты или бархата, которыми в конце XVIII века было модно украшать лицо, придавалось смысловое значение. Положение мушки на лице воспринималось как символ характера, чувств и умонастроения дамы. Мушка у края глаза близ виска означала страстность, а на подбородке, под нижней губой, скромность (см.: Guigard Joannis. Boites à quatre sols. Paris, 1866, p. 27).

Александра Васильича-то? — помню, маленький был, живой старичок.  — В жизнеописании Суворова, вышедшем незадолго до работы Тургенева над рассказом «Бригадир», о поведении Суворова во время войны в Польше читаем: «Суворов не старелся. Ему было тогда 64 года, но, как живой и бодрый юноша, он изумлял своей неутомимостью» (Русские люди. Жизнеописание соотечественников. СПб., М.: Изд. Вольфа, 1866. Т. 1, с. 251).

В Варшаву-то на казачьей лошади въехал; сам весь в бралиантах…  — После боя за Прагу и овладения ею Суворов въехал в сдавшуюся Варшаву во главе русских войск. Он ехал «на казацкой лошади в виц-мундире, без орденов, кроме георгиевской звезды…» (там же, с. 258). На следующий день Суворов «в полном мундире, украшенном бриллиантовыми эполетами и бриллиантовою петлицею на шляпе, во всех орденах своих, при шпаге, осыпанной бриллиантами, сопровождаемый своими генералами и чиновниками русского посольства, отправился посетить короля Станислава» (там же, с. 258). Таким образом, в воспоминаниях Гуськова слились два события, свидетелем которых он был.

«Нету у меня часов, в Питере забыл, нету, нету!» — Гуськов вспоминает один из многочисленных рассказов об остроумных, ставших крылатыми выражениями и передававшихся из уст в уста в армии, ответах Суворова. Суворов никогда не носил часов. В Польшу он отправился из действующей армии, через Брест, не заезжая в Петербург.

…а они-то: «Виват! виват!» — Милость Суворова, проявившего после взятия Праги готовность гарантировать безопасность жителей Варшавы, была неожиданна и произвела огромное впечатление на варшавян. Суворов отпускал, разоружив, многих пленных. Так, например, на просьбу короля Станислава об освобождении одного пленного офицера он ответил освобождением пятисот польских офицеров и солдат.

…с английским милордом Гузе-Гузом на шпантонах дрался…  — Шпантон (эспантон) — длинная тяжелая шпага. Гузе-Гуз — искажение какой-то английской или другой иностранной фамилии. В таком произношении представляет собою каламбур — дважды повторенное английское название птицы «гусь» (goose). Рассказывая устами Наркиза о бое своего героя — бригадира Гуськова с англичанином по фамилии «Гусь», Тургенев вводил юмористический пассаж в стиле Гоголя. Смешение сурового трагизма с юмористическим началом (в частности, в фамилии главного героя) заметил и не одобрил П. Мериме (см.: Mérimée, II, 8, p. 169).

«Вот где проявился Вертер!» — Вертер — герой романа Гёте «Страдания юного Вертера» (1774), романтический юноша, готовый на любые жертвы во имя своей любви; кончил жизнь самоубийством, когда оказался перед необходимостью расстаться со своей возлюбленной.

Странное имя для «Шарлотты» — Аграфена!  — Шарлотта (Лотта) — героиня романа Гёте «Страдания юного Вертера», предмет пламенного поклонения романтического возлюбленного.

«Милостивая государыня! — Василий Гуськов, бригадир и кавалер».  — Письмо, включенное в рассказ «Бригадир», представляет собой художественно обработанный подлинный документ, хранившийся в архиве В. П. Тургеневой — матери писателя (см. выше, с. 435).

В письме Тургенева к Н. А. Кишинскому от 3 (15) апреля 1867 г. есть описание этого документа: «Это письмо, написанное старинным почерком на большом листе серо-синей бумаги». Здесь же дается указание на время, когда оно писалось: «…письмо это было написано к моей матери в 19 или 20 году одним отставным бригадиром, который рассказывал свою связь с лутовиновским семейством и просил приюта». Копируя подлинное письмо прототипа героя своего рассказа, Тургенев первоначально опустил все содержавшиеся в нем даты, затем, переписывая письмо после литературной его обработки, проставил дату 1815 год в качестве года смерти Агриппины Ивановны и первого обращения бригадира к ее племяннице Раисе Павловне. Таким образом, писатель сознательно несколько сдвинул события, «приблизив» их к XVIII веку, эпохе, к которой отнес военную карьеру Гуськова. Н. М. Чернов отметил, что использованное Тургеневым письмо не могло быть написано ранее 1823 года. А. И. Шеншина умерла в мае 1820 г. В марте 1823 года Козлов (прототип Гуськова) послал апелляцию в сенат, в это время и началось упоминаемое в письме рассмотрение дела в сенате (см.: Чернов Н. М. Еще одна Салтычиха. — Неделя, 1968, № 35, 25 августа, с. 23).

…моим же добром себя угобзила.  — Угобзить — обогатить; от слов: «гобза» — кошелек, «гобина» — деньги, обилие.