ГЛАВА XIV

Онлайн чтение книги Том 9. Лорд Бискертон и другие
ГЛАВА XIV

1

Полицейские в полицейском управлении показались миссис Уоддингтон премилыми. Правда, некоторое время они находились под впечатлением, что явилась она, чтобы признаться в краже драгоценностей, но когда все объяснилось, то с горячим рвением принялись за ее дело, хотя описание воровки, данное ею, ничего им не говорило. Но если бы сказало что-то, заверили они, она бы изумилась, с какой беспощадной быстротой закрутились бы колеса закона.

Будь эта воровка, к примеру, высокой и худой, с рыжеватыми волосами и модной стрижкой, они мигом бы раскинули сети на Китти-Чикаго. Если б у нее был курносый нос и две родинки на подбородке, тогда каждый полицейский участок предупредили бы: не упустите Сью-Цинциннати. А вот если б она чуть прихрамывала и шепелявила, то Эдну-Индианополис арестовали бы буквально в считанные часы. Однако в теперешнем случае, признали полицейские, они — в полном тупике. Удалилась миссис Уоддингтон с ощущением, что, не будь у нее достаточно денег, она и сама могла бы заняться кражей драгоценностей, все равно не поймают. Конечно, некрасиво обзывать главного детектива толстомордым невежей, но ведь она, как-никак, немножко разозлилась.

В сильной досаде вышла она на улицу, где чуть подуспокоилась на приятном вечернем воздухе, и сумела понять, что кража ожерелья — дельце в конце концов второстепенное. Ей предстоит работенка похлеще, чем поймать воровку. Главная цель, на которую нужно бросить все силы, — это низвержение Джорджа Финча.

Тут ей пришло на ум, что ей требуется союзник, сочувствующий пособник, который будет с ней рядом, выполнит все ее распоряжения и вообще окажет всяческую помощь и поддержку в довольно-таки рискованных действиях. Зайдя в телефонную будку, она опустила пятицентовик в прорезь «местные звонки».

— Лорд Ханстэнтон?

— Алло?

— Это миссис Уоддингтон.

— О? А? Очень рад.

— Чем вы сейчас заняты?

— Подумывал, как бы выскочить и перекусить.

— Встречайте меня в «Ритц Карлтон» через десять минут.

— Ладно. Благодарю. Встречу. Да. Спасибо. Хорошо. Прекрасно. Абсолютно.

И вот мы видим миссис Уоддингтон в вестибюле отеля «Ритц Карлтон». Она сидит и следит за дверью, точно кошка за мышиной норкой, нетерпеливо постукивая по ковру широченной своей туфлей. Как и любому другому, кому доводилось ждать знакомого в ресторане, ей казалось, что сидит она здесь уже часов десять, не меньше. Наконец терпение ее было вознаграждено. У входной двери замаячила элегантная фигура и поспешила к ней, сияя от счастливого предвкушения. Лорда Ханстэнтона отличал волчий аппетит, но он совсем не любил платить за угощение, а потому перспектива обеда за чужой счет весьма его прельщала. Впрямую он не облизывался, но весьма живо поглядывал на лестницу, по которой сновали услужливые официанты с едой для довольных посетителей, и на лице у него играла радужная улыбка.

— Надеюсь, не опоздал, — проговорил лорд Ханстэнтон.

— Сядьте! — велела миссис Уоддингтон. — Я хочу поговорить с вами.

Говорила она долго и пространно. Лорд Ханстэнтон жалобно мигал.

— Э, э… Простите, пожалуйста, — вклинился он в паузу, потребовавшуюся собеседнице для вдоха, — все это крайне занимательно, но я как-то не улавливаю сути. Что, если мы обсудим все неспешно, в обеденном зале? За бифштексом или еще за каким блюдом?

Миссис Уоддингтон окинула его взглядом, полным отвращения и граничащим с презрением.

— Надеюсь, вы не воображаете, что я стану тратить время на еду?

— Как? — Челюсть у его светлости отпала. — Разве мы не будем обедать?

— Разумеется нет! Я повторю то, что сказала. А вы, пожалуйста, слушайте на этот раз повнимательнее.

— Но как же!.. Обеда не будет?

— Нет.

— И супа?

— Нет!

— А рыбы? И закусок?

— Разумеется нет! У нас нет времени! Мы должны действовать. Быстро и незамедлительно!

— Может, хоть сэндвич…

— При этой кошмарной сцене вы присутствовали, — перебила миссис Уоддингтон, — так что описывать ее нужды нет. Вы помните, как вбежала эта особа, как она обличала Джорджа Финча…

— Да, помню. Очень занятно.

— К сожалению, все было неправдой.

— Э?

— Это была уловка. Особа разыграла представление, чтобы стащить жемчужное ожерелье, принадлежащее моей падчерице. Оно лежало среди других свадебных подарков.

— Нет, неужели? Подумать только!

— Сомнений, к сожалению, нет. Однако, вместо того чтобы прийти в ужас от нравственной развращенности Финча, моя падчерица относится теперь к нему, как к человеку пострадавшему, и желает, чтобы брак все-таки состоялся. Вы слушаете?

Лорд Ханстэнтон вздрогнул. Его дразнили ароматы из обеденного зала, дивные запахи мяса и соуса, и внимание его рассеялось.

— Извините! Отвлекся на минутку. Вы говорили, мисс Уоддингтон ужаснулась нравственной развращенности Финча.

— Нет, наоборот. Не ужаснулась.

— Вот как? Какие же, однако, у современных девушек широкие взгляды! — заметил лорд Ханстэнтон, отворачиваясь и стараясь не вдыхать слишком глубоко.

— Пусть в этом, отдельном случае Финч и невиновен, — продолжала миссис Уоддингтон, — однако его нравственность, если покопаться, такая же, как у всех художников. Я прямо чувствую, что этот Джордж — тот еще гусь!

— Гусь! — простонал лорд Ханстэнтон.

— И я пришла к решению. Если я хочу раскрыть истинную его сущность, необходимо наведаться к нему домой. Квартиру он снимает на Вашингтон-сквер. Порасспросим его слугу насчет его личной жизни. Отправимся мы туда немедля.

— Послушайте, я-то вам зачем?

— Как — зачем? Без вас не обойтись. Вы что, воображаете, я одна сунусь в логово такого мужчины?

Через верхнюю площадку лестницы прошмыгнул официант, от блюда на его подносе поднимался парок. Лорд Ханстэнтон проводил его измученным взглядом и тут же пожалел об этом: в зале, у столика, другой официант нарезал жареного цыпленка. Да какого! Про таких в старости рассказывают внукам. Его светлость испустил слабый стон.

— Ладно, — поднялась миссис Уоддингтон, — пойдемте! Возразить этой властной женщине лорд Ханстэнтон не смел, никто никогда не противоречил ей, и через несколько минут такси подкатило к дому «Шеридан». Две фигуры стали подниматься по лестнице. Одной из приятнейших особенностей «Шеридана» было то, что лифт в доме практически не работал.

Добравшись до верхнего этажа, лорд Ханстэнтон позвонил. Перезвон слабым эхом раскатился по квартире.

— Вероятно, никого нет, — заметил английский пэр, снова нажимая на звонок.

— Значит, подождем.

— Что, здесь?

— На крыше.

— А как долго?

— Пока не вернется слуга этого Финча.

— Он может не вернуться еще несколько часов.

— Значит, и ждать будем несколько часов. Томящийся желудок лорда Ханстэнтона подталкивал его к протесту. «А ну, похрабрее!» — бурчал он. И хотя на категорический отказ храбрости лорд не набрался, с предложением выступить все-таки осмелился.

— Может, тогда я сбегаю за угол, перекушу немножко? Я хочу сказать, а вдруг слуга разъярится? Горой встанет за своего молодого хозяина. Если я поем, я стану настоящим мужчиной. Подкреплюсь тарелочкой бобов или еще чем, греющим желудок, и сумею постоять за нас.

— Ну ладно, — окинула его презрительным взглядом миссис Уоддингтон, — только возвращайтесь побыстрее.

— О, разумеется, разумеется! Наскоро перекушу — и мигом назад. Вы даже и заметить не успеете, что я уходил.

— Найдете меня на крыше.

— На крыше. Договорились! До свидания, — бросил лорд и сбежал по лестнице.

Миссис Уоддингтон, взобравшись еще на один пролет, вышла под просторный свод небес, где могла любоваться либо видом сверкающего огнями города, либо темными окнами Финча. Выбрала она окна и принялась неотрывно следить за ними.

Следила она довольно долго, когда вдруг стеклянная дверь осветилась. Миссис Уоддингтон шагнула вперед: сбылись заветнейшие ее мечтания. На желтой шторе промелькнула тень, принадлежащая, несомненно, молодой девушке и такой низкой нравственности, что в любом другом месте неодобрительно вздернули бы брови и резко, осуждающе вздохнули. Подойдя к двери, миссис Уоддингтон властно постучалась.

Изнутри донесся испуганный вскрик. Штора отодвинулась, явив плотного человека в черном костюме. В следующий момент дверь открылась, и плотный человек высунул голову.

— Кто тут? — осведомился он.

— Я, — ответила миссис Уоддингтон.

— О, Господи! — воскликнул толстячок.

2

Весь день Фредерик Муллет находился в нервном расположении духа, еще более нервном, чем положено нормальному жениху в день бракосочетания. Он гадал: куда уезжала невеста?

Любой жених расстроится, если невеста бросит его сразу после венчания и сбежит, сказав: «Я по важному делу» — и пообещав, что увидятся они позднее. А Фредерик расстроился тем более. Тревожило его не столько то, что он планировал блаженный день веселья, включая посещение Кони Айленда, а все сорвалось. Конечно же, это было разочарованием; но по-настоящему терзался он душой, думая о том, что, с точки зрения Фанни, можно назвать важным делом. Ее скрытность испортила ему весь день.

Короче, был он именно в том настроении, когда человек, женившийся на карманной воровке, исчезнувшей по важному делу, совершенно не желает слышать резких стуков в дверь. Пробеги в тот момент по полу мышка, Фредерик Муллет и то заподозрил бы, что это — замаскированный детектив. С холодным ужасом взирал он на миссис Уоддингтон.

— Что вам угодно?

— Я хочу поговорить с молодой женщиной, которая находится в квартире.

Во рту у Муллета пересохло, по позвоночнику пробежал озноб.

— Какая такая женщина?

— Да будет вам, будет!

— Нет тут никакой женщины.

— Ах, ах!

— Правда нет, уверяю вас.

Прямолинейный ум миссис Уоддингтон возмутился.

— Я заплачу. Вам выгодно сказать правду.

Муллет отшатнулся. При мысли, что его просят продать жену в день свадьбы, его пронзило отвращение. Нельзя сказать, чтобы он, конечно, продал ее в другой день; но такое предложение превратило его, как выразился бы Гарроуэй, в человека едкого и колкого.

С омерзением захлопнув дверь, он выключил свет и неровными прыжками достиг кухни, где у плиты стояла, переворачивая гренки с сыром, вернувшаяся после отлучки миссис Фредерик Муллет.

— Привет, милый! — проворковала новобрачная, вскидывая на него глаза. — Я только что приготовила кролика. И супчик готов.

— Вот и мы попали, как курица в суп! — глухо отозвался Муллет.

— Почему это?

— Фанни, где ты была днем?

— Да так, в деревню ездила, дорогой. Я же тебе говорила.

— Но не сказала, зачем.

— А вот это пока что секрет, миленький. Хочу, чтоб получился сюрприз. У нас скоро будут деньги.

Муллет несмело смотрел на нее.

— Фанни, ты сегодня провернула работенку в деревне?

— Ну, Фредди! Что за мысль!

— Тогда чего сюда завалились быки?

— Быки?!

— Там на крыше стоит здоровенная сыщица. Спрашивает тебя.

— Меня? — вытаращила глаза Фанни. — Да ты спятил!

— Она сказала: «Хочу поговорить с молодой женщиной, которая находится в квартире».

— Пойду гляну, кто такая.

— Только чтоб она тебя не заметила! — встревожился Муллет.

— Уж это вряд ли!

И Фанни вполне хладнокровно прошла в гостиную, не угрызаясь ни малейшим беспокойством. Спокойная совесть — лучшее утешение. Хорошо при этом знать, что не оставил за собой следов. Фанни была убеждена, что, удрав из дома Уоддингтонов, она чисто обрубила все хвосты. Никакая, даже самая коварная сыщица не могла проследить за ней до квартиры. Муллет, не сомневалась Фанни, просто ошибся.

Чуть отодвинув штору, она осторожно выглянула. Незваная гостья стояла так близко, что ее можно было прекрасно разглядеть даже и при неверном свете, и то, что Фанни увидела, убедило ее. С хорошими вестями она вернулась к своему встревоженному мужу.

— Никакая она не сыщица! Сыщиков я за милю чую!

— Тогда кто же?

— Вот сам ее и спроси. Пойди отвлеки ее, а я улизну из дома. Как закончишь с ней, сразу и встретимся где-нибудь. Стыд и позор, конечно, что пропадет такой вкусный ужин, но зато сходим в ресторан. Слушай, буду ждать тебя у «Астора».

— Если это не сыщица, так чего бы нам не остаться дома?

— Ты же не хочешь, чтоб люди знали, что я тут? Предположим, прослышит твой хозяин…

— И то правда. Тогда ладно, жди меня у «Астора». Хотя чересчур уж шикарное местечко…

— Сегодня наш свадебный вечер, да? Разве ты не хочешь в шикарном местечке отпраздновать?

— Ты права.

— Я всегда права. — Фанни ласково ущипнула мужа за щеку. — Это первое, что ты должен накрепко запомнить.

Вернувшись в гостиную, Муллет снова включил свет. Дух его укрепился. Несколько нагловато он открыл стеклянную дверь.

— Итак, про что вы говорили, мадам?

— Что вы себе позволяете? — накинулась на него миссис Уоддингтон. — Захлопываете дверь у меня перед носом!

— Дела на кухне были, мадам. Могу я вам чем помочь?

— Да! Я желаю знать, что за молодая женщина находится в квартире!

— В квартире, мадам, нет никаких женщин.

Миссис Уоддингтон почувствовала, что за дело она взялась не с того конца. Рука ее нырнула в сумку.

— Вот вам десять долларов.

— Спасибо, мадам.

— Хочу задать вам несколько вопросов.

— Пожалуйста, мадам.

— И отблагодарю, если ответите правдиво. Сколько вы уже на службе у мистера Финча?

— Около двух месяцев, мадам.

— И что вы думаете о его нравственности?

— Она — выше всяких похвал, мадам.

— Чушь! Не старайтесь меня обмануть. За время вашей службы вы частенько впускали в квартиру девушек? Так?

— Только натурщиц, мадам.

— Натурщиц!

— Мистер Финч — художник, мадам.

— Это я знаю. — Миссис Уоддингтон содрогнулась. — Итак, вы утверждаете, что у мистера Финча образ жизни вполне достойный?

— Да, мадам.

— Тогда, — заявила миссис Уоддингтон, аккуратно вытягивая десятку из его пальцев, — может, вам интересно узнать, что я вам не верю!

— Эй, послушайте! — глубоко задетый, вскричал Мул-лет. — Вы же сами ее мне дали!

— А теперь — забрала обратно! — Миссис Уоддингтон спрятала купюру в сумку. — Вы не заслужили денег.

Оскорбленный в лучших чувствах Муллет захлопнул дверь. Несколько минут он стоял, бурля негодованием, потом, совладав с ним, выключил свет и вышел из квартиры.

Он уже дошел до лестницы, когда услышал, как его окликнули, и, обернувшись, увидел долговязого полисмена, рассматривавшего его с мягким дружелюбием.

— Мистер Муллет? — проговорил полисмен. — Правильно?

— Да! — в замешательстве откликнулся Муллет. Привычки искореняются не вдруг, а ведь недавно только миновали времена, когда от одного лишь вида полисмена он дрожал, точно осенний лист.

— Помните меня? Я — Гарроуэй. Мы познакомились недели две назад.

— А, конечно! — с облегчением отозвался Муллет. — Вы пишете стихи. Как говорится, стихотворец.

— Очень любезно с вашей стороны, — самодовольно произнес Гарроуэй. — Иду сейчас к мистеру Бимишу с последним моим произведением. Как мир обходится с вами, мистер Муллет?

— Ничего, неплохо. А у вас? Все путем?

— Вполне. Ну, не буду задерживать вас. Вы, несомненно, спешите по важному поручению.

— Да, верно. Послушайте! — Муллета внезапно осенило. — Вы сейчас на службе?

— В данный момент — нет.

— Но помочь можете?

— Конечно. Я всегда готов — и даже стремлюсь исполнять свои обязанности.

— Понимаете, на нашей крыше как раз сейчас находится одна подозрительная личность. Мне не понравился ее вид.

— Правда? Так-так, очень интересно…

— Вынюхивает что-то, заглядывает в наши окна. Видимо, на уме у нее что-то недоброе. Не могли бы вы пойти туда и выяснить, что ей тут понадобилось?

— Немедленно займусь этим делом.

— Будь я на вашем месте, я бы арестовал ее по подозрению. До свидания.

— Доброй ночи, мистер Муллет.

И Муллет в приподнятом настроении, которое всегда наступает после похвального дела, бодро двинулся вниз. А офицер Гарроуэй, помахивая дубинкой, задумчиво стал подниматься вверх на крышу.

3

Мнимую сыщицу между тем перестала удовлетворять политика бдительного наблюдения. Она не сомневалась, что тень, мелькнувшая на шторе, принадлежит молодой женщине, и инстинкт подсказывал ей, что очень скоро в квартире на Вашингтон-сквер начнут бурлить события. Уж конечно, человек, которого она расспрашивала, предупредил эту особу о ее посещении, и теперь та, скорее всего, уже улизнула. Но она вернется. Тут вопрос терпения, только и всего.

Но с крыши надо уйти. Крыша — первое место, которое кинется осматривать виновная пара. А найдут крышу пустой, и страхи их улягутся. Самый верный стратегический ход — спуститься вниз и караулить на улице.

Она уже намеревалась уйти и даже сделала шаг к лестничной двери, когда внимание ее привлек легкий скрип, и с удивлением она увидела, что дверь эта открывается.

Приотворилась она дюймов на шесть и от порыва ветра захлопнулась снова. Чуть спустя опять раздался скрип, и опять дверь приоткрылась. Очевидно, страдая от утраты десяти долларов, слуга забыл ее запереть.

Миссис Уоддингтон застыла, подошла на шаг ближе, приоткрыла стеклянную дверь и заглянула в темноту. В комнате было пусто, но женщиной миссис Уоддингтон была осторожной.

— Эй, уважаемый! Никто не отозвался.

— Я хотела бы с ва-а-ами поговорить… По-прежнему тихо. Миссис Уоддингтон прибегла к самому крепкому испытанию.

— Хочу вернуть вам десятку.

И снова — тихо. Теперь она убедилась, что в комнате действительно никого нет. Переступив порог, она ощупью, по стенке, двинулась в поисках выключателя. И тут до нее сквозь вибрирующую темноту донеслось… нет, донесся…

Запах супа!


Миссис Уоддингтон замерла, будто собака, сделавшая стойку. Хотя, сидя в вестибюле «Ритц Карлтона» с лордом Ханстэнтоном, она оставалась невосприимчивой к благоухающим ароматам, так сильно действовавшим на его светлость, она тоже была человек. Давно миновал обычный час ее обеда, а когда речь шла о еде, она была женщиной устоявшихся привычек. Еще на крыше она ощущала какое-то томление, а теперь поняла, уже вне всяких сомнений, что голодна, и задрожала с головы до пят. Запах супа взывал к самым глубинам ее существа, будто голос старой-старой любви.

Двигаясь вперед словно в трансе, она, все так же ощупью, по стенке, добралась до открытого проема двери, ведущей, по всей видимости, в коридор. Здесь, вдали от окна, темнота совсем уж сгустилась, но если видеть она не могла, то запах очень даже ощущала, так что другой поводырь, кроме собственного носа, ей и не понадобился. Миновав коридор, миссис Уоддингтон принюхалась у открытой двери, и в нос ей шибанул столь сильный аромат, что у нее чуть голова не закружилась. Теперь запах стал многослойным, и преобладал в нем мотив гренок с сыром. Миссис Уоддингтон нащупала выключатель, надавила кнопку и увидела, что она на кухне, а там, над кастрюлькой на плите, маревом зыбился пар.

Выпадают моменты, когда даже самые целеустремленные женщины позволяют себе отклониться от главной цели. Миссис Уоддингтон достигла стадии, когда суп показался ей самым важным — а может, и единственно важным — в жизни. Она сняла крышку, и мясной дух защекотал ей ноздри, словно поцелуй.

Глубоко вдохнув, она налила супа в тарелку. Отыскала ложку. Хлеб. Соль. Перец.

И, когда она любовно окропляла суп перцем, голос позади произнес:

— Вот я тебя и сцапал!

4

Мало что могло оторвать внимание миссис Уоддингтон от тарелки. Землетрясение, например, могло бы. Или взрыв бомбы. Но этот голос оторвал мгновенно. С резким вскриком она обернулась; сердце у нее скакало, будто бы исполняя танец Южных морей, популярность которого она всегда находила достойной сожаления.

В дверях стоял полисмен.

— То есть я вас арестовал, — поправился он, сильно расстроенный тем, что в возбуждении от встречи опять оплошал, нарушив чистоту слога.

В карман за словом миссис Уоддингтон никогда не лезла, но теперь все слова куда-то порастерялись. Она стояла молча и прерывисто дышала.

— Вы уж простите, — любезно продолжал полисмен, — но будьте любезны последовать за мной. Мы избежим множества неприятностей, если вы пойдете спокойно.

Оцепенение от шока у миссис Уоддингтон потихоньку рассасывалось.

— Я могу все объяснить! — закричала она.

— У вас будут все возможности сделать это в полицейском участке, — отвечал полисмен. — В ваших же собственных интересах я бы посоветовал вам до тех пор говорить как можно меньше. Должен предупредить вас, что я, исполняя свой долг, запишу все ваши слова. Видите, блокнот и карандаш у меня наготове.

— Я не сделала ничего дурного…

— Это решать судье. Едва ли стоит указывать, что одно ваше присутствие в чужой квартире — и то по меньшей мере двусмысленно. Вы проникли через стеклянную дверь — действие это квалифицируется как взлом и вторжение. Более того, вы присваиваете собственность владельца квартиры, а именно — суп. Боюсь, вам придется сопровождать меня.

Миссис Уоддингтон начала было в отчаянной мольбе ломать руки, но внезапно почувствовала, что жесту этому мешает какое-то препятствие.

Вдруг она увидела, что по-прежнему сжимает в руках перечницу. Пышной розой расцвела неожиданно пришедшая мысль, и чело ее просветлело.

— Ха! — воскликнула она.

— Простите? — переспросил полисмен.

Все в мире, даже самое незначительное происшествие, про которое мы всего лишь прочитали, предназначено, как убеждают нас философы, вооружить нас для битв жизни. Согласно этой теории, совсем не случайно несколькими днями раньше миссис Уоддингтон прочитала и подсознательно запомнила статейку о краже со взломом у некоего выдающегося гражданина Вест Оранджа, штат Нью-Джерси. Статья была специально послана в помощь ей.

Мелкие детали этого события в памяти ее не удержались, но одна характерная черта вспомнилась сейчас с силой озарения, посланного свыше. Загнанный в угол негодующим владельцем дома, взломщик умудрился удрать, применив нехитрое средство: швырнул две унции перца в лицо хозяину.

Раз уж это сумел заурядный и, скорее всего, необразованный взломщик, то такая женщина, как она, — почетный президент двадцати трех благотворительных обществ и хорошо известный лектор (тема — воспитание детей) уж как-нибудь справится. Жеманно потупясь, она принялась лихорадочно отвинчивать крышечку перечницы.

— Поймите, — умоляюще продолжал полисмен, — мне крайне неприятно…

И оказался прав. «Неприятно», как он понял минуту спустя — слово самое точное, его выбрал бы и педантичный стилист. Вселенная вдруг взорвалась огромным облаком перца. Перец щипал ему рот, перец забил ноздри, перец ел глаза и припорошил адамово яблоко. Секунду Гарроуэй слепо дергался, а потом, схватившись за стол, принялся чихать, как заводной.

Под звуки титанического чихания миссис Уоддингтон с грохотом неслась в потемках, пока не достигла стеклянной двери и, галопом промчавшись по крыше, не метнулась к пожарной лестнице.

5

Единственной ее политикой, или планом действия, было смутное желание удрать куда подальше от представителя Закона, пока тот не прочихался и, открыв глаза, не начал оглядываться. Но когда нога ступила на первые перекладины лестницы, у нее начали складываться замыслы постройнее. Пожарная Лестница, если спускаться по ней достаточно долго, ведет на землю, и она решила выбраться туда по этой. Однако, спустившись до девятого этажа и глянув вниз, обнаружила, что данная лестница выходит не в какой-то проулок, а на ярко освещенную веранду ресторана.

Зрелище это вынудило ее остановиться, и даже, если уж быть точным, окоченеть на месте. Разволновалась она не напрасно. Тем из читателей этой хроники, которым доводилось швыряться перцем в лицо полицейскому, а потом удирать по пожарной лестнице, прекрасно известно, что у пожарных лестниц, хотя они и считаются недурным средством спасения, есть один дефект — уж очень они на виду. В любой момент, опасалась миссис Уоддингтон, полисмен может подойти к краю крыши и заглянуть вниз, а обдурить его, прикинувшись мусорным баком или молочной бутылкой, как она прекрасно понимала, актерских способностей у нее не хватит.

Инстинкт самосохранения не только обостряет находчивость, но и притупляет нравственную разборчивость. Это и случилось с миссис Уоддингтон. Ее обострившийся интеллект в один миг подсказал: если она влезет в окно, рядом с которым сейчас стоит, то скроется от любопытных глаз. Притуплённая же нравственность отказывалась вспоминать, что такое действие равносильно, как объяснял деликатный полисмен, взлому и вторжению, а значит, достойно порицания. Один взлом и одно вторжение она уже сегодня совершила, но аппетит, как известно, приходит во время еды. Словом, через несколько секунд миссис Уоддингтон опять пробиралась ощупью в потемках по чьей-то чужой квартире.

Ощутимый запах жира, капусты и влажных полотенец подсказал ей, что крадется она по кухне. Темнота была такой непроглядной, что она ничего не различала. Единственное, что она могла сообщить определенно про эту кухню, — в ней есть метла. Уверенность основывалась на том факте, что миссис Уоддингтон только что наступила на нее и ручка больно стукнула ее по лбу.

— У-ух! — не удержавшись, вскрикнула несчастная женщина.

Никаких комментариев высказывать она не намеревалась — тому, кто крадется по чужой кухне, следует сохранять молчание и не терять бдительности; но внезапная боль была столь острой, что вскрик вырвался невольно. К своему ужасу миссис Уоддингтон обнаружила, что он услышан! В потемках раздался странный звук, будто кто-то вынимает пробку, и неприятный гортанный голос осведомился:

— Кто там?

Миссис Уоддингтон застыла. При данных обстоятельствах ей не доставила бы удовольствия даже самая мелодичная речь, хотя нежный, сочувственный голос, несомненно, вызвал бы меньше мук и тревог. Этот же, скрипучий и злобный, явно принадлежал человеку, лишенному всякой жалости. В мыслях миссис Уоддингтон тут же понеслись крупные заголовки:

«ВИДНАЯ ДЕЯТЕЛЬНИЦА НАЙДЕНА УБИТОЙ НА КУХНЕ!»

— Кто там?

«РАСЧЛЕНЕННЫЙ ТРУП ПОД РАКОВИНОЙ!»

— Кто та-ам?

«ОТРЕЗАННАЯ ГОЛОВА ПРИВЕЛА СЫЩИКОВ НА МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ!»

— Кто та-а-ам?

Миссис Уоддингтон сглотнула.

— Я — миссис Сигсби X. Уоддингтон, — пролепетала она; и как бы изумился Сигсби, услышь он сейчас жену. Оказывается, она способна говорить с такой приятной кротостью!

— Кто там?!

— Миссис Сигсби X. Уоддингтон с 79-й стрит и из Хэмс-теда, Лонг-Айленд. Простите, что я так странно…

— Кто там?!?

От досады ужас миссис Уоддингтон чуть ослабел. Глухие всегда раздражали ее; как и большинство властных и нетерпеливых женщин, она твердо придерживалась мнения, что все они прекрасно услышат, если дадут себе труд слегка поднапрячься. Повысив голос, она повторила уже с некоторой холодностью:

— Я уже сообщила вам, я — миссис Сигсби X. Уоддингтон…

— Возьми орех, — предложил, меняя тему, собеседник.

Зубы миссис Уоддингтон звонко клацнули. Всякие эмоции, владевшие ею, вмиг исчезли, сменившись холодной яростью. Какое унизительное открытие для гордой женщины! Потратить столько времени на уважительную беседу с попугаем! Скандалу помешало лишь то, что в темноте невозможно обнаружить, где он. Иначе, несомненно, птичке пришлось бы туго.

— Брысь! — миссис Уоддингтон пришлось ограничиться словесным излиянием. Игнорируя совершенно неуместную и бестактную просьбу — подойти и почесать попочке голову, — она рванулась дальше, на поиски дверей.

После пережитых страхов она стала почти спокойной. Тревога, терзавшая ее несколько минут назад, исчезла; теперь миссис Уоддингтон двигалась энергично и деловито. Отыскав дверь, она ее открыла. За ней тоже лежали потемки, но света, проникавшего через незанавешенное окно, вполне хватило, чтобы она разглядела гостиную. В одном углу стоял диван с высокой спинкой. В другом — письменный стол с двумя тумбами. А на мягком ковре расположились кресла, в одно из которых миссис Уоддингтон при других обстоятельствах с удовольствием бы погрузилась.

На ногах она была уже давненько, но осмотрительность остерегала: «Нельзя поддаваться соблазну. Сейчас время действовать, а не отдыхать». Она повернула к двери, ведущей, предположительно, в холл, а оттуда — на лестницу, к безопасности. Но не успела открыть ее, как раздалось щелканье ключа.

Миссис Уоддингтон прореагировала стремительно. Странное спокойствие, владевшее ею, сменилось паническим ужасом. Она метнулась обратно в гостиную и, одним вдохновенным скачком подлетев к дивану, прилегла за ним, стараясь не пыхтеть.

— Долго ждали? — осведомился невидимый человек, включая свет и обращаясь к невидимому собеседнику.

Голос ей был незнаком, но другой, ответивший, она знала, и очень даже хорошо, а потому — застыла, едва обуздывая свои чувства. То был голос Ферриса, ее дворецкого, которому, если б он говорил правду, полагалось сидеть у чьей-то постели!

— Некоторое время, сэр. Совсем недолго.

— Почему вы хотели меня видеть?

— Я говорю с мистером Ланселотом Биффеном, главным редактором «Городских сплетен»?

— Да, именно. Выкладывайте, что у вас, да поживее. Через минутку я опять должен убегать.

— Как я понял, мистер Биффен, «Городские сплетни» охотно берут любопытные новости, касающиеся известных членов нью-йоркского светского общества, и выплачивают солидное вознаграждение. У меня есть такие новости.

— Про кого?

— Про мою хозяйку, миссис Сигсби X. Уоддингтон.

— А что с ней такое?

— Это долгая история…

— Тогда у меня нет времени.

— Это насчет скандала, помешавшего венчанию падчерицы миссис Уоддингтон…

— Так что, венчание не состоялось?

— Нет, сэр. И обстоятельства, воспрепятствовавшие ему… Биффен нетерпеливо вскрикнул, видимо, взглянув на часы и поразившись, до чего ж быстро летит время.

— Мне пора! У меня встреча в «Алгонкине» через четверть часа. Приходите завтра в редакцию…

— Боюсь, это будет невозможно, сэр…

— Тогда вот что. Вы когда-нибудь писали?

— Да, сэр. Там, в Англии, я часто писал коротенькие статейки в приходской журнал. Викарий очень их хвалил.

— Тогда садитесь и напишите все своими словами. А я потом отшлифую. Вернусь через час. Если желаете, подождите.

— Хорошо, сэр. А как насчет вознаграждения?

— Это обсудим позже.

— Хорошо, сэр.

Биффен вышел. Из его спальни донесся приглушенный грохот; видимо, он что-то разыскивал. Потом хлопнула парадная дверь, и на квартиру снова опустилась тишина.


Миссис Уоддингтон все так же лежала, припав к полу. Сразу вслед за уходом Биффена она уже было приподнялась, чтобы предстать перед вероломным дворецким и сообщить ему, что он больше у нее не служит, но новое соображение удержало ее. Да, прельстительно было бы внезапно появиться над спинкой дивана и посмотреть, как съежится под ее взглядом дворецкий, но ситуация — слишком сложная, и нельзя позволить себе такой поступок. Оставшись, где была, она коротала время, пытаясь избавиться от онемения нижних конечностей.

До нее доносилось мягкое поскрипывание пера. Феррис явно усердствовал изо всех сил. Видимо, он, как и Флобер, не щадил трудов в стремлении к абсолютной ясности и мог исправлять до бесконечности. Миссис Уоддингтон уже казалось, что бдению ее конца не предвидится.

Но в суетливом городе, вроде Нью-Йорка, редко какому творцу позволят сосредоточиться. Резкая дребезжащая трель телефонного звонка вторглась в тишину, и миссис Уоддингтон впервые за долгое время порадовалась: телефон был в коридоре, а не в комнате. Необузданная радость, сродни чувствам заключенного, которому отсрочили смертный приговор, охватила ее, когда она услышала, как поднимается из-за стола дворецкий. Вскоре его размеренный голос доносился издалека, сообщая невидимому собеседнику, что Биффена нет дома.

Страдалица поднялась из-за дивана. В ее распоряжении было секунд двадцать, и она не потеряла понапрасну ни единой. К тому времени, пока Феррис вернулся и вновь окунулся в литературные труды, она уже была на кухне.

Стоя у окна, миссис Уоддингтон оглядывала пожарную лестницу. Теперь-то уж, прикинула она, безопасно снова подняться на крышу. И решила: «Сосчитаю очень медленно до трехсот и рискну».


Читать далее

Переплет
1 - 1 16.04.13
I 16.04.13
II 16.04.13
III 16.04.13
IV 16.04.13
V 16.04.13
VI 16.04.13
VII 16.04.13
VIII 16.04.13
IX 16.04.13
X 16.04.13
XI 16.04.13
XII 16.04.13
XIII 16.04.13
XIV 16.04.13
XV 16.04.13
XVII 16.04.13
XVIII 16.04.13
Неприметный холостяк
2 - 1 16.04.13
ГЛАВА I 16.04.13
ГЛАВА II 16.04.13
ГЛАВА III 16.04.13
ГЛАВА IV 16.04.13
ГЛАВА V 16.04.13
ГЛАВА VI 16.04.13
ГЛАВА VII 16.04.13
ГЛАВА VIII 16.04.13
ГЛАВА IX 16.04.13
ГЛАВА Х 16.04.13
ГЛАВА XI 16.04.13
ГЛАВА XII 16.04.13
ГЛАВА XIII 16.04.13
ГЛАВА XIV 16.04.13
ГЛАВА XV 16.04.13
ГЛАВА XVI 16.04.13
ГЛАВА XVII 16.04.13
ГЛАВА XVIII 16.04.13
Большие деньги
3 - 1 16.04.13
ГЛАВА I 16.04.13
ГЛАВА II 16.04.13
ГЛАВА III 16.04.13
ГЛАВА IV 16.04.13
ГЛАВА V 16.04.13
ГЛАВА VI 16.04.13
ГЛАВА VII 16.04.13
ГЛАВА VIII 16.04.13
ГЛАВА IX 16.04.13
ГЛАВА Х 16.04.13
ГЛАВА XI 16.04.13
ГЛАВА XII 16.04.13
ГЛАВА XIII 16.04.13
ГЛАВА XIV 16.04.13
Алан Эйкборн. Встреча с живой легендой 16.04.13
ГЛАВА XIV

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть