Онлайн чтение книги Тонкая нить
Глава 12

С утра, по дороге в управление, Миронов зашел в больницу навести справки о состоянии Савельева, как он делал это все последние дни. Андрею повезло: он застал на месте лечащего врача, который сообщил ему последние новости. Как ни осторожно говорил врач, из его рассказа можно было понять, что в состоянии Сергея наступило улучшение. Врач сказал даже, что у больного замечаются некоторые проблески сознания.

Андрей настолько обрадовался, что тут же потребовал свидания: «Вы представить себе не можете, доктор, — настаивал он, — насколько это важно». Но врач в ответ раздраженно фыркнул и замахал руками:

— Увольте, голубчик, увольте. Ни о каком свидании пока и речи быть не может. Ваших дел я не знаю и знать не хочу, но волновать больного нельзя.

Так и пришлось Андрею уйти из больницы, ничего не добившись.

…Первую половину дня все шло более или менее спокойно: Луганов в управлении строительства выяснил, что Черняев действительно через день или два должен выехать в командировку, но не такую уж длительную — на неделю-полторы. Тем больший интерес представляло вчерашнее сообщение Левкович о сборах Черняева. Сам Капитон Илларионович, однако, вел себя как ни в чем не бывало: совершенно так же, как и все предыдущие дни. Единственным отступлением от обычного для него распорядка было то, что по пути на работу он завернул в бюро объявлений и проверил, вывешена ли его заявка. Убедившись, что объявление вывешено, Черняев отправился на строительство, где и находился все время.

Неожиданности начались к вечеру. По телефону позвонил сотрудник, находившийся поблизости от доски объявлений на улице Петровского. Не пытаясь скрыть своего смущения, он доложил, что совсем недавно к витрине подошла молодая женщина, которая, как он заметил, бегло просмотрев другие объявления, на черняевском задержалась. До нее этим объявлением никто не интересовался. Других объявлений женщина смотреть не стала, круто повернулась и… затерялась в толпе. Сотрудник кинулся было за ней вслед, но без толку: она как в воду канула.

Чертыхаясь про себя, Миронов спросил сотрудника, не заметил ли он во внешнем облике этой женщины чего-либо приметного, каких-нибудь характерных черт. Оказалось, тот многое заметил, запомнил. Миронов предложил сотруднику составить подробнейшее описание внешности женщины, которую он упустил. Хочешь не хочешь, а пока приходилось довольствоваться этим.

Андрей собрался было позвонить Луганову, чтобы сообщить новость, но тот сам появился на пороге.

— Как, Андрей Иванович, ты один? — спросил он, входя. — У меня срочное сообщение. Только что звонили со строительства. Черняев уезжает завтра…

— Завтра? — нахмурился Миронов. — Это меняет дело.

Андрей тут же попытался связаться с начальником управления, но его не застал. Полковник был в обкоме партии.

Тогда Миронов позвонил начальнику уголовного розыска: как, мол, там с портретной реконструкцией? Но тоже без результата: работа еще не была закончена. Однако полковник Петров сказал, что дело идет к концу и, если Миронов будет на месте, он ему позвонит. Оставалось одно: набраться терпения и ждать. И они ждали — Миронов и Луганов. Сидели вдвоем в полумраке кабинета, освещаемого лишь настольной лампой. Курили. Изредка перебрасывались отдельными фразами. То один, то другой невольно бросали взгляды на телефонный аппарат, будто от того зависело, когда раздастся звонок. Ждали…

Было уже около девяти часов вечера, когда телефон наконец зазвонил. Андрей поспешно схватил трубку:

— Слушаю… Да, Управление КГБ… — В его голосе послышалось недоумение. — Да, я майор Миронов… Что?.. Не может быть!.. Вот за это спасибо, большущее спасибо… Да, конечно, сейчас будем.

Луганов, как ни прислушивался к отрывистым, односложным ответам, никак не мог понять, кто звонит, о чем идет разговор. Ясно было одно: звонок не из уголовного розыска. И Луганов не ошибся…

— Василий Николаевич, — воскликнул Миронов, закончив разговор, — знаешь кто звонил? Врач! Врач, который лечит Савельева. Сергей пришел в себя, заговорил и требует немедленного свидания с нами. Поехали?

— Поедем, — сразу согласился Луганов, — но как быть с экспертизой, с портретной реконструкцией? Ведь вот-вот должны позвонить?

— А мы вот что сделаем, — решил Миронов. — Сообщим дежурному по угрозыску, что ненадолго выехали. Как вернемся, пройдем прямо к полковнику Петрову. Идет?

Договорившись с дежурным, они поспешили в больницу.

Попасть к Савельеву, однако, оказалось далеко не так просто. Старая раздражительная привратница не то что впустить их в больницу, но и слушать не хотела. Ни просьбы, ни угрозы на нее не действовали. На служебные удостоверения, которые пытались ей предъявить Миронов и Луганов, она и смотреть не хотела. Положение спас дежурный врач. Он был предупрежден об их посещении и провел Миронова и Луганова прямо в то отделение, в котором лежал Савельев. Там их ожидал лечащий врач.

— Присаживайтесь, — сказал он, пропуская Миронова и Луганова в ординаторскую, — располагайтесь. Дело обстоит так. Савельев пришел в себя часа полтора назад. Обнаружила это дежурная сестра, и сразу — за мной. Едва я вошел, вижу: смотрит он прямо на меня, пристально, пытливо. «Где я, спрашивает, почему?»

Ну, я принялся ему растолковывать: вы, мол, голубчик, были больны, тяжко больны, а это — больница. Только волноваться не к чему, теперь дела у вас пошли на лад…

Савельев, однако, и слушать не стал. «Доктор, говорит, прошу позвонить майору Миронову. Пусть придет. Немедленно». И телефон ваш назвал. Я пытался было возражать, просил отложить хоть до завтра — куда там! «Доктор, — сказал мне Савельев, — я чекист. Чекист. Вы понимаете? Надо. Тянуть нельзя…» Вижу, дело серьезное, да и разволновался больной, как бы хуже не стало, вот я вам и позвонил…

— Спасибо, — сказал Миронов. — Еще раз спасибо, товарищ доктор. Так как, пойдем?

— Хорошо, — сказал врач. — Только еще два слова: волновать больного нельзя. Он еще слаб, очень слаб, так что я попрошу покороче. От силы минут пять. Больше разрешить никак не могу. Нельзя.

— Учтем, — кивнул Андрей. — Только… только у нас просьба: нам бы желательно, просто необходимо без свидетелей. Я понимаю, доктор, все понимаю — больница, но… но вы уж нас извините, такие у нас дела…

Врач молча кивнул и поднялся со своего места, приглашая Миронова и Луганова следовать за собой. Они прошли длинным, полутемным в эти поздние часы коридором и остановились возле одной из палат.

Приложив палец к губам, врач приоткрыл дверь, задержался на пороге и шепотом повторил:

— Помните, пять минут, не больше.

В первый момент ни Миронов, ни Луганов не разглядели Савельева. Палату освещал лишь слабый свет полупритененного ночника, стоявшего на тумбочке в изголовье кровати. Углы комнаты тонули во мраке. В тени оставалось и лицо Сергея, чуть выделявшееся на белизне подушки. Свет падал только на его руки, неподвижно лежавшие поверх одеяла, да на ночной коврик возле кровати.

Казалось, Сергей спит или находится в забытьи. Но это только казалось. Прошло несколько секунд, и с койки послышался слабый, прерывающийся голос:

— Товарищ майор, пришли… Спасибо… А я, видите, не оправдал… — В голосе Сергея прозвучала глубокая горечь.

— Ну, ну, хватит ерунду говорить! — с подчеркнутой бодростью сказал Миронов.

Он взял стоявший невдалеке от кровати стул, сел, придвинувшись поближе, и взял в свою руку безжизненную руку Сергея. Луганов остался стоять чуть в стороне. С мгновение в палате царила мертвая тишина.

— Нет, товарищ майор, не оправдал… — снова заговорил Савельев. — Провалил такое серьезное дело…

— Сергей, как не стыдно! — возмутился Миронов. — «Провалил»! Почему провалил? В нашем деле всякое бывает. И успехи, и неудачи. Ты лучше скажи, тебе ничего не нужно? Все сделаем…

— Товарищ майор, — перебил Савельев, — я ведь не так, я — по делу…

— Может, с делом отложим? До завтра? — неуверенно спросил Миронов.

Но Савельев отрицательно качнул головой:

— Нельзя… До завтра нельзя. Боюсь, и теперь уже поздно… Черняев в тот день был в бюро объявлений. Я текст переписал. Он у меня в кармане…

— Знаем, записку нашли, — успокоил его Миронов. — Все в порядке.

— Нашли? Это хорошо… А труба… труба?

— Какая труба?

— Водосточная. На заброшенном лабазе, на пустыре, возле Федосьевской рощи.

— Федосьевская роща? — переспросил Луганов. — Это как раз около того переулка, где с тобой все стряслось?

— Да, там.

— Позвольте, — вмешался Миронов, — что еще за труба? Какая роща? Ты о чем, Сережа?

— Это очень важно, товарищ майор, — слабеющим голосом проговорил Савельев. — В тот самый вечер Черняев отправился в пригород, к Федосьевской роще… Прошелся он рощей, вышел на пустырь. Тут луна взошла… Там, на пустыре, лабаз… С той стены, что обращена к роще, водосточная труба… Черняев походил возле лабаза — и к трубе. Нагнулся, достал что-то из трубы и сунул в карман.

— Достал или положил в трубу? — уточнил Миронов.

— Достал. Я хорошо видел… В карман положил. Потом пошел в переулок. Я перебежал пустырь и тоже в переулок. Дошел до середины… и все. Вроде что грохнуло. Что дальше было, не знаю…

Силы окончательно изменили Савельеву. Последние слова он произнес чуть слышно, шепотом.

— Сережа, Сережа, — сжал ему руку Миронов, — а когда «грохнуло», Черняева ты видел? Он где был: впереди тебя или сзади?

— Впереди, — прошептал Савельев, — он впереди был… Но труба, труба… Там… Надо…

— Сделаем! — воскликнул Миронов. — Все сделаем! Ты не волнуйся. Мы прямо из больницы — туда. Только ты держись, поправляйся скорее.

— Ничего… я ничего… Теперь поправлюсь.

Дверь тихо приоткрылась, и на пороге появился врач:

— Как, товарищи, кончили? Время…

Миронов и Луганов простились с Савельевым и, ступая на цыпочках, вышли из палаты. Едва очутившись в коридоре и распрощавшись с врачом, они переглянулись.

— Ну, — спросил Андрей, — что скажешь?

— А чего тут говорить? — удивился Луганов. — Тут не говорить, а действовать надо, да поживее. Сергей прав, и так сколько времени упущено.

— То-то и оно, — задумчиво проговорил Миронов, — времени прошло много. Трубу следует, конечно, осмотреть, хотя вряд ли что там найдем. А вот глаз с этой трубы спускать теперь нельзя. Может, тот, кто оставил там то, ради чего приходил Черняев, явится еще раз? Но каков Черняев? Это тебе уже не чемодан с дамскими вещичками.

— Да ладно тебе, — поморщился Луганов. — Сам вижу. Что же, однако, делать будем?

Они уже вышли из больницы и стояли на тротуаре под моросящим дождем. Ночь была темная, безлунная. Порывами налетал ветер, швыряя в лицо холодную водяную пыль.

— Бррр, — поежился Миронов, — ну и погодка! Промокнем, брат, мы с тобой, как собаки. Ну да ладно — не привыкать стать. Как далеко эта самая Федоскина роща?

— Не Федоскина, а Федосьевская, — методично уточнил Луганов.

— Товарищ Луганов! Что за тон? Я вас не узнаю. Вам, мне сдается, начинает изменять чувство юмора. Кстати, я так и не слышу, где она, эта самая Федосьевская роща?

— Далековато, — вздохнул Луганов.

— Тогда так. Едем сейчас в управление. Свяжемся с полковником и доложим обстановку. Все равно без его разрешения ничего не сделаешь. Заодно выясним, как там дела в уголовном розыске. Может, они кончили наконец реконструкцию. Затем двинем на пустырь, к трубе. Возражения имеются?

Быстро дойдя до Управления КГБ, они первым делом позвонили в уголовный розыск. Но там ничего утешительного не узнали — работа еще не была закончена. Затем от дежурного по Управлению КГБ они узнали, что полковник Скворецкий с полчаса назад поехал домой. Миронов набрал номер телефона его квартиры. Трубку снял сам Кирилл Петрович. Андрей коротко доложил о разговоре с Савельевым и сказал, что намеревается выехать вместе с Лугановым на пустырь к лабазу. Надо, мол, посмотреть, что там делается.

— Правильно, — сразу согласился Скворецкий, — надо ехать. С собой возьмите двух сотрудников. Думаю, двоих хватит. Я распоряжусь. Они там останутся и поглядят, не придет ли кто к трубе. Вернешься — позвони.