Онлайн чтение книги Тотальное преследование
3

Свой батальон Том нашел, когда уже стали собираться какие-то ненормальные для русской зимы, красноватые сумерки. Действительно, все окрасилось в багрец, хотя дымки никакой на близком расстоянии заметно не было – ни на снегу, ни на том крошеве, которое осталось от их части.

Позже Том решил, что это у него странное последствие контузии, какой-то сдвиг со зрением. И хотя он по-прежнему не понимал, почему и зачем выжил, но абсолютно твердо знал, что медленно приходит в норму. Настолько, что когда в этих сумерках увидел дымок, пошел в правильном направлении.

Оказалось, почти три взвода выжили и даже командир батальона – майор – уцелел. Он-то и стал к утру восстанавливать подобие боевой части, назначил командиров взводов, проверил наличие оружия, оборудовал для раненых обогреваемую по-черному палатку, даже нечто вроде завтрака сумел устроить. Вот пища, а главное – горячий чаек были очень кстати. Люди, хотя и понимали, что проиграли бой самым жестоким образом и потеряли многих из тех, с кем за последние дни успели сдружиться, все же немного воспряли.

Еще, конечно, у них было оружие. Нашли пару тяжелых снайперских винтовок, почти не пострадавших, хотя одну потом пришлось перебирать, три пулемета и даже два ротных миномета с кучей боеприпасов к ним.

Бросить убитых, не попытавшись похоронить их, было нелегко. Но, во-первых, все-таки стояла зима, и, значит, долбить мерзлую, тяжелую землю саперными лопатками было невозможно. А во-вторых, за вьюжную ночь снег так укрыл следы вчерашнего разгрома, что ковыряться в сугробах показалось немыслимым.

За следующий день, опять довольно вьюжный, с поземкой на любом сколько-нибудь открытом месте, перешли на новую позицию. Зачем это было сделано, ни Том, ни кто-нибудь из других командиров взводов так и не понял, но майор настаивал, и его, конечно, послушали. Прошли километров десять, и теперь, как сказал майор на вечернем биваке, можно было к следующему утру дойти до расположения полка, вот только двигаться в темноте оказалось трудно, главным образом потому, что приходилось тащить раненых.

На следующий день кончились припасы, солдатики, кто поумнее, полезли в вещмешки, и какой-никакой ужин все же устроили, но этого было мало. Зато один из новых подчиненных Тома предложил ему четверть настоящей луковицы, которая отлично пошла с неизменными сухарями. Парня звали Зураб, он проникся к Тому доверием, потому что, как выяснилось, тоже работал до войны на Ярославских верфях, монтажником трубопроводных систем. На каждом, самом небольшом корабле была пропасть этих самых трубопроводов, вот их-то он и монтировал, а потом еще и налаживал, как словоохотливо пояснил Зураб вечером, когда они, измотанные и слегка обмороженные, укладывались на лапнике, чтобы хоть немного поспать.

Полк нашли крепко за полдень на третий день после боя. От всей деревеньки, где полк расположился, даже от штабных землянок, невесть каким образом вырытых в чистом поле, мало что осталось. Не составило труда разобраться, что бой тут был более жестоким и окончился еще более страшным разгромом. Зато в кузове недогоревшего грузовика нашлись неплохие и разнообразные консервы, а еще – картонный ящик с папиросами «Беломорканал». От одного их вида дохнуло таким домашним уютом, что Том не стал экспериментировать с трубкой, а с наслаждением принялся тянуть эти папиросы одну за другой.

Лишь к вечеру следующего дня они вышли к какому-то городку, который выглядел совершенно нормальным, не затронутым никакой войной, тем более расстрелами всего живого с воздуха боевыми машинами пришельцев. Был он мал, пожалуй, обитало в нем едва ли больше трех-четырех тысяч человек, но они жили, ходили по улицам, и на крыльце крайнего дома покойно, как бывает зимой, сидела собака, исполняющая свои собачьи обязанности. Поэтому майор решил пока в городок не входить, как ни плохо им приходилось после такого-то похода.

В наблюдение решили отправить двоих, и Том вызвался на это задание, перепоручив командование своим взводом, как майор назвал те два десятка ребят, которые теперь ему подчинялись, незаменимому Сагдееву. С Томом вместе пошел и Зураб. На что пришлось согласиться, тем более что он не курил и у него можно было разжиться папироской – свои-то у Тома уже кончились, – а этот новоявленный приятель ни разу в подобной просьбе ему не отказал.

Соорудив на опушке лесополосы, подходившей к городку чуть не до самых огородов, неплохое лежбище из лапника, они вдвоем провалялись на нем полночи. Ничего необычного в городке заметно не было, и часа за два до рассвета майор решил в городок войти. Вот тогда-то случилось нежданное.

Стоило им двинуться к домам, как неизвестно откуда, словно из-под земли, появилось с три десятка необычных фигур. Они были в тяжелых на вид и плотных темно-красных комбинезонах, в серых сапогах и с пушками непривычного вида в руках. Эти пушки Том не рассмотрел – темно же еще было, а атакующим темно-красным бойцам свет был вовсе не нужен, у каждого на морде болталось что-то вроде прибора ночного видения. К тому же осветительные ракеты, которые стали бросать люди, горели недолго. Все же они позволили понять, что противник обращался со своими пушками легко, как с пластмассовыми игрушками.

Из рощицы майор приказал ударить тем двум минометам, которые всю дорогу ругали все, кому не лень, но которые теперь, когда пришла пора, пригодились. Впрочем, проработали они недолго. Пользуясь малочисленностью темно-красных, майор приказал придавить их пулеметами и бросил людей в атаку.

Несмотря на прицельный минометный налет, противник, похоже, понес совсем незначительные потери, если вообще эти потери были. Темно-красные поднялись со снега, где пережидали обстрел, и пошли вперед в полный рост, даже не открывая ответной пальбы. Некоторое время Том не понимал, что происходит.

И лишь когда начал стрелять сам, наконец-то увидел… В одном из выданных ему рожков патроны оказались переложены трассерами через два нормальных. И вот эти трассеры отлично показали, что стрелял-то он, допустим, верно, пули должны были упереться в какой-нибудь из враждебных силуэтов, но… вдруг отклоняли против всех законов физики свой полет, уходили вбок, к городским домам, или вверх или зарывались в снег, не нанося противнику урона.

Том даже глаза протер от этакого дива, но ничего не изменилось. Трассеры уходили вверх, таяли в ночном небе или вообще вздымали только снег перед противником, уверенно приближающимся к остервеневшим людям. Многие не выдержали и стали отступать, майор носился со своим пистолетом от одной группы ребят к другой, орал, матерился, казалось, на все окрестности, но… Бойцы, столкнувшись с неуязвимым противником, определенно дрогнули.

А вот Том не дрогнул и попробовал разобраться, что же происходит? Не могли «калашники», верой и правдой служившие солдатам на всех континентах Земли, оказаться бесполезными!.. Но когда до противника – если это был настоящий враг, а не морок какой-то, – осталось метров сто или еще меньше, эти фигуры вдруг стали поливать людей лучами, вроде плоского веера расходящимися над землей и слабо светящимися в темноте.

Эти рассеивающиеся лучи ломали людей, как тростник. Том мельком увидел, как убегающих к лесополосе ребят из взвода на дальнем от него фланге накрыл этот веер, и сразу трое-четверо из них, согнувшись будто от невыносимой боли, рухнули в снег. Потом удары обрушились и в те заросли, где находился Том. При первых же выстрелах темно-красных он попробовал закопаться поглубже за каким-то кустом, должно быть, это его некоторое время спасало, лучи прошли верхом раз, другой…

До противника осталось метров пятьдесят, Том приготовил гранату и лишь тогда сообразил: раз уж им минометный обстрел не помеха, пехотную гранату они вообще не заметят. Тогда он решил уползти назад, к своим, но…

Это было как очень сильный удар в солнечное сплетение. Или нет, сначала в голову – да так, что все дрогнуло перед глазами, мир качнулся… А потом Том понял, что лежит, уткнувшись в снег, причем наст, который обычно предательски проламывался под ногами, теперь казался прочным, как асфальт, и так же царапал кожу на щеке и на лбу… И все окончательно развеялось, словно дымок из трубочки на сильном ветру.

Очнулся Том от того, что понял: он лежит на соломе, и в штанах у него холодно так, что ножом можно резать – все равно ничего бы не почувствовал. Откуда-то сбоку проглядывали лучики солнца.

Том попробовал повертеть головой, открыть глаза по-настоящему, но от необходимости прикладывать какие-то усилия снова крепко и надолго уснул. Позже выяснилось, что он опять отключился, правда, не долее чем на четверть часа. А когда сумел очухаться, выяснилось, что он не один.

В сарае находилось полсотни ребят из остатков батальона, и неподалеку полулежал сам майор. Он был на удивление слаб, бледен и ни с кем не хотел разговаривать. Некоторые уже разгуливали по сараю, они-то и обнаружили у дверей ведро с водой и ковшиком.

Когда через часок Том оклемался настолько, что сам смог удерживать ковшик у губ, все стало проясняться. Говорил высокий, с висячими усами рядовой – Том его и не помнил, может, не встречал прежде.

– Это какие-то парализаторы. Они как вжарят в человека – сразу сознанка вон.

– Почему же ты оклемался, а другие еще валяются? – спросил кто-то.

– Я так думаю, от расстояния зависит, – рассудительно пояснил усатый. – Если ты, к примеру, от этих машинок, которые… ну, захватчики использовали, находился метрах в ста, то, в общем, ничего страшного, часа за три-четыре в себя приходишь. А тем, кто был ближе или кто вообще в упор под них попал, тогда… Наверное, можно и душу отдать.

Майор, лежа на соломе, опершись плечами на грубую дощатую стенку, повернул голову к Тому:

– Извеков, ты-то близко к ним подобрался или тебя сразу?..

– Не хотел отступать, – сказал Том, вспоминая, как он отчаянно молотил из автомата и надеялся хотя бы одного из этих темно-красных зацепить, чтобы врагу стало так же больно, как было ему, чтобы отомстить за тех, кто остался у неизвестной рощицы, когда на них налетели тарелки захватчиков и вертолет… Он подумал и честно признался: – А я, оказывается, обмочился.

Почему-то не мог он выразить это примитивным и грубым словцом, решил синтеллигентничать.

– У многих так, – пояснил усатый. – Некоторые, когда под их пальбу попали, вообще усрались. Это их машинки так действуют.

– Как-то они нас слишком легко… – сказал Том, втайне радуясь, что его грех не выглядит постыдно-трусливым.

– Не то слово, – вздохнул майор.

Ему-то, как кадровому офицеру, такое поражение, конечно, казалось более постыдным, чем обмочить штаны от действия веерных парализаторов инопланетян. И едва Том так подумал, как в другом, чуть более темном углу вскипела какая-то ссора. Друг на друга кричали два очень похожих паренька, Том их вспомнил: оба были минометчиками.

– А я говорю – нелюди они!

– Ты в окно-то выгляни, философ, выгляни! Иногда эти, в цветных комбинезонах по улице проходят, и капюшон откинут – люди это.

Оба были азартными и крикливыми, может, у них слух пострадал от пальбы.

– Они служат… – Дальше шла малоизобретательная, но злая матерщина. – А люди не могут… – Снова мат, уже адресованный начальству.

– Говорят они не по-нашему, – влез в спор усатый.

– Я знаю, милой, их мовку, – с заметным акцентом подал голос из другого угла какой-то мужичок, – на польке то дзвечит.

– Чего? – поднял голову майор. – Откуда они знают польский? Они что же, поляки?

– Чего не знам, того не ведам, – развел руками то ли западный белорус, то ли украинец. – Но точно – на польски.

К вечеру пленных покормили. Открылась дверь, и два местных, по-видимому, мужичка вволокли в сарай парящий живительным ароматом супа пятидесятилитровый бидон, в каких на рынке Том привык видеть молоко. Третья, вполне добродушная на вид тетка, принесла стопку солдатских мисок и достала кучу аллюминиевых ложек из глубокого кармана фартука, наброшенного поверх не очень чистого полушубка.

– Кушайте, – предложила тетка певуче, видать, тоже была откуда-то с юга.

Майор не смотрел на этих троих, он вглядывался в открытую дверь, где стояли три – или больше, за косяком было не видно, – тяжелые фигуры в темно-красных комбинезонах. Каждый из них держал перед собой знакомый теперь всем парализатор. Дернуться на них и освободиться казалось немыслимым. Не возникало сомнений, что эти трое, вооруженные таким совершенным оружием, не задумываясь, положили бы и всех собранных тут пленных, и двух мужичков с добродушной теткой.

Многие из ребят, особенно из тех, кто очухался от действия неизвестного оружия раньше других, например минометчики, тут же рванули к фляге с супом. На всех мисок не хватило, так тетка, отступив шага на три назад, пояснила:

– Вы миски-то вымойте, вон, у вас и вода стоит… Потом другим передайте.

– Да уж без тебя разберемся, – буркнул усатый без малейшей благодарности за кормежку.

– Вы, люди, лучше вот что скажите, – просипел майор. От волнения, должно быть, у него изменился голос. – Война еще продолжается?

– Да какая война, родненький? – удивилась тетка. – Земля-то уже сдалась! У этих, которые из космоса прилетели, свои люди в правительстве оказались. И не только у нас, а повсюду, сказывают.

– Врут! – почти убежденно выплюнул майор, но Том понял, что это, скорее всего, правда.

Если уж дело дошло до того, что эти, темно-красные, которых еще поляками обозвали, до таких вот городков доперли, значит, с большими-то городами уж точно все… завершилось.

И как это вышло? Или у них действительно коллаборационисты в правительствах разных стран, которые только и могли оказать им сопротивление, нашлись?

– С нами-то что будет? – спросил усатый.

Он уже сожрал, почитай, вторую миску супа и, держа ее в руках, направился к тетке с мужиками. Один из мужиков, что был без щетины, выставил вперед руку.

– Ты, солдат, назад сдай. Нам под их наметы попадать не охота, а к дверям вообще не суйтесь.

– Наметы? Это что такое? – спросил Том.

– Когда они к нам пришли, некоторые наши-то тоже, вроде вас, стрелять хотели, так они их наметами… Словно дождиком полили, некоторые после отошли, а вот собаки… Нет, собаки не отошли. Которые на них-то не бросались, теперь к нам жмутся, даже не гавкают лишний раз. И у коров молоко пропало, коль под их стрельбу попали.

– Что же будет-то? – решил настаивать усатый, стараясь держаться подальше от двери, чтобы грозные захватчики чего не подумали.

– Теперь они по лесам шарят, таких, как вы, выискивают. Как наловят, так переписывают всех, выдают какую-никакую бумажку и домой отсылают. Зачем вы им? Они больше не убивают, только ружья отымают, да кормят, если много ваших соберется. Вы-то, – мужичок почти смеялся, – сами пришли, им вас и искать не пришлось.

– А ты уже вроде не наш, да? – зло пролаял майор, но мужичок не обратил на его слова внимания.

Слопав полторы миски жиденького супа с большими кусками картошки, Том снова уснул. Но больше всего ему хотелось искупаться и переодеться, чтобы избавиться от постыдного запаха, который даже в зимнем воздухе отравлял существование.

Лишь майор не спал, хотя досталось ему поболе даже, чем Тому. Он и супу съел всего-то полмиски, не больше. Наверное, переживал очень.