Онлайн чтение книги Товарищ Кисляков (Три пары шёлковых чулков)
LIII

Тамара со времени знакомства с режиссером кинофабрики стала рассеянна, приподнято-возбуждена. Наконец-то, мечта ее была накануне своего осуществления. Она будет иметь работу и свое место в жизни.

Она теперь постоянно уходила на репетиции, на вечеринки. Раздавались постоянно телефонные звонки, и если в это время у них был Кисляков, то она, оборвав разговор с ним, подходила к телефону, и начинался долгий разговор. В ней чувствовалась лихорадочная приподнятость от своего успеха.

Тон ее был загадочно-кокетливый, она улыбалась, пожимала плечами, при чем, держа около уха одной рукой трубку телефона, другой чертила пальцем по обоям или покачивала ножкой. Часто громко, гораздо громче, чем это было нужно, как казалось Кислякову, смеялась. И этот смех ее был ему неприятен, отвратителен. Иногда ее оживленно блестевшие глаза, сосредоточенные на интересе к происходящему разговору, машинально останавливались на лице сидевшего напротив Кислякова. И когда он делал ей глазами знаки или показывал, что мысленно целует ее, она смотрела на него, не отвечая, как смотрят на стену, или вовсе повертывалась к нему боком, чтобы не отвлекаться.

Кисляков в последнее время почти никогда не заставал ее дома, а если заставал, то всегда в тот момент, когда она собиралась уходить. Здоровалась она с ним как-то торопливо, не глядя в глаза.

— Ты спешишь?

— Да, мне нужно итти на съемку…

— Что же, тебе некогда на одну минутку подойти ко мне?

— Я очень волнуюсь… У меня болит голова. И потом: как ты не можешь понять, что сейчас решается моя судьба, и я не могу быть в спокойном состоянии.

Кислякову пришла мысль, что если она отошла от него, то это только к лучшему, так как он развязался с ней без всяких драм и столкновений, потому что, кроме новизны, в ней не было ничего для него привлекательного.

Но когда он представил себе, что кто-то другой может обладать ею, что она к нему будет радостно выбегать навстречу или, оставшись с ним наедине, повернется к нему спиной и позволит себя целовать сзади в шею, вздрагивая при этом с пылающими щеками, — когда Кисляков представил себе это — жестокая ревность острым ножом резнула ему по сердцу, и у него потемнело в глазах. Ему показалось, что он в этот момент может убить, зарезать.

— Но ты всё-таки любишь меня?

— Конечно, — ответила Тамара, наматывая на палец ниточку.

— Тебя никто из мужчин не интересует?

— Я же вообще к мужчинам равнодушна, ты это знаешь.

— А почему же ты такая странная?..

— Потому, что меня мучит наша ложь.

— Что же, значит, надо прекратить эту ложь? — спросил с забившимся сердцем Кисляков.

Тамара молчала, бросив ниточку и рассматривая пальцы своих больших рук.

— Значит, нам надо разойтись?

— Я не говорю этого. Боже мой, как я волнуюсь. Ну, мне надо итти.

Тамара слегка прикоснулась губами к его щеке и, легко выскользнув из его рук, убежала из дома.