Онлайн чтение книги Трагедии. Сонеты
Вильям Шекспир

Шекспир — одно из тех чудес света, которым не перестаешь удивляться: история движется гигантскими шагами, меняется облик планеты, а людям все еще нужно то, что создал этот поэт, отделенный от нас несколькими столетиями.

Чем более зрелым становится человечество в духовном отношении, тем больше открывает оно глубин в творчестве Шекспира. Десятки, сотни жизненных положений, в каких оказываются люди, были точно уловлены и запечатлены Шекспиром в его драмах. Ими можно мерить жизнь отдельного человека и можно отмечать стадии развития целого народа. Все драматичное, что случается с разными людьми и с обществом в целом, было изображено Шекспиром с той степенью типизации и художественного обобщения, какая позволяет в разные времена и в казалось бы изменившихся условиях узнавать себя и свою жизнь.

Да, самое большое, самое сильное впечатление, оставляемое Шекспиром, — жизненность его искусства. Оно не определяется точностью деталей, совпадением частностей с тем, что непосредственно знакомо каждому. Быт, нравы, обстоятельства, изображенные в его драмах, подчас далеки от наших, и тем не менее в том, что он изобразил, ощущается та высшая правда, какая доступна только самому великому искусству. Она не зависит от схожести с жизнью каждого из нас. Можно не быть в тех ситуациях, в каких оказались Ромео и Джульетта, Виола, или Розалинда, Брут и Гамлет, король Лир или Макбет, но через их судьбы и переживания наш собственный опыт становится богаче. Шекспир расширяет наш духовный горизонт. Мы познаем жизнь более драматически напряженную, чем наше повседневное бытие, выходим за рамки своего мирка и попадаем в большой мир. Благодаря этим и подобным творениям мы начинаем понимать, что такое настоящая жизнь.

Историк, философ, моралист и психолог находят у Шекспира подтверждения открываемых ими истин. А он, художник, не мудрствуя и не поучая, воплощал эти истины как историю отдельных человеческих судеб. И делал он это так, что читатель и зритель его драм приобщается к пониманию того, как движется история, проникается желанием поразмыслить над сущностью важнейших жизненных явлений, лучше постигает себя и окружающих.

Кажется, что художник, который столько увидел, столько знал и понимал, должен был сам быть человеком необыкновенным. А между тем, что известно о личности Шекспира, рисует его человеком ординарным.

Уроженец провинциального городка Стратфорд-на-Эйвоне, сын ремесленника и торговца, получивший лишь начальное образование, он в двадцать лет покинул родной город и через пять лет оказался актером лондонской театральной труппы. Попробовав свои силы в драме, он пытался завоевать признание как поэт, издав поэмы «Венера и Адонис» и «Лукреция». Поэмы были замечены и даже имели успех у образованных читателей. Но средств к существованию поэзия не давала, если не считать подачек меценатов. Шекспир вернулся к драматургии и писал для своей труппы по одной-две пьесы в год. Впрочем, и писания для театра не приносили автору большого вознаграждения. Средства к существованию Шекспир получал как актер и пайщик труппы, признанной лучшей среди лондонских актерских товариществ.

Эта труппа построила для себя большое театральное здание «Глобус», она удостоилась в 1603 году наименования королевской труппы. Актеры играли обычно для самой разнообразной городской публики, а в праздники их приглашали играть при дворе.

Так жил Шекспир год за годом, сочиняя пьесы, участвуя в исполнении их (а также пьес других авторов), копя деньги и вкладывая их в недвижимость в родном городе. Ему было немногим за сорок лет, когда он оставил актерскую профессию и вернулся в Стратфорд, где приобрел для себя самый большой каменный дом в городке. Здесь он прожил последние годы в кругу семьи (жена и две дочери, сын Гамлет умер одиннадцати лет). В пятьдесят два года Шекспир скончался и был похоронен в местном храме как один из самых почтенных горожан Стратфорда.

Есть несомненное несоответствие между красочной и полной драматизма жизнью героев Шекспира и будничным, монотонным существованием их создателя. Скептики стали сомневаться: как мог этот обыватель, жалкий актер без университетского образования написать драмы, содержащие столь много необыкновенных событий, таких грандиозных героев и такие бурные страсти? Есть люди, которые с трудом верят в это. Особенно смущает, как мог недоучка вложить в свои произведения столь глубокие мысли, что и поныне мудрейшие из мудрых восхищаются ими. Конечно, если отождествлять ум и талант с дипломами и учёными званиями, то это покажется невероятным.

Скромного стратфордского актера даже хотели лишить права считаться автором созданных им пьес. Сочинение их готовы были приписать либо философу Фрэнсису Бэкону, либо одному из образованных аристократов того времени — графам Оксфорду, Дарби или Ретленду. Ложный романтический ореол, который благодаря этим выдумкам приобретает таинственный автор прославленных пьес, не приближает, а отдаляет от подлинного их создателя.

Для нас пьесы Шекспира, прежде всего, великое явление книжной литературы. Многие представляют себе, что Шекспир писал их для печати. Но в том-то и заключается особенность его пьес, что они писались не для чтения. Трагедии и комедии Шекспира были сценарием и либретто для театральных постановок. Именно так создавал свои пьесы Шекспир. Поэтому он даже не стремился к тому, чтобы увидеть их напечатанными.

Шекспир писал свои пьесы для определенной труппы. Каждая роль предназначалась актеру, данные которого учитывались при создании образа. Количество главных персонажей зависело от состава труппы. Женщин-актрис в Англии тогда не было, и женские роли исполняли обученные этому мальчики-актеры. В разное время в труппе Шекспира таких мальчиков было то больше, то меньше, сколько именно, нетрудно подсчитать, взяв пьесы, написанные Шекспиром в разные годы. Обычно у него две-три-четыре женских роли. Всего в труппе было не больше шестнадцати человек, поэтому, создавая пьесы с большим количеством действующих лиц, Шекспир делал так, чтобы один и тот же актер мог сыграть две роли, одну в начале, а другую во второй половине пьесы. Учитывал он также, что актеры, играющие большие роли, устают во время спектакля. Поэтому он строил действие так, чтобы Гамлет, Фальстаф, Отелло, Лир, Макбет не появлялись подряд в каждой сцене. Он устраивал передышки для исполнителей главных ролей. Шекспир учитывал также эмоциональное состояние зрителей. После сцен большого драматического напряжения он вводил веселые, смешные эпизоды, выпускал на подмостки шутов.

Подобные особенности пьес Шекспира могли возникнуть только оттого, что автор до мелочей понимал театральную работу и приспособлял свою творческую фантазию к конкретным условиям сцены. Ничего подобного не могло прийти в голову философам и аристократам, если бы они сочиняли пьесы в тиши кабинета. Пьесы Шекспира родились на сцене народного театра его времени. Они настолько срослись с природой этого театра, что теперь, когда техника сцены Возрождения мало известна, по пьесам Шекспира можно в значительной мере восстановить особенности тогдашней сцены и актерского искусства.

Получить вкус к такого рода пьесам, научиться писать их в университетах того времени было просто невозможно. Тогдашняя университетская наука с презрением относилась к народному театру и безоговорочно осуждала пьесы, шедшие на его сцене. В ту эпоху в университетах изучали в качестве образцов пьесы древнегреческих и римских авторов, особенно последних. Авторы с университетским образованием, писавшие для образованной публики, сочиняя трагедии, как правило, подражали Сенеке, а в комедиях — Плавту или Теренцию. Когда же несколько молодых магистров из Оксфорда и Кембриджа — Марло, Грин, Пиль, Кид, поселившись в Лондоне, стали зарабатывать писанием пьес для народных театров, им пришлось забыть правила драмы, изученные в университетах, и писать в том духе, к которому привыкли зрители из народа. Эти «университетские умы» обновили драму не столько в силу своей образованности, сколько благодаря поэтическому таланту. Они обогатили язык драмы, подняв его на высоту подлинной поэзии. Они подготовили почву для Шекспира. Он воспользовался многими приемами, введенными ими в драму. Но главное он нес в себе — поэтический дар, превосходивший таланты его предшественников, и такое острое чувство драматизма, каким не обладал ни один из них.

Художественная система драматургии Шекспира выросла на почве традиций народного театра и лишь немногим обязана наследию античного театра. Драма классической древности отличалась строгим единством построения. В пьесах античных авторов действие, как правило, происходило в одном месте и на протяжении краткого периода, около суток; сюжет содержал лишь одно событие, изображавшееся без каких-либо отклонений. В трагедиях действие вообще начиналось уже накануне развязки конфликта.

Драматургия Шекспира не скована никакими жесткими рамками. Пьеса изображает не одно событие, а цепь происшествий, зритель видит зарождение, развитие, усложнение и развязку со множеством всевозможных подробностей. Нередко перед ним проходит вся жизнь человека. А рядом с судьбой главного героя и героини показаны и судьбы остальных участников событий.

Шекспир часто ведет две, а то и три параллельные линии действия. Некоторые эпизоды не всегда связаны с главным действием, по по-своему и они необходимы, — для создания атмосферы и для обрисовки жизненных условий, в которых развивается трагедийный или комический конфликт.

Сравнивая два типа драмы, немецкий критик начала XIX века Август Вильгельм Шлегель метко определил, что античная трагедия скульптурна, а трагедия Шекспира — живописна. И действительно, в античной драме величественная и неизменная фигура героя или героини подобна прекрасной статуе, тогда как в пьесах Шекспира много разнообразных персонажей, и в целом его драмы подобны пестрым, многокрасочным картинам с обилием интересных деталей.

Древность строго разграничивала пьесы по их общей тональности, тогда были либо мрачные, либо веселые представления — трагедии или комедии. У Шекспира в одной пьесе уживается серьезное со смешным, и в его трагедиях немало шутовства, а в комедиях подчас происходят события, находящиеся на грани трагического.

Шекспир принес в драму важные новые художественные принципы, которых до него вообще не было в искусстве. Характеры героев в древней драме обладали лишь одной какой-нибудь важной чертой. Шекспир создал героев и героинь, наделенных чертами духовно богатой живой личности. Вместе с тем он показал характеры своих героев в развитии. Эти художественные нововведения обогатили не только искусство, но и понимание природы человека.

Сделать подобные открытия мог только гений. Но и для высоко одаренных людей нужны условия, чтобы задатки, заложенные в них природой, могли развиться. Шекспиру посчастливилось жить в эпоху, во многих отношениях благоприятную для творчества.

Нельзя сказать, чтобы то было время большой свободы. В Англии господствовала деспотическая королевская власть. В обществе существовали вопиющие различия между богатством верхушки и нуждой народа. Но повсюду происходили какие-то перемены. Менялось положение разных сословий общества. В частности, все большую силу приобретали богатые горожане. Утратила прежнее могущество церковь. Духовный горизонт расширился от того, что англичане все чаще бросались в рискованные морские путешествия в поисках новых товаров и новых земель.

Относительная свобода возникла оттого, что никто больше не был привязан к своей среде раз и навсегда, как это было в феодальную эпоху. Люди покидали насиженные места в поисках счастья и богатства. То была эпоха неожиданных удач, головокружительных карьер. В то время как одни находили удовлетворение в приобретении материальных благ, другие посвящали себя культурной деятельности.

Были открыты просторы для всякого рода активности. И хотя власть зорко следила за тем, чтобы никто не посягал ни на существующий строй, ни на особу монарха, она не сковывала инициативы ни в предпринимательстве, ни в науке, ни в искусстве.

Жизненные противоречия могли поэтому свободно рассматриваться искусством. Особенно тем из искусств, самую сущность которого составляет изображение конфликтов, — драмой. Театр становится любимым развлечением народа. В Лондоне конца XVI — начала XVII века было с полдюжины постоянных театральных зданий. Кроме того, актеры играли во дворах гостиниц. Бродячие труппы колесили по всей стране. Правда, набожные пуритане пытались препятствовать их деятельности, но власти защищали их, ограничивая лишь в двух вещах: нельзя было касаться живых царственных особ и подвергать сомнению догматы религии. Актеры подчинялись. Они могли сыграть пьесу, изображающую, как убивают Юлия Цезаря, Ричарда II или Генриха VI, а по окончании представления приглашали зрителей вместе с ними помолиться за здравие королевы Елизаветы, правившей тогда Англией.

Театр заменял народу книги. Все, что было в древней и новой литературе интересного, инсценировалось драматургами. На сцене можно было увидеть и Троянскую войну, и гибель римской республики, и похождения средневековых рыцарей, и истории английских королей. Все это изображалось в духе гуманистического мировоззрения, возникшего в эпоху Возрождения.

Полностью развить в себе задатки, заложенные природой, быть всегда деятельным, испытать все, завоевать все блага, какие есть в жизни, — такова была та новая мораль, которую утверждали гуманисты. Созданное ими искусство, и в том числе пьесы Шекспира, изображают людей деятельных, могучих, непокорных, не боящихся никаких опасностей. Каждый из них хочет полностью проявить себя, измерить все возможности жизни. В любви, в науке, на государственном поприще они не знают пределов своим стремлениям.

Зрители, приходившие в театр смотреть пьесы Шекспира и его современников, не интересовались повседневным и рядовым. То было время великих поисков и смелых авантюр. Живя среди невероятных возможностей, неожиданно открывшихся если не для всех, то для многих, видя взлеты и падения дерзновенных смельчаков, посетители театра хотели, чтобы сцена отвечала их взволнованному чувству жизни. И театр шел навстречу этой потребности.

Приключения молодых людей, преодолевающих все препятствия, чтобы соединиться с любимой; жадное стремление к богатству и власти, не останавливающееся перед преступлениями; благородная борьба за справедливость в личных отношениях и в государственных порядках — таковы особенно частые темы пьес, варьируемые на все лады.

Театр давал развлечение, в нем можно было увидеть много занятных историй; он давал знания, — изображал подлинные события прошлых времен; он обогащал разум и чувства раскрытием всей сложности жизни и человеческих характеров.

Некоторые стороны этого театра были просты до крайности. Сцена представляла собой площадку с нехитрыми декоративными приспособлениями. Кушетка, вынесенная на нее, превращала ее в спальню, а трон — в королевский дворец. Для изображения сражений на сцену выходило четыре актера с мечами и щитами. Но сравнительная примитивность внешних средств не помешала этому театру стать местом, где были созданы величайшие драмы мира.

Драматическое искусство Шекспира существенно отличается от искусства тех мастеров драмы, которые имели в своем распоряжении сцену, богато оснащенную декорациями и всевозможными приспособлениями для того, чтобы точно воспроизводить время и место действия. Шекспир восполнял недостаточность внешнего убранства сцены поэтическими описаниями, которые он вкладывал в уста персонажей. Шекспир владел магией слова. Одними только краткими репликами стражей в первой сцене «Гамлета» он создает у читателя и зрителя ощущение тревожной ночи, а в «Короле Лире» речи старого короля в степи создают впечатление бури.

Но мастерство Шекспира не столько в том, что он умеет заставить нас почувствовать атмосферу и характер внешнего действия, сколько в том, как он раскрывает всю сложность жизненных конфликтов и человеческих характеров.

Он не сразу овладел этим искусством. В ранних исторических драмах Шекспира — «Генрих VI», «Ричард III», «Король Джон», много драматических событий, изображения всякого рода злодейств. Правда, механика политической жизни здесь вскрыта точно и выразительно. Но участники этих драм люди нехитрого склада — они либо злодеи, иногда очень изощренные, как Ричард III, либо их жертвы.

В «Ричарде II» Шекспир впервые показал в облике короля человека, который был тираном, а став жертвой, обнаружил неожиданные глубины человечности в своей душе.

В полном блеске развернулось мастерство Шекспира — создателя исторических драм — в «Генрихе IV», пьесе в двух частях, где каждый участник драмы борьбы за власть — это своеобразная, неповторимая личность. Главное достоинство этой пьесы в том, что она изображает не только то, что происходит на авансцене истории, в высших сферах, но и на задворках истории, где живут люди, далекие от больших государственных интересов, погруженные в свои маленькие и даже низменные интересы. Такое изображение истории, снимающее парадность и помпезность, было одним из художественных открытий Шекспира. Оно тем более значительно, что эту сторону истории, ее, так сказать, изнанку, он воплотил в образе огромной выразительной силы — в облике опустившегося рыцаря Фальстафа.

Фальстаф один из примеров той сложности и глубины, какие отличают шекспировское изображение характеров. Нет ничего проще, как составить перечень пороков Фальстафа, а между тем он нисколько не отвратителен, наоборот, в нем есть обаяние. Во всяком случае, он самый привлекательный из персонажей пьесы.

Секрет обаяния Фальстафа в его переливающемся через край жизнелюбии. В его облике воплощено торжество плоти над моральным долгом и обязанностями перед государством. Присущее ему озорство придает любому его поступку задорную веселость.

Будь в Фальстафе одна плоть, он был бы отвратителен. Но все дурное, что мы о нем знаем, перекрывается умом и шутливостью Фальстафа. Он обезоруживает тем, что предупреждает своими шутками любые обвинения, которые выдвигаются против него. Его способность обыгрывать шутливо все вплоть до собственных недостатков заставляет нас не судить его теми строгими критериями, которые мы обычно применяем к другим.

В «Генрихе IV» Фальстаф шут среди героев. В «Виндзорских насмешницах» он сам тщится вылезть в герои, но эта роль не но нем, и его наказывают веселым обманом. Эта пьеса подводит нас к комедиям Шекспира.

Точно так же, как в исторической драме, Шекспир и в комедии начинал с овладения внешним действием. Его самые ранние комедии «Комедия ошибок» и «Укрощение строптивой» еще близки к фарсу. «Двумя веронцами» начинается серия романтических комедий. Основу их сюжета составляет какая-нибудь любовная история романтического характера, с приключениями, переодеваниями, недоразумениями и смешной путаницей. Таковы «Бесплодные усилия любви», «Сон в летнюю ночь». «Много шума из ничего», «Двенадцатая ночь», «Как вам это понравится», «Конец делу венец». Только в «Венецианском купце» и «Мера за меру» в сюжет вплетаются такие драматические мотивы и события, которые подавляют романтику и придают этим произведениям мрачный колорит. Но в других комедиях царит дух праздничного веселья. И если тучи набегают на небосклон, то лишь ненадолго. Они быстро рассеиваются.

Комедии Шекспира почти свободны от сатирических элементов. Смешное в них не связано с осмеиванием пороков отдельных лиц или всего общества. Оно здесь результат проделок или следствие забавных случайностей, совпадений или недоразумений. Юмор сопутствует в комедиях Шекспира лиризму, подчас переплетается с ним. Это особенно тонко проявляется в комедиях «Сон в летнюю ночь», «Двенадцатая ночь» и «Как вам это понравится».

Комедии Шекспира резко отличаются от комедий, господствующих на сцене с середины XVIII века вплоть до нашего времени. Послешекспировская комедия была преимущественно сатирической. Шекспировским комедиям присущ смех, но не осмеяние. Его комедии можно в полном смысле слова назвать праздничными, ибо они возбуждают радость и веселье. Они являются праздничными еще и в другом смысле.

После XVII века театр стал культурным учреждением, обособленным от повседневной действительности. Он настолько отдалился от жизни, что стал развлечением лишь для незначительной части общества.

Не так было в древности. Театральные представления древней Греции были частью общенародных празднеств. То же можно сказать и о народном театре средневековой Европы. Шекспир жил на переломе. Его театр еще сохранял многие элементы народных празднеств, но уже в некоторой степени становился театром в нынешнем смысле.

В комедиях Шекспира есть непосредственные народно-игровые элементы — ряжение, веселые розыгрыши, песни и пляски. Представление некоторых пьес приурочивалось к определенным праздничным датам, и это отражено в их названиях: «Сон в летнюю ночь» — майский праздник (в России — ночь на Ивана Купала); «Двенадцатая ночь» — последняя ночь рождественских празднеств.

Поэтому трудно, да и не нужно определять темы большинства комедий Шекспира. Их содержание всегда любовь и дружба, а лейтмотив — радостное ощущение красоты жизни, праздничное веселье.

Еще одна важная черта комедий — чувство близости к природе. Недаром в большинстве комедий герои обретают счастье на лоне природы, в лесу.

Цельность и сила характера отличает молодых героев и героинь комедий. Особенно прелестны шекспировские девушки, преданные в любви, стойкие в жизненной борьбе, тонкие в чувствах и остроумные в беседах. Рядом с этими героями романтического плана Шекспир выводит целую галерею комедийных персонажей — это его чудаки-простолюдины, педанты и констебли, смешные и не сознающие своего комизма, тогда как шуты — потешники и острословы по профессии.

Радостно весеннее ощущение жизни нигде не проявилось у Шекспира так полнокровно, как в его комедиях.

Но есть и другой Шекспир, тот, кто серьезно задумывался над противоречиями жизни, тот, кого до глубины души потрясало зло, которое он видел в жизни. Трагические мотивы встречались и в исторических пьесах молодого Шекспира, они ярко проявились в первой совершенной трагедии «Ромео и Джульетта», написанной им приблизительно на тридцать первом году жизни. Трагическое стало основным содержанием творчества Шекспира, когда он приблизился к сорока годам. В тридцать семь лет он создает «Гамлета», в сорок — «Отелло», в сорок один — «Короля Лира», затем «Макбета», «Антония и Клеопатру», «Кориолана» и в сорок четыре — последнюю из своих трагедий — «Тимона Афинского».

Возраст, несомненно, имел значение. Художественным мастерством молодой Шекспир владел уже, когда он создал свою прекрасную лирическую трагедию «Ромео и Джульетта». Но годы принесли большой жизненный опыт и большую зрелость мысли. И это сразу чувствуется при сравнении ранней трагедии с поздними. Ощущается и разница в общем умонастроении поэта. Вся трагедия юных веронцев звучит, как гимн любви, и завершается моральной победой Ромео и Джульетты над миром зла, над родовой враждой семейств Монтекки и Капулетти. В трагедиях более позднего времени герои уже не столь прекрасны, а главное, их гибель не искореняет зла в мире. Тон этих трагедий более мрачен. Трагизм жизни в них представлен с такой глубиной, какая редко встречалась и до и после Шекспира. И если эти произведения полны горестных замет о жизни, то это было отнюдь не следствием каких-нибудь личных неудач или несчастий в жизни автора. Наоборот, годы, когда Шекспир создал свои трагедии, были в его жизни временем наибольшего успеха и благополучия во всех отношениях.

Что же побудило Шекспира обратиться к этому жанру? Может быть, чисто художественный интерес, стремление доказать, что, достигнув совершенства в комедии и исторической драме, он в не меньшей мере обладал умением писать трагедии?

Даже если допустить, что задачи чисто художественные возбуждали творческий дух Шекспира, все же, знакомясь с его трагедиями, нельзя не почувствовать, что дело было не только в стремлении автора освоить еще один вид драмы.

Шекспир был художником-мыслителем. Он много думал о жизни и о человеке. Мыслями об этом наполнены все его пьесы, начиная с самых ранних. Зло жизни он видел всегда. Оно непосредственно изображено в его исторических драмах о судьбе английских королей и в трагедии «Юлий Цезарь». Даже в комедиях Шекспира более или менее ясно показано, что дружбе и любви мешают зависть, ревность, злоба, жестокость и ханжество. Но на протяжении первых десяти лет своего творческого пути Шекспир неизменно выражал веру в возможность победы лучших начал жизни над дурными.

В большинстве трагедий, написанных Шекспиром в зрелые годы, зло торжествует. Внешне оно, правда, терпит поражение в такой трагедии, как «Макбет». Здесь злодей и захватчик трона в конце оказывается побежденным. Но существо трагедии вовсе не в том, что идет борьба между кровавым королем Макбетом и его противниками, а в том, что некогда прекрасный и благородный человек, подлинный герой по своим личным качествам, подпал под влияние дурной страсти и властолюбие толкнуло его на множество кровавых преступлений.

В трагедиях Шекспира всегда сильны и значительны социальные мотивы: неравенство сословий, общественная несправедливость, деспотизм власти, — эти вопросы настолько ясно освещены в трагедиях Шекспира, что нет необходимости останавливаться на них подробно.

Проблема, волновавшая Шекспира, состояла вот в чем. Вместе с другими гуманистами он видел в человеке «венец природы», богоподобное существо. Чем больше Шекспир познавал жизнь, тем очевиднее становилось ему, что человек далек от совершенства. Для него мерилом служили не мелкие и не рядовые люди. Ничтожества всегда встречались среди людей. Взор Шекспира обращался на людей по-настоящему значительных — умных, энергичных, волевых, выделяющихся различными способностями и доблестями. И вот среди этих поистине больших людей, к тому же вознесенных на самые вершины власти и могущества, он обнаруживал несовершенства даже более значительные и подчас страшные, чем у людей рядовых.

Откуда берется зло в человеке, как проникает оно в души людей, что побуждает их коверкать свою жизнь и жизнь других, сеять смерть и разрушение вокруг себя и, в конце концов, погибать, не достигнув настоящего счастья?

Из пьес Шекспира при желании можно вывести моральные поучения. Однако ж они всегда будут плоскими. Можно осудить нерешительность Гамлета, ревность Отелло, самодурство Лира, властолюбие Макбета, гордость Кориолана, чувственность Антония, расточительство Тимона, — но разве одна черта, хотя и роковая для данного героя, исчерпывает содержание его личности? Вот тут-то и вступает в свои права шекспировское понимание человека, широта его взгляда, способность видеть личность во всем ее многообразии.

Каждый из его героев обладает богатой натурой. Гамлет — поистине царственная личность, воин, ученый, поэт, человек огромной силы мысли и тончайшей душевной чувствительности. Отелло — полководец, прекраснодушный, доверчивый, человек с сильными и чистыми чувствами, беспощадный к чужой измене и еще более суровый по отношению к собственной ошибке. Лир — монарх, пользующийся любовью и преданностью самых лучших и морально взыскательных людей, вначале предстает как деспот-самодур; но он и человек большой души, однако его лучшие духовные качества заглохли из-за той большой власти, какою он обладал; они обнаруживаются лишь тогда, когда он сам становится жертвой несправедливости. Макбет — талантливый военачальник, волевой и несгибаемый человек, бесстрашный в бою, жестокий и одновременно душевно тонкий во всем, что касается его самого. Владыка полумира римский полководец Антоний — умный политик, закаленный в битвах воин, но не очерствевший душевно; в нем есть своего рода артистизм, он стремится жить красиво, способен любить страстно и безрассудно.

Существо трагедии для самих шекспировских героев отнюдь не в том, что они погибают. Смерти они не боятся. Только Гамлета недолгое время терзала тайна ее, но и он преодолел страх. К смерти они относятся с героическим спокойствием. Ромео, Джульетта, Отелло, Антоний, Клеопатра сами убивают себя. Другие бестрепетно идут навстречу смерти, и Макбет втайне жаждет скорейшего конца своим душевным мукам, хотя и не сдается до последнего мига, ибо для него это вопрос чести. И хотя гибель значительного человека трагична, все же трагедия имеет своим содержанием не смерть, а моральную, нравственную гибель человека, то, что привело его на роковой путь, заканчивающийся гибелью.

В этом смысле истинная трагедия Гамлета состоит в том, что он, человек прекраснейших душевных качеств, надломился, когда увидел ужасные стороны жизни — коварство, измену, убийство близких. Он утратил веру в людей, в любовь, жизнь утратила для него свою ценность. Притворяясь безумным, он и в самом деле на грани сумасшествия от сознания того, насколько чудовищны люди, — предатели, кровосмесители, клятвопреступники, убийцы, льстецы и лицемеры. Он обретает мужество для борьбы, но на жизнь он может смотреть только со скорбью.

Что послужило причиной душевной трагедии Гамлета? Его честность, ум, чувствительность, вера в идеалы. Будь он подобен Клавдию, Полонию, Лаэрту, Розенкранцу и Гильденстерну, он мог бы жить, как они, обманывая, притворяясь, приспособляясь к миру зла. Но мириться он не мог, а как бороться и, главное, как победить, уничтожить это зло, — он не знал.

Причина трагедии Гамлета, таким образом, коренится в благородстве его натуры. В общем, то же самое можно сказать и об Отелло, хотя случай здесь совсем другой: он сам совершает ужасное убийство — душит верную и любящую Дездемону, которая ради него бросила отца и презрела различия возраста и расы. Отелло становится жертвой собственного доверия, той быстроты и легкости, с какой вспыхивает в нем страсть. Коварный Яго, одержимый желанием творить зло, портит жизнь людям, особенно лучшим из них, умело растравляет ревность Отелло. Благородный мавр мучительно переживает мнимую измену Дездемоны. Наконец, как ему кажется, овладев собой, он творит над ней суд и казнит ее за то, что она, как он думает, осквернила их любовь и нарушила самую священную связь между людьми — доверие и верность. Пережив трагедию ревности, Отелло затем узнает, что, доверившись негодному человеку и мнимым доказательствам, он совершил двойное преступление: и перед своей любовью, и перед доверием и любовью Дездемоны, сохранившей ему верность до последнего дыханья.

Хотя Отелло казнит себя, но умирает он с сознанием, что любовь Дездемоны, осветившая его жизнь, не была иллюзией и, значит, в жизни его было нечто подлинно прекрасное. Трагедия его в том, что он сам это прекрасное уничтожил, поддавшись слепой страсти. Ошибка его ужасна, но заметим, что и он был движим лучшими побуждениями.

Гамлет и Отелло на наших глазах утрачивают на время свои достоинства, становясь жертвами роковых жизненных обстоятельств и лишь под конец обретая себя вновь. Лира мы впервые видим уже тогда, когда его врожденное душевное благородство оказывается искаженным из-за чрезмерной власти, которой он обладает. Его уверенность в своей значительности доходит до того, что он отказывается от власти, ибо не сомневается в возможности сохранить почет и уважение, не имея короны и земель. Ему приходится убедиться в том, что он страшно заблуждался. Он познает ужасную истину: человек в обществе ценен не сам по себе, а по богатству, титулам, которыми он обладает. Неимущий не имеет никакой цены. Среди таких обездоленных оказывается он сам.

Обезумев от того, что рухнули все понятия его прежней жизни, Лир проникся новым для него чувством — смирением и любовью ко всем несчастным. Но поздно, он сам дал власть и могущество коварным и злобным себялюбцам. Погибает чистая и прекрасная Корделия, воплощение преданности, и Лир, во второй раз утратив любимую дочь, теряет силы жить дольше. Те, кто творил зло, тоже погибают. Гордость и себялюбие погубили все семейство Лира. Ужас жизни в том, что ее поток не разбирает правых и виноватых. Зло, которое люди вносят в мир, оказывается сильнее их, и ничем они не могут искупить вины перед собой и другими.

Макбет — злодей, но не такой, как Яго (в «Отелло») или Эдмунд (в «Короле Лире»). Те не признают добра. Делать зло для них естественно, и у них нет ни совести, ни чести. Макбет понимает различие между добром и злом. Он сознает, что, убивая Дункана, нарушает нравственные законы, в значение которых верит. Более того, еще не совершив преступления, он заранее знает, какие душевные муки ожидают его. И все же он решается. Демон властолюбия оказывается сильнее совести и страха нравственной расплаты. Совершив подлое убийство, Макбет навсегда лишается покоя. Он перестает верить другим, его душой овладевают подозрения. Всюду видя возможных врагов, он беспощадно разит всех. Он добился власти, но лишил себя возможности насладиться ею. Вооружив против себя народ и дворянство, он сражается до конца. Понимая уже весь ужас и бессмыслицу того, что он сделал, превратив свою жизнь в кровавый кошмар, Макбет не сдается и тогда, когда всё и все оказываются против него, ибо в нем до конца живет душа героя, хотя и запятнанная его преступлениями.

Жизнь сурово мстит Антонию и Клеопатре за их двоедушие. Соединяла их любовь, а разобщали политические интересы. Антонию надо было бы заниматься борьбой против своего соперника, тоже стремившегося к господству над миром, а он нежился в объятиях Клеопатры. А она, по-женски любя Антония, как царица маленькой страны, стремясь сохранить ее, хитрила и маневрировала, то заманивая Антония, то предавая его, из расчета на возможность победы Октавиана. Они ничему не отдавались до конца, поэтому не достигли ни полного счастья в любви, ни удачи в политике. Но когда все их практические интересы перестали иметь значение и они сводили последние счеты с жизнью, оба поняли, что самым большим их счастьем была любовь. Прекрасное и героическое спело в их предсмертный час свою лебединую песнь. На смену рыцарственному Антонию шел пошлый и расчетливый Октавиан.

Трагедии Шекспира изображают не только гибель и падение личности. Их герои необыкновенные люди, наделенные титаническими душевными силами. Они заблуждаются, падают, совершают роковые ошибки, и все же, если они не всегда возбуждают сочувствие, то, безусловно, вызывают интерес. В них есть такие человеческие качества и силы, которые не могут не привлечь к ним хотя бы отчасти. И хотя трагедии раскрывают нам несовершенства людей, их ошибки и преступления, общее впечатление, оставляемое ими, не является мрачным. Это объясняется тем, что даже в самом падении своем они сохраняют достоинство. Шекспир стремится побудить не столько к нравственному суждению о своих героях, сколько приблизить нас к пониманию природы человека, независимо от того, придерживается ли зритель религиозной морали или является свободомыслящим и не скован никакой системой догматической морали. И тогда обнаруживается подспудная вера в человека, которая лежит в основе даже тех произведений Шекспира, в которых люди проявляют себя не с лучшей стороны. Сознание не только мощи, но и красоты человека пронизывает все творчество Шекспира.

В этом Шекспир — человек и мыслитель — черпал надежду, что зло можно преодолеть. Мыслями об этом наполнены последние пьесы Шекспира, где реализм уступает место сказочности, утопическому решению жизненных противоречий, с которыми сталкиваются герои. «Цимбелин», «Зимняя сказка» и особенно «Буря» выражают веру Шекспира в конечное торжество лучших начал жизни.

В Шекспире сочетались два великих дара: способность необыкновенно живо воспроизводить драматизм жизни и умение облечь свое видение жизни в неповторимую прекрасную поэтическую форму. Без действенности нет драм Шекспира, но их нет и без его поэзии.

В пьесах это сочетание драматичного и поэтического органично. Но Шекспир пробовал свои силы и в лирике. Он оставил замечательный цикл «Сонетов», в которых особенности его поэтического мастерства вырисовываются особенно наглядно.

«Сонеты» представляют двоякий интерес. В этих стихотворениях намеками отражена сложная история дружбы и любви поэта. Неизвестны имена ни юноши, который вызывал такое восхищение поэта, ни той смуглой красавицы, которая истерзала его душу своей изменой. По-видимому, во всей этой истории есть значительная доля личного, пережитого самим Шекспиром.

Но известно, что между биографиями поэтов и их стихами прямого соответствия нет. Обобщая свой жизненный опыт, поэт в своих творениях что-то усиливает, что-то ослабляет, и в качестве биографических документов поэтические творения весьма неточны.

Сила лирики не в ее автобиографичности, по большей части сомнительной и относительной, а в поэтическом выражении душевных возможностей человека, далеко не всегда практически осуществляемых поэтом в его реальной жизни. Эти душевные способности Шекспира в «Сонетах» выражены с огромной поэтической силой.

Лирика Шекспира не была просто непосредственным излиянием чувств поэта. «Сонеты» — образцы искусства, культивировавшегося в европейской литературе в течение нескольких веков, начиная с провансальских трубадуров XII века. Сонет имеет жесткую форму: в нем всегда четырнадцать строк с определенной системой рифм, которая, впрочем, иногда варьировалась. Шекспир придерживался такого чередования рифмованных строк: abab cdcd efef gg. Тематика и техника сонета были разработаны многими поколениями поэтов — итальянцами Данте и Петраркой, французом Ронсаром, англичанами Уайетом, Сарри, Сидни и Спенсером.

Создавая свои «Сонеты», Шекспир вступал в соперничество с великими мастерами лирики. Он стремился не столько сравняться с ними, сколько отличиться от них новизной и оригинальностью ситуаций и образов. Шекспир усилил драматизм сонетной поэзии и больше своих предшественников приблизил лирику к реальным чувствам людей.

Написанные на протяжении ряда лет, по-видимому, между двадцатью восемью и тридцатью четырьмя годами, «Сонеты» неоднородны. Многие из них, особенно начальные, посвященные другу, несут печать явной идеализации, тогда как более поздние поражают той же силой психологической правды, какая свойственна лучшим драмам Шекспира.

По при всех внутренних различиях между отдельными группами сонетов, объединяет их общность поэтического принципа. «Сонеты» Шекспира от начала и до конца метафоричны. Они наполнены сравнениями, уподоблениями, и никакое явление жизни не представлено к них в плоском отражении. Красочность образов Шекспира поразительна. Он следует в ранних сонетах условным поэтическим образам других сонетистов, но, обретя полное владение формой этих маленьких лирических стихотворений, смело вводит в них образы и сравнения, почерпнутые из всех сфер жизни, включая и прозаическую повседневность.

Мастерское владение поэтическим словом, сила образности проявились и в драматургии Шекспира. Чувства и мысли героев выражены их речами, которые подобны маленьким поэмам. Молодой Шекспир увлекался поэтизацией речи героев иногда даже в ущерб действию пьес. Зрелость его гения проявилась в том органическом сочетании драматизма и поэтичности, которая характерна для комических и трагических шедевров Шекспира. Особенно наглядна эволюция поэтической речи Шекспира при сопоставлении таких произведений, как «Ромео и Джульетта» и «Антоний и Клеопатра». В ранней трагедии чуть ли не каждый монолог юных героев подобен небольшому лирическому стихотворению. В поздней трагедии лиризм скрыт, растворен в действии, поступках, скупее выражен в словах, но драматическая сила страсти героев выражена здесь с огромной мощью.

Шекспир всегда любил расцвечивать мысли своих героев поэтическими образами. Монологи Гамлета, Отелло, Лира, Макбета производят такое впечатление потому, что драматизм ситуации получает равноценное выражение в речах огромной поэтической выразительности.

Поэтическим словом Шекспир не только восполнял бедность убранства своей сцены. Она, кстати сказать, была менее бедна, чем кажется нам, привыкшим к декорациям. Театр того времени обладал своими приемами для создания необходимой иллюзии реальности. Поэзия служила Шекспиру вернейшим средством преодолеть в зрителе поверхностное любопытство к тому, что произойдет в пьесе, и, проникнув в его душу, возбудить ту силу воображения, которая помогает человеку увидеть мир лучше, чем тогда, когда он смотрит на него только с трезво практическими целями.

Это свойство Шекспира сохраняется поныне. Читаем ли мы его пьесы, смотрим ли их на сцене, наше восприятие их не ограничивается знакомством с событиями и героями. В нас возникает необъяснимое ощущение всей полноты жизни, мы как бы поднимаемся на высоту, с которой видится то, что в повседневности от нас скрыто.

Наше воображение возбуждается не столько внешним действием, сколько поэзией Шекспира, связанной с этим внешним действием. Отсюда очевидно то значение, какое имеет перевод для тех, кто не может знакомиться с произведениями Шекспира в подлиннике.

Русские читатели, к счастью, находятся в выгодном положении. У нас имеется более чем полуторавековая традиция перевода произведений английского драматурга. Здесь не место излагать ее историю и оценивать отдельные переводы. Ограничимся лишь характеристикой переводов, включенных в эту книгу.

Она является избранной в двух отношениях. Само творчество Шекспира здесь нельзя было представить во всем его объеме. Можно было, правда, дать мозаику разных переводческих манер. Предпочтение было отдано относительному единству. Произведения Шекспира представлены здесь в переводах двух выдающихся современных русских поэтов.

Именно потому, что Шекспир был великим поэтом, очень важно, чтобы для читателя это утверждение не осталось отвлеченным понятием. Но поэзия не стоит на месте. За века, прошедшие со времени Шекспира, многое в ней изменилось. К тому же у каждого народа поэзия имеет свои неповторимые особенности. Все это очень усложняет задачу перевода и превращает ее в труднорешимую проблему.

Истории поэзии показывает, что никогда ни один поэт не мог создать перевода большого произведения, который полностью, вплоть до мельчайших деталей, воспроизводил бы подлинник. Всякий перевод по-своему ограничен, даже при максимальной добросовестности переводчика.

Более того, эта ограниченность состоит не в отсутствии точности в мелочах, а в том, что каждая эпоха по-своему воспринимает поэзию прошлых веков. В XIX веке были созданы прекрасные переводы произведений Шекспира, соответствовавшие духу русской поэзии того времени. Они и сейчас читаются с пользой и удовольствием.

Наш век создал свою поэзию. Русскому читателю нашего времени посчастливилось: два больших поэта перевели некоторые из лучших творении Шекспира, окрылив русский текст силой своего поэтического дарования. Эти переводы не зачеркивают других работ, имеющихся на русском языке. С. Маршак и Б. Пастернак обладали поэтической индивидуальностью, которая наложила печать на их переводы. При желании можно найти в их переводах частные отклонения oт деталей подлинника. Но перевод не буквальная копия, а творческое воспроизведение. Творческое начало, несомненно, присутствует в переводах С. Маршака и Б. Пастернака. В этом их достоинство, а не недостаток, и это делает их переводы не рядовым явлением в нашей переводческой литературе, а выдающимся фактом. Переводы С. Маршака и Б. Пастернака сами по себе принадлежат к большой литературе. Они внесли вклад в русскую поэзию и уже приобрели значение классических творений.

Шекспир шире и глубже, чем он представлен в этой книге, но и в ней столько богатств, что читатели найдут в ней много прекрасного. Тем, кто встречается с Шекспиром впервые, этот том пусть послужит введением в мир его поэтических образов. Тем, кто знает и любит его, несомненно, будет радостна еще одна встреча с гением, чьи произведения богаты и неисчерпаемы, как жизнь.

А. Аникст